ь. Я задумалась и случайно  вышла  на  тропу,
которая и привела меня незаметно сюда, наверх.
   Минуту он молчал, пристально всматриваясь в ее лицо.
   - Так глубоко задумалась? - поинтересовался он. - И о чем же?
   Ее охватил гнев. Он обязан знать, что ее беспокоит, в конце концов, и его
самого должно беспокоить то же!
   - Хочу напомнить, что праздник,  устраиваемый  твоими  фермерами  сегодня
вечером, будет нашей официальной помолвкой; необходимо  что-то  предпринять,
чтобы отменить ее!
   - Зачем? - он откинулся назад и прикрыл глаза  от  внезапно  выглянувшего
из-за  облаков  солнца.  Она  не  могла  разглядеть  его  лица,  но  сладким
вкрадчивым голосом он напоминал ей кота, играющего со своей жертвой.  По  ее
телу пробежала дрожь. Со свойственной ему кошачьей грацией он легко  вскочил
на ноги, поднял ее с колен и сказал, повернув лицом к себе:
   - Разве может тебя беспокоить то,  что  случится  после  твоего  отъезда,
когда ты будешь уже за сотни миль отсюда?
   Прикосновение его рук пробудило  в  ней  дремавшее  болезненное  чувство,
которое она попыталась  подавить  в  себе,  с  тех  пор  как  он  неожиданно
оттолкнул ее. Она отстранилась. Солнце снова спряталось за  облака,  оставив
на его лице тень и наполнив холодом атмосферу. Он отступил назад, еще больше
увеличив расстояние между ними.
   Поспешно, чтобы он не успел насмешкой прервать ее, она призналась:
   - Мы оба вели себя глупо, по-детски, и я устала от этих игр.  Мне  бы  не
хотелось видеть тебя в унизительном положении, но если о  помолвке  объявить
после отъезда предполагаемой невесты, то  ты  в  этом  положении  непременно
окажешься. Если хочешь, - она сделала паузу, - я останусь здесь еще на день,
пока не будет доигран весь этот спектакль. Сообщить о разрыве ты  сможешь  в
удобное для тебя время.
   Положив руки в карманы, он отвернулся лицом к морю.
   - Это очень великодушно с твоей стороны, - его  голос  звучал  холодно  и
глухо, как волны, бьющие внизу о берег. - Я был бы  неблагодарным,  если  бы
отказался. Спасибо, Джина.
   Ее сердце взлетело, как птица, при ласковом звуке своего имени, но тут же
опустилось тяжелым камнем, когда здравый смысл напомнил, что это всего  лишь
формальное выражение благодарности.
   - Пора возвращаться домой, - обеспокоенно напомнила  она,  видя,  как  он
глубоко погружен в созерцание горизонта. - Кейта ждет нас к завтраку.
   И Дейдра, добавила она про  себя,  -  готовая  продолжить  свой  труд  по
приручению дикой птицы с того места, на котором остановилась вчера вечером.
   Но, похоже, он не торопился уходить. Он шагнул к ней и тихо сказал:
   - Иди сюда и посмотри на океан.
   Она  невольно  повиновалась  мягкому  приказу,  встала  рядом  с  ним   и
посмотрела на бесконечную морскую ширь, которая как бы разделяла  земли  его
страны и ее страны.
   Низким бархатным голосом он начал рассказ:
   - Недалеко от этого места есть гавань Трейли, откуда в шестнадцатом  веке
во времена гонений на католиков часто отплывал  в  Америку  корабль  "Дженни
Джонстон" с ирландскими семьями  на  борту,  покидавшими  родину  в  поисках
лучшей жизни и судьбы. Мы связаны кровными  узами:  мой  народ  -  это  твой
народ. Как дикую птицу влечет к  родному  гнезду,  которое  она  никогда  не
видела, так  потомки  тех  ранних  эмигрантов  инстинктивно  возвращаются  к
гнезду, некогда  покинутому  их  родителями.  Разве  ты  не  чувствуешь  эту
влекущую  силу?  Меня  тянет  сюда,  где  бы  я  ни  находился.  Я  бывал  в
экзотических странах и встречал многих  прекрасных  женщин,  но  мое  сердце
откликается только при виде родного берега и.., только на одну женщину.
   Так он мог думать только о Дейдре! Джорджина  попыталась  развеять  магию
завораживающих слов и резко отвернулась, но его рука задержала ее. Его глаза
сверкали, молчаливо вопрошая. Похоже, он  ждал  ответа,  ободряющей  улыбки,
может быть, хотя бы застенчивого взгляда, но она была занята  только  одним:
не выдать, как ранили ее его слова.
   Он убрал свою руку, опалив кожу в том месте, где прикоснулся;  теплота  в
его голосе сменилась холодной сухостью, когда он наконец согласился:
   - Ты права, не стоит заставлять ждать Кенту. Я пойду вперед, а ты держись
рядом, тропа может быть опасной.
   Слезы застилали ей глаза, пока она, спотыкаясь, шла за  одетым  в  черное
человеком, который быстрым уверенным шагом выдавал свое нетерпение побыстрее
от нее избавиться.
   После завтрака Лиан по настоянию Дейдры  пошел  в  конюшню  седлать  двух
лошадей. Он вежливо спросил Джорджину, не хочет ли  она  присоединиться,  но
она отказалась, сославшись на то, что никогда в жизни не ездила  верхом;  но
как это ни было больно, главная  причина  заключалась  в  том,  что  она  не
собиралась мешать планам  Дейдры  и  становиться  третьим  лишним.  Лиан  не
настаивал, но по сжатым губам она поняла, что он недоволен.
   - Ну что ж, - холодно подтвердил он, - я надеялся, что  у  тебя  как  раз
появилась прекрасная возможность получить первый урок верховой езды, но если
ты не хочешь, я не стану уговаривать. И что ты собираешься делать  без  нас,
тебе не будет скучно?
   - Нисколько, - поспешно заверила она. - Я  помогу  Кейте  на  кухне.  Она
обещала показать, как печет содовый хлеб,  есть  еще  масса  других  дел,  в
которых я могу ей помочь.
   Он взглянул в ее искреннее лицо и улыбнулся. Ранняя прогулка пошла бы  ей
на пользу, этим утром в глубине ее серых глаз  солнце  поселило  проказливые
зеленоватые  искорки.  У  нее  были  глаза  хамелеона,   перенимавшие   цвет
окружающего мира: голубой от чистого неба, зеленый от травы или  темно-серый
от бурного океана, и, похоже, он был очарован этим. Его взгляд задержался на
ее лице и мгновенно румянец разлился по нежной  коже  ее  щек.  Невольно  он
потянулся к ней и ласковым легким движением пальцем прочертил ее профиль.
   - Как ты себя чувствуешь? - неожиданный вопрос смутил ее, и она  молчала.
- Больше нет головокружения, мучившего  тебя?  Ты  уверена,  что  достаточно
окрепла, чтобы снова начать работу? - продолжал он заботливо.
   - О, да, спасибо,  -  запинаясь  ответила  она,  только  теперь  осознав,
насколько хорошо себя чувствует. За короткое время с ней  многое  случилось,
так что у нее не было времени подумать о своем  здоровье.  И  сейчас,  когда
прозвучал вопрос, она вдруг поняла, что никогда не чувствовала  себя  лучше.
Упаковки  с  таблетками,  без  которых  до  последнего  времени   не   могла
обходиться, лежали где-то забытые в ее спальне, а сегодня  утром,  одеваясь,
она заметила, как тесны вдруг стали в талии ее брюки.
   Он снова насупился - он часто хмурился  в  последнее  время:  обаятельный
мужчина, каким она увидела его впервые, остался в  мечтах  и  воспоминаниях;
реальный, настоящий Лиан разительно  отличался  от  того,  прежнего,  и  тем
временем настойчиво расспрашивал:
   - Ты уверена? Я бы не хотел снова  увидеть  тебя  измотанной  и  нервной,
какой приехала сюда. Это же так очевидно, что  кто-то  должен  заботиться  о
тебе, тот, кто не побоится вмешаться в случае угрозы  здоровью.  Есть  ли  у
тебя такой человек?
   Вопрос прозвучал как выстрел и требовал такого же быстрого ответа, но она
решительно не нашлась, что сказать.
   - Нет, в действительности, нет... Моя мать.., но она всегда  так  занята.
Да мне никто и не нужен...
   - Есть ли кто-нибудь, кому ты дорога и кто мог бы защитить тебя  от  тебя
самой, от ненасытной твоей жажды работать?
   Перед  ней  мелькнуло  лицо  Уолли.  Она  почти  забыла,  что  он  вообще
существует! Она скептически спросила  себя:  "Как  могло  случиться,  что  я
совершенно забыла человека, за которого еще неделю  назад  собиралась  выйти
замуж?" Но не позволила себе честно признаться: "Потому что на самом деле  я
не люблю его!" - запрятала этот ответ в самый дальний уголок сознания, чтобы
не растревожить еще больше нарушенное спокойствие.
   Она ухватилась за Уолли как за  спасительную  соломинку,  и  эта  вовремя
пришедшая подсказка о его существовании зажгла свет в ее раскрытых глазах  -
их сияние не осталось незамеченным для наблюдательного взгляда.
   - Да, да... - с готовностью пролепетала она. - Это Уолли,  Кассел  Уолли.
Мы помолвлены.., почти помолвлены, он хочет укрепить свое положение в  фирме
и потом сделает мне предложение. Мы... - она  подавила  вздох,  -  без  слов
понимаем друг друга и прекрасно ладим.
   - Так! - сквозь зубы сказал он. Его лицо при  этом  ничего  не  выражало.
Короткое слово, казалось, отскочило от стен и  еще  усилилось  эхом,  вместо
того чтобы смягчиться среди тяжелых парчовах портьер и громадного  ковра,  в
котором утопали ноги. Джорджина не понимала, почему он так сердит;  да,  без
сомнения, он зол, он был просто в ярости! Он так  крепко  сжал  кулаки,  что
суставы пальцев побелели, а глаза грозили надвигающейся бурей.
   Она сделала шаг назад,  удивленная  неожиданным  эффектом  своих  слов  и
обеспокоенная случившейся в нем переменой. И добавила  еще  огня  в  горящее
пламя его гнева, с волнением спросив:
   - Разве Дейдра не ждет тебя?
   Он протянул руки и схватил ее за плечи: чувствовалось, он едва сдерживает
себя. Его слова ранили так, словно с нее живьем снимали кожу.
   - Да, Дейдра! Ты кстати напомнила о ней! Завидуешь  ее  чувству  долга  и
порядочности, соблюдения которых  она  требует  и  от  других?  Кажется,  ты
испытываешь наслаждение, соединяя  наши  имена,  и  кто  знает,  может,  мне
следует прислушаться  к  твоим  советам.  Она  по  крайней  мере  не  станет
разыгрывать любовь, которой нет, только для того,  чтобы  успокоить  задетое
самолюбие, как и не станет принимать предложение  от  мужчины  с  положением
только ради утоления жажды мести за воображаемое к  ней  неуважение!  Да,  я
должен бы с большим вниманием относиться к Дейдре. Она бы никогда не приняла
мое предложение, если бы дала слово другому!
   Он так неожиданно отпустил ее, что у нее подогнулись колени,  и  чтоб  не
упасть, она вынуждена была за что-то схватиться. Выходя из комнаты, он через
плечо послал ей последний гневный взгляд, сильно хлопнул  дверью  и  оставил
поникшей и сбитой с толку своим непонятным чувством обиды.

Глава 11

   С трудом поднимаясь наверх к себе в комнату,  Джорджина  слышала  цоканье
лошадиных копыт о булыжную мостовую перед  домом  и  веселый  голос  Дейдры.
Девушка торопила Лиана быстрее ехать, пока не взбунтовалась  под  седлом  ее
лошадь. В голосе Лиана, отвечающего ей, не осталось и следов гнева,  который
он, похоже, припасал исключительно для Джорджины. Продолжая  подниматься  по
лестнице, Джорджина с горечью подумала  ,  что  это  ее  последний  вечер  в
Орлином перевале: она, как розовый шип, доставляла одни только  неприятности
гордому хозяину дома.
   У нее не было никакого желания помогать Кейте на кухне, и несколько часов
она занималась упаковкой вещей к отъезду на следующий день. Потом машинально
стирала пыль с мебели в своей комнате и  смотрела  в  окно  на  полюбившийся
пейзаж,  жадно  запоминая  каждую  черточку  волшебной  красоты,   пока   не
убедилась, что все отпечаталось в памяти.
   К ланчу Лиан и Дейдра не вернулись, так что  она  в  одиночестве  кое-как
перекусила, затем вернулась в свою  комнату  и  вымыла  волосы,  готовясь  к
вечернему празднику. Наконец мимо ее  двери  прошли  легкие  ноги  Дейдры  в
направлении отведенной ей в  конце  коридора  комнаты,  и  вскоре  Джорджина
услышала звук бегущей воды.
   Лишь теперь Джорджина почувствовала в себе достаточно сил,  чтобы  начать
одеваться. Она боялась  этого  вечера  и  от  волнения  пальцы  отказывались
повиноваться,  пуговицы  и  застежки  с  трудом  застегивались.  Она  только
наполовину оделась, когда вдруг услышала, как  легким  шагом  Дейдра  прошла
мимо ее комнаты к лестнице,  очевидно,  готовая  присоединиться  к  Лиану  и
выпить с ним бокал вина перед тем, как отправиться на праздник.
   Джорджина стала поспешно заканчивать туалет. Волосы, мягкие после  мытья,
не слушались, заколки их не  удерживали,  так  что  пришлось  отказаться  от
любимой гладкой прически, и она просто распустила темную как  вороное  крыло
массу по плечам струящейся волной. Она  посмотрела  на  себя  в  зеркало,  в
потемневших испуганных глазах поплыл серый туман,  ей  показалось,  что  она
попала в водоворот. Пришлось подождать, пока успокоятся руки, чтобы  обвести
губы легкой розовой помадой  в  тон  к  прелестному  шерстяному  платью,  на
котором она остановила свой  выбор,  Кейта  настаивала  именно  на  скромном
платье, объясняя его преимущество тем, что  фермеров  может  оттолкнуть  как
роскошный, так и строгий наряд. Перед тем как спуститься вниз, Джорджина еще
раз окинула критическим  взглядом  свое  отражение  в  зеркале  и  состроила
гримасу: Кейте она, по крайней мере, понравится. Теперь, если бы  кто-нибудь
принял ее  за  настоящую  гельтскую  девушку,  его  ошибку  едва  смогли  бы
обнаружить, - с  нее  смылась  печать  Нового  Света,  она  и  выглядела,  и
чувствовала себя более робкой и застенчивой, чем любой  из  тех,  с  кем  ей
предстоит скоро встретиться.
   Торопливо войдя в комнату, где ее должны были ждать Лиан  и  Дейдра,  она
остановилась  в  изумлении.  Дейдра  в   элегантном   вечернем   платье   из
переливающегося зеленого трикотажа, которое красиво облегало  ее  фигуру,  в
эффектной позе на фоне темно-красных  портьер  была  великолепна.  Джорджина
перевела взгляд на Лиана, который разливал вино, и  отметила,  что  он  тоже
одет в элегантный вечерний костюм  для  торжеств  и  при  галстуке.  Слишком
поздно она поняла, что надо было обсудить  все  с  Лианом,  а  не  слушаться
советов Кейты.
   Дейдра первой заметила ее появление и с нескрываемой  радостью  спросила,
окинув внимательным взглядом:
   - Так ты не едешь, дорогая? Молящие глаза Джорджины обратились  к  Лиану,
ища сочувствия.
   - Очень сожалею, - смущаясь, сказала она, -  Кейта  посоветовала  мне  не
слишком наряжаться,  и  так  как  праздник  будет  проходить  в  амбаре,  я,
естественно, подумала... - ее голос задрожал и смолк.
   Выражение лица Лиана ничуть не смягчилось, когда он коротко ответил:
   - Не имеет никакого значения, что на тебе надето.
   - О, Лиан, нет, - возразила ему Дейдра, - ты  и  сам  знаешь,  арендаторы
придут в недоумение, ведь  они  ожидают  парада  роскоши.  Я  бы  осмелилась
сказать, что женщин ждет разочарование...
   Джорджина покраснела.
   - Пойду переоденусь, - предложила она. - Я быстро, если только  подождете
меня.
   -  Не  надо!  -  Лиан  многозначительно  посмотрел  на  часы.  -  Мы  уже
опаздываем, и я не хочу больше задерживаться.
   Он поставил свой стакан и пошел к двери, держа  ее  открытой,  уверенный,
что они последуют за ним. Джорджина поняла, что он  не  захочет  выслушивать
дальнейших аргументов, и ей не  оставалось  ничего  другого,  как  вместе  с
Дейдрой пойти к ожидавшему их автомобилю.
   Амбар находился в пятнадцати минутах езды, но  веселые  возгласы  и  смех
можно было услышать намного  раньше,  чем  они  доехали  до  крепко  сбитого
деревянного сооружения. Кейта пояснила, что фермеры остановили свой выбор на
этом здании не случайно: оно самое большое в округе и должно  вместить  всех
желающих побывать на празднике и поздравить хозяина.
   Машина не успела остановиться, как  из-за  полуоткрытых  дверей  раздался
возглас: "Приехали!", и в изумлении Джорджина увидела  высыпавшую  на  улицу
веселую  толпу  нарядно  одетых  людей,  со  смехом  и  веселыми  возгласами
приветствий окруживших машину. Времени на смущение и тревоги не было:  ее  и
Лиана торжественно препроводили в амбар, где незнакомые  люди  с  радостными
лицами по очереди поздравляли и жали им руки.
   Джорджина, оживленная, с разрумянившимся  лицом  и  сверкающими  глазами,
светилась счастьем, чувствуя доброжелательность  и  радушие,  с  которым  ее
здесь принимали. То, что все эти люди любили Лиана, было очевидным.  Мужчины
хоть и подшучивали над ним, но относились с искренним уважением,  а  женщины
не сводили с него глаз  с  момента  их  появления.  Когда  музыканты  начали
настраивать свои инструменты, толпа разошлась, образовав круг  в  центре,  и
она почувствовала на своих плечах заботливое прикосновение руки.  Он  быстро
снял ее, и  Джорджина  подняла,  вопрошая,  глаза.  Тогда  он  обнял  ее  и,
наклонившись, на ушко пояснил:
   - Боюсь, от нас ждут, чтобы мы открыли танец. Ты не возражаешь?
   - Нет, конечно, нет, - спокойно ответила она. Он склонил голову  и  обнял
ее за тонкую талию. Музыканты, только и  ожидая  сигнала,  заиграли  мелодию
медленного вальса, и под аккомпанемент  рукоплесканий  они  проделали  круг,
потом к ним присоединились остальные танцоры.
   Она была на седьмом небе - находиться в  его  объятиях  на  глазах  всего
народа, чувствовать себя его избранницей, пусть только несколько часов!..  И
вместе  с  тем  она  помнила,  что  ей  оказывают  большую  честь,  позволяя
понежиться в лучах любви и преданности, которая изливалась  на  нее  как  на
будущую жену хозяина и друга. Их танец был вскоре прерван веселым великаном,
которого Лиан представил как Тима  О'Донована.  Победно  взглянув  на  своих
друзей, тот обнял Джорджину и увел ее  в  вальсе,  гордый  тем,  что  первый
осмелился пригласить на танец будущую хозяйку Орлиного перевала.
   Вечер  продолжался,  музыка  становилась  все  более  быстрой.  Джорджина
сначала удивила, а под  конец  и  вовсе  привела  в  восторг  присутствующих
неожиданным искусством исполнения ирландского деревенского танца. Да  она  и
сама удивилась, что до сих пор помнит те замысловатые па, которым  терпеливо
обучали ее отец и дядя, когда она была еще ребенком и едва стояла на  ногах.
Уроки прекратились со смертью отца, но обучение не прошло даром,  и  сейчас,
даже по прошествии многих лет,  она  безо  всяких  усилий,  легко  выполняла
сложные фигуры дикой зажигательной джиги.
   В пьянящей атмосфере энергичной музыки, ритмичного танца, аплодисментов и
громких возгласов одобрения ее новых  друзей  в  необычной  ситуации,  когда
мужчины  соперничали  за  право  быть  ее  партнером,  она  забыла  о  боли,
причиненной Лианом. Хоть это  и  требовало  огромных  усилий,  она  даже  не
смотрела на него и Дейдру, которые не расставались с того  момента,  как  ее
выбрал Тим О'Донован. Она старалась запомнить фамилии и лица новых знакомых:
Мерфи, О'Риганы, О'Рурки - имена слетали с языка быстрым сверкающим  потоком
- и слушала рассказы  о  своем  прадедушке,  которого  хорошо  помнили  люди
старшего поколения. Память запрещала доверяться обманному дурману; в глубине
сознания она чувствовала неуверенность и  сомнительность  своего  положения,
Джорджина замечала каждый хмурый взгляд  Лиана,  посланный  в  ее  адрес,  и
каждую теплую улыбку, которой он награждал Дейдру.
   По крайней  мере,  она  заслужила  симпатию,  да  и  сама  полюбила  этих
простодушных добрых селян,  которые  очень  скоро  дали  почувствовать,  что
приняли ее в свои сердца. Трудно сказать, что повлияло на их  отношение,  то
ли Кейта была права, посоветовав не пугать их роскошным туалетом, то ли  все
они знали и любили дядю Майкла, но к тому времени, когда объявили  в  танцах
перерыв, Джорджина знала, они безоговорочно, не  выдвигая  никаких  условий,
признали в ней достойную жену их хозяина. Равно и она получила представление
о соотечественниках  Лиана,  угадав  в  них  великое  терпение  и  жизненную
стойкость. Девушка наконец смогла понять и сердцем принять дядину  заботу  и
тревогу о судьбе жителей этих мест и его настойчивое стремление облегчить их
участь.
   Вино  лилось  рекой,  и  веселье  достигло  высшей  точки,  когда   вдруг
возбужденный мужской голос выкрикнул:
   - Боже, посмотрите-ка, кто пришел! Быстро спрячьте  свои  кружки:  Майкла
Руни вечно мучает дьявольская жажда, он осушит их за всех нас!
   Веселая толпа на мгновение раздвинулась, и  Джорджина