ыхватила у него плащ, оглядела его и медленно повернулась к Майлзу. Снисходительно улыбнувшись, она заявила:
     - Настоящий джентльмен никогда не позволит себе носить одежду, находящуюся в таком ужасном состоянии. Воротник совсем обтрепался, сэр.
     С этими словами она швырнула подбитую атласом накидку, стоившую ему десять фунтов, в грязную лужу.
     Оливия терпеливо ждала, пока седовласый мажордом снимал с нее плащ, бормоча себе под нос, что она схватит воспаление легких, если будет продолжать разгуливать в таком виде в такую жуткую погоду. Проворчав в ответ, чтобы он занимался своим делом и что это ее право, если она желает умереть таким способом. Они обменялись короткими улыбками, затем Джон, с аккуратно сложенным и повешенным на руку плащом, растворился в полумраке огромного дома.
     Девушка бросилась в ближайшую комнату, откинула бархатную портьеру и ладонью расчистила круг на запотевшем окне. Майлз Кембалл Уорвик садился на лошадь. Вид у него был продрогший и злой. Мокрый плащ он набросил на плечи.
     Майлз бросил взгляд в сторону дома.
     Как он великолепен! Черные волосы, развевающиеся на ветру, обрамляют изящные черты лица, непреклонного и безжалостного в своей силе. Его аристократизм отчетливо проявляется в очертании высоких скул и благородного лба. Губы растянуты в презрительной и вызывающей усмешке - словно он бросает вызов всему миру.
     В этот момент он развернул лошадь и поскакал сквозь мглу. Оливия еще долго стояла и смотрела ему вслед. После того как Майлз скрылся в тумане, она испытала быстро нарастающее волнение, прогнавшее холод, еще недавно заставлявший ее дрожать. Подумать только! Она стояла лицом к лицу с Майлзом Уорвиком и...
     - Оливия!
     Девушка обернулась и увидела стоявшую в дверях Эмили. Сестра прижимала изящный кружевной платочек к виску и раздраженно глядела на Оливию.
     - Ребенок не перестает хныкать с тех пор, как ты ушла. Ты должна что-то сделать, иначе мне снова придется ложиться в постель с головной болью.
     Отойдя от окна, Оливия подозрительно оглядела сестру.
     - Что он здесь делал, Эмили?
     Эмили заколебалась. На щеках девушки вспыхнул румянец, а глаза стали похожими на глаза испуганной лани.
     - Кто? - Она изобразила недоумение.
     - Кто? О, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Я только что буквально врезалась в него на улице.
     - Откуда мне знать, зачем Майлз Кембалл был здесь? Я его не приглашала.
     Оливия сузила глаза. Эмили насупилась.
     - Возможно, тебе следует поговорить с папой.
     - Какое отношение имеет к этому папа?
     - Он почти целый час провел взаперти с этой неотесанной деревенщиной. - Обмахиваясь платочком, Эмили позволила легкой улыбке слегка приподнять уголки губ. -И у меня такое ощущение, что разговор каким-то образом касался тебя.
     Оливия не потрудилась ответить на это замечание. По выражению самодовольства, сияющему в глазах младшей сестры, она могла безошибочно определить, что неприятности не за горами.
     Она прошла мимо сестры, которая продолжала лукаво поглядывать на нее, и, выйдя из комнаты, поспешила вверх по лестнице к детской. Гертруда уложила малыша в кровать и тихо напевала колыбельную. У Брайана Гамильтона Чизвелла Девоншира, названного так в честь отца ее матери, любимого деда Оливии, была внешность ангела и темперамент буяна. Эмили приписывала его озорной характер тому, что Оливия балует его, но сама Оливия так не считала. Брайан Гамильтон Чизвелл Девоншир унаследовал поразительную красоту отца, его самостоятельность и буйный нрав. И хотя черты его лица во сне выглядели ангельски безмятежными, оно в то же время было настоящим образцом проказливости.
     Добродушная служанка, увидев Оливию, приложила палец к губам и, убедившись, что мальчик спит, на цыпочках подошла к ней.
     - Немного капризничал, - прошептала Гертруда. -Думаю, после сна он будет спокойнее.
     Оливия кивнула, не сводя взгляда с малыша. Она чувствовала себя выжатой, как лимон, и обессиленной. Шок от встречи с Майлзом Уорвиком, идущим по дорожке Девонсуика, после всех этих лет обрушился на нее, полностью парализуя волю.
     - Майлз Уорвик был здесь, - сказала она наконец, взглянув на женщину.
     Брови Гертруды удивленно приподнялись.
     Так вот кто это был! Вот, значит, каков этот повеса.
     - Не знаешь, зачем он был здесь?
     - Нет, мэм. - Гертруда покачала головой. - Я занималась с юным Брайаном, потому что Беатрис уложили в постель. А Ваш батюшка дал строгое указание держать его подальше от посторонних глаз.
     - Гм. С него станется.
     - Прощу прощения, мисс?
     - Я об отце. Будь его воля, он бы вообще убрал Брайана с глаз долой, чтоб не видеть и не слышать.
     - Не стоит расстраиваться из-за такой ерунды, мисс Оливия. Несмотря на обстоятельства, ваш батюшка любит мальчика.
     - Да? - Оливия вошла в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Только тогда она взглянула на розовощекую служанку и улыбнулась.
     - Ты пока свободна, Гертруда. Почему бы тебе не пойти выпить чашку чаю?
     - Вы очень добры, мисс. С удовольствием.
     Отпустив женщину кивком головы, Оливия поглядела ей вслед и направилась в свою комнату, смежную с детской, задержавшись лишь для того, чтобы взглянуть на Беатрис, свою седую няню, которая приехала в Девонсуик двадцать семь лет назад, вскоре после рождения Оливии. Всю свою жизнь она заботилась о девочках и теперь, в возрасте семидесяти лет, жила в туманном мире. За исключением четырех лет, которые Оливия провела в Европе и Азии, Беатрис оставалась ее подругой и наперсницей. Теперь она заботилась о сыне Оливии.
     Когда Оливия была девочкой, Беатрис обнимала ее и обещала, что однажды она встретит своего прекрасного принца.
     Но этого не случилось. Да и с чего бы? Внешность ее далека от стандартов, признанных светом. Она не хрупка, как лепесток розы. Ее кожа не бледна, как фарфор. Ее лицо не имеет формы овала, как того требует мода, и она не лишается чувств от бранных слов.
     Войдя к себе, Оливия заперлась и закрыла лицо руками.
     - Спокойно, - сказала она себе. - Волноваться абсолютно не из-за чего.
     Но она все равно волновалась. Поспешив к западному окну, она отдернула шторы и окинула взглядом пропитанную туманной сыростью округу. Из этого окна ей обычно были видны всадники, приближающиеся к Девонсуику с расстояния полмили. Но сегодня погода не позволяла этого, и слава Богу. Она не нуждалась в видимом доказательстве того, что несколько минут назад столкнулась нос к носу с Майлзом Кембаллом Уорвиком.
     Время, увы, не изменило его. Он все так же высокомерен и дерзок, как всегда. И все так же сногсшибательно красив - как и все Уорвики. Однако, в то время как другие юные леди вздыхали и грезили о Рэндольфе и Дэмиене, она всегда была очарована Майлзом - отверженным сыном, который, как магнит железо, притягивал к себе скандалы. Оливия, сама будучи парией, всегда воображала, что ее любовь и понимание растопили бы гнев и боль в его душе.
     С другой стороны, красивой была и Эмили, и роман с Майлзом Уорвиком являлся для нее игрой, чтобы доказать себе, что она может завлечь любого мужчину - будь он грешник или ангел, - на которого положит глаз. Но с Майлзом она получила больше, чем рассчитывала. Вместо того чтобы использовать, Эмили Девоншир в первый раз оказалась использованной сама. Ни одна из дочерей не заполучила его.
     Выпустив штору из пальцев, Оливия оглядела комнату. Огонь, мерцающий в маленьком камине, уютно окутывал спальню. Большая кровать с пологом манила мягким пуховым матрацем и подушками, но спать ей не хотелось. Она была слишком встревожена. Прогулка взбодрила ее. И вдруг эта встреча...
     Что он здесь делал, - недоумевала девушка. Какие дела может иметь отец с Майлзом Уорвиком? Всем известно, что все его попытки управлять рудниками потерпели крах. Рудокопы винят во всем его, и вся шахтерская деревушка Ганнерсайд хотела бы повесить Майлза Уорвика. И он не осмеливается снова показаться в Лондоне из-за страха, что кредиторы разорвут его на куски.
     Беспокойно шагая по комнате, Оливия вытаскивала гребни из волос, позволяя тяжелым локонам рассыпаться по спине. Затем она сняла мокрое платье и отшвырнула его в сторону. Девушка вспомнила время, когда танцевала перед костром, обернутая в полупрозрачную ткань. Казалось, это была другая жизнь. Стоя перед камином, она наблюдала за игрой желтого и оранжевого света на коже, потом снова вспомнила, как выглядел Майлз Кембалл Уорвик с рассыпанными по плечам волосами, посеребренными каплями холодного тумана. Лицо его было бледно от холода - поразительный контраст с густыми черными кудрями. А его глаза... Она всегда была околдована его глазами. Несмотря на ауру опасностей и страстей, окутывающую фигуру незаконнорожденного сына Джозефа Уорвика, его пленительные глаза были безжизненны. Настроение его изменчиво. А внезапные вспышки неистовства в прошлом сокрушили не один джентльменский клуб. Ходили слухи, что однажды он провел целых две недели за решеткой за то, что сломал стул о полисмена, посланного забрать его из имения.
     Как это ужасно.
     Как интригующе.
     Как волнующе.
     Если бы ей посчастливилось родиться мужчиной, она бы, пожалуй, посоперничала с его непокорным нравом. В конце концов, мужчинам не обязательно заботиться о своей репутации, они порождают скандал и смакуют его последствия.
     Слава Богу, годы не укротили Уорвика. Для высшего света, задыхающегося от собственной напыщенности, Майлз был бодрящим глотком свежего воздуха.
     А теперь?
     Она нахмурилась, не отрывая взгляда от огня. В сердце у нее поселилась тревога. Последнее, что им всем нужно, - это оказаться каким-то образом связанным с этим человеком.
     Оливия направилась к двери, ведущей в детскую. Просторная комната, которую она украсила фресками с изображением персонажей детских стишков, слабо освещалась от мерцающего в камине огня. Мальчик лежал среди горы стеганых одеял и пуховых подушек и сонно разглядывал потолок. Услышав, как она вошла, он повернул голову и поглядел на нее большими карими глазами.
     - Ай-ай-ай, - мягко пожурила она его, ложась рядом. - Вам ведь полагается спать, мистер Брайан.
     Его розовый влажный ротик улыбнулся, когда он потянулся к ней ручками.
     Оливия прижалась губами ко лбу малыша, позволив себе задержаться дольше, чем необходимо, и закрыла глаза, вдыхая знакомый, такой любимый запах теплой кожи и талька, и, слабый аромат апельсинового мармелада, который ребенок ел на завтрак. Она погладила его густые темные кудряшки и поудобнее устроила в одеялах, тихо напевая ему, пока веки малыша не отяжелели и глаза не стали закрываться. И все-таки он продолжал бороться со сном, предпочитая с любовью взирать на Оливию, крошечными пальчиками играя с атласными лентами ее рубашки.
     - Цветок, - произнес он, дотрагиваясь до ее кожи прохладными кончиками пальцев.
     - Роза, - объяснила Оливия, переводя взгляд на изящную бледно-розовую розу, вытатуированную на груди.
     - Красивая, - прошептал малыш и погрузился в сон, оставив Оливию с тоской любоваться его ангельскими чертами и улыбкой. Ребенок видит красоту в том, что свет считает неприемлемым. Неужели человечество перестало видеть в чем бы то ни было хорошее, а лишь выискивает и смакует дурное?
     Еще раз поцеловав мальчика в лоб, Оливия вернулась к себе. Она бы с удовольствием осталась с сыном и провела остаток этого унылого дня с ним. Увы, неотложное дело ждет ее.
     Схватив расческу, она провела ею по волосам и бросила на трюмо, небрежными движениями заплела и закрутила волосы в узел и снова сколола их гребнями. Потом девушка порылась в гардеробе и выудила оттуда строгое серое платье, закрывающее ее от подбородка до кончиков пальцев.
     Водрузив очки на нос, она пробормотала:
     - Итак, лорд Девоншир, дорогой, милый папочка, вам придется ответить мне на пару вопросов.

Глава 2

     Оливия уставилась на отца.
     - Замуж? - повторила она, стараясь, чтобы ее голос не звучал слишком ошеломленным. - За Майлза Уорвика? Я... я не понимаю.
     - Все очень просто, девочка. Тебе нужен муж. Мальчику-отец, а...
     - Но Майлз Уорвик?! - Она в упор поглядела на сестру, желая выяснить, знала ли Эмили о планах отца. Но в округлившихся голубых глазах Эмили застыло такое же изумление. Ее обычно алебастровые щечки теперь стали белыми как полотно.
     - Ну, ну, - проворчал лорд Девоншир, - не стоит делать такое лицо.
     - Как вы могли, отец? Как посмели манипулировать моей жизнью таким недостойным образом, тайком от меня? Я уже давно не ребенок.
     - Да уж, конечно, - пробурчал он.
     - Вы должны были поставить меня в известность о своих планах, прежде чем приводить их в исполнение.
     Лорд Девоншир поморщился.
     - Я не бараний окорок, из-за которого можно торговаться.
     - Я твой отец и имею право распоряжаться твоей судьбой.
     - Возможно, если бы я была наивной девицей, умеющей только строить глазки, но, отец, мне ведь двадцать семь лет.
     - Женщина с четырехлетним сыном без отца... Упершись ладонями о стол, лорд Девоншир тяжело поднялся из кресла и остановил на Оливии немигающий взгляд.
     - Мы оба знаем, что я нездоров. Я слабею с каждым днем, Оливия.
     - О ради Бога, отец. Только не говорите, что вы воспользовались такой неубедительной отговоркой для Уорвика. Вы жалуетесь на недомогание ежедневно все последние десять лет. Мы все знаем, что вы здоровы как бык.
     Девоншир нахмурился и пробормотал:
     - Дерзкая девчонка. Пусть так, но обещание, которое ты дала матери, когда она умирала, отнюдь не значит, что ты должна отказаться от...
     - Не смейте! - Стукнув кулаком по столу, Оливия решительно тряхнула головой. - Не смейте говорить мне об обещаниях. Я пожертвовала годами своей жизни, чтобы выполнить их. Я поклялась матери на ее смертном одре, что буду как можно лучше заботится о вас и Эмили, и до этого момента меня вполне устраивало то, что я делаю!
     - И ты делаешь это безупречно. Боюсь, даже чересчур. Моя зависимость от тебя развила во мне лень и, что более важно, породила во мне эгоизм. Когда мать просила тебя заботиться о нас, уверен, она не подразумевала, чтобы ты "жертвовала своей жизнью". Сожалею, что не могу вернуть тебе эти годы, если б я мог, тогда, возможно, нам бы удалось избежать твоей... ошибки. - Девоншир покачал головой, и морщины беспокойства и сожаления резко обозначились на его лице.
     - Черт возьми, Оливия, если бы ты призналась в своем неблагоразумии до того, как умчалась с Эмили в Европу, все эти неприятности можно было бы поправить. Если бы ты сказала мне, кто отец..
     - Никогда.
     - Никогда. - Лицо его медленно залилось краской. -Если я когда-нибудь узнаю, кто этот подонок, который воспользовался тобой, я задушу его собственными руками. Я прикажу четвертовать его и повесить, но даже это будет для него слишком мягко! - Уставившись на нее, словно удав на кролика, он спросил:
     - Он женат?
     Оливия упрямо выпятила подбородок.
     - Проклятый бабник, - пробормотал он. - Его мало кастрировать.
     - Нет нужды обсуждать это.
     - Когда это случилось? Хотя бы это мне скажешь? Здесь? Или в Лондоне? Не дай Бог, это один из моих арендаторов... Скажи мне, который из них, или я выстрою их всех перед тобой и буду пороть до тех пор, пока...
     - Вы не сделаете ничего подобного! Просто оставьте Все как есть, отец. Что сделано, то сделано, и никакие проклятия и угрозы уже не исправят положение. У вас чудесный внук, которым вы должны гордиться. Он всем сердцем любит вас, как и я.
     Эверетт Девоншир негодующе фыркнул и покачал головой. Сколько раз они препирались на эту тему. Он вышел из-за стола и подошел к окну.
     - Если бы мы воспитывали тебя по-другому... - сказал он, обращаясь к темному оконному стеклу. - Но мы с Элизабет вечно пропадали в Лондоне. Каким нелепым кажется это теперь, когда я думаю, как мы оставляли тебя здесь на попечении старой няни. Потом родилась Эмили, точная копия своей мамы - такая маленькая и изящная, как фарфоровая куколка. Бог мой, я так любил твою мать, Оливия.
     Оливия взглянула на Эмили. Младшая дочь подбежала к отцу и наигранно застенчиво подергала его за рукав.
     - Я напоминаю вам маму, правда, папочка?
     Он долго молча смотрел на нее, прежде чем вновь повернуться к Оливии.
     - Нет оправдания тому безразличию, которое мы с матерью проявляли по отношению к тебе.
     - Я была вашей любимицей, - улыбнулась Эмили, крепче ухватившись за отцовскую руку. - Ведь правда, папочка? Вы говорили мне это тысячи раз!
     Слабый румянец заиграл на щеках Оливии. Она отвернулась. Та старая, знакомая боль вернулась, засосав под ложечкой.
     - Конечно, ты его любимица, Эмили, - отозвалась она мягким, ровным голосом. - Скажите ей, отец. Все в порядке, вы же знаете. Нет ничего, чего бы я не знала или не слышала за последние двадцать два года своей жизни.
     Но лорд Девоншир молчал. Лицо его стало пепельно-серым.
     Оливия натянуто улыбнулась.
     - Пожалуй, будет лучше, если ты подождешь у себя, Эмили. Мне нужно кое о чем поговорить с отцом наедине.
     - Но...
     - Всего несколько минут, Эмили. - Она подтолкнула сестру к двери и хотела закрыть ее, но Эмили уперлась плечом в притолоку и вопросительно заглянула в глаза Оливии.
     - Я потом поговорю с тобой, - сказала старшая сестра и закрыла дверь.
     Обернувшись, она обнаружила, что отец снова сел в кресло и овладел собой. Оливия плеснула бренди в бокал и подала ему.
     - Я прошу извинения за твою сестру, - сказал старый Девоншир.
     - Пожалуйста, отец...
     - Мы испортили ее.
     - Несомненно. Но она очень сильно любит вас. Она была бы убита горем, если б хотя бы на минуту подумала, что сделала что-то такое, что причинило бы вам неприятности или боль.
     Уставившись в бокал, Девоншир откинулся на спинку кресла. Голос его был сильно встревоженным, когда он заговорил вновь.
     - Я намеревался поговорить с тобой по поводу Уорвика после обсуждения дела с ним.
     - Позволь мне угадать, - сказала Оливия. - Зная репутацию Майлза, уверена, что он послал тебя подальше.
     Она затаила дыхание, ожидая его ответа. Молчание отца говорило красноречивее слов.
     - Понятно.
     Завиток темных волос выскользнул из узла на затылке. Она рассеянно запихнула его обратно, затем поправила очки и вздохнула.
     - Итак, - с трудом выдавила девушка, - что же он сказал?
     - Неотесанный болван, - недовольно проворчал отец и отхлебнул бренди. - Спесивый выскочка. Жалкий неудачник. Как будто у него есть право ждать чего-то лучшего. Я объяснил, что Бог наградил тебя острым умом.
     - Мужчины редко считают острый ум достоинством женщин, отец, - Оливия натянуто рассмеялась. - Пожалуйста, продолжайте.
     - Разумеется, пришлось затронуть вопрос о твоем неблагоприятном положении. Конечно, я сделал это как можно деликатнее, объяснив, что учитывая происхождение Майлза, едва ли есть место для порицания.
     - И это не произвело на него впечатления? Могу себе представить почему. Скажите, отец, сколько вы ему предложили, чтобы сбыть меня и мою "ошибку" с рук?
     - Ну, ну, - лорд Девоншир покраснел, - думай, что говоришь!
     - Тогда будьте любезны сказать, сколько же я стою.
     - Не имеет значения. Он отверг мое предложение. Сказал, что никакая сумма его не интересует. Тупоголовый осел. Воображает, будто стоит большего. Сказал бы спасибо, что хоть это предлагают...
     Осознание того, что он только что сказал, словно кулак невидимки ударило его. Резко отставив бокал, он выругался и провел рукой по седым редеющим волосам.
     - Черт побери, Оливия, не смотри на меня так. Ты знаешь, что я имел в виду.
     Оливия повернулась к двери.
     Распахнув ее, она кликнула Джона и распорядилась заложить карету. Затем она направилась к лестнице, где Эмили наблюдала за ней в крайней тревоге.
     - Я собираюсь прогуляться, - сообщила ей Оливия.
     - В таверну "Королевская рать", разумеется. Эмили схватила ее за руку.
     - Ты едешь к нему.
     Выдернув руку, ст