а он обнимает тебя вот так, как я  сейчас,  ты
пылаешь от восторга! Если, когда он глядит в  твои  глаза  вот  так,  как  я
сейчас, ты читаешь в его взоре обещание страсти, способной вознести  тебя  к
небесам. И если, - голос его окреп, обрел твердость,  -  если  тебе  хочется
забыть весь мир ради любви всякий раз, когда он.., делает  вот  так!  -  Его
жесткие губы прижались к ее дрожащему рту в поцелуе настолько  безжалостном,
что вместо желаемого он достиг обратного результата.
   В этом поцелуе она разгадала панику человека, который понимает,  что  все
его планы рушатся, - его безжалостная сила проложила пропасть между ними. Он
пытался вызвать к жизни чувства, в существовании которых был уверен, но  она
оставалась пассивной и никак не откликнулась на его объятия. Веки болели  от
закипающих слез, но им не позволено было пролиться: никогда она не  доставит
ему удовольствия узнать, какой кричащей болью отзывается жестокая игра в  ее
сердце. Поверив, наконец, что она не  ответит  на  поцелуй,  рассерженный  и
разочарованный, он неохотно  отпустил  ее,  стараясь,  однако,  скрыть  свое
поражение под  маской  безразличия.  Его  губы  изогнулись  в  презрительной
усмешке, когда он подвел итог своим наблюдениям.
   - Итак, ты намерена поставить на безопасный вариант? С Касселом Уолли  ты
никогда не узнаешь ни высот, ни глубин, только земное. Ты уверена, что  тебе
необходимо именно это?
   Своими словами он рвал на части свое и ее сердце, нанося  раны,  которые,
она знала, никогда не заживут.
   - Скажи мне, - продолжал он дьявольскую пытку, - с ним ты так же  пуглива
и робка, как со мной, или только дикий варвар  ирландец  способен  разрушить
твое равнодушие? Неужели только я могу заставить тебя забыться  хотя  бы  на
мгновение, отбросив честолюбивые мысли о положении  в  обществе,  и  неужели
только в моей власти заставить тебя вспомнить, что  ты  женщина,  -  теплая,
нежная, страстная женщина! И если это так,  то  выйдя  замуж  за  Уолли,  ты
вынуждена будешь отказаться от своих  естественных  желаний  и  превратишься
вскоре в автомат, просто говорящий автомат, напоминающий женщину, но без той
пленительной слабости, которая выдает истинную  женщину.  Мужчинам,  сидящим
рядом с тобой на собраниях правления, никогда и в голову не придет,  что  ты
можешь иметь чувства и слабости, свойственные  женщине.  Никогда  больше  не
прильнешь ты к мужчине с мольбой во взоре,  никогда  не  откроешь  сердечную
боль человеку, способному понять без слов твои желания...
   - И похожему на тебя, я  полагаю!  -  яростно  набросилась  Джорджина  на
своего мучителя; ее тело била дрожь. -  Как  смеешь  ты  воображать,  что  я
прочитанная книга, ты, кто еще неделю назад был мне незнаком!
   С самого начала разговора она хотела  избежать  боли  и  щадила  его,  но
доведенная до отчаяния его безжалостностью, она перестала выбирать слова.
   - Ты  настолько  самоуверен,  что  считаешь  себя  неотразимым  мужчиной,
которому нет равных. Допустим, это так, господин Ардулиан, но  кроме  умения
целоваться, на ваш взгляд, какие качества в мужчине могут привлечь  женщину,
когда она выбирает мужа?  С  Уолли  я  чувствую  себя  в  безопасности,  нас
объединяют общие интересы, и самое главное, он мне  надежный  друг.  Я  могу
довериться Уолли, но никогда не смогу поверить тебе, потому что он заботится
о моих интересах, а ты только о своих собственных. И я тебе скажу, что этими
качествами ты не обладаешь ни в коей мере!
   Лицо Лиана потемнело. Он понял,  что  прозвучал  окончательный  приговор.
Последовало долгое молчание. Гнев оставил Джорджину, сердце больно билось. У
нее вдруг появилось предчувствие, что никогда больше она не узнает  счастья.
Раненая гордость отомстила за себя, и теперь девушка должна была  сознаться,
что его слова содержали правду, хотя она и вынуждена отрицать  ее,  чтоб  не
сгореть от стыда. Но победа,  одержанная  ложью,  ненадежна  и  не  приносит
радости. Она знала, если он  продолжит  свой  безжалостный  допрос,  все  ее
надуманные доводы лопнут, как мыльный пузырь.
   Но он и не пытался возражать. Ни один мускул не дрогнул на его лице,  оно
по-прежнему  оставалось  сумрачным.  Он  выпрямился  и  ответил  ей  голосом
безнадежным и холодным, как ветер  с  Атлантики,  сотрясавший  сейчас  стены
старого дома:
   - Ну что ж, мне не остается ничего, как пожелать вам спокойной ночи, мисс
Руни.
   Когда он повернулся,  чтоб  покинуть  ее,  она  вскрикнула  от  боли,  но
придушенный звук не достиг его ушей, и она осталась  так  стоять,  прикрывая
рукой дрожащий рот и вслушиваясь в звук его удаляющихся безвозвратно шагов.

Глава 14

   За стенами освежаемого кондиционером офиса в удушающей августовской  жаре
запекался как в духовке Нью-Йорк. Джорджина стояла, глядя в окно,  на  столе
лежала аккуратная стопка документов. Она закончила дела и могла бы уйти,  но
ничто не влекло ее. С обязанностями руководителя фирмы Джорджина  успешно  и
без труда справлялась. Но когда рабочий день подходил к концу, она не  знала
куда себя деть, ее одолевали грустные воспоминания.  Со  дня  их  последнего
мучительного разговора девушку  не  покидало  чувство  опустошенности  из-за
потерянной любви - ее любви к Лиану.
   Уже прошло почти три месяца с тех пор, как  она  покинула  Ирландию,  три
мучительных месяца, проведенных в поисках спокойствия  души.  Мать  уверяла,
что боль пройдет, но она не оставляла ее ни ночью, ни днем. Даже сейчас  она
думала об Ирландии и представляла ее такой, какой видела в последний раз:  с
крошечными  полосками  полей,  зарослями  ярко-желтого  дрока  и  пурпурного
вереска, с осликами, везущими корзины только что собранного торфа,  дорогами
с пьяно покосившимися указательными столбами и табличками на них на  местном
наречье,  -  и  птицами,  конечно,  величественными  птицами,  которых   она
встречала только на Орлином перевале и которые не позволяли забыть о себе.
   Воспоминания спугнул голос матери. Она вошла, помахивая листом бумаги.
   - Я получила письмо от Уолли, дорогая! У Джорджины  сжалось  сердце.  Она
надеялась, что мать перестанет на нее давить.  Но  Стелла  оставалась  верна
своему характеру.
   - Уолли все еще страшно переживает твой отказ выйти за него, - начала она
с упрека. - Новый завод готов к пуску. Все-таки это была великолепная идея -
оставить его в Англии присматривать за строительством.  Он  пишет,  что  как
только наладит все дела, вернется сюда и попросит тебя еще раз подумать  над
его предложением.
   - Он напрасно потеряет время,  -  ответила  Джорджина  с  таким  холодным
безразличием, что даже Стелла поняла всю безнадежность затеи. -  Я  имела  в
виду, что никогда не передумаю. Я не смогу выйти замуж за Уолли, никогда.
   Стелла нахмурилась. Безразличие Джорджины  начинало  ее  беспокоить.  Она
была так уверена, что за пределами  влияния  обаяния  Лиана  Ардулиана  дочь
снова станет покладистой, живой и энергичной  девушкой,  которую  она  знала
раньше. Но эта холодная замкнутая незнакомка,  со  взглядом,  погруженным  в
воспоминания, немного пугала ее. Она чувствовала опасность потерять дочь,  и
эта угроза заставила Стеллу впервые испытать страх.  Она  поспешила  сменить
тему разговора.
   - Давай-ка, дорогая, уедем  в  дом  на  побережье;  действительно,  давай
соберем чемоданы и укатим на несколько дней. Что  ты  скажешь,  если  мы  на
какое-то время забудем о делах?
   Но ее попытка пробудить в дочери интерес не удалась. Джорджина,  глядя  в
пространство, сказала с виноватой улыбкой:
   - Прости, мама, у меня дела. Может, в другой раз?
   - Дела? Какие дела? Нет ничего, с чем не могла бы справиться Сьюзен...
   - Личные дела, мама.
   Голос Джорджины прозвучал сухо, она явно давала понять, что не  настроена
вести дискуссию, и Стелла не решилась задать вопросы,  готовые  сорваться  с
губ. Она знала, у Джорджины действительно есть свое дело, и  сознание  того,
что дочь держала его в тайне, отравляла ей существование. Но Стелла  училась
ступать осторожно в отношениях с  дочерью:  спрашивать,  а  не  требовать  и
молчать, когда мнения ее не спрашивают.
   - Хорошо, - сказала она, с трудом сохраняя выдержку. - Тогда поеду  одна,
если ты не возражаешь.
   Джорджина едва удержалась, чтоб не сказать, как будет  рада.  Она  только
спокойно улыбнулась:
   - Конечно,  нет,  мама,  поезжай,  тебе  полезно  отдохнуть.  И  не  смей
возвращаться, пока не наберешься сил. Воспользуйся прекрасной погодой.
   Уже не в первый раз за последние три месяца Стелла почувствовала, что  от
нее стараются  избавиться,  -  довольно  неприятное  ощущение  для  женщины,
привыкшей выбирать себе компанию. На ее скулах вспыхнули яркие пятна,  будто
у человека глубоко задетого или  оскорбленного,  и  она  поспешила  оставить
дочь, как никогда сознавая, что не имеет  больше  на  нее  влияния  и  пора,
наконец, избавиться  от  старых  привычек  входить  во  все  дела  дочери  и
вовлекать ее в свои: пришло время приспосабливаться к новому порядку вещей и
во многом обходиться без Джорджины.
   Через полчаса в комнату постучали  и  вошла  Сьюзен  Честерман  с  пачкой
бумаг. Джорджина все еще стояла у окна.
   - Пожалуйста, подпишете письма, мисс Руни. Джорджина послушно  подошла  и
взялась за ручку. Ставя последнюю подпись, она сказала:
   - Я жду мистера Дрисбера, Сьюзен. Когда он приедет, проводите его сюда  и
можете быть  свободны.  На  сегодня  все,  так  что  воспользуйтесь  хорошей
погодой, я знаю, вы любите загорать. Не знаете, моя мать уехала?
   -  Спасибо,  мисс  Руни.  Да,  миссис  Руни  недавно  уехала.   Джорджина
успокоенно кивнула и подвинула письма к Сьюзен.
   - Хорошо, тогда не беспокойте меня. Пять минут спустя  Сьюзен  провела  в
комнату плотного мужчину среднего роста. На нем был хорошего покроя  костюм,
а обветренное лицо, казалось, выдавало в нем фермера, хотя на самом деле  он
был юристом.
   - Добрый день, мистер Дрисбер, - Джорджина протянула ему руку. - Надеюсь,
у вас есть для меня хорошие новости? Он энергично потряс ей руку и просиял:
   - Конечно, есть, мисс Руни, даже самые  наилучшие!  Все  идет  по  вашему
плану.  Прежде  всего  я  связался  с  бюро  по  коммерческому   рыболовству
Соединенных Штатов, где меня заверили, что исследовательская группа, которую
послали несколько лет  назад  на  западное  побережье  Ирландии,  единодушно
пришла  к  оптимистическому   выводу   относительно   перспективы   развития
рыбоперерабатывающей промышленности в тех местах. Они говорят, все побережье
там богато рыбой: сельдь, мерлан, камбала, треска, пикша, омары и  лангусты,
а  в  реках  увеличивающиеся  косяки  лосося.  Вооружившись  информацией,  я
связался с фирмой, замораживающей продукты, и после  длительных  переговоров
они   благосклонно   посмотрели   на   вашу   идею   построить    в    Керри
рыбоперерабатывающей  завод.  Очень  помогло   то,   что   вы   инвестируете
значительную сумму денег на этот проект. - Он наморщил лоб и стал  похож  на
обеспокоенного гнома. - Это единственная часть проекта, которой я не  совсем
доволен, мисс Руни. Вы абсолютно уверены  в  том,  что  хотите  вложить  все
деньги, полученные в наследство от вашей бабушки? Вы  должны  понимать,  что
останетесь практически без капитала!
   - Совершенно уверена, - кивнула Джорджина; ее глаза светились  интересом.
- Продолжайте работу в том же направлении, мистер Дрисбер.
   Он пожал плечами, смиряясь с тем, что она не изменит своего решения.
   - Ну что ж, пусть так, если вы этого желаете.
   Он открыл портфель и вынул стопку писем и, перелистывая их, рассказывал:
   - На следующем этапе я связался с Лианом Ардулианом.
   При упоминании имени Лиана сердце Джорджины  подскочило,  и  ей  пришлось
крепко взять себя в руки, чтоб не выдать своих чувств и  понять  смысл  слов
собеседника.
   - Нет нужды говорить, он был обрадован, когда я  сообщил  о  предлагаемом
проекте. Он заверил меня,  что  Управление  рыбной  промышленности  Ирландии
готово  поддержать  проект  и  предоставит  суда,  оборудование,   обеспечит
программами по обучению и информацией о  новой  технологии  рыболовства.  Он
считает, с рабочей силой проблем не будет, так как ему известны сотни семей,
чьи сыновья работают в Англии, они только и ждут случая вернуться домой.
   На глазах Джорджины заблестели слезы, но она быстро справилась с собой  и
прервала удивленного помощника.
   - Надеюсь, мистер Дрисбер, вы сдержите свое слово и мое  имя  по-прежнему
не будет фигурировать в дальнейших переговорах.
   Он  утвердительно  кивнул,  убедившись  теперь,  что  его   предположения
оказались верными: для нее это была не просто  сделка,  а  благотворительная
акция, вызванная глубокими чувствами, что не было в традициях ее семьи, если
верить слухам. Он и сам относился к глубоко чувствующим натурам,  и  поэтому
хорошо понимал ее.
   - Не стоит беспокоиться, уверяю вас, я не выдам вашу тайну.  Никто  кроме
меня никогда не узнает  имени  анонимного  благодетеля  графства  Керри.  По
крайней мере, пока вы сами  не  захотите  сделать  это  достоянием  публики.
Однако есть один момент,  который  я  должен  обсудить  с  вами.  Ирландское
правительство настаивает на личном выражении вам благодарности, и они просят
принять  одного  из  министров,  который   сделает   это   от   лица   всего
правительства. Согласны ли вы на подобную встречу?
   Он заметил признаки волнения и, предчувствуя отказ, добавил:
   - Я бы настоятельно советовал вам принять  это  предложение,  мисс  Руни,
хотя бы ради спокойствия. Не знаю, знакомы ли вы с ирландским характером, но
они способны настаивать до тех пор, пока не согласитесь на встречу. Для  вас
это будет формальностью, - резонно заметил он, - необходимо соблюсти этикет.
   Джорджина неохотно согласилась:
   - Понимаю, мистер Дрисбер, и вы можете сообщить правительству Ирландии: я
рада принять их представителя в удобное для  них  время,  при  условии,  что
связанная с визитом информация не попадет в  печать.  Если  это  условие  не
будет встречено с поминанием, я откажусь от своего проекта,  хотя,  поверьте
вовсе не хочу, чтобы так случилось.
   После  ухода  мистера  Дрисбера  она  еще  долго  оставалась  за  столом,
размышляя над их разговором. Он достиг больших успехов за три месяца со  дня
их знакомства; тогда план еще только зрел в ее голове. Лиан пробудил  в  ней
желание найти способ принести благосостояние в Керри, и  она  подумала,  что
без помощи мистера Дрисбера ей бы не удалось сделать и половины. Но от Лиана
она не хотела принимать никаких благодарностей, - все, что она сделала, было
ради людей Керри, а не только  ради  главы  рода  Ардулиана,  -  она  бы  не
вынесла, если бы  он  пришел  к  заключению,  что  чувства  к  нему  явились
побудительной причиной ее действий. Джорджина уронила голову на руки и  дала
волю слезам. Грустно, но ее мало успокаивало сознание того, что благодаря ей
сотни человек обретут свое счастье.
   Она успокоилась от приступа жалости  к  себе,  когда  комната  утонула  в
сумраке наступившего вечера. Усталая и безразличная,  она  стала  собираться
домой. С окончанием рабочего дня опустевшие  кабинеты  наполнила  оживленная
армия уборщиц, которые радостно перекликались друг с другом, перекрывая  шум
пылесосов. Ей показалось, что у дверей спорят: кто-то хотел войти в кабинет,
но его не  пускали.  Вспомнив,  что  распорядилась  не  беспокоить  ее,  она
распахнула двери сказать, что кабинет свободен, но тут же  отступила  назад,
когда увидела одного из спорящих.
   - Дядя Майкл! - только и смогла выговорить она от удивления.
   Он прошел мимо разгневанной уборщицы с веселым восклицанием:
   - Вот видите, не говорил ли я вам, что я ее дядя!  -  и  повел  Джорджину
обратно в кабинет, плотно закрыв за собою дверь.
   Тысячи вопросов пронеслись у  нее  в  голове  в  течение  тех  нескольких
секунд, что они смотрели друг на друга. Но она только спросила:
   - Что ты здесь делаешь, дядя Майкл?  Я  думала,  182  ты  решил  навсегда
остаться в Ирландии.
   Майкл прищурился и, не отвечая, стал беспечно бродить по комнате; он брал
в руки предметы, долго изучал их и ставил на место. Ее взвинченные нервы  не
выдерживали молчания. Она вынуждена была поторопить его с ответом:
   - Ну, дядя Майкл?
   Он перестал расхаживать и повернулся к ней лицом.
   - Я приехал занять денег - и довольно крупную сумму.
   Джорджина от неожиданности села.
   - Но зачем? Что ты будешь с ними делать в Ирландии?
   - Мне предложили партнерство с большой коневодческой фермой, Джорджина, о
чем я всегда мечтал: ты знаешь, как я люблю лошадей. Я верну тебе весь  долг
до последнего цента, клянусь честью, верну. Это очень выгодное  предложение,
я могу представить  тебе  доказательства,  все,  что  требуется,  -  вложить
большой капитал, и тогда ферма станет лучшей во  всей  Ирландии.  Мне  нужна
твоя помощь, Джорджина. Это, может,  единственное  по-настоящему  интересное
для меня дело, которое, кроме того, обеспечит мою старость.
   - Но, дядя Майкл! - расстроенное  лицо  Джорджины,  казалось,  взывало  к
пониманию. - Мне ужасно жаль, но это  невозможно.  Все  деньги  находятся  в
деле, ты ведь знаешь.
   Он выглядел разочарованным.
   - А что с деньгами, оставленными тебе моей матерью? Я  думал,  ты  можешь
свободно распоряжаться ими.
   Джорджина смутилась. Она очень хотела помочь дяде,  но  сейчас  это  была
невозможно, как невозможно назвать причину отказа.
   - Мне жаль, дядя Майкл. Я не могу  тебе  все  объяснить,  -  нерешительно
сказала она, - ты должен поверить мне на слово, я не имею возможности помочь
тебе. Неожиданно он склонился над ней и засмеялся, глядя в смущенное лицо.
   - Верно, не можешь, да, крошка, потому что ты  вложила  каждый  свободный
доллар, которым владеешь, в Керри, не так ли?
   - Откуда ты узнал?., что ты имеешь в виду? - запинаясь спросила она.
   - Я так и подозревал,  -  торжественно  объявил  Майкл.  -  Но  даже  моя
хитрость не помогла мне разузнать все до конца. Я был ужасно зол на тебя  за
бегство с Орлиного перевала, но теперь, кажется, начинаю понимать...
   Он еще больше смутил ее, неожиданно оборвав речь на  полуслове  и  сменив
тему разговора.
   - Ты отлично поступаешь, детка, - охрипшим  голосом  сказал  он,  -  и  я
горжусь тобой.
   - Опять ты провел меня! - вспыхнула Джорджина. - Как  ты  можешь!..  Лицо
Майкла приняло озабоченное и виноватое выражение, и она смягчилась.
   - Ладно, забудем. Не думаю, что это имеет теперь значение. Но обещай мне,
- она схватила его за лацканы пиджака и встряхнула, - обещай, что никогда ни
одной живой душе не расскажешь того, что сейчас узнал!
   Дядя по-мальчишески лизнул указательный палец и провел им поперек горла.
   - Никогда, - торжественно пообещал он. Джорджина не доверяла запрятанному
в глазах веселому блеску, но  ей  пришлось  удовлетвориться  его  обещанием.
Майкл взял свою шляпу и направился к двери; она попыталась его задержать:
   - Дядя Майкл! Ты до сих пор не рассказал, что здесь делаешь, и  потом,  я
хочу о многом тебя расспросить.
   Но со способным вывести из себя кого угодно  безразличием  он  махнул  на
прощание рукой и, закрывая за собой дверь, бросил через плечо:
   - Это подождет.., до завтра!
   Весь вечер оставаясь одна в квартире, в которой жила  вместе  с  матерью,
Джорджина размышляла над последними загадочными словами Майкла, Почему  надо
ждать до утра ответов на свои вопросы? Что же  такое  неотложное  нашлось  у
дяди, если он не смог провести с ней еще несколько минут?
   Ответы не приходили все следующее утро и половину дня, в течение  которых
она механически исполняла свои обычные дела.  Даже  изучая  корреспонденцию,
она не переставала прислушиваться к телефонным звонкам,  нетерпеливо  ожидая
дядиного. Конечно, телефон звонил десятки раз, но  ни  разу  ей  не  ответил
радостный голос Майкла.
   Последний звонок был  от  мистера  Дрисбера.  Без  всякого  интереса  о