только это стало ясным, 
Леонид вылетел пробкой в дверь. Прочь, подальше от Михеева!
    Он испытывал облегчение, хотя версия Нины уже набила оскомину. 
Пока он тянул из ее знакомых все возможное. Но единственное, что 
он приобрел во всей этой канители, - своего персонального 
грабителя Семена Володина.
    Леонид несколько раз задавал себе вопрос: имеет ли он право 
утаивать историю с часами? На это всегда находился убедительный 
ответ. Ну конечно, имеет. Во-первых, это происшествие не относится 
к квартирным кражам и убийству. Во всяком случае, пока еще нет 
оснований утверждать обратное. Во-вторых, Володин не уйдет от него 
так или иначе. И он завел на Семена личную папку с того самого 
дня. И тот теперь под его неусыпным оком.
    А пока он корпел над своей версией, отдел искал убийцу, 
сбившись с ног. В кабинетах было пусто. Лишь изредка возвращались 
хмурые, заросшие сотрудники. Они звонили женам, дремали на 
диванах, потом исчезали опять. А он вычерчивал в поминутные клетки 
тот злосчастный день у Нины, и была в этой сетке дыра. Та минута, 
когда Крылова-младшая кому-то все рассказала про деньги. Он 
выискивал эту дыру.
    Так протянулось еще двое суток. А на третьи по тихому коридору 
кто-то пробежал, хлопая дверями. Затем распахнулась дверь 
кабинета, на пороге вырос Марков. Он четко сказал:
    - Поедешь со мной. Не забудь оружие. Мигом!
    Леонид выскочил в коридор, а спина заместителя уже мелькала в 
дальнем конце. Когда Леонид выбежал во двор, Марков сидел в машине 
и ждал. Потом подоспели еще двое сотрудников.
    - Порядок, эскадрон налицо, - сказал Марков. - А я-то уж 
подумал, что пропал. Отдел будто вымер после чумы. А тут такое 
дело - что твой пожар. Проточный переулок, - скомандовал он 
шоферу.
    Шофер включил сирену и, взяв с места бешеную скорость, повел 
машину в центре улицы.
    - Повезло вам, ребята, - сказал Марков, обернувшись. - Сейчас 
будет выстрел в точку. И возне конец. Надо было только взяться, не 
разводя турусы.
    Леонид так и представлял слово "оперативный" - скорость, 
быстрое решение и воля. Марков был точным выражением этого 
понятия. Оно было создано специально для него. И совсем не шло к 
Михееву. Михеев был чем-то обратным этому. Марков первым вылез из 
машины, коротко бросил:
    - Понятых! - Это относилось к одному из сотрудников.
    И быстро вошел во двор трехэтажного дома. Леонид едва успевал 
за ним. У дверей с корявой цифрой 2 Марков резко нажал на кнопку 
звонка.
    За дверью пошаркали, повозились, затем ее открыла старая 
женщина, спросила:
    - Вам кого?
    - Милиция, - коротко бросил Марков и, не задерживаясь ни 
секунды, прошел мимо, в глубь коридора.
    У него, видно, было точное чутье. Не теряя времени на поиски, 
он коротко стукнул в четвертую справа комнату и, не дождавшись 
ответа, вошел. Леонид и второй сотрудник старались не отставать.
    Там сидел, спустив с кровати ноги, высокий худой мужчина в 
трусах. Лицо его было заспанным и небритым. Он тер волосатую грудь 
и пытался продрать глаза.
    - Здорово, Комар! Ты отличный партнер, и с тобой приятно 
работать. Ты изрядно поводил нас за нос. Дай лапу, Комар, я пожму 
ее с удовольствием, - звонким голосом произнес Марков.
    Мужчина машинально протянул руку, и Марков от всей души ее 
тряхнул.
    - В чем дело? - спросил мужчина, тревожась.
    - В чем дело, Комар? Ты спрашиваешь, в чем дело? Не валяй 
дурака. Ты смелый человек, и тебе это ни к чему, - громко и 
взволнованно сказал Марков, расхаживая по комнате.
    Он походя хлопнул мужчину по плечу.
    - Рано или поздно, но ты бы мне попался. От меня, Комар, не 
уйдешь.
    - Зря это вы, гражданин начальник, - хрипло сказал Комар. Он 
прочистил горло и закончил: - Ей-богу, зря. Завязано с пятьдесят 
четвертого. С тех пор ни разу, как вернулся из лагерей. Так все и 
завязал, начальник.
    Марков возбужденно подмигнул Леониду - до конца не сдается 
мужик, ну, что поделаешь с ним, этакий изворотливый.
    - Понятые здесь? - спросил Марков, становясь деловитым.
    - Здесь, - отозвался из коридора отставший сотрудник.
    Он привел с собой двух домохозяек. Они держали в руках по 
паспорту и опасливо косились на хозяина комнаты. Их, видно, нашли 
на кухне. Одна была еще в фартуке.
    - Итак, понятые здесь. Приступаем, - бодро сказал Марков.
    - Маргасов! Предлагаю сдать орудия взлома добровольно. А также 
деньги, взятые на месте преступления, - официально заявил Марков и 
добавил обыденно: - Найдем, будет хуже. Знаешь сам.
    Сидевший по-прежнему на кровати Маргасов втянул голову в 
плечи, дрожащими руками взял рядом с табуретки пачку папирос, 
стал, ломая спички, закуривать.
    - Нет у меня ничего, начальник. Ничего нет. Ей-богу, зря это, 
- пробормотал Маргасов.
    Обыск начался. Марков сидел за обеденным столом, сортируя 
содержимое коробочек с бумагами, и то, что его особенно 
интересовало, складывал отдельно.
    Леонид заглянул через его плечо, увидел справки, документы, 
старые письма.
    - Зубов, занесите в протокол обыска и изъятия.
    Марков отодвинул в сторону аккуратно сложенную им пачку бумаг, 
потер ладонью о ладонь, отряхивая пыль.
    Бумаги потерлись от древности. Все они имели тюремное и 
лагерное происхождение. Леонид вопросительно взглянул на Маркова.
    - Пиши, Леонид, пиши. Тут его сущность. Вся подноготная, - 
Марков постучал указательным пальцем по столу.
    - Товарищ подполковник, полюбуйтесь. Еще один паспорт. Теперь 
их два.
    Сотрудник протянул старый, измятый паспорт.
    - В сорок восьмом брали меня. Он потерялся, а... - начал живо 
Маргасов.
    - А потом нашелся. Верно я говорю? - спросил иронически 
Марков.
    - Верно, - сказал Маргасов обреченно.
    Но обыск ничего не давал. Стоило с такой помпой, оглашая город 
сиреной, мчаться за этим паспортом. Но Марков не терял выдержки. 
Он поражал Леонида присутствием духа. Он спокойно подвел итоги:
    - Что еще осталось? Батарея отопления. За батареей проверено?
    Это было пока "белое пятно" - место за батареей.
    - Тайник, значит, там. Да и быть ему больше негде, - сказал 
уверенно Марков.
    - Товарищ Смирнова, кажется? Вы ближе всех. Попробуйте рукой, 
- обратился Марков к понятой.
    Леонид перестал писать, поднял глаза и вместе со всеми 
уставился на батарею.
    Наступила напряженная тишина. Женщина загипнотизированно 
смотрела Маркову в глаза и не шевелилась. Маргасов переводил 
тревожный взгляд с Маркова на женщину.
    - Смелее, смелее, - подбодрил весело Марков.
    Глядя Маркову в глаза, понятая пошарила за батареей 
одеревеневшей рукой - там что-то звякнуло.
    - Железки, - сказала женщина, выдергивая руку.
    - Ну-ну. Тащите смелей, - сказал Марков, не шевельнув и 
бровью.
    Прошла минута. И на столе лежали: полуметровый ломик, зубило с 
острым концом и молоток с обтянутой кожей головкой. Их венчали три 
четвертных билета, новеньких и хрустящих - только из банка. 
Немного мятые и в паутине.
    Теперь центром внимания стал Маргасов. Тот вначале пытался 
делать круглые глаза, но потом безнадежно махнул рукой и 
всхлипнул. Он развозил слезы по щетинистым скулам, этот ловкач, 
легко входивший в чужие квартиры. Он, не дрогнув, обрушил страшный 
удар на голову актера, а теперь рыдал, точно ребенок.
    - Кончай комедию, Комар, ты попался. Слезы тебе не идут, как и 
крокодилу. В машину его, ребята, и не спускайте глаз, - сказал 
Марков, завершая этим небрежно легким росчерком операцию, 
стремительно проделанную прямо на глазах у Леонида.
    Марков поймал его восхищенный взгляд и, проходя к двери, 
потрепал за локоть.
    Пока он, Леонид, и все остальные с умным видом плутали где-то 
в стороне, заместитель Марков взял преступника. Но как он вышел на 
верный след - никто не знает толком. Леонид тогда еще спросил, 
когда они привезли Комара в угрозыск и вышли из машины, но Марков 
только улыбнулся и ответил загадочно.
    - Главным образом решительностью. Если взялся за гуж - никаких 
колебаний, - вот что он сказал и добавил: - И симпатии, Зубов, 
симпатии. Поработай с мое, и появятся симпатии. Кое-где и кое у 
кого.
    То, что взят кто нужно, не было сомнений. На жале отмычки 
имелся излом, и след его был неповторимым. Это подтвердило НТО. 
Что след отмычки один и тот же. На всей серии потерпевших квартир 
от Сретенки и до улицы Герцена. И там где убит знаменитый актер.


        Глава VIII. ЛЕОНИД НЕ ВЕРИТ УШАМ

    В автоколонну Леонид приехал, когда Семен уже сдал смену и 
отправился домой. Он выбрал кружок мужчин возле диспетчерской и 
подошел.
    - Скажите... - начал было он, но никто даже не повернул 
головы.
    Мужчины предавались святому делу - воспоминаниям.
    - Это что, то ли было со мной, - произнес толстый мужчина в 
комбинезоне. - Выворачиваю в Скатертный переулок, а навстречу...
    Леонид присел на старые скаты и принялся ждать.
    - Ерунда, знаю я эту историю, - перебил толстяка другой, худой 
и длинный
    - Но ты не знаешь всего... - возмутился толстяк.
    - Все равно, - обрезал худой. - Так вот, я выворачиваю из-за 
угла, а этот инспектор за тумбой для афиш. Он тут всегда в засаде 
И улица была пуста - гони на всю катушку Но тут не на того напал. 
Я торможу и громко так: "Товарищ младший лейтенант, будьте 
любезны, как проехать туда-то и туда-то?" Он вылезает красный как 
рак и сердитый...
    Здесь худой перевел дух, и Леонид, не мешкая, вклинился:
    - Скажите, где тут найти Володина Сему? - спросил он худого.
    - Володина Сему? - переспросил худой, чуть ли не 
передразнивая.
    Он было разогнался, и эта невольная задержка его раздражала. 
Тем более кто-то в нетерпении произнес:
    - И дальше что?
    - Так вот, Володин Сема, наверное, дрыхнет дома, - сказал 
худой, рифмуя.
    - Или чай попивает в одиночку, - добавил толстый, и все 
покатились со смеху.
    - Его там нет. Он был и ушел. Может, знаете кого из Семиных 
дружков? Мне бы только передать. Я-то здесь проездом, - сказал 
Леонид.
    А затем он ушам не поверил. У гуляки Семена, разбитного парня, 
не было друзей. Среди водителей он слыл бирюком. Худой и остальные 
только пожали плечами, когда спросили их о Семиных друзьях. Он был 
тяжел на подъем, по мнению водителей, насчет человеческих 
отношений. И чтобы у Семена водились друзья, такое им трудно 
представить.
    Худой удивленно посмотрел на давным-давно потухший и успевший 
остынуть окурок, бросил под ноги его, придавил по привычке 
подошвой и, вдруг став серьезным, сказал:
    - В зоопарке бы жить твоему Семе, вот где. А не посредь людей. 
Словом ведь не обмолвится добрым. Народ-то у нас хоть и разбитной, 
да славный, что надо.
    - Это верно, - тоже серьезно сказал толстяк, остальные 
закивали в подтверждение.
    Потом он подобное услышал и от соседей Семена:
    - Живет один. Никто к нему не ходит. Разве что старичок. Дядя, 
кажется, ихний.
    Но где он находился, старичок, им было неизвестно. Так вокруг 
Семена образовалась пустота, и не за что было ухватиться. С кем он 
связан и связан ли вообще, оставалось лишь строить догадки.
    Ну, нет, в это Зубов не верил. В то, что Семен бирюк. Уж 
убедился сам, какой тот компанейский человек. Он все же рубаха-
парень. И фотография кинозвезды в машине. С автографом. Как там 
написано: "Образчику галантности и супермену". Вот в чем другом, а 
в галантности Семена трудно заподозрить. Актриса писала кому-то 
другому. А тот уступил Семену. Таков был, видно маршрут 
фотографии. Но кто же этот другой?
    Вернувшись в розыск, он запросил домашний телефон актрисы и 
трижды звонил ей за этот день, и каждый раз она где-то пропадала. 
То ли на съемках, то ли по другим делам. Словом, у ее домашних все 
перепуталось в голове.
    На другой день он поехал прямо на студию. Битый час Леонид 
терпеливо сидел в одной из комнат постановочной группы, где толком 
было трудно понять, что к чему. В дверях то и дело мелькали 
озабоченные кинодевицы. А рослые киноребята в джинсах и куртках из 
замши безмятежно играли в спичечный коробок. Коробок ставился на 
край стола, потом щелчком его подбивали снизу. И оттого, как он 
падал, какой стороной вверх, начисляли очки.
    Потом он вышел в коридор, вроде бы сделал десяток шагов и 
вдруг, к своему удивлению, начал блуждать в лабиринтах. Затем к 
нему присоединился человек с очень знакомым лицом, и они теперь 
искали выход вдвоем. Леонид на ходу мучительно вспоминал, где он 
видел своего попутчика.
    - Простите, мы с вами где-то встречались, - сказал он, не 
выдержав.
    - Вот-вот, у меня тоже такое же впечатление, - ответил 
попутчик. - Будто виделись не раз. Может, в "Она вас любит"?
    - Нет, - покачал Леонид головой.
    - Ну тогда "Женитьба Бальзаминова"?
    - Нет-нет. Я не актер. И вообще ко всему этому, - Леонид 
покрутил ручку воображаемого киноаппарата старинной системы. - 
Словом, не имею отношения.
    - Вот как! - изумился попутчик. - А я-то думал...
    Ну да, это же известный комик. Тут знаменитости бродят 
запросто. Их тут пруд пруди. А он, Леонид, как-то это выпустил из 
виду.
    - Провел на студии полжизни и, пожалте вам, заблудился - 
сказал актер. - Здесь наверняка есть комната, куда пока не ступала 
нога человека. Впрочем, это еще заметил Эйзенштейн.
    Когда он выбрался на старое место, съемки были закончены и за 
актрисой надо было бежать вдогонку.
    Он настиг актрису почти у ворот. Под ее глазами, на щеках 
лежали остатки грима, а возле губ горькие морщины - при таком-то 
юном возрасте, - но все равно она казалась невероятно красивой. 
Такого чуда он еще не встречал.
    Актриса смотрела вопросительно. Он, наконец, стряхнул чары и 
представился. Тогда в ее глазах мелькнуло недоумение.
    - Из милиции? В чем, собственно, дело? - спросила она.
    - Вы знаете Володина Семена?
    - Кто он? Тоже милиционер? Что с ним?
    - Ничего особенного. Так вы знакомы, значит? Только он вообще-
то таксист.
    - Семен Володин? Среди таксистов такого знакомого нет, - 
сообщила она, подумав, добавила с готовностью: - О ком-нибудь 
другом - пожалуйста.
    - Спасибо, - сказал Леонид. - Но нас интересует Семен Володин, 
водитель такси.
    - Ничем не могу помочь. Он что-нибудь украл? - оживилась 
актриса
    - Почти что. Но вот что тогда непонятно. У него ваш автограф.
    - Это становится интересным, - сказала актриса и взяла Леонида 
под руку.
    Они вышли за проходную.
    - "Образчику галантности и супермену", - процитировал Леонид.
    - И что только я не писала! - сказала она с удовольствием.
    - Случайно не запомнили, кому писали это?
    - Господи, и кому я только не писала! - сказала актриса, 
вздохнув. - Иногда нет спасу, лезут прямо толпой с открытками. 
Когда-нибудь отвалится рука, ей-богу.
    - Но это-то индивидуальный случай, если уж вы кое-что 
заметили. Ну, то, что он супермен и необычайно галантен, с другой 
стороны.
    - В самом деле, значит он из знакомых, - засмеялась актриса.
    На них оглядывались, черт побери! Леониду было приятно это. 
Они вышли на проспект, и Леонид остановил такси.
    - Я вас подвезу.
    - Вот видите, галантные мужчины не такая редкость. Где уж тут 
запомнить всех галантных! - сказала она, устраиваясь в машине.
    - Ну, а если подумать?
    - Разве что. Попробуем.
    Мерно шумел мотор. Актриса сосредоточенно прикусила губу.
    - Блондин, такой широкоплечий, - сказал он, имея в виду 
внешность Семена. Наводить не полагалось, но у Леонида был свой 
расчет.
    - Исключено. Он не мог быть блондином. Блондины мне не 
симпатичны, - сказала она.
    На это Леонид и надеялся. На то, что женская память очень 
принципиальна в отборе материала.
    - Вот что, он был брюнет. Теперь я вспомнила, - обрадовалась 
актриса.
    Словом, это было на съемках. Съемки шли на Бульварах, когда на 
головы свалился оглашенный ливень и всех загнал в стеклянное кафе. 
Режиссер изрыгал проклятья, но на улице стоял плотный столб воды, 
бог уж знает, сколько километров в поперечнике.
    Вот тут он появился, этот брюнет. Он влетел в кафе как 
ошпаренный, сделал "бр-р", отряхнулся гибким кошачьим движением и, 
мельком оценив обстановку, подсел к ней за столик.
    То, что он узнал ее, сомнений не было. За столом не оставалось 
мест, но он прихватил по дороге свободный стул, подсел и с ходу 
начал флиртовать.
    Ее, сказала актриса, покоробила такая фамильярность. Но вскоре 
выяснилось, что это супермен, заранее уверенный в своем полном 
превосходстве над окружающими. Это было смешно. И так как за 
столиком скучали, пережидая ливень, все были рады возможности 
развлечься. Тем более супермен не блистал умом и каждой очередной 
репликой давал новый повод для нового веселья.
    А парень из кожи лез. Изображал из себя удава, смотрел тяжело 
и пронзительно, гипнотизировал жертву. И старался под шумок 
назначить свидание.
    Потом ливень исчез так же неожиданно. Словно сорвали завесу. 
Режиссер проглотил таблетку валидола для упрочения сердечных сил и 
погнал всех наружу с новым энтузиазмом.
    Но кафе было отрезано от внешнего мира. Для женщин по крайней 
мере. Возле кромки тротуара разлилась широкая грязная лужа. Она 
благодушно дымилась на солнце. И не было ей ни конца ни края. 
Женщины, как водится, завизжали, мужчины потерли затылки, а 
режиссер ударился в дикую ярость.
    И тут отличился брюнет. Он подхватил актрису на руки и ступил 
в середину лужи прямо в модных туфлях под всеобщий восторг 
постановочной группы. Актриса только успела удержаться за его 
широкую, твердую шею. Будто гранитную колонну - такое было 
впечатление.
    - Килограммчиков пятьдесят семь - шестьдесят, - произнес он, 
почти угадывая ее вес.
    Выбравшись на тротуар, этот нахал придержал актрису на руках 
несколько дольше, чем разрешало приличие. И ей пришлось немного 
выйти из себя.
    - Но завтра у Пушкина, - потребовал непрошеный кавалер, ставя 
тем самым условие.
    - Ни в коем случае, - сказала она - Отпустите сейчас же меня.
    - Ну ладно, тогда хотя бы это, - сказал он, отпустив актрису.
    Он сбегал на угол в почтовый киоск и принес ту самую ее 
открытку.
    - Только что-нибудь личное, - сказал брюнет. Вот тогда-то она 
и написала этот автограф. Так обстояло дело.
    - Он был невысок. Словом, я ему... Ну, примерно... по брови, 
что ли, - произнесла актриса, припоминая, она невольно впадала в 
роль детектива. - Что еще? Лет двадцать семь. Он поджар. И немного 
похож на Бельмондо. Знаете, такой французский актер?
    - То есть? - спросил Леонид, он и не слыхивал об этом 
Бельмондо
    - Ну, словом, грубое лицо. Может быть, глаза сидят поглубже. 
Будто вдали, в темных норах. И нос какой-то кривой.
    - Мощные брови? Мощные скулы? Так, что ли? И сломанный нос?
    - Уж этого не знаю. Сломан или просто кривой, - свободно 
сказала актриса, сбросившая нелегкое и ответственное бремя 
воспоминаний.
    Леонид не сумел скрыть разочарование. И всего-то!
    - Разве этого мало? - забеспокоилась актриса. Она-то было 
раскраснелась от азарта. От удовольствия.
    - Да нет, вполне достаточно. Исчерпывающие факты, - сказал 
Леонид, может, не совсем убедительно.
    - Ничего, вы его найдете обязательно, - произнесла актриса 
мягко и даже коснулась его руки. - А мне потом расскажете? Идет? - 
сказала она немного погодя, покидая машину возле магазина "Ванда".
    - Я вас подожду, - сказал Леонид, задерживаясь снаружи, он 
пропустил актрису из машины и стоял рядом с дверцей.
    - Не стоит, - сказала актриса. - Это будет очень долго. И 
потом я зайду к подружке. Здесь, по соседству.
    Артистка помахала ручкой в белой вязаной перчатке и напоследок 
подарила свою чарующую знаменитую улыбку.
    У Леонида забилось сердце. Торопливо и гулко. Отъезжая, он еще 
долго оглядывался в заднее стекло. Хотя уже давно артистку 
поглотили недра магазина.