Это  не  дорога
на станцию. Не видно никаких следов, никаких признаков жилья!
   Он  не  повернул  головы,  но  увидев  жесткую  линию  его  профиля,  она
приготовилась услышать самый невероятный ответ.
   - Тебе еще рано домой. Чувствую, некоторые  уроки  ты  плохо  усвоила,  а
способствовать успеху, думаю, может временное пребывание  в  условиях  менее
комфортных, чем Орлиное Гнездо!
   - Не понимаю! - вскрикнула она, отказываясь верить собственным ушам; нет,
он не  посмеет  совершить  то,  что  можно  назвать  похищением!  Но  память
услужливо  подсказала  девиз  его  рода:  "Мы  смеем  все!"  -  правило,  не
скрывающее угрозы.  Испуганная,  полная  отчаянья,  она  посмотрела  вокруг,
стараясь обнаружить  путь  для  спасения,  но  не  нашла  ничего,  подающего
надежду: даже если ей удастся выпрыгнуть на скорости из  автомобиля,  бежать
некуда и взывать о помощи не к кому.
   И тут она заметила светлое пятно  размытых  очертаний,  которое  по  мере
приближения стало принимать вид белого домика,  похожего  на  жилье  Даниела
Каванаха. Лучик надежды согрел ее душу - избавление было,  если  только  она
этим  воспользуется!  Она  почувствовала  с  облегчением,   что   автомобиль
неожиданно замедлил ход, и она напряглась, готовая выскочить,  когда  машина
максимально приблизится к строению. Едва ей показалось, что  уже  достаточно
близко, она раскрыла дверцу и прыгнула на обочину, моля Бога  не  переломать
кости при падении. Приземление сопровождал глухой  звук,  у  нее  прервалось
дыхание. Боли не было, но потребовалось несколько  секунд,  чтобы  придти  в
себя и приготовиться бежать в сторону жилища.
   Скрип тормозов останавливаемой Лианом машины поторопил ее,  но  едва  она
попыталась встать, как почувствовала, будто тысячи невидимых рук  держат  ее
мертвой хваткой. Стараясь  перебороть  панику,  она  собрала  все  силы  для
следующей попытки, но, к ее ужасу, ноги охватила жирная черная слизь, и  она
ощутила, что тело погружается все глубже в болотную трясину, как теперь  она
поняла это. Тело пронизал никогда не испытываемый ею  страх,  и  она  издала
крик ужаса. В детстве она часто слышала от отца и дяди рассказы  о  торфяных
болотах, которые за считанные  минуты  способны  были  засосать  лошадь,  их
обманчивая зеленая поверхность веками служила саваном для великого множества
несчастных людей. При мысли о  таком  ужасном  конце  она  издала  еще  один
испуганный крик, оборвавшийся при виде бегущего к ней Лиана.
   - Дурочка! - прорычал он сквозь зубы, подбежав. - Я  бы  с  удовольствием
оставил тебя здесь.
   - Пожалуйста, о, пожалуйста, поторопись!.. - взмолила она.
   Он наклонился, протянув ей руки, и она, судорожно  схватившись,  чуть  не
пригнула его к себе, но он быстро восстановил равновесие и начал  с  усилием
вытягивать  ее,  пока  с  ужасным  чавкающим   звуком,   напоминающим   стон
испуганного чудовища, трясина не выпустила ее из своих мерзких объятий.
   Несмотря  на  покрывающую  ее  черную  жирную   слизь,   она   прильнула,
содрогаясь, к нему,  как  к  последней  спасительной  соломенке,  и  напрочь
позабыв, что именно он виновник происшедшего.  Обвив  руками  его  шею,  она
несколько секунд, не говоря ни слова, стояла, прижавшись к нему,  как  вдруг
ощутила дрожь, пробегавшую по его телу.  Очнувшись,  Джоржина  почувствовала
раскаяние за  причиненную  ему  неприятность.  Подняв  голову,  она  увидела
красное лицо и крепко сжатые губы. Едва она произнесла слова сожаления,  как
он потерял контроль,  и  с  негодованием  она  увидела,  что  он  безудержно
хохочет.  Она  смотрела  на  него,  изумляясь  столь  быстрому  переходу  от
суровости к веселью. Перепады его переменчивого настроения переливались  как
ртуть от одного полюса  к  другому.  Она  смотрела  на  него  как  обиженный
ребенок, а по щекам текли слезы, а он умирал от смеха. Пожалуй, залепив  ему
пощечину, она получила бы  некоторое  удовлетворение,  но  чувствовала,  что
подобное наказание только усилит его веселье, и, кипя от злости, она  ждала,
пока не прекратится этот дурацкий смех.
   Прошло некоторое время, прежде чем он справился с собой и  извинился.  Он
произносил слова прощения так подозрительно кротко, что она поняла, - он  до
сих пор борется с приступами смеха. С  застывшим  лицом  она  уставилась  на
него, когда он выдавил:
   - Мне очень жаль, я знаю, это непростительно, но если бы ты могла увидеть
себя со стороны!..
   Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул, но широкая улыбка так и не исчезла
с его лица,  когда  он  смотрел  на  покрытую  подсыхающей  грязью  фигурку.
Джорджина едва сдержала слезы. Она прекрасно знала, как сейчас выглядит,  но
это пустое по сравнению с тем, что  испытывало  ее  тело.  Жижа  стекала  по
спине, ноги хлюпали в туфлях, полных грязи, а  липкая  влага  так  пропитала
одежду, что озноб пробирал до костей. Но она бодро ответила:
   - Не думай, пожалуйста, об этом. Я рада, что рассмешила тебя.
   Слова сопровождались зябкой дрожью, с которой она  не  могла  справиться.
Полный угрызений совести, он обозвал себя дураком.
   - Ты должна снять мокрую одежду, иначе схватишь пневмонию.
   Он тут же приступил к действиям и шагнул к ней. Не  зная,  чего  ожидать,
она нервно отпрянула. Неожиданно ее оторвали  от  земли,  она  оказалась  на
руках, и эти сильные руки без видимых усилий быстро  понесли  ее  в  сторону
дома.
   Они  приблизились  к  жилищу,  но  никто  не  вышел  встретить  их,  чтоб
пригласить войти в дом. Только когда Лиан полез в карман за ключом,  вставил
его в замок и тот легко открылся, только тогда она начала  подозревать,  что
коттедж, так похожий на другие, разбросанные по  всей  местности,  мог  быть
домом Каванахов.
   После того, как они вошли внутрь, у нее  не  осталось  никаких  сомнений:
бедная обстановка дома врезалась ей в память. У Дейдры  было  много  картин,
цветных живописных пятен над лестницей, дверьми и окнами. Но картины  только
подчеркивали убогость стен,  на  которых  висели,  пастельные  краски  плохо
сочетались  с  пропускающими  сквозняки   незаделанными   щелями   и   слабо
подогнанными дверями. В очаге не было огня,  и  Лиан,  опустив  ее  на  пол,
устремился к комоду, вытащил одеяло и приказал:
   - Снимай мокрую одежду и заворачивайся в одеяло, пока не разведу огонь. -
Он насупился. - Что тебе сейчас действительно необходимо,  так  это  горячая
ванна,  но  пока  вода  закипит,  потребуется  время,  поэтому  тебе  сейчас
необходимо  вытереться  насухо.  По  крайней  мере  у  тебя  есть   во   что
переодеться; как только разгорится огонь, я схожу и принесу из  машины  твои
вещи.
   - Сп...спасибо тебе... - ответила она сквозь стучащие зубы. - Но я должна
помыться хотя бы холодной водой. Где здесь ванная комната?
   С нескрываемым удовольствием он сообщил:
   - Здесь нет ванной комнаты.
   - Нет? - в ее голосе прозвучало недоверие.
   - Ни ванны, ни электричества, ни даже водопровода, -  с  вызовом  ответил
он. - Может быть, здесь ты поймешь, что я имел в виду, когда говорил о  том,
что тебе пойдет на пользу время, проведенное в  менее  комфортных  условиях,
чем ты привыкла. Вы только представьте, мисс Руни, -  она  передернулась  от
насмешки в его голосе, - если бы ваш дедушка не эмигрировал  из  страны,  вы
тоже могли бы родиться и вырасти в домишке, подобном  этому,  где,  если  вы
хотите принять ванну или просто выпить  чашку  чая,  должны  взять  ведро  и
прогуляться к ближайшему ручью!
   Джорджина пыталась понять тайный смысл  его  слов.  Неужели  он  серьезно
намеревается держать ее здесь, в пещерных условиях, в  наказание  за  колкие
высказывания в адрес его соплеменников? Если учесть его великолепно развитое
чувство юмора, похоже, дело обстоит именно так! Тревожась  все  больше,  она
спросила:
   - Где Каванахи? Вы никогда не сможете заставить  их  держать  меня  здесь
против воли! Он согласно кивнул головой:
   - Конечно. Поэтому я ждал,  пока  они  не  уехали.  Ее  испуганные  глаза
обежали комнату, словно она надеялась увидеть хозяев.
   - Уехали? Куда уехали? Я тебе не верю. Дейдра рассказывала, что Даниел за
всю свою жизнь ни разу не покидал долины, так  что  вряд  ли  он  согласился
покинуть ее теперь!
   Девушку снова охватила дрожь, но не от  холода,  а  от  страха,  и  Лиан,
присматривающий за огнем, взглянул вверх как  раз  вовремя,  чтобы  заметить
это.
   - Оставим вопросы на потом, - резко приказал он. - Не  стой  здесь  и  не
дрожи, а немедленно снимай мокрую одежду!
   Приказной тон заставил Джорджины гордо поднять голову.
   - Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, где Дейдра и Даниел!
   С тихими проклятьями он оставил очаг и, подойдя к ней, схватил за плечи.
   - Ну хорошо, упрямый дьяволенок, я скажу. Даниел уехал  в  Лондон.  После
уговоров Дейдры и моих увещеваний он согласился лечь в больницу на  операцию
по удалению катаракты, которая грозит ему слепотой. Дейдра устроила все  еще
несколько месяцев назад, но Даниел наотрез отказывался,  потому  что  некому
было присмотреть за животными и посадками. Дейдра попросила меня  помочь  и,
пообещав Даниелу послать  человека  присмотреть  за  хозяйством,  мы  сумели
переубедить его. Однако, - его орлиный взгляд  пронзил  ее,  -  я  решил  не
посылать человека, а приехать самому и взять тебя с собой. Уверен,  с  твоим
холодным умом и великолепными способностями ты быстро наладишь дело. У  тебя
есть шанс показать нам, пустым и ленивым ирландцам, как надо управлять нашим
нехитром хозяйством, чтобы превратить его в прибыльное дело. Подобное мелкое
хозяйство типично для графства Керри, именно поэтому  я  привез  тебя  сюда.
Буду ждать с великим нетерпением твоих критических замечаний, в чем мы ведем
свои дела не правильно, равно и твоих  советов,  как  прокормиться  на  двух
дюймах почвы и акрах скальной породы! А теперь, - он сильно встряхнул ее,  -
у  тебя  есть  ровно  пять  минут,  чтобы  снять  мокрую  одежду.  Если   не
позаботишься о себе сама, это сделаю я!
   Рассерженный, он вышел, оставив  ее  одну  разбираться  в  противоречивых
чувствах.  Она  начала  снимать  наполовину  высохшую  заскорузлую   одежду.
Смятенный уме трудом понимал смысл  его  слов,  высказанных  с  уверенностью
хозяина положения. Одно только определенно ясно: он не  обручен  с  Дейдрой.
Встреча, которая, она думала, была  помолвкой,  оказалась  просто  дружеским
визитом, состоявшимся по  просьбе  Дейры  с  целью  уговорить  отца  лечь  в
больницу.
   Джорджина энергично растирала себя, чтобы удалить оставшуюся грязь, но не
от этого кровь прилила к ее щекам. Она вспомнила, в каких ужасных вещах  его
обвиняла. Даже представить  себе  нельзя,  что  можно  скрыть  одновременное
обручение с Дейдрой и с ней. Здравый смысл подсказал, но слишком поздно, что
подобное мероприятие противоречит нравственным законам  гордого  главы  рода
Ардулианов, который ставил честь имени превыше всего.
   Она чуть не расплакался от бесполезности усилий счистить с себя грязь, но
в этот момент в дверь постучали.
   -  Я  принес  твои  вещи,  можно  войти?  Ее  голос  дрожал,  когда  она,
завернувшись в одеяло, ответила:
   - Я  отказываюсь  одеваться,  пока  на  мне  грязь,  я  должна  помыться.
Пожалуйста, не можешь ли ты принести немного воды?
   - Извини, - последовал ответ, - у меня есть другая работа, тебе  придется
сделать это самой. Думаю, - в его голосе слышались нотки раздражения, - пока
можно надеть какие-нибудь брюки и свитер. Немного грязи тебе не повредит!
   Джорджина едва сдержалась от резкого ответа. Он был несносен!  Он  принял
ее молчание за согласие и слегка приоткрыл дверь, чтобы просунуть ее сумки.
   Брезгливо морщась от грязи, она достала белье из сумки и стала одеваться.
Что бы ни случилось, поклялась она сквозь стиснутые зубы, она примет  ванну,
даже если для  этого  ей  надо  будет  нырнуть  в  холодный  поток.  Веселое
насвистывание Лиана, занимающегося своими делами, добавило  злости,  которая
еще больше укрепила ее решение: как  бы  он  ни  старался,  ему  не  удастся
сломить ее. Она американка, из предприимчивого рода с материнской стороны, и
никакому ирландскому разбойнику ее не победить!

Глава 8

   Пять минут  спустя,  чувствуя  себя  грязнее,  чем  когда-либо  в  жизни,
Джорджина вышла  на  поиски  Лиана.  Она  предусмотрительно  прихватила  два
металлических ведра, которые нашла у плоской каменной плиты,  служившей  для
стока воды. Она  нашла  его  позади  дома  кормящим  двух  свиней.  Погремев
ведрами, надменно спросила:
   - Где я могу их наполнить?
   Он не торопясь выпрямился,  затем  помахал  рукой  в  направлении  хорошо
утоптанной тропинки, ведущей в сторону от дома и исчезающей за уступом.
   - Тебе туда, вверх. Нос приведет, не пропустишь.
   - Спасибо!
   Она  гордо  вздернула  тот  самый  нос,  показав  свое   возмущение   его
невежливостью. Джорджина скорее бы умерла, чем попросила  сходить  за  водой
второй раз, но когда она двинулась в указанном направлении,  даже  ее  спина
говорила о негодовании.
   Джорджина не знала, что такое "туда" и как выглядит то, что ей  предстоит
отыскать, но шла по тропе, пока не наткнулась на изгородь. В ней был  проем,
за которым тропа пролегла между двумя не содержащимися в порядке изгородями.
У нее участилось дыхание, когда дорога начала медленно подниматься  в  гору,
но  журчание  воды,  идущее  из  заполненной  крапивой  ямы  где-то   рядом,
указывало, что это правильный путь, и она пошла дальше.
   Затем  тропа  затерялась,  и  Джорджина  стояла,  одна  среди  камней   и
папоротника, потеряв след. Девушка  замерла,  прислушиваясь.  Звук  журчащей
воды говорил, что цель близка, но обнаружить ее никак не удавалось.  Проведя
с полчаса в бесплодных поисках, она мысленно дала себе  слово,  что  никогда
больше не будет относиться к этому величайшему удовольствию равнодушно,  как
к примитивному средству гигиены. Она расчесывала свое тело до боли, стараясь
избавиться от болотного ила, его запах не переставал раздражать  ее,  и  она
знала, что не сможет успокоиться, пока не смоет с себя  всю  грязь.  Крапива
обжигала ноги, когда она ощупью пробиралась сквозь  густой  подлесок,  кусты
ежевики рвали одежду и царапали лицо, но она продолжала поиск, проклиная  на
ходу Лиана Ардулиана.
   Джорджина чуть не плакала от досады, вынужденная смириться с  поражением.
Она споткнулась о камень и села,  устало  всматриваясь  в  растущую  повсюду
зелень, которая умела так хорошо скрывать свои тайны. От мысли, что придется
вернуться назад с пустыми руками, она расплакалась. Как он будет  радоваться
ее  поражению,  как  будет  злорадствовать,  когда  предоставится  еще  одна
возможность бросить ей в лицо, что она не  выдерживает  трудных  условий,  в
которых  живет  народ,  презрительно  названный  ею  ленивым!   Сейчас   она
испытывала стыд за свою несдержанность; только теперь она  начала  понимать,
что совсем не народ графства Гельтах повинен в собственной бедности.  Теперь
девушка знала, чему именно хотел  ее  научить  безжалостный  Лиан  Ардулиан,
принуждая к подневольному пребыванию здесь. Он намеревался добиться,  чтобы,
расставшись с  этой  землей,  она  постаралась  сделать  все  возможное  для
облегчения участи жителей, а если  не  удастся,  то  чтобы  уехала  с  таким
чувством вины, которое не оставило бы ее в покое до конца жизни.
   Она сидела с опущенной головой, не желая пускаться  в  обратный  путь.  В
сердцах  с  силой  ударив  по  кусту  папоротника,  она  приготовилась  было
подняться и идти в обратный путь, как вдруг среди качнувшейся зелени ее глаз
заметил серебряный блеск. Едва веря в удачу, Джорджина  наклонилась  вперед,
раздвинула папоротник, и перед ней  оказалась  заводь  шириной  в  полметра,
темная и неподвижная, с кристально чистой  водой.  Радостно  вскрикнув,  она
опустилась на колени и, погрузив руки  в  холодную  глубь,  зачерпнула  воду
ладонями и поднесла к губам, чтобы почувствовать ее ледяной вкус. Напившись,
она до краев наполнила ведра и повернула обратно  к  дому,  испытывая  такое
ликующее чувство победы, что не замечала тяжести ведер.
   Когда Джорджина, пошатываясь, преодолела  несколько  последних  метров  к
дому, Лиан разбрасывал зерно пронзительно кричащим курам. Мимолетная  улыбка
дрогнула в уголках его  губ.  Он  бросил  последнюю  пригоршню  и  пошел  ей
навстречу.
   - Я думал, ты заблудилась, - вежливо сказал  он.  -  Наверное,  с  трудом
нашла источник?
   Понимая, что он смеется над ней, она вздернула подбородок и солгала:
   - Нисколько, там было так спокойно, что я решила  посидеть  немного  и..,
задумалась.
   - А, - насмешливо протянул он, -  полагаю,  это  большая  удача  -  найти
место, где можно успокоить свое сердце. Надеюсь, ты думала о приятном?
   Разгневанная, она повернулась  уйти  прочь  от  его  несносных  насмешек,
однако вспомнив, что без его помощи  не  обойтись,  холодно  спросила  через
плечо:
   - Не будете ли вы так добры показать, как тут разогревают воду? Если я не
смою эту грязь, то больше не выдержу и закричу!
   Возможно, он понял, наконец, что обращается с ней несправедливо  жестоко,
или вызывающий тон не смог скрыть ее уныния.  Так  или  иначе,  голос  Лиана
звучал тепло, когда он ответил:
   - Дай мне ведра. Не могу гарантировать горячую ванну, но если налить воду
в то, что Дейдра называет "ведьминым котлом," поставить его на сильный огонь
и добавить к этому еще пару ведер, то теплая ванна тебе обеспечена.
   "Ведьмин котел" Дейдры оказался громадным железным  чаном,  который  Лиан
подвесил над разгоревшимся огнем. Он вылил всю воду из ведер  и  прежде  чем
снова пойти за водой к источнику, вытащил из сарая огромный цинковый  таз  и
поместил его перед огнем.
   - Пожалуйста, миледи, - усмехнулся он. - Ваша ванна почти готова.
   Она с напряженным удивлением осмотрела голую комнату; по-своему поняв  ее
немой вопрос, он сухо пояснил:
   - Не беспокойся, мне надо до наступления сумерек вспахать  клочок  земли.
Так что когда твоя ванна будет готова, я  уйду.  Работа  займет  у  меня  по
крайней мере два часа, - он сделал ударение.
   Девушка смутилась: он не так понял ее, но еще до того, как она  пришла  в
себя, Лиан подхватил ведра и вышел из дома.
   Джорджина наслаждалась ванной и совсем потеряла счет времени.  Никогда  в
жизни этот ежедневный ритуал не доставлял ей столько блаженства. Там,  дома,
ее  ванная  комната  была  истинной  симфонией  в  голубом:  голубая  ванна,
отделанные  голубым  кафелем   стены   с   зеркалами,   громадные   махровые
бледно-голубые полотенца и  стеклянные  полочки,  уставленные  всевозможными
туалетными принадлежностями. Но каждый раз она проводила среди этой  роскоши
не больше десяти минут, словно даже не замечая щедрого потока горячей воды.
   Здесь вода едва достигала высоты шести дюймов, была еле теплой  и  быстро
остывала. У цинкового таза дно оказалось шершавым, и  в  нем  было  неудобно
лежать; жар от огня яростно подогревал с  одной  стороны,  в  то  время  как
другой бок морозил идущий от дверей жестокий сквозняк.  Тем  не  менее  было
истинным наслаждением намылиться толстым куском хозяйственного мыла с  резко
бьющим в нос запахом и смыть с себя прилипшие остатки болотной тины.
   Насухо  вытершись  и  сменив  грязную  одежду  на   свежую,   она   снова
почувствовала удовольствие и подумала, что  стоило  пережить  все  испытания
ради этого мгновения; точно так же, как стоит пережить боль ради того  ни  с
чем не сравнимого ощущения, когда она отступает.
   К тому времени как она помылась и вернула таз в сарай  на  место,  у  нее
проснулся  волчий  аппетит.  Время  ланча  давно  прошло   без   какого-либо
напоминания Лиана. Гордость не позволяла ей спрашивать, поэтому  она  потуже
затянула пояс и заставила себя не думать о пище. Но голод брал свое,  и  она
поспешила в  дом  и  приступила  к  поискам  съестного  в  надежде  отыскать
какие-нибудь припасы. Все, что она нашла,