Глава IX. ДОПРОС

    Дочь и зять проспали, как всегда. Едва сполоснув лицо и 
приведя в порядок прически, они умчались на работу, а кормить 
внучат и вести в детский сад пришлось Михееву. Сам он поесть не 
успел и теперь рассчитывал на буфетное меню.
    Но буфет был закрыт, как назло. Словно предчувствуя его 
появление, буфетчица отправилась на базу. Он посмотрел на часы и 
решился быстренько сходить в ближнее кафе.
    Одевшись в плащ, он вышел на улицу и на углу наткнулся на 
Маркова. Заместитель демонстрировал пример соблюдения правил 
уличного движения и, хотя вблизи не было ни одной машины, 
терпеливо ждал зеленого света.
    - Понимаешь, хочу закусить, - сказал он Михееву. - Дела, дела. 
Сплошные дела. Не помню, когда ел горячее.
    Они прошли парочку кварталов и свернули в молочное кафе.
    - Значит, был телефонный звонок? Насчет Маргасова? Но кто 
звонил, до сих пор неизвестно? - спросил Михеев, когда они сели за 
стол.
    - Ну, это не столь уж и важно, - сказал заместитель нехотя.
    - Почему бы не рассказать ему подробнее? Страх перед 
Маргасовым?
    - Тайный доброжелатель. - И Марков пожал плечами, словно 
Михеев был излишне навязчив.
    - Все равно ведь звонил. Словом меньше. Словом больше. 
Хотелось бы все это знать, - пробормотал Михеев, намазывая масло 
на ломтик булки.
    Марков промолчал. Он молниеносно съел две порции вареников, 
запил их бутылкой простокваши и поднялся.
    - Ну, я пойду. Подзаймусь кое-чем, - сказал заместитель с 
преувеличенной озабоченностью.
    Михеев кивнул - дело понятное, ступай, если нет времени. В 
последние дни их отношения стали скованными. Почему-то Марков 
старался избегать тем касательно Маргасова. И если еще иногда 
обращался сам по поводу подследственного, то только потому, что 
был образцовым службистом.
    Вернувшись к себе, Михеев разделся и пошел к заместителю.
    Марков любил антураж. И на этот раз он украсил дверь запиской 
"Не входить!". Она держалась на полудюжине кнопок и впечатляла.
    Шел уже четвертый день допроса Маргасова, но дело не двигалось 
с места. Сегодня тоже ничего не принесло. Михеев заметил это с 
первого взгляда.
    Маргасов сгорбился на одиноком стуле и тупо смотрел на свои 
разношенные туфли, из которых изъяли шнурки. От этого туфли 
казались домашними. В таких, отслуживших срок, ходят в комнате, и 
они уютны, точно шлепанцы.
    За столом скучал молоденький следователь прокуратуры Протокол, 
лежавший перед ним, сиял нетронутой белизной, и следователь, 
стараясь развлечься, обводил чернилами числа в календаре. А Марков 
расхаживал по кабинету, сцепив за спиной крепкие руки.
    - Маргасов, я не понимаю вас, - задушевно говорил заместитель. 
- Вы не мальчик, свой человек на допросе. И стаж у нас, пожалуй, 
один и тот же. Ну, да, мы оба с тридцать девятого. Я - здесь, вы - 
там, - и Марков показал на пальцах решетку. - Скоро настоящий 
юбилей. Событие!
    Но Маргасов смотрел на стенку, источая полное безразличие. 
Видно, он чурался торжеств, и призыв Маркова не тронул его.
    - Так, так, - сказал заместитель, останавливаясь перед 
Маргасовым. - Молчание - золото. Но только не для вас. Оно еще 
никогда не шло на пользу таким, как вы, учтите это, - и Марков 
выстрелил в арестованного указательным пальцем.
    Маргасов уныло почесал под мышкой, ничего не сказав, будто его 
не касалось все это.
    - Вопросы самые простейшие - поймет и младенец. Откуда у вас 
инструменты и деньги? Раз. Где вы были утром такого-то сентября с 
восьми часов до девяти? Два. Куда еще яснее? - не унимался Марков.
    Вопросы задавались не впервые. Это было заметно по глазам 
осоловевшего следователя. Он еле сдерживал зевоту.
    "Почему он молчит, Маргасов? - подумал Михеев. - Может, это 
хитрый расчет на слабину доказательства? Или стремление измотать 
психически? Этакая дуэль на нервах? А если не то и не другое? Так 
что же это?"
    Михеев закурил, глубоко затянулся и выпустил первое кольцо 
табачного дыма На окаменевшем лице Маргасова дрогнули ноздри.
    - Дайте курнуть, гражданин начальник. Третьи сутки без табаку, 
- вдруг разверзлись губы Маргасова.
    - Вам не приносят? - удивился Михеев.
    - Некому, - буркнул Маргасов.
    - А ваша супруга?
    - Нет супруги. Вышла вся. И теперь больше некому.
    - Ой ли? - хмыкнул Марков.
    - Возьмите пока. Потом придумаем что-нибудь, - сказал Михеев.
    Маргасов суетливо закурил. В его глазах затеплилось 
блаженство.
    "Нет, не дуэль. Во время дуэли не до курева. Скорее это полное 
равнодушие к судьбе", - решил Михеев.
    Его отпускают поесть и поспать, все остальное время он на 
допросе, и энергичный Марков неутомим. От него нет спасу, он 
говорит и говорит. И выстоять тут в силах только полное равнодушие 
Вот он и заковался в этот панцирь отрешенности, Маргасов. Как муха 
впадает в анабиоз на зимнее время до летнего тепла. И ждать ему 
недолго. Он это знает. То, что вряд ли продлит прокурор его 
пребывание под арестом.
    Но, с другой стороны, подумал Михеев... Он будто посмотрел на 
арестованного новыми глазами. И возникшее чувство начало 
потихоньку крепнуть.
    А Маргасов между тем безучастно сидел среди бурного моря слов, 
которые развел заместитель. Наконец тот изнемог и высунулся в 
коридор.
    - Конвой - позвал устало Марков.
    В дверях появились рослые старшины. Маргасов встал и побрел к 
дверям На пороге он обернулся и спросил:
    - Начальник, а, гражданин начальник, сколько мне тут еще по 
закону? День или два? Дольше-то не имеете без фактов??
    И, не дожидаясь ответа, шагнул в коридор.
    - А в самом деле, что-то улик маловато - придется выпустить. 
Держать-то дальше невозможно. Так сказал прокурор, а их, улик, как 
видите, кот наплакал, - произнес следователь, укладывая 
несостоявшийся протокол в папку.
    - С прокурором мы еще поговорим, - заметил Марков воинственно. 
Он не унывал, ему бы передохнуть, а там он снова возьмется за это 
дело.
    - Попробуйте, но вряд ли выйдет, - сказал следователь, 
открывая дверь.
    - Парень прав. Говорить с прокурором нечего, - сказал Михеев, 
поднимаясь.
    Они смотрели друг другу в лицо.
    - К сожалению, нечего, - повторил Михеев. - Ему подавай 
добротные факты, а с этим у нас туговато. Поторопились мы с 
Маргасовым. А надо бы выждать.
    - Когда он пристукнет кого-нибудь еще? - возразил заместитель. 
- Ну, нет уж. Яблочко сорвали вовремя.
    - Он ничего не расскажет.
    - Я начал эту операцию, и я доведу ее до конца. Будут вам и 
факты, будет протокол, - сказал самолюбиво Марков.
    - Пока вы в моем отделе. Не забывайте, Марков. И отвечать мы 
будем вместе. Маргасова не трогать до моего распоряжения.
    Марков передернул плечами. Это уже было открытое столкновение. 
До сих пор начальник сдерживал себя и мирился кое с чем. Михеев 
вышел в коридор и прошел по всей его длине, стараясь успокоиться. 
И, сделав это наспех, он свернул к себе.
    У кабинета топтались сотрудники с бумагами на подпись.
    Один из них подергал дверь и спросил:
    - Куда запропастился дед?
    - Я послал его за сигаретами. Сбегает - вернется: одна нога 
здесь, другая там, - сообщил второй, стоявший спиной к Михееву.
    - Я уже обернулся, - произнес Михеев и предъявил последнюю 
пачку "Примы".
    - Я уже бросил курить. За это время, - забормотал сотрудник, 
отстраняя сигареты и стараясь выпутаться с честью.
    - Ладно. А я-то старался. Бежал во весь дух, - сказал Михеев, 
открывая дверь ключом. Потом он сказал, подписав бумаги:
    - Передайте мимоходом Зубову. Пусть заглянет ко мне.
    Не успел он сесть за стол, как пришел Марков с папкой. С 
заместителем что-то творилось. Он сжал челюсти и гонял желваки. И 
старался не смотреть в глаза. Марков сел около стола и сказал, 
будто что-то преодолевая:
    - Серафим Петрович, должен признаться... Видно, дал я маху, - 
и его лицо и шея неожиданно залились густой малиновой краской. Вот 
уж таких возможностей за своим рациональным заместителем Михеев не 
ожидал и даже растерялся от сюрприза.
    А Марков осторожно положил папку на стол - это было дело 
Маргасова. И добавил:
    - Я еще раньше хотел сказать. Даже специально поджидал сегодня 
на перекрестке. Но потом передумал. Дай-ка, мол, испытаю еще раз, 
а вдруг, мол. Да, видно, попался на крючок, на этот звонок самый.
    - Бывает, - сказал Михеев помягче и потянулся было рукой, 
хотел по-дружески потрепать Маркова за плечо, но как-то поспешил, 
не рассчитал расстояние и, выходит, похлопал воздух, а Марков, 
будто ребенок, за лаской, подался плечом под его руку, и вышло это 
у них неуклюже.
    Но тут подал свой голос "наган".
    "Наган" тихо металлически брякнул, точно прочищал горло. И, 
прочистив, издал серию коротких прерывистых звонков - вызов 
междугородной станции.
    - Алло, Михеев! - крикнул издалека голос бывшего сослуживца по 
Краснодару.
    Начался ритуал взаимных вопросов: "Ну, как жизнь?", 
"Здоровье?" Расстояние глушило их голоса. Потом сослуживец сказал:
    - Так вот какие фигли-мигли, Сима. Тут у нас кое-что 
произошло. Мы к тебе за консультацией. Дело весьма и весьма... И 
как снег на голову.
    - Разрешите войти? - спросил Зубов.
    Михеев поднял глаза и, продолжая слушать телефон, сделал знак: 
дескать, подождите за дверью.
    - Вот как! - сказал Михеев в трубку несколько озадаченно. То, 
что говорил бывший сослуживец, было неожиданным.


        Глава X. ЕЩЕ О МАРГАСОВЕ

    Свои симпатии Леонид сразу отдал Маркову. Тот был энергичным 
детективом, и на него было любо-дорого посмотреть. Но Михеев был 
кое в чем прав. Леонид это понял с полуслова.
    - Я отправляюсь сейчас же, - сказал он деловито.
    - Ни пуха ни пера, сынок, - благословил Михеев.
    Это было настолько сентиментально, что Леонид даже не нашелся, 
что сказать в ответ.
    - Спасибо, - на это только его и хватило.
    Он взял рабочий адрес Маргасова и сел в маршрутный автобус.
    Он вылез на Дорогомиловской и вошел в ворота торговой базы, 
где работал грузчиком Маргасов.
    - Из милиции? - спросил директор базы.
    Леонид изобразил на лице крайнюю степень удивления - почему 
именно из милиции?
    - Из милиции потому, что он канул. Нет его, прогульщика, 
третий день, а то и поболее, - объяснил директор
    - Может, он болен?
    - Куда там. Пьет, бездельник. Вся зарплата на дне бутылки, а 
семья пропадай от голода. Недаром жинка сбежала с дитем в охапке. 
Если он пьет, кому еще нужна его характеристика? Единственно 
милиции. Ей он разве и интересен.
    - Все-таки я из жилуправления. Он на учете у нас. На квартиру. 
И тут подходит очередь. Вот мы и смотрим - достоин Маргасов 
квартиры? - начал было Леонид.
    - А как же: достоин вполне. Трудится, понимаете. Такой 
серьезный мужик, - сказал директор, поднимаясь.
    - Маша, ты отстукай товарищу из управления, а я пошел, - 
сказал директор машинистке.
    - А то, что он слабоват на водку... Тут уж все мы грешны, - 
сказал директор фамильярно, уже находясь в дверях.
    - Я сейчас, посидите. У меня почти готово. Только простукать 
фамилию, и все, - подбодрила машинистка заскучавшего Леонида и 
достала заготовленный бланк.
    Леонид скис - стоило стараться. Заряд изобретательности пропал 
впустую. Он пошарил по карманам.
    - Покурю во дворе.
    - Можно и здесь. Я люблю табачный дым. Это очень приятно, - 
сказала машинистка. 
    - Надо беречь здоровье. Дышите воздухом почище по возможности, 
- пожурил Леонид и вышел в коридор.
    Бухгалтер находился в самом конце. Здесь можно узнать и кое-
что посущественнее, если строго ведется учет. Но прежде он почитал 
пожелтевшую стенгазету и выбрал еще пару фамилий.
    - Из горкома профсоюза, - представился Леонид старшему 
бухгалтеру.
    Тот возился с просторным, как скатерть, разграфленным листом и 
кивнул не глядя.
    - Нас интересует сдельный заработок ваших рабочих. Мы 
выборочно взяли троих: Иванова, Маргасова и Петрова, - сказал, 
усаживаясь.
    Бухгалтер, так же не глядя, взял свободной рукой на ощупь 
вначале одну пухлую папку, затем вторую и вручил их посетителю.
    Леонид пробежал глазами по нарядам и сверил числа со своим 
карманным календарем, где дни преступления находились в кружочках 
Из них четыре совпадали с нарядами, когда Маргасов грузил в поте 
лица своего, но пятый, день убийства, в нарядах отсутствовал.
    Леонид спрятал календарь и занялся зарплатой Маргасова. 
Денежные дела клиента шли неважно.
    - Простите, кто-нибудь из троих должен в кассу взаимопомощи? 
Ну, скажем, Маргасов, - деликатно спросил Леонид, смиренно давая 
понять, что он совершает тяжелый поступок, отнимая у бухгалтера 
бесценное время, и осознает это со стыдом.
    - Маргасов? Вот где у нас этот Маргасов, - пробурчал 
бухгалтер, не поднимая головы, и похлопал себя по шее.
    - До свидания, - сказал Леонид.
    - Ага, - ответил бухгалтер. - Заходите.
    Потом Леонид потолкался во дворе среди грузчиков.
    - Может, придет ваш Маргасов. Хочу получить скромный должок, - 
сказал он им доверительно.
    Грузчики сочли его слова за хорошую, но грустную шутку.
    - Плакали ваши денежки. Летом туда-сюда, у него что-то 
водилось, а теперь распростись навсегда. Он тут одолжился у 
каждого. Не вы один пострадавший. Но поди возьми у запойного, - 
сказал один из грузчиков, годами постарше.
    Леонид еще походил для виду и отправился вон со двора.
    - Гражданин, а гражданин! Вы забыли характеристику! - в 
форточку высунулась машинистка, размахивая листком.
    - Спасибо! Я поверил на слово! - крикнул Леонид.
    Отсюда он двумя троллейбусами и автобусом добрался до жилья 
Маргасова и там, во дворе, три часа забивал "козла" в домино с 
компанией жильцов пенсионеров
    Его партнером был хитрющий дворник. Он уже многое перевидел на 
своем веку и догадался сразу, что нужно Леониду во дворе, хотя тот 
изображал из себя случайно забредшего гуляку. Крохотные глазки 
дворника лукаво сощурились - с намеком, а в остальном он не 
показывал вида. Только дал слегка понять - а я немного знаю, кто 
ты такой и что тебе нужно. А Леонид, 
понимая, что он разоблачен, в свою очередь, делал вид, будто не 
чувствует этого, и так же упрямо маскировался под праздного парня. 
И так у них с дворником продолжалась эта скрытая игра.
    - Маргасов тут у вас живет... Двоюродный братец моего дружка. 
Дружок из Сахалина и пишет: как там мой брательник, сходи узнай. 
Вот оно, письмо. Куда же задевалось? Не пойму, - положив на стол 
костяшки, Леонид рылся в карманах, активно недоумевая.
    А дворник ухмылялся и переспрашивал:
    - А ты, значит, дружок его братца?
    - Вот-вот, дружок. Старый приятель, еще учились вместе в 
школе, - твердил Леонид свое, добросовестно придерживаясь формы.
    - А он, значит, двоюродный братец дружка? - прикидывался 
дворник, а сам мигал: не бойся, не выдам. И кивал на двух 
пенсионеров: ловко мы их водим за нос.
    Дворник был его партнером, и они раз за разом делали 
пенсионеров "козлами". Леониду это надоело давно, но дворник цедил 
в час по чайной ложке - ему нравилось прикидываться непонимающим.
    Наконец Леонид выяснил все, что можно было здесь узнать. Это, 
в сущности, было подтверждением уже полученных сведений. Маргасов 
много пьет, в долгах как в шелках с головы до пят, вынес из дому 
все, что можно было пропить. Летом купил телевизор, но потом и его 
спустил на барахолке. А где он был в интересующий Леонида день, 
дворник толком не ведал. Возможно, в вытрезвителе, там у него 
словно дом родной. Вот это его и беда, а остального такого 
предосудительного за жильцом пока не замечали. С того времени, как 
тот вернулся из лагеря.
    Сделав "рыбу", Леонид бросил костяшки на стол, сказал:
    - Всего доброго, я пошел писать приятелю.
    В районном вытрезвителе стоял специфический запах - смесь 
больницы и пивной. У входа прохаживался молодой капитан.
    - У нас тут строгий учет, - сказал он Леониду, - и если ваш 
Маргасов здесь побывал, то это записано точно.
    Леонид уселся за книгу и начал листать. Нашел нужное число и 
побежал по строчкам глазами. Маргасов был тут как тут. В то самое 
утро, когда погиб актер, он покоился на жесткой постели.
    - Напишите справку, - сказал Леонид, испытывая спортивное 
волнение.
    - Это мы быстренько, - ответил капитан.


        Глава XI. В СПОРТИВНОМ ЗАЛЕ

    Леонид катил в Кунцево. Путь был не близкий, и времени на 
всякие размышления было хоть отбавляй.
    Только что пришло известие: ограбили ларек в Кунцеве, с 
пробоем замка. Ну, если с пробоем, значит ехать Леониду.
    Пробоя, собственно, не оказалось. Замок попросту грубо 
перепилили и потом учинили грабеж. Растащили уйму консервов и 
разной бакалейной всячины.
    Леонид стоял в окружении милиционеров из районного отделения. 
И зевак. Толстая продавщица с багровыми подушками щек разбухла от 
слез и монотонно причитала тоненьким голоском, поминая все жулье 
недобрым словом.
    - Быстро это они. И обычной ножовкой, - сказал участковый, 
изучая громоздкий замок.
    Леонид огляделся. Вокруг стояли двухэтажные домики из 
потемневших бревен. Было холодно и сыро. Кое-где над крышами 
курился жидкий дымок. Из-за угла долетал визг пилы, и Леонид 
представил, как сыплются опилки, точно мелкий сухой снег, и пахнет 
деревом. Когда пилят, сыплются опилки, это уже известно.
    Он посмотрел себе под ноги и послал одного из сержантов в 
ближайшую школу за магнитом. Сержант недоуменно пожал плечами, 
нехотя влез на мотоцикл и вскоре вернулся с магнитом.
    Леонид присел и провел туда-сюда магнитом у порога. Продавщица 
умолкла, а зеваки тяжело задышали.
    - Не мешайте, граждане, - сказал участковый.
    - Не нашел, - произнес Леонид, поднимаясь. - Ни одной пылинки. 
Хоть бы насмех. Выходит, где-то распилили и потом навесили на 
дверь. Ну, это разбираться вам, - добавил он, возвращая сержанту 
магнит.
    Милиционеры разом повернулись к продавщице. Она утерла слезы 
рукавом и вдруг заорала едва ли не басом:
    - Ах ты такой-сякой! Разэтакий!
    Леонид почистил колени и направился к машине. Вроде бы ни с 
того ни с сего у него появилось ощущение психической усталости. 
Вдобавок он сейчас после общения с преступником испытывал чувство, 
похожее на гадливость. Может, в этой бабе было нечто специфически 
отталкивающее? Да нет, баба как баба. Круглое простодушное лицо. 
Подушечки щек. Серый платок и белый халат. Попервоначалу ее даже 
было жаль основательно.
    Навстречу ему энергично шагал невысокий парень с перебитым 
носом.
    - Вася! - произнес Леонид с изумлением.
    - Леня! - сказал парень с восторгом.
    - Сколько лет, сколько зим, - произнес Леонид.
    - Да уж не счесть, - ответил Вася.
    Они постукивали друг друга по солнечному сплетению. Тела их 
гудели, как пустые железные бочки.
    - В отличной форме, как всегда. Молния и гром! Удар, еще удар, 
- сказал Леонид с восхищением.
    - Куда мне, - опечалился приятель.
    - Неужто Серов взял свое?
    По Васиным рассказам, этот Серов был извечным его соперником. 
Его бичом. И Вася только тоскливо кивнул, подтверждая.
    - Пришлось убавить сала, и фюйть - в нижний вес. Там ему не 
достать, - сказал он. - Теперь держусь на пятидесяти восьми.
    "Пятьдесят семь, шестьдесят, - подумал Леонид вдруг: - Ну да, 
"пятьдесят семь - шестьдесят", так сказал тот парень актрисе. Вот 
оно что!"
    - Скажи-ка, - произнес Леонид. - Пятьдесят семь - шестьдесят, 
дай бог память, это что: весовая категория?
    - Легкий вес, - сказал Вася.
    - Это в боксе, а допустим...
    - Не допущу. Ни в коем случае, - ответил Вася. - Такая 
категория лишь в боксе. От пятидесяти семи до шестидесяти.
    "Точно, - подумал Леонид. - Это мог сказать только боксер. И 
никто другой",
    - Заглядывай в спортзал, - сказал Вася. - По старенькой 
дорожке. Потопчемс