лять мужчин.
     - И она не единственная в этом отношении. У меня такое впечатление, что женщины приходят в этот мир с врожденной хамелеонской способностью перевоплощаться в кого и во что угодно, лишь бы привлечь желанного избранника.
     - Вы несправедливы к нам. Не все из нас живут исключительно ради мужской любви. И не все жертвуют достоинством, чтобы завлечь ничего не подозревающего глупца в ловушку брачного союза, - многозначительно сказала она. - Кроме того, не могу представить, как можно любить мужчину, который не любит тебя. Мне это кажется непростительной тратой времени.
     - Я начинаю понимать.
     Лоб девушки слегка нахмурился в раздумье.
     - Возможно, мы все несправедливо обвиняем отца мальчика. Быть может, его единственным преступлением, не считая обольщения, было отсутствие сердечной привязанности. Возможно, он и хотел жениться на вас, в конце концов, но вы не согласились ни на что, кроме брака по любви. Моя дорогая мисс Девоншир, знаете ли вы, сколько браков не состоялось, если бы любая из сторон ждала, когда стрела Купидона поразит его или ее? Бог мой, боюсь человечество, в таком случае давно бы вымерло.
     - Вы отрицаете, что браки по любви существуют?
     - Напротив. Взять хотя бы моего брата и его жену. Они души друг в друге не чают.
     - Как и мои родители. Хотя, с другой стороны, мама была немыслимой красавицей. Внешне Эмили - ее точный портрет.
     Черты ее едва заметно изменились. И это отразилось в ее глазах. Они стали отстраненными и какими-то печальными, - этот зеленый колодец грусти, который заставил его на время позабыть о ледяном ветре. В краткий промежуток времени - не больше трех-четырех секунд - она молча глядела вдаль на равнину, затем вновь перевела взгляд на Майлза, с ее лица исчезли следы всех эмоций, но разница все же была. Плечи девушки теперь не казались такими сильными, с них словно свалился неподъемный невидимый груз. Майлз видел все это, эту реальность. Она звенела в воздухе, как ветер, хлещущий вокруг бумажного змея - все те же причины, по которым Оливия Девоншир так безропотно принимала свою репутацию старой девы и всего остального.
     Именно тогда раздался крик. Возможно, кроншнепы или вороны. Однако, на небе не было видно ни одной твари, а беглый взгляд на равнину не обнаружил никаких признаков животного или человека. И вдруг до него дошло...
     - Брайан? - позвала Оливия. - Где он? Брайан! Нахмурившись, Майлз устремил взгляд на реку. Там не было ничего, кроме ледяного пространства с торчащими кое-где верхушками сухих камышей.
     - Брайан! - Оливия закричала громче, поворачиваясь во все стороны в отчаянной попытке отыскать внезапно исчезнувшего мальчика. Она побежала к обрыву. Плащ ее развевался, ноги путались в юбке и пучках густой травы, покрывающей пустошь.
     - Мисс Девоншир! - закричал Майлз, увидев, как она споткнулась и упала. Он побежал вверх по склону, добежав до Оливии в тот момент, когда она поднялась на ноги.
     - Пустите меня! - закричала она, когда он схватил ее за плечи. - Мой сын пропал!
     - Вы не поможете ему, если полетите вниз головой с этого обрыва. Послушайте меня! - Он встряхнул ее.
     Крик послышался снова, и Оливия оттолкнув Майлза, помчалась к вершине утеса, громко вскрикнув, когда стайка куропаток сорвалась со своего потаенного места под кустом шиповника. Выругавшись, Майлз догнал Оливию, схватил ее сзади и крепко держал, оглядывая усеянную камнями поверхность утеса и дно расщелины, проверяя не свалился ли мальчик с обрыва.
     Никого.
     Оливия вырвалась и побежала вниз по склону, выкрикивая имя Брайана и зовя Дитса, который, услышав крики, уже мчался к ним. Тяжело дыша, Майлз оглядывал бескрайнюю снежную равнину, лихорадочно пытаясь сообразить, куда так бесследно мог исчезнуть ребенок. Он сам в детстве играл здесь, и насколько мог вспомнить, не принимал во внимание обрыва, здесь не было больше никаких опасностей... кроме...
     Майлз бросился бежать, наполовину скользя вниз по обледеневшему склону, порвав плащ и отшвырнул его в сторону, чтобы бежать быстрее. Между тем его глаза торопливо обшаривали складки местности, а слух изо всех сил напрягся в надежде расслышать детские крики.
     Есть!
     Он чуть не свалился в расселину, прежде чем его глаза заметили зияющую черную яму. Перепуганный плач Брайана заглушался глубиной пещеры и густой растительностью. Упав на колени, Уорвик стал вглядываться в темноту и позвал Брайана. Мальчик ответил испуганным всхлипом.
     - Не двигайся, Брайан, - приказал Майлз как можно спокойнее. - Сейчас мы с мамой вытащим тебя отсюда. Было слышно лишь сопение малыша. Пару секунд в тишине. Затем дрожащий голос произнес:
     - Обещаешь? Майлз улыбнулся.
     - Обещаю.
     Он поднялся на ноги как раз, когда подбежала Оливия, а за ней и Дитс. Белая как мел, с остекленевшими от страха глазами, она хотела проскочить мимо, но он удержал ее и встряхнул так, что волосы рассыпались у нее по спине.
     - Послушайте, - сказал он. - Истерика не поможет вашему сыну, мисс Девоншир. Ему ничего не грозит, если он не будет двигаться.
     - Это, что какой-то колодец? - спросил Дитс, заглядывая через край ямы.
     - Шурф. В этих скалах полно таких. Некоторые из них образовались в результате того, что крыши подземных пещер провалились вниз.
     - Он глубокий? - Оливия схватила его за рубашку.
     - Не могу сказать, но кажется, с мальчиком пока все в порядке. - Взглянув на Дитса, он сказал:
     - Мне нужна веревка.
     - За ней придется съездить в Девонсуик, - ответил кучер.
     - На это нет времени! - закричала Оливия. Обойдя ее, Майлз снял пиджак, закатал рукава рубашки, затем опустился на колени.
     Дитс сделал то же самое, и когда Майлз свесился с края ямы, кучер крепко ухватил его за лодыжки.
     Повиснув вниз головой, царапая лицо, руки и грудь об острые выступы, Майлз вытянул руки к неясному силуэту ребенка, съежившемуся внизу.
     - Дай мне руку, - спокойно приказал он. Когда мальчик отказался, он повторил приказание более строгим тоном и попытался продвинуться еще дальше. Послышалось невнятное бормотание, проклятия, какая-то лихорадочная возня наверху, и Майлз почувствовал, что соскальзывает еще глубже в яму. Он отчаянно пытался ухватиться за что-нибудь, лишь бы остановить падение, но секунду спустя окунулся головой вниз в холодное, вонючее болото в дюжине футов внизу.
     Высоко над ним тревожно вскрикнула Оливия. Дитс, забывшись, отборно выругался и тут же рассыпался потоком извинений за свою неуклюжесть. Рядом выл от страха Брайан. Побарахтавшись в грязи, Майлз выкарабкался на выступ, где сидел мальчик. Теперь они оба сидели на узком уступе, дрожа, уставившись в темноте на смутные очертания друг друга.
     Наконец, Майлз протянул руку, и мальчик забрался к нему на колени, спрятал лицо на груди Майлза и всхлипнул.
     - Ну, ну, - пробормотал Майлз, часто моргая, чтобы отряхнуть грязь, попавшую в глаза. Он неуверенно обнял рукой маленькое детское тельце и поглядел на круг серого неба над головой.
     - Мистер Уорвик! - Позвала Оливия. - Вы меня слышите?
     Он кивнул.
     - Мистер Уорвик!
     - Я слышу вас, черт побери!
     - Брайан в порядке?
     - Лучше, чем я, - пробормотал он. - По крайней мере, он сухой.
     После длительных манипуляций Майлзу удалось вызволить Брайана, вначале поставив его себе на плечи, а потом ухватив за лодыжки и приподняв настолько, чтобы Оливия и Дитс смогли дотянуться до его рук. Послышался хор радостных возгласов, которые постепенно удалялись, между тем как Майлз стоял, балансируя на узком выступе, дрожа от холода, и ожидая своей очереди.
     Тишина.
     - Эй! - закричал он. - А как же я? Эй, есть кто-нибудь?
     Снова тишина, потом какой-то всплеск под ногами. Наконец над краем провала появилась голова Дитса и он крикнул:
     - Вам подать руку, сэр?
     С большим трудом Майлзу удалось отыскать опору для ног среди острых камней, чтобы подняться выше и дотянуться до протянутой руки Дитса. Выкарабкавшись на поверхность, Майлз мгновенно заледенел на пронизывающем ветру. Сняв с себя плащ, Дитс накинул его Майлзу на плечи и помог ему встать. Далеко впереди Оливия и Брайан, завернутый в накидку Майлза, садились в карету.
     Внутри кареты было значительно теплее. Пока лошади неслись в сторону Девонсуика, Оливия держала сына на коленях и растирала ему руки и ноги. Румянец постепенно возвращался к лицу мальчика, а дрожь утихла. Но Оливия все равно крепко прижимала его к себе, то и дело целуя его маленькую головку, и время от времени неохотно поднимая глаза на Майлза.
     - В конце концов, хорошо, что я поехал с вами, - сказал он наконец.
     - Если б вы не поехали, - парировала она, - этого бы не случилось.
     Его брови взметнулись вверх.
     - Фактически, - продолжила она уже более ровным голосом, - вы отвлекли меня.
     - Я сижу здесь, весь мокрый, в грязи, закоченевший, и вы еще обвиняете меня? Посмотрите на меня, - добавил он, взмахнув оцарапанными руками. Его рубашка была разорвана в нескольких местах.
     Брайан, поерзав, сел, затем посмотрел прямо на Майлза и протянул ручки.
     Снова воцарилась тишина. Карета покачнулась. Майлз нахмурился. Не говоря ни слова, Брайан соскользнул с материнских колен и залез к Майлзу. Прижав свою маленькую, влажную головку к груди мужчины, он продолжал взирать на него большими серо-зелеными глазами.
     - О Боже, - пробормотал Майлз, ощутив как что-то слабо шевельнулось у него где-то в области сердца. Несомненно, страх. Он даже никогда не разговаривал с ребенком, не то что держал его на коленях. Или, быть может, это просто неприязнь. Ибо для него дети всегда были вынужденным неудобством, необходимым, главным образом, для продолжения рода, совершенно непонятным мужчине с сомнительным происхождением.
     Оливия ничего не сказала, но тело ее напряглось. Она наблюдала за ними с напряженностью, граничащей с паникой. И все же было в этом что-то еще. Какое-то пробуждение.
     Она забрала мальчика с колен Майлза, когда карета остановилась у парадных дверей Девонсуика. Дитс, соскочил, чтобы открыть дверцу и опустить ступеньки, помог Оливии и ее сыну сойти, затем поспешно проводил их в дом. Майлз медлил. Он говорил себе, что надо уезжать, свою миссию, каковой она бы ни была, он выполнил. К тому же он насквозь мокрый. Затем до его слуха донеслись возбужденные голоса. Очевидно, слуги спеша ли позаботиться о мальчике.
     Он вошел в дом в тот момент, когда Эмили подошла к сестре и племяннику у подножия лестницы. Она словно выпорхнула из какого-то парижского салона, паря в облаке жемчужного шелка, окаймленного черным кружевом, резко контрастирующего с простым коричневым платьем Оливии.
     - Что ты делаешь?! - воскликнула она с негодованием.
     - Брайан упал в какую-то ужасную яму и...
     - Ты испачкала грязью весь пол, Оли! Посмотри, что ты натворила! Лорд Уиллоуби должен быть с минуты на минуту!
     Держа Брайана на руках, Оливия повернулась к сестре.
     - Разве ты не слышала, что я сказала, Эмили? Брайан мог погибнуть. У тебя что, совсем нет капли жалости к этому ребенку? Силы небесные, Эмили иногда я начинаю всерьез сомневаться в твоей порядочности.
     С этим Оливия повернулась и понесла ребенка по лестнице. Только тогда Эмили заметила Майлза, стоящего у дверей. Она пришла в ужас.
     - Не припомню, чтобы приглашала тебя войти, - вымолвила она, придя в себя.
     - Ничего удивительного, - равнодушно ответил он, скривив рот в холодной усмешке.
     Эмили ринулась к нему, резко остановившись и при крыла нос платочком. Ее голубые глаза окинули его фигуру, заметив мокрую, заляпанную грязью одежду и сапоги. Она ничего не сказала, однако, подняла взгляд и прошипела.
     - Убирайся из этого дома. Ты слышишь? Вон отсюда!
     - В чем дело, милая? Боишься, что мое присутствие расстроит лорда Уиллоуби? - Он засмеялся, и злость заблестела в глазах. - Ты покорила его своей невинностью? Насколько я помню, у тебя это неплохо выходит. Эмили вспыхнула.
     - Убирайся немедленно!
     - А если не уберусь?
     - Тогда я прикажу вышвырнуть тебя вон.
     - А кто помешает мне подождать Уиллоуби на дороге? Может, рассказать ему, что у его ангельской возлюбленной родинка в форме сердца на внутренней стороне левого бедра, и что она особенно чувствительна на прикосновение языка к...
     - Шантажист! - в ярости прошипела она. - Чего ты хочешь, чтобы больше никогда не появляться на пороге этого дома? - Внезапно она задумалась, затем глаза ее сузились. Приблизившись вызывающей походкой, она попыталась неуверенно улыбнуться.
     - Не трудись, - сказал Майлз. - Ты мне совершенно безразлична.
     - Ненавижу тебя, - злобно прошипела Эмили.
     Он подмигнул, поправил рукава грязного пиджака и решил, что плащ подождет. Хватит с него этих Девонсуиков на сегодня.
     - Мистер Уорвик.
     Оглянувшись, он увидел Оливию, стоящую возле лестницы. На ней снова были очки. Волосы, однако, по-прежнему, очаровательно обрамляли ее лицо.
     Развернувшись, Эмили направилась к ней, но остановилась только для того, чтобы сказать:
     - Избавься от него, Оливия, пока не приехал лорд Уиллоуби, иначе я тебе этого никогда не прощу.
     С этими словами она выскочила из холла в ближайшую комнату, захлопнув за собой дверь.
     Прошло мгновение, прежде чем Оливия вновь обратила взгляд на Майлза.
     - Ваш плащ, - ровным тоном произнесла она и подошла к нему с аккуратно сложенной накидкой. Ему пришло в голову, что Оливия, пожалуй, из тех женщин, которые помешаны на аккуратности. Несомненно, если б он поднялся по лестнице и зашел к ней в комнату, то обнаружил бы, что все кружевные штучки в ящиках комода находятся в строгом порядке и разложены по цветам. Хотя, с другой стороны, судя по ее манере одеваться, у нее, возможно нет кружевного белья.
     - Ваш плащ, - повторила она, останавливаясь перед ним. По ее глазам он мгновенно понял, что она прекрасно знает, что только что произошло между ним и ее сестрой.
     Он взял плащ.
     Оливия отошла и скрестила руки на груди.
     - Боюсь, я проявила явную скупость в выражении своей благодарности. Вы спасли Брайану жизнь. Единственным извинением за мое дурное поведение может быть то, что я позволила своему страху затмить чувство вежливости.
     - В извинениях нет необходимости, мисс Девоншир. Как и в вашей благодарности. У меня такое ощущение, что вы прекрасно справились бы с ситуацией и без меня. Единственная разница, что я свалился в яму вместо вас.
     Искра веселья зажглась в ее глазах и заиграла у нее на губах. Черт побери, у нее красивые губы. Приятные на вид, полные, розовые и мягкие. Он гадал, сколько мужчин целовали их так же горячо, как он вчерашним вечером.
     - Ваша одежда, - произнесли эти губы. И улыбнулись. - Я совсем забыла о ней. Если вы пришлете ее, я позабочусь, чтобы она была должным образом заштопана и выстирана, а ваши сапоги начищены.
     Майлз взглянул на свои ноги и грязные следы, которые оставил на полу и покачал головой.
     - Нет, благодарю вас.
     Не сказав больше ни слова, он резко повернулся, вышел из дома и постоял на крыльце, дрожа от холода, пока его кучер подгонял карету. Забравшись в нее, он опустился на кожаное сиденье, отодвинул бархатную занавеску и увидел Оливию, стоящую в дверях и глядящую ему вслед.
     Она сняла очки.

Глава 6

     Майлз оставался холостяком в свои тридцать девять лет, потому что, как ему казалось, он ждал появления своего идеала. Она, разумеется, должна была быть сногсшибательно красивой и очень умной.
     Как с этим обстоят дела у Оливии Девоншир?
     Во-первых, думал он, мисс Девоншир отнюдь не лишена привлекательности. Фактически, с соответствующей одеждой и прической она, пожалуй, могла бы соперничать со своей сестрой.
     Ум? Это, возможно, необоснованное требование. Большинство женщин мало сведущи в чем-либо, кроме науки обмана и кокетства - Оливия Девоншир в этом счастливое исключение. По словам ее отца, кое в чем она могла бы превзойти даже его кембриджских профессоров по экономике... А помощь в этой области ему бы совсем не помешала.
     Майлз откинул голову на край ванны, затянулся сигарой и нахмурился.
     Конечно, у его жены должно быть прекрасное чувство юмора.
     В этом маленьком чопорном существе - Оливии Девоншир - нет ни на йоту веселости. Без сомнения, лицо ее треснет, если она попробует засмеяться.
     Хотя, с другой стороны, у нее, пожалуй, было не слишком много поводов для смеха. Кто-то должен научить ее не принимать жизнь слишком серьезно... это могло бы оказаться весьма интересным и приятным делом...
     Женщина, на которой он мог бы жениться, должна быть из уважаемой семьи. Ее безупречная репутация и положение в обществе обеспечили бы ему уважение и максимальный успех, который всю жизнь проскальзывал у него между пальцев. Разумеется, все это весьма и весьма проблематично. Ни одна женщина такого общественного положения не пожертвовала бы для него и минутой своего времени, не говоря уже о приданом.
     И оставался еще вопрос любви.
     Он верил в институт брака. И несмотря на свои прежние слова о том, что множество браков заключаются без любви, он всегда представлял себя любящим женщину, с которой проведет остаток жизни. Он и в мыслях не допускал, чтобы делить ее со спутницей жизни, которая ему неприятна. По этой причине его романы были лишь серией коротких интрижек, не затрагивающих чувства.
     Несомненно, он больше похож на мать. Хотя у Элисон Кембалл было множество любовников и ей не раз представлялась возможность выйти замуж, она любила лишь одного мужчину, и это был Джозеф Уорвик. Она не могла быть женой Джозефа, поэтому не стала ничьей женой.
     Это вновь вернуло его мысли к Оливии Девоншир. И ее сыну.
     Он взглянул на кучу грязной одежды на полу и вспомнил неловкость, возникшую от пристального взгляда мальчика во время поездки на Маргрейв Блафф. Вероятно, он увидел мгновение из своего прошлого - мальчик без отца, сидящий рядом с мамой и спрашивающий себя, не это ли его отец. Станет ли он его отцом? И где, черт возьми, его отец?
     Бедный мальчуган. Он заслуживает лучшего. Кажется вполне смышленым. Хорошенький, маленький постреленок. Такой милый и ласковый, а какой храбрый! Он держался молодцом, даже лучше, чем он сам, когда они ждали помощи, сидя на дне ямы. Качество достойное восхищения. Его отец мог бы гордиться им.
     Майлз бросил сигару в воду и вышел из ванны, дожидаясь, когда Салли обернет ему полотенце вокруг талии. В комнате было холодно, окна замерзли. Салли торопливо развернула шелковый халат, который завязывался широким поясом и помогла продеть руки в рукава. Затем подала ему серебряный кубок с подогретым вином.
     - Чего-нибудь еще? - спросила она, вытирая руки о фартук.
     Он улыбнулся и заглянул в ее глаза, узнавая в них искру интереса. В другой раз он бы, возможно, и сделал ей одолжение.
     - Нет, - ответил он, - спасибо.
     Она пожала плечами и вышла из комнаты. Майлз уставился на дверь, подумав, не позвать ли ее обратно. Но что-то остановило его. Он выпил вино и подошел к кровати. Прошли месяцы с тех пор, как он последний раз принимал гостей в Брайтуайте. Тогда его гостями было не больше дюжины знакомых с карманами набитыми деньгами. Ко времени их возвращения в Лондон он уже был рад избавиться от них и просто наслаждался тишиной и одиночеством.
     Но прошлая ночь была ужасной.
     Он опять пил.
     По какой-то странной причине, едва только Оливия Девоншир закрыла за собой дверь Брайтуайта, пустота завыла волчьими голосами из каждого темного коридора, лестничного проема и порога. И пока Беатрис храпела в его постели, он ворочался и метался в другой комнате, изо всех сил пытаясь забыть, как приятно было ощущать Оливию в своих объятиях.
     Ты, должно быть, свихнулся от одиночества, старина, подумал он. Наверняка он выдумал и преувеличил ее податливость. Хотя, с другой стороны, учитывая ее прошлое, чему тут удивляться?
     Сдвинув брови и снова задумавшись о сыне Оливии, Майлз допил остатки вина и поставил кубок на