м сделал глубокий вдох.
     - Будьте свидетелями того, что я, Майлз Кембалл Уорвик, находясь в здравом рассудке... - Он медленно повернулся к Оливии, которая продолжала ждать, парализованная слабостью, с бешено колотящимся сердцем, когда он опустился перед ней на колено и взял ее за руку. - Находясь в здравом рассудке, настоящим прошу Оливию Девоншир Уорвик, мать моего сына, быть моей женой, моей любовью - моей единственной любовью - на всю оставшуюся жизнь, до конца дней моих.
     Оливия закрыла глаза, слишком растроганная облегчением и радостью, чтобы говорить.
     - Скажи "да", мамочка, - прозвенел детский голосок сверху, - потому что я ни с кем больше не буду играть в Черного Рыцаря.
     - О, - выдохнула она. - Да.

***

     Свадебное торжество было устроено в розарии Брайтуайта, среди сверкающих цветов, которые наполняли июньский воздух упоительным ароматом. Небо было безоблачным и нежно-голубым.
     На церемонии присутствовали три сотни гостей.
     Были гости из Ганнерсайда. Из Миддлхэма. Из Лондона. Они растянулись по огромному саду Брайтуайта, окружающему дом, и смотрели увлажнившимися глазами, как Оливия и Майлз стоят на усыпанной розами террасе и повторяют свои клятвы перед священником. Когда Майлз надел золотое обручальное кольцо на палец Оливии, над садом пронесся гул одобрения.
     Жак был на седьмом небе от счастья, когда гости стали шумно выражать восторг, вызванный его семислойным свадебным тортом, шампанским и пуншем. Арман жаловался, что придется пристраивать новое крыло, чтобы сложить все свадебные подарки, а Салли сильно опьянела, допивая оставшийся на дне стаканов пунш.
     Когда дневные торжества подошли к концу, Оливия и Майлз стояли в принимающем ряду и пожимали руку каждому гостю, проходящему мимо. Граф Уорвик, выбранный шафером, стоял рядом с Майлзом. Дженет сопровождала Оливию, но время от времени отходила, чтобы поговорить с Чарльзом Фоулзом, которому, похоже, доставляло огромное удовольствие объяснять ей особенности управления первоклассной конюшней.
     Один раз, к своему ужасу, Оливия обнаружила Брайана и старшего сына графа Уорвика - Патрика - катающимися по земле клубком. Майлз и Дэмиен растащили мальчишек и поставили на ноги, между тем как Бонни, графиня Уорвик и Оливия стояли с одной стороны, неодобрительно сдвинув брови.
     - Эй! - послышался голос из толпы. - Ставлю на Брайана!
     - А я на Патрика!
     - Тут и говорить не о чем, - заявил третий голос. -Ставлю шиллинг на ничью!
     Филипп Фитцпатрик и Кларенс Ньюман, друзья Майлза и графа Уорвика, обступили мальчиков и горячо заспорили, кто из кузенов кого одолеет. Майлз и Дэмиен смотрели друг на друга несколько долгих, напряженных секунд, потом расхохотались. Дэмиен протянул Майлзу руку и сказал:
     - Добро пожаловать в семью, мистер Уорвик.
     По традиции, когда все гости разъехались, слуги Брайтуайта выстроились в ряд и принимали подарки от Оливии. Это были новые чепцы и фартуки для служанок и новые перчатки для мужчин. Каждый просиял от удовольствия и пожелал счастья Оливии и Майлзу. Слуги ушли, а Беатрис задержалась в сторонке, что-то бормоча себе под нос и украдкой поглядывая на хозяев. Майлз подмигнул Оливии и сказал:
     - Подойди сюда, Беатрис.
     Седая старая няня заковыляла по холлу и остановилась перед Майлзом. Взгляд, которым она окинула его, был несколько скептическим.
     - У меня есть кое-что и для тебя, - объяснил он.
     Ее и без того круглые глаза расширились от удивления и удовольствия.
     - Брайан! - позвал он.
     Брайан вышел из гостиной, с трудом удерживая жирного, рыжего кота в своих маленьких ручках. Глаза Беатрис наполнились слезами, и она захлопала в ладоши.
     - О Иисусе! - воскликнула она. - Вы нашли моего...
     - Котика! - хором сказала Оливия, Майлз и Брайан. Вложив мурлыкающего кота в руки Беатрис, Майлз сказал:
     - Уверен, вы с Брайаном найдете чем развлечь Диккенса до конца вечера. Верно, дорогая?
     Беатрис улыбнулась.
     - Конечно. - Взяв Брайана за руку, няня повернулась и зашаркала к двери, остановилась и лукаво бросила:
     - Диккенс был черным.
     Майлз сунул руки в карманы брюк.
     - Неблагодарная старуха, - пробормотал он. - Мне бы следовало уволить ее.
     - Но ты же этого не сделаешь? - Оливия обвила рукой руку мужа и улыбнулась ему в лицо.
     - А теперь твой свадебный подарок.
     - Свадебный подарок для меня? - Он улыбнулся как их сын. Глаза его плясали от радостного возбуждения.
     Оливия вывела его в открытые двери, где ожидал
     Арман, очень представительный в своем черном костюме и белых перчатках.
     Оливия с Майлзом вышли на крыльцо. Сумеречный свет отбрасывал вокруг розоватое свечение, а у подножья ступенек стоял Чарльз Фоулз, делая вое возможное, чтобы успокоить приплясывающего, бьющего копытом верного арабского скакуна, который заржал, едва завидев Майлза. Майлз остановился как вкопанный.
     - Гданьск.
     - Потребовалось несколько месяцев, чтобы найти его, пояснила Оливия, крайне тронутая чувствами мужа.
     - С тех пор как он был продан с аукциона в декабре, его продавали еще три раза. Похоже, он никому кроме тебя не позволит ездить на нем. Я думаю он станет прекрасным отцом для жеребят Жемчужины.
     Майлз закрыл глаза, затем без предупреждения подхватил ее на руки и вернулся в дом. Когда он поднимался по лестнице, смеющаяся Оливия заявила, что он непременно сломает себе спину прежде, чем доберется до самого верха.
     Но он даже не запыхался к тому времени, когда опустил ее на пол в спальне. Они долго стояли перед зеркалом, любуясь своим отражением в зеркале. На ней было изысканное свадебное платье, которое бесчисленное количество жен Уорвиков надевали до нее, включая жену Дэмиена - Бонни. А он, Майлз Кембалл Уорвик, ее муж, был одет в сногсшибательно красивый синий фрак с бархатным воротником, окантованным шелковым шнуром. Жилет был сшит из белоснежного атласа, а брюки имели голубовато-серый цвет. Бело-розовая бутоньерка выглядывала из петлицы пиджака.
     - Я люблю тебя, - вымолвил он наконец.
     Оливия закрыла глаза, купаясь в трепетном восторге, который перехватывал дыхание.
     Его пальцы медленно двинулись вдоль спины, освобождая каждую пуговку до тех пор, пока платье с легком шуршанием не соскользнуло с плеч на грудь, обнажив бледно-розовый цветок на белой коже.
     Майлз нежно коснулся его, обведя контуры кончиками пальцев. Все это время он не сводил глаз с ее отражения в зеркале.
     - Я когда-нибудь говорил тебе, что обожаю розы? - спросил он.
     Она кивнула, и Майлз легким движением руки сдвинул платье ниже, так, что оно соскользнуло к талии, прошуршало вокруг бедер и веером легло у ее ног на полу. Все ее органы чувств сосредоточились на волшебстве его рук, творящих чудеса с ее телом, сладкой болью отзывающимся на его ласки, томящимся в ожидании его любви.
     Майлз нежно куснул ее чувствительную кожу за ухом.
     - Когда я брал тебя в первый раз, я причинил тебе боль, - пробормотал он. - Ты была девственницей, но я тогда оказался слишком пьян и расстроен, чтобы понять это. И все же ты простила меня. Ты спасла саму мою жизнь, а я отплатил тебе болью. Мне не хватит жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой.
     Она молчала. Она чувствовала себя такой восхитительно слабой. И такой полной жизни.
     Оливия не заметила, как он снял с нее корсет и белье, потом туфли и тонкие шелковые чулки - настолько поглотило ее безмерное ощущение счастья. Затем муж положил ее на постель среди белых шелковых простыней и разбросанных по ним розовых лепестков.
     Очень скоро он присоединился к ней, обнаженный, лаская, возбуждая, дразня до тех пор, пока она не вскрикнула и не затрепетала от восхитительного экстаза любви, переполняющей сердце, душу и тело, пьянящей, как аромат роз за окном, и безграничной, как вересковые луга, тянущиеся до самого горизонта.
     Потом они лежали, обессиленные, но счастливые, дрожа от ночного ветерка, влетающего в открытое окно.
     - Спасибо, - наконец сказал он. Оливия улыбнулась.
     - За что?
     - За то, что веришь в меня. Но, главное, за то, что любишь. - Он снова заключил Оливию в свои объятья и держал так до тех пор, пока тепло ее тела не смешалась с его теплом, пока страсть не вспыхнула с новой силой, и он перевернул ее на спину, рассыпав волосы словно мерцающее пламя среди подушек и лепестков. И они снова слились - медленно, возвышенно, в гармонии душ и тел, раскрывающихся навстречу друг другу.
     - Спасибо за моего сына, - произнес Майлз.
     Она ахнула и вздохнула, охваченная таким сильным порывом чувств, что казалось, вот-вот разлетится на тысячи кусочков восторга.
     - Есть только одно, что могло бы сделать меня счастливее, чем я есть теперь, - послышались его нежные слова сквозь пелену блаженства.
     - Скажи мне, - выдохнула она. - Скажи быстрее, любимый, и я сделаю все, чтобы это сбылось.
     Майлз поцеловал ее легко, нежно и, погружаясь в ее манящие глубины, прошептал:
     - Дочка, похожая на тебя.




96


25