вместе с ней, впервые за полвека, и ему сразу стало хорошо.
     Улыбка изменила его лицо, и Сара внезапно осознала, что перед ней очень красивый мужчина. Но ей тут же показалось, что это будет несправедливо по отношению к Дэвиду.
     - Мне лучше уйти, - сказала она.
     - Я не причиню тебе никакого вреда, Сара.
     - Я знаю, но... я не... могу... - Она встала, скрестив руки на груди. - Доброй ночи.

***

     Габриель молча смотрел, как она уходит, а затем, растворившись в туман, следовал за Сарой до ее дома. Он наблюдал за ней, пока не убедился, что она благополучно оказалась внутри. Только после этого он повернулся, чтобы уйти, мучаясь желанием увидеть ее вновь.
     Сара пришла в парк на следующий вечер, потом на другой и еще, почти не сознавая, что ее влечет к этому странному незнакомцу. Она лишь чувствовала в нем нечто неясно знакомое, одно его присутствие утишало боль в ее душе.
     Между ними установились довольно странные отношения. Они почти не разговаривали, но чувствовали себя очень спокойно и удобно друг с другом.
     Габриель не мог объяснить себе, почему ему достаточно было просто сидеть рядом с ней и молчать. Они не становились друзьями, и все же встречи с Сарой придавали его жизни смысл, заставляя надеяться на что-то неопределенно-прекрасное в будущем.

***

     Однажды вечером Сара появилась с лицом, белым как снег, глазами, окруженными тенями и красными от слез, всем своим видом выражая полную безнадежность. Она пришла позже, чем обычно, и он поднялся со скамьи, поспешив ей навстречу.
     - Сара, что с тобой?
     Она уставилась на него, руки ее беспомощно висели по бокам.
     - Сегодня первое июля, - выговорила она дрожащим голосом.
     Габриель согласно кивнул, не понимая в чем дело.
     - Сегодня была бы четвертая годовщина нашего брака с Дэвидом. - Слезы хлынули из ее глаз, каскадом стекая по щекам. - Натали исполнилось бы два года.
     - Сара...
     - Почему?! - вскрикнула она, обращаясь к нему. - Почему это случилось? - Рыдания сотрясали ее тело, когда она ударяла кулачками по его груди. - Почему они не остались дома в тот вечер? Почему я не умерла вместе с ними?
     Она билась об него вновь и вновь, ей было необходимо выпустить свой гнев, избавиться от напряжения, сковывавшего ее последние шесть месяцев. Все это время она задавала себе один и тот же вопрос - почему?
     Габриель молчал, подставляя грудь ее кулачкам, глядя на слезы, бежавшие по ее щекам, пока она вдруг не обмякла, припадая к нему, словно куколка, у которой обрезали веревочки.
     Шепча ее имя, он баюкал Сару на своей груди.
     Но слезы ее текли не переставая, и не было ни малейшего намека на то, что она собирается перестать плакать.
     Габриель огляделся. Людей в это время в парке уже не было, лишь пара кошек царапалась и ворчала в темноте, да под деревом храпел какой-то бродяга. Однако Габриелю захотелось увести ее подальше от возможных любопытных глаз.
     Взяв Сару на руки, он понес ее к выходу.
     Прошло несколько минут, прежде чем Сара поняла, что они покидают парк.
     - Куда ты идешь?
     - Несу тебя домой.
     - Нет! Я не хочу туда возвращаться.
     Она не могла вновь очутиться в темном пустом доме наедине со своими воспоминаниями. Одна мысль об этом заставила ее передернуться как от озноба.
     - Только не сегодня! Я не могу теперь туда вернуться.
     - Хорошо.
     Сара обмякла в руках Габриеля, чувствуя к нему безотчетное доверие, хотя, возможно, она просто была вымотана эмоционально, и у нее не хватало сил думать о своей безопасности.
     Сара закрыла глаза, прижимаясь щекой к его груди. Холодный ночной воздух обвевал ей лицо, пока он нес ее, неслышно ступая, словно паря по воздуху. Саре казалось, что она слышит в своем сознании его голос, успокаивающий, убеждающий ее забыть обо всем на свете, расслабиться, отдохнуть, потому что все будет хорошо, очень хорошо. И она поверила ему. Было так приятно знать, что кто-то вновь заботится о тебе, даже если это совсем незнакомый человек.
     Миновав несколько кварталов, он почувствовал, что напряжение полностью оставило ее и она заснула.
     Путь к его дому был долгим, но он так легко нес ее на руках, словно она была совсем невесомой. Он использовал силу своего внушения, и проходивший мимо полицейский отряд не увидел ни Габриеля, ни его ноши.
     Дверь его дома захлопнулась за ним. Он нес е„ вверх по длинной винтовой лестнице, а затем через огромный холл - к спальне.
     Глаза Сары внезапно распахнулись, когда он опустил ее на постель и укрыл покрывалом. Она уставилась на него расширившимися от изумления глазами.
     - Где мы?
     - Ты не желала возвращаться домой, и я принес тебя к себе.
     На какой-то момент внутренности ее скрутило от страха, ей было нетрудно довериться ему на улице, но здесь, в незнакомой комнате, Сара чувствовала себя словно в западне, пойманной и беззащитной.
     - Нет, - сказала она слишком высоким и слегка дрожавшим голосом. - Я не могу остаться здесь.
     Его сумрачный взгляд как будто видел ее насквозь.
     - Спи, Сара, тебе нечего бояться.
     И она снова доверилась ему, сама не зная почему. Тело ее обмякло, веки захлопнулись сами собой, Сара вздохнула, а на следующем вздохе уже спала.
     Габриель долго стоял в изножье постели, наблюдая за ней. "Похоже, у меня вошло в привычку подбирать сирот и заблудших", - резко подумал он. Но нет, в этой женщине было для него нечто особенное. Возможно, она напоминала ему Сару-Джейн цветом своих волос. А может, тем, что эта Сара была так же одинока, как и та, которую он знал прежде. Что бы там ни было, но он ощущал настоятельную потребность утешить ее.
     Незадолго перед рассветом он заглянул в ночной магазин и накупил там массу продуктов-хлопья для завтрака, фрукты, молоко, растворимый кофе, хлеб, джем, яйца, сыр. Купил флакон пены для ванны, пахнувшей цветами, душистое мыло. Бутылку красного вина.
     "Еда тоже изменилась", - думал он, бросая покупки в шаткую магазинную тележку. Хлеб в пластиковой упаковке был уже нарезан тонкими ломтиками. Молоко расфасовано в разные по величине и цвету пакеты, хотя он и не видел в окрестностях ни одного молочного стада. Но проблема заключалась не только в этом - было столько разного молока: низкой жирности, обезжиренное, цельное, сырое, стерилизованное. В дни его молодости существовало лишь молоко, поступившее прямо от коровы или от козы - на любителя.
     Пока Габриель заносил коричневую бумажную сумку на кухню и выкладывал из нее продукты, он пытался вспомнить, что ели в его семье, вкус хлеба, масла, яиц или сыра. Но он не помнил их вкуса, в памяти лишь смутно всплыло, как его рвало после того, приготовленного Сарой обеда, который он заставил себя отведать уже почти столетие назад.
     Габриель криво усмехнулся, открывая холодильник, использовавшийся им сегодня впервые за те три месяца, что он жил здесь.
     Солнце уже вставало над горизонтом, когда он стал спускаться по лестнице в винный погреб. Открыв дверь, Габриель ступил внутрь и захлопнул ее за собой, всей душой надеясь, что Сара останется в его доме до вечера.

ГЛАВА III

     Сара пробудилась как от толчка. Образы ночных кошмаров повисли в уголках ее памяти черной паутиной. Это был ужасный сон. На нее смотрели сверкавшие, как раскаленные угли, глаза она помнила обагренные кровью клыки и свои мучительные вскрики. Такой кошмар может присниться только после просмотра триллера "Интервью с вампиром". Но странно, ей казалось, будто однажды она уже видела все это в жизни.
     Сев в постели, она осмотрелась. Комната была огромной, больше, чем ее спальня вместе с гостиной. Стены оклеены бледно-розовым. На окнах тяжелые шторы из Дамаска. Старинный шкаф красного дерева занимал чуть ли не целиком одну стену. В углу стоял пустой стол со стулом. Ей показалось очень странным отсутствие зеркала. Изящная хрустальная лампа украшала столик слева от постели. В другом углу были два уютных мягких кресла, обитые розовым под тон стен. Между ними - небольшой столик, накрытый стеклом.
     Сара вспомнила, где находится. Габриель принес ее сюда прошлой ночью. Она даже не удивилась, когда поняла, что именно его лицо видела в своем жутком сновидении.
     Она осматрелась в поисках часов, чтобы узнать время.
     Свесив ноги на край постели, Сара встала. Пушистый лиловато-розовый ковер мягко обнял ступни. Она прошла по ковру к окну, отдернула штору и уставилась на пламенеющий закат; на миг он напомнил ей пролитую кровь. Удивительно, но она проспала всю ночь и весь следующий день.
     Внизу, под окном, она увидела сад, порядком запущенный. Покрытые деревьями холмы возвышались над кирпичной стеной, окружавшей дом. Справа во дворе виднелся обширный бассейн. Огромный черный конь стоял, взбрыкивая, в углу под навесом.
     Кто бы ни был Габриель, но он был богат. Задернув шторы, она отвернулась от окна и оказалась лицом к лицу с человеком, заполнявшим ее сны не только в эту ночь, но, чего уж там скрывать, последние три недели.
     - Добрый вечер, - вежливо сказал он.
     - Привет.
     Габриель снова был весь в черном, и хотя этот цвет был ему к лицу, и сам он был весьма красив, она не могла удержаться в душе от вопроса, есть ли в его гардеробе что-нибудь еще, кроме черных маек и джинсов. То, как он наблюдал за ней, заставило Сару вспомнить, что она спала в одежде, не чистила зубы со вчерашнего утра и что ей необходимо принять душ.
     - Ванная здесь, - указал Габриель на закрытую дверь слева.
     Его способность так легко угадывать ее мысли выводила Сару из равновесия. Она чуть было не поддалась импульсу по-детски топнуть ногой и приказать ему прекратить свои штучки.
     - Наслаждайся купанием.
     Он покинул комнату, неслышно ступая. "Босыми ногами", - отметила Сара с изумлением.
     Некоторое время она продолжала смотреть ему вслед, а затем отправилась в ванную комнату, которая оказалась не похожей ни на одну из виденных ею раньше. Багровые лучи заката просачивались в маленькое окошко. Стены здесь были того же розового оттенка, что и в спальне. Вдоль одной стены была расположена огромная овальная розовая ванна. Краны были, казалось, из золота, душ располагался отдельно. Розовый унитаз, две розовые раковины. На мраморной полочке у раковины она нашла пушистое белое полотенце, мочалку из махровой ткани, кусок душистого мыла, зубную пасту и щетку.
     Закрыв дверь, Сара открыла кран с водой изначала раздеваться. Заметив флакон с пеной для купания, она набрызгала ее в ванну, любуясь миллионами радужных пузырьков, заполнивших поверхность воды.
     Чувствуя себя королевой, она завернула кран и уселась в воду, вдыхая цветочный аромат пены.
     Было очень странно, что в ванной нет зеркала, даже на шкафчике с туалетными принадлежностями. Сара гадала о странностях Габриеля, о его каком-нибудь суеверном страхе перед зеркалами.
     Закрыв глаза, она отдалась течению мыслей. Кто такой Габриель? Почему он так заботится о ней? Живет ли он один? Если да, то зачем здесь цветочная пена для ванн? Если нет, то где его жена или подруга?
     Она лежала, пока не остыла вода, а затем вышла из ванны и завернулась в махровую простыню, сетуя на то, что у нее нет с собой свежей одежды и белья.
     Вернувшись в спальню, Сара увидела, что ее одежда куда-то испарилась, а вместо нее лежит пеньюар из розового бархата.
     Пробегая пальцами по нежной поверхности, она вдруг поняла, что ткань ей как будто знакома на ощупь. И это было очень странное ощущение, потому что пеньюар стоил дороже всего ее гардероба. Она посмотрела по сторонам, а затем, не в силах противиться своему желанию, надела его. Прикосновение мягкой ткани к коже было таким приятным. Чувствовалось, что это очень дорогая и роскошная вещь.
     Она едва успела запахнуть пеньюар, как раздался стук в дверь.
     - Сара?
     - Да.
     - Не желаешь спуститься и выпить бокал вина?
     - Да, спасибо.
     Она открыла дверь и увидела его стоящим в холле все в тех же черных джинсах и майке. Сара глянула на его босые ноги. В том, что ни на ней, ни на нем не было обуви, ей почудилось что-то невероятно интимное. И эта мысль заставила ее покраснеть.
     Глаза Габриеля озарились каким-то чувством, которое она не смогла определить. А затем он отвернулся и пошел вниз. Толстый белый ковер заглушал их шаги, когда она спускалась за ним, а затем прошла через другой холл в комнату с высоким потолком.
     Пока он разливал вино, она огляделась. Большой мраморный камин занимал одну из стен. Пламя в нем плясало, весело потрескивали дрова. Огромная хрустальная люстра, напомнившая ей одну, виденную когда-то в театре, свешивалась в потолка. На полу был такой же толстый белый ковер, что и в обоих холлах. "Белые ковры, - отстранение подумала она, - как ему удается содержать их в чистоте?" Темно-зеленые шторы закрывали
     Окна.
     Мебели не было, не считая старинного дубового стола, огромного мягкого кресла с зеленой обивкой и большого телевизора.
     Изящный арочный проем вел во внутренний зал, отделанный черным мрамором.
     Габриель, внимательно изучая ее лицо, подал ей бокал вина. Он чувствовал ее нервозность, вызванную незнакомой обстановкой и тем, что она была наедине с ним, и думал, что бы ей сказать ободряющее.
     Принимая бокал, Сара пробормотала "спасибо". Она снова огляделась кругом, гадая, почему на стенах нет ни картин, ни зеркал, ни часов. В этой комнате не чувствовалось души хозяина.
     - Ты... давно здесь живешь?
     - Несколько месяцев.
     - Очень красивый дом. Габриель пожал плечами. Он купил дом вскоре после приезда в Лос-Анджелес и остался равнодушным к словам агента о том, что эта недвижимость принадлежала одной очень известной, но склонной к затворничеству кинозвезде. Он купил дом по той простой причине, что зеленеющие вокруг холмы сразу напомнили ему родную Италию.
     - Ты женат?
     - Нет.
     Она не могла не заметить бесконечную печаль и одиночество, прозвучавшие в одном этом слове.
     - Разведен?
     - Нет.
     - Живешь с кем-то? Он нахмурился:
     - Нет, почему ты спросила?
     - Но... эта комната... спальня... впрочем, это не мое дело.
     Он поймал ее взгляд и не отпускал.
     - Я отделал ее для тебя.
     - Для меня? Но как? Почему?
     - Я знал... - Он помедлил. - Я надеялся, что однажды ты придешь сюда.
     - Но ведь мы знакомы лишь несколько недель!
     Он пожал плечами:
     - Деньги помогают все делать быстро. В шкафу ты найдешь одежду для себя.
     Сара отступила назад, чувствуя, что попала внезапно в чуждый и непонятный ей мир. Она вспомнила старый французский фильм - там отец продал свою дочь чудовищу. Девушка жила в роскоши, но ощущала себя несчастной пленницей.
     Она поспешно прогнала это детское воспоминание. Габриель совсем не похож на чудовище, и она может оставить его дом, когда пожелает. Разве не так?
     Но тут Сара увидела огромную тяжелую дубовую дверь в конце смежного холла. Она была не меньше девяти футов в высоту. Зачем ему такая дверь? Чтобы надежнее укрыться от внешнего мира? Чтобы не выпустить ее отсюда? Она тут же обозвала себя излишне впечатлительной дурочкой, хотя и не могла избавиться от мысли, что заточена здесь навсегда, как красавица Изабель из сказки. Но, по крайней мере, ее "чудовище" было писаным красавцем.
     - Я хочу домой.
     Он помедлил, словно желая возразить, а затем кивнул.
     - Я провожу тебя.
     - Нет.
     - Сара...
     Он шагнул к ней, простирая руки, но она быстро вывернулась, забыв о бокале, который держала в руках, и вино выплеснулось через хрустальный край на белый ковер, оставляя на нем кроваво-красные разводы.
     Словно обезумев, она понеслась через длинный, отделанный мрамором холл к входной двери. Схватившись за круглую латунную ручку начала крутить ее вправо и влево, но тщетно. Переполненная страхом, Сара выронила бокал, разбившийся на тысячу осколков. Она продолжала тянуть дверную ручку, слезы страха и унижения текли по ее лицу.
     Руки его тяжело легли ей на плечи.
     - Сара! Сара! - Он осторожно развернул ее и с нежностью привлек к себе на грудь.
     Однако ей показалось, что она оказалась в стальных объятиях дикого барса.
     - Послушай меня, я не причиню тебе ни малейшего вреда. Клянусь.
     Габриель смотрел на нее сверху вниз, и неподдельный ужас, отразившийся в ее глазах, ударил ему в сердце словно кинжалом. Неожиданно он освободил ее и отступил на несколько шагов назад.
     - Я не причиню тебе вреда, - снова сказал он. - Умоляю, верь мне. Ты свободна уйти.
     - Дверь... она не открывается... я хочу выйти, пожалуйста, отпусти меня...
     Габриель медленно подошел и, стараясь не коснуться ее, отпер дверь.
     - Моя машина стоит на въезде, - сказал он.
     Сара моргнула, глядя в его глаза:
     - Ты даешь мне свою машину?
     - Уже поздно, - ответил он голосом, свободным от эмоций. - Я не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.
     - Что бы я ни делала, вас это не касается.
     Он склонил голову в молчаливом согласии, а затем, вытащив из кармана связку ключей, передал их ей.
     Он был самым настойчивым, самым загадочным и красивым мужчиной из тех, что она когда-либо встречала. Так думала Сара, подходя к его машине. "Ягуар". Новенький, сверкающий "ягуар". Нет, она не могла упустить такую замечательную возможность, особенно вспомнив о своей шестилетней "старушке", стоявшей в гараже дома.
     Она повернула ключ зажигания, и мотор ожил. Сара медленно ехала домой, гадая, что произойдет, если она позволит машине катить и катить все дальше, оставляя позади злосчастное прошлое. Что может поджидать ее в новой неизведанной жизни, если она теперь позволит себе окрылиться надеждой? Какая новая жизнь может быть у нее в Монтане, Колорадо или на Аляске?
     Она немного потешила себя этой мыслью. Можно было бы продать "ягуар", сменить имя, начать заново свою жизнь... Но нет, она напрасно обнадеживала себя - убежать недостаточно, она нигде не сможет скрыться от своих воспоминаний.
     Добравшись до дома, Сара вывела старую машину на въезд, а "ягуар" поставила в гараж.
     В гостиной она бросила ключи от машины на кофейный столик, не переставая думать о Габриеле. Какой чудак может так запросто одолжить незнакомке свою машину ценой в семьдесят тысяч долларов? Он даже не спросил, когда она доставит машину назад.
     Она взглянула на пеньюар, в который все еще была одета. Кому он принадлежал? Он сказал, что не женат и не разведен. Тогда это вещь какой-нибудь его давнишней подружки? Она провела рукой по нежному бархату.
     "Я отделал ее для тебя".
     Его голос, проникновенный, чувственный, прозвучал эхом в ее сознании. Он отделал комнату в своем доме для нее. Может быть, для нее он купил и этот пеньюар? Как же он тогда узнал, что розовый - ее любимый цвет?
     Усевшись на диване, Сара быстро переключала телеканалы, не желая больше думать ни о Дэвиде и Натали, ни о Габриеле.
     Однако ей не удавалось сосредоточиться на поздней программе. Это была изумительная романтическая комедия с участием Джина Уайлдера, но она не испытывала желания смеяться и была далека от романтических переживаний. Сара прыгала по каналам, пока не остановилась на музыкальной программе в стиле кантри. Послушав ее недолго, она спросила себя, почему эти песни столь печальны. Девять из них были об утерянной любви, о любви долгой и неустанной. "Возможно, целый мир несчастен, - подумала она. - Возможно, бесконечное счастье не существует ни для меня, ни для других".
     Она уставилась в экран, не видя изображения, не слыша музыки. Вместо этого перед ее мысленным взором всплыло лицо Габриеля с красивыми и четкими, даже резкими чертами. Весь он был такой мрачный и прекрасный и напоминал ей однажды виденное изображение падшего ангела. Она вновь проигрывала про себя их диалоги, вспоминала его печальное лицо и усталые нотки в голосе. В глазах его таилась целая бездна нечеловеческой грусти. Возможно, он тоже в трауре? Он сказал, что не женат и не разведен, но что если жена его умерла?
     - Габриель...
     Она произнесла его имя