глаза потемнели  от  тревоги,  он
выпрямился и направился  к  звонку,  долго  и  сильно  нажимал  на  него,  -
очевидно, вызывая Кейту. Когда он вернулся к кровати, она уже справилась  со
слабостью. Сквозь закрытые веки она не видела его,  но  в  нависшей  тишине,
заполнившей комнату, ощущала его близость. Хотя он молчал, она  чувствовала,
как его встревоженные глаза  наблюдают  за  ее  лицом,  и  ей  потребовалось
большое усилие, чтобы остаться спокойной, и приход  Кейты  явился  громадным
облегчением. Он сказал несколько слов пожилой женщине, а затем быстро  вышел
из комнаты, оставив позади себя грозовую атмосферу, с которой Джорджина не в
силах была справиться. Расстроенная и безутешная, она отдалась в  заботливые
руки Кейты и плакала до тех пор, пока не заснула.
   На следующее утро у нее горели щеки  и  она  проклинала  себя,  вспоминая
хитроумную фразу, сказанную накануне вечером. После освежающего сна  исчезла
слабость, на которую она возлагала  вину  за  нерешительность  и  уязвимость
перед скрытой под легкой маской силой обольщения Лиана  Ардулиана.  Если  бы
нужно было какое-то предупреждение, то она могла его получить вчера, проходя
по картинной галерее и рассматривая с десяток или больше фамильных портретов
предшествующих вождей рода. Они выглядели как разбойники, все  до  одного  с
голубыми  глазами  под  черными  мошенническими  бровями,  гордым  носом   с
расширенными ноздрями и ртом, обещающим осыпать  градом  поцелуев  плененную
красавицу или бросить оскорбление в лицо противнику. Все они были изображены
облокотившимися о каминную полку, на которой глубоко высечен фамильный герб:
орел с готовыми для полета распростертыми крыльями, и  под  ним  девиз:  "Мы
смеем все!"
   Несмотря на изысканную небрежность костюма  для  верховой  езды,  который
выбрал Лиан для позирования художнику двадцатого столетия, в нем  виден  тот
же разбойник - гордый разбойник, потомок диких предков, способных грабить по
всей Ирландии вплоть до западного неприступного побережья. Так  что  имеющий
глаз, да увидит. Мы способны на  все!  Основатель  рода  оказался  способным
отхватить такой приз, как Орлиный перевал. Но  до  какой  же  степени  готов
поддержать вековые традиции глава клана в наши дни?
   Она задрожала и выскользнула из постели, чтобы посмотреть на вид из окна,
имевший над ней странную власть. У Лиана Ардулиана, допустила  она,  есть  в
арсенале сверхоружие, которое  его  предшественники  считали  бесполезным  в
эпоху примитивной простоты, но которое в настоящее сложное время он  считает
бесценным: хитрость. Нельзя точно  предсказать,  какой  тактике  он  намерен
следовать. Поэтому Джорджина посчитала, что ее лучшей  защитой  может  стать
острый холодный ум, так хорошо выручавший в бизнесе. Ее не проведешь: Но что
было бы с ней, если бы вместо  роли  сдержанного  обольстителя,  которую  он
играл до сих пор, он разразился страстью, которая, она знала, пряталась  под
маской добродушия? При этой мысли подступила волна страха, и ее  серые,  как
дым костра,  глаза  расширились  от  ужаса.  Выдавая  волнение,  она  нервно
перебирала драпировку, окаймлявшую окно. За исключением нескольких  моментов
беспокойства, которые случались,  когда  нарастала  усталость,  слава  Богу,
голова ее снова прояснилась, и она  была  почти  здорова.  Если  она  станет
избегать его, как только почувствует усталость,  то  никогда  не  повторится
случившееся с ней вчера.
   После завтрака, убедившись в ее хорошем самочувствии, Лиан  предложил  ей
сопровождать его и нанести визит одному из арендаторов.  Она  с  готовностью
согласилась, сомневаясь, что он от этого выиграет,  и  поспешила  наверх  за
пальто, пока он шел готовить транспорт. Выйдя из дома через несколько минут,
она  не  предполагала  увидеть  его  управляющим   двухколесным   ирландским
экипажем, запряженным резвой кобылой. От удивления она потеряла дар речи,  а
он тем временем спрыгнул и помог ей взобраться наверх. Она засмеялась, когда
он поднял ее в экипаж, и испытала необычное ощущение, усевшись подобрав ноги
на краю узкой деревянной скамьи. Лошадь заржала и сделала  шаг  вперед,  как
если бы обиделась на легкомысленный смех Джорджины. Джорджина  вскрикнула  и
ухватилась за край экипажа, когда от неожиданного движения чуть не  потеряла
равновесие.
   Лиан засмеялся глубоким гортанным смехом.
   - Нет никаких причин волноваться, - убедил он ее. - Лошадь в этих  местах
более надежный транспорт, чем любой ваш хваленый американский автомобиль, и,
предупреждаю, на первый взгляд менее темпераментный, чем есть на самом деле.
   Он взобрался на кучерское место и похлопал пустое место рядом с ним.
   - Может быть, сядешь здесь, впереди, или Тебе кажется безопаснее там, где
сидишь? - спросил он.
   Вопросительные  интонации  сопровождались  уверенным  взглядом,   который
Джорджина сочла за лучшее не заметить, но тем не менее румянец прилил  к  ее
щекам, когда она натянуто ответила:
   - Мне вполне удобно здесь, спасибо.
   Откинув голову назад, он громко засмеялся, натянул вожжи, щелкнув языком.
Лошадь повиновалась и тронулась с места.
   Джорджина успокоилась  и  сидела,  завернувшись  в  пальто.  Было  мягкое
спокойное утро, но солнце уже обещало жаркий день.  Ее  радовал  ровный  бег
быстроногой лошади и приятное покачивание экипажа.
   Открывался восхитительный вид. Они еще были высоко, но уже  спускались  в
заполненную  пышной  растительностью  зеленую  долину.   В   центре   долины
переливалось красками озеро, которое она видела из окна. Оставленная  позади
крепость, казалось, с орлиной цепкостью прилепилась к  темной  горе,  словно
породившей ее. Ни один луч солнца не смог оживить темную массу.
   Она отвернулась от  вызывающего  страх  величия,  чтобы  порадовать  глаз
одержанной красотой внутренних склонов. Было тихо, только ритмичное  цоканье
копыт о твердую тропу нарушало привычную тишину,  и  никакой  дым  из  трубы
промелькнувшей мимо хижины не портил чистоту легкого воздуха.  Они  достигли
подножия  горы  и  очутились  в  огромном  амфитеатре,  окруженном   горами,
нагроможденными друг  на  друга  и  поросшими  вереском,  в  уютной  долине,
защищенной от атлантических  ветров  широкими  плечами  скал,  среди  буйной
растительности лесов, контрастирующих своим темно-зеленым цветом  со  слегка
затененными торфяными болотами.
   Лиан только пару раз обернулся назад и казался довольным; пейзаж  говорил
сам за себя, и она матча  поблагодарила  его  за  это  понимание.  Джорджина
проводила свою жизнь в Нью-Йорке среди ослепительной иллюминации, и подобная
красота была для нее неожиданной, ей требовалось время, чтобы  привыкнуть  к
ней, слиться с очарованием, окружающим ее. Лиан был достаточно проницателен,
чтобы понять это, и только через час их пути он  нарушил  молчание,  завидев
своего арендатора Даниела Каванаха, сгорбившегося  под  тяжелой  корзиной  с
торфом. Он направлялся в свой маячивший вдалеке домишко.
   - Доброе утро, Даниел! - приветствовал Лиан, натягивая вожжи.
   Джорджина  увидела  мужчину,  когда-то,  видимо,  высокого,   но   сейчас
ссутулившегося от прожитых лет, с радушной  улыбкой  на  иссохшем  лице.  Он
опустил свою тяжелую ношу со спины и, еще не  выпрямившись,  протянул  Лиану
руку для приветствия.
   - Как приятно видеть вас, Ардулиан,  именно  сегодня,  когда  только  что
вернулась Дейдра.
   Сказано с какой гордостью, что к горлу Джорджины подступил комок. Кто  бы
ни был этот слабый старик, нет  никакого  сомнения  в  его  любви  к  дочери
Дейдре. Ее имя, произнесенное с перехватившей дыхание радостью, звучало, как
музыка, в голосе отца слышалась нежность. Лиан воскликнул:
   - Дейдра дома? Какая превосходная новость! Даниел, клади скорей свою ношу
в экипаж, мы преподнесем ей сюрприз, явившись все вместе!
   Старик охотно вскарабкался в повозку,  и  прежде  чем  отправиться,  Лиан
представил:
   - Даниел, это Джина Руни, племянница нашего старого друга Майкла  и  одна
из наших американских кузин.
   Затем представил его Джорджине:
   - Познакомься  с  Даниелом  Каванахом,  отцом  самой  прелестной  девушки
Ирландии!
   Ей пришлось подавить  внезапную  острую  боль,  которую  по  необъяснимой
причине вызвали эти  слова,  подтвержденные  стыдливым,  с  быстрой  улыбкой
кивком старика. С явным ирландским акцентом, который напомнил  ей,  что  она
находится в сердце ирландского района Гельтах, пае еще  сохранились  древняя
ирландская речь и обычаи и где английский  язык  до  сих  пор  второй  после
ирландского, он выразил свое удовольствие от знакомства с нею. Всю дорогу он
запинаясь вел разговор, который Джорджина понимала лишь  наполовину,  но  по
частому упоминанию имени Дейдры предположила, что речь идет о дочери, и отец
выражает радость по случаю ее возвращения домой. Она  почувствовала  приступ
неприязни  к  неизвестной  Дейдре.  Очевидно,  ее  визиты  были  редкими   и
радостными событиями в его жизни, и Джорджина, которая до  сих  пор  ощущала
потерю своего отца, удивлялась, как можно  быть  такой  бессердечной,  чтобы
оставить родителя  в  преклонные  годы.  Лиан  назвал  ее  самой  прелестной
девушкой Ирландии, а это значило, что он очарован ею. Почему-то Джорджина не
испытывала особого желания познакомиться с образцом совершенства. Но  десять
минут спустя они встретились с занимавшей их мысли девушкой.
   Сначала они увидели жилище Даниела: клуб дыма из  низкой  трубы,  которая
венчала соломенную крышу, и  побеленные  стены,  увитые  плющом  и  бутонами
шиповника. За низкой каменной оградой, окружающей узкую  полосу  плодородной
земли вокруг дома, Джорджина смогла различить  фигуру  девушки,  стоящую  за
ней. Даже не расстоянии она как магнит притягивала к себе  внимание.  Взгляд
привлекала  гордая  посадка  головы  на  красивой   шее   и   бессознательно
подчеркнутое  прилегающей  крестьянской  блузой  красивое  тело.  Когда  они
подъехали достаточно близко, чтобы оказаться в поле ее зрения, она  радостно
побежала им навстречу, и тут Джорджина увидела, что она действительно  самая
привлекательная девушка, какую ей когда-либо доводилось знать. Свободная как
птица, та летела к ним,  освещенные  солнцем  длинные  огненно-рыжие  волосы
развевались за спиной. Блестящие глаза зеленели, как покрытая  росой  трава,
которую она босыми ногами приминала на бегу.  Она  выглядела  кинозвездой  в
роли ирландской девушки, и если  бы  над  ее  головой  послышалось  жужжание
камеры, а режиссер картины крикнул "готово!", Джорджина бы не удивилась, ибо
несмотря на то, что Дейдра являлась истинной дочерью Ирин с глубоко ушедшими
в ирландскую почву корнями, было  очевидно,  что  ей  не  довелось  испытать
тяготы бедности и лишений.
   Лиан осадил лошадь, и не дождавшись остановки, спрыгнул вниз и  расставил
руки, чтобы поймать мчащуюся на него девушку. Мгновение - и она  уже  в  его
объятьях, смеясь и целуя его так, словно долго не видела, и получая  объятья
и поцелуи в ответ. Джорджина с Даниелом наблюдала за восторженной встречей и
вдруг почувствовала себя незваным гостем. Даниел имел  право  наблюдать,  он
был одним из них, а она  чувствовала  себя  лишней,  человеком  со  стороны,
который оказался свидетелем семейной встречи. Она  старалась  спрятать  свою
досаду  и  приветливо  улыбнулась,  когда  Лиан  наконец-то  вспомнил  о  ее
существовании и  обратил  внимание  взволнованной  встречей  девушки  на  ее
присутствие.
   - Дейдра, мне бы хотелось познакомить тебя с Джорджиной Руни, американкой
ирландского  происхождения,  которая  гостит  у  нас,  выздоравливая   после
перенесенной болезни. Надеюсь, вы станете  подругами;  каждая  может  многое
дать другой.
   Он не смог продолжить свое неопределенное утверждение:  Дейдра  мгновенно
переключила свое внимание  и  обаяние  на  Джорджину.  С  широко  раскрытыми
глазами она быстро подошла к Джорджине и протянула свою руку  в  безотчетном
жесте дружбы.
   - Я счастлива встретиться с вами, Джорджина, - искренне  сказала  она.  -
Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сразу станем звать тебя Джорджиной?
   - Конечно, нет, - ответила Джорджина. Ее  сомнения  утонули  в  дружеском
пожатии девушки с искренним взглядом, которая, казалось,  должна  заниматься
чем-то другим, а не бегать по диким местам Гельтаха.
   - А ты будешь звать меня Дейдрой? - задорно спросила она.
   - Да, пожалуйста, - без колебаний ответила Джорджина.
   Смеясь и болтая, они вместе забрались в  экипаж,  чтобы  проехать  в  нем
всего несколько метров до дома. Дейдра села впереди рядом с Лианом, но через
плечо оживленно переговаривалась с Джорджиной, пока лошадь не спеша везла их
по дороге.
   - Ты должна обязательно зайти к нам в дом и поесть, Джорджина. У Лиана  и
отца есть что обсудить: мне нужна его помощь, чтобы убедить упрямого старика
принять мое с Лианом предложение, о котором мы договаривались в письмах.
   Холод сжал сердце Джорджины, но она взяла себя в руки.  Ее  не  касается,
что Лиан и Дейдра регулярно переписываются. И  совершенно  не  волнует  суть
предложения, с которым Даниел должен согласиться.
   Когда они доехали до дома, Дейдра без тени смущения провела ее в  бедную,
чтоб не сказать нищенскую комнату. Даниел немедленно прошел к  груде  сухого
торфа, наваленного рядом с открытым  очагом,  и  кинул  пару  кусков  к  уже
тлеющим под большим, черным от копоти чайником, который висел над  огнем  на
цепи с крюком. Затем, когда Дейдра стала  вынимать  из  облезлого  кухонного
шкафа глиняную посуду и расставлять ее на выскобленном деревянном столе,  он
взял один из четырех стоящих у стены стульев и поставил его поближе  к  огню
для  Джорджины.  Она  постаралась  скрыть  жалость,   вызванную   окружающей
обстановкой, и старалась не  блуждать  взглядом  вокруг,  чтобы  не  смутить
хозяйку. Но ей не надо было беспокоиться. Лиан  небрежно  вытащил  для  себя
стул, поставил его  рядом  с  Джорджиной  и  начал  задушевный  разговор  со
стариком. Лицо Дейдры приняло выражение нетерпеливого ожидания, а  ее  ноги,
теперь обутые в мягкие тапочки, казалось, танцевали на мощенном камнем полу,
пока она готовила еду для гостей.
   Чайник уже начинал закипать и все было готово, когда Дейдра  взглянула  в
сторону Джорджины и молча подала ей  знак  выйти,  пока  Лиан  и  Даниел  не
закончат  разговор.  Не  потревожив  поглощенных  разговором   мужчин,   они
направились в сад и к загону с курами,  занимающему  большую  часть  заднего
двора. Дейдра с трудом сдерживала нетерпение.
   - Надеюсь, Лиан уговорит его, - впервые ее лицо выражало беспокойстве.
   - Я тоже. - медленно ответила Джорджина, - если это так много значит  для
тебя.
   - Много значит... - Дейдра взглянула с удивлением. - О, я забыла, что  ты
представления не имеешь, о чем речь! Извини, Джорджина,  ты  должна  считать
меня  дурой,  болтающей  без  умолку.  Разговор  так  важен,  что  не   могу
сдержаться. Но мной владеет суеверное чувство, что если я расскажу об  этом,
то все сорвется.
   Джорджина  поняла,  о  чем  речь.  Когда  девушка  и  мужчина  испытывают
привязанность друг к другу так, как она и Ляан, тогда понятно, почему они не
хотят выставлять свои чувства напоказ. Она испытала  неожиданную  жалость  к
девушке, ожидающей, она была уверена в этом, разрешения отца на  ее  брак  с
Лианом  Ардулианом.  Возможно,  Даниел,  несмотря  на  дружеские  чувства  к
хозяину, не решался отдать ему свою дочь. Возможно, в отличие от  Дейдры  он
понимал, каким беспринципным человеком был Лиан? Может быть,  стоит  открыть
девушке, что только вчера он  с  дядей  строил  планы  завлечь  ее  флиртом,
одурачить, чтоб достичь своей цели? Пока она боролась с желанием  рассказать
все Дейдре, открылась дверь и на пороге появился улыбающийся Лиан.
   - Лиан, все в порядке? Ты смог убедить его?
   Сомневаясь, она мучительно ждала ответа, и когда он улыбнулся  еще  шире,
девушка вскрикнула от счастья и бросилась в его объятья.
   "Слишком поздно", - сказала себе Джорджина, чувствуя  боль  за  Дейдру  и
сочувствие к девушке, не замечающей пороков в любимом человеке. Ясно одно  -
сейчас  об  этом  говорить  не  следовало.  Дейдре  самой  придется  открыть
недостатки в человеке, за которого она собирается выйти замуж.

Глава 5

   Когда волнение Дейдры улеглось, Лиан  собрался  покинуть  дом  Каванахов,
чему Джорджина очень удивилась.  Он  вежливо  отказался  разделить  трапезу,
приготовленную  Дейдрой,  твердо  заявив,  что  у  него  много  дел.  Дейдра
выглядела расстроенной, но не обиженной, и Джорджина  терялась  в  догадках,
почему та разрешает своему жениху столь неожиданно  покинуть  дом,  даже  не
обсудив планы на будущее. Она  искала  следы  боли  на  ее  лице,  когда  та
прощалась. Но искреннее лицо Дейдры отражало, как и раньше, лишь  бескрайнюю
радость.
   Джорджина неохотно последовала за Лианом в экипаж  и  прощально  помахала
рукой Каванахам. Она  испытывала  недоумение,  сотни  вопросов  готовы  были
сорваться у нее с языка.
   Когда две фигурки исчезли из виду, она успокоилась и удобно устроилась на
своем сиденье. Казалось, Лиан доволен собой. Она украдкой взглянула  на  его
твердо очерченный профиль и увидела улыбку удовлетворения на его  губах.  Он
еще более озадачил ее, спросив:
   - Тебе понравилась Дейдра? Как думаешь, вы могли бы подружиться?
   Этим вопросом он привел ее в замешательство, и она, запинаясь, ответила:
   - Но.., что можно сказать после столь  короткого  знакомства?  Его  брови
приподнялись, и он сухо ответил:
   -  Некоторых  людей  узнаешь  инстинктивно  с  первой  встречи...  -   он
остановился на полуслове. - Как я, когда впервые увидел тебя.
   Возмущение на мгновение связало ей язык, так что она не смогла найти слов
обвинения в его адрес, а он как ни в чем не бывало продолжал,  словно  и  не
слетали с его губ холодные лживые слова.
   - Дейдра прекрасная девушка.  Когда  ей  было  всего  четырнадцать,  мать
умерла, и Даниел настоял, чтоб она уехала в Лондон к своей тете,  сестре  ее
матери, и жила там до окончания обучения, как он обещал жене. Но это чуть не
разбило сердце девушки. Она всеми силами  сопротивлялась  решению  отца.  Но
Даниел знал, что без достойного образования  такая  умница,  как  его  дочь,
пропадет. Во  всяком  случае,  когда  мисс  Догерти,  школьная  учительница,
поднажала, Дейдра вынуждена была сдаться. Она закончила школу  в  Лондоне  и
поступила в Королевскую академию драматических искусств, которая всегда была
ее Меккой и учеба в которой превосходила самые смелые ее надежды.
   Лиан оглянулся убедиться, что не наскучил ей, и,  почувствовав  искреннее
сочувствие девушки, продолжал:
   - Сейчас она актриса, пользующаяся успехом, у нее много  предложений,  но
Дейдра ставит условие включать в контракт статью о том,  что  три  месяца  в
году она свободна от обязательств перед театром. Эти три  месяца,  -  просто
закончил Лиан,  -  она  посвящает  Даниелу.  Теперь  ты  можешь  понять  его
гордость, когда он говорил: "Моя дочь только что вернулась домой".
   Комок подступил к горлу Джорджины, и она вынуждена была  смахнуть  слезы,
вызванные простым рассказом. Лиан почувствовал ее  боль.  Его  голос  звучал
почти торжественно, когда он говорил:
   - Не горюй о Дейдре и Даниеле, плачь обо  всех  семьях  Керри!  В  каждой
деревне, в каждом доме и  даже  в  отдаленных  деревушках,  прилепившихся  к
склонам гор, живут одинокие  престарелые  родители,  молящие  Бога  дать  им
возможность перед смертью хоть раз взглянуть на  своих  сыновей  и  дочерей.
Подобно птицам, вылетающим из гнезда, они разлетаются во все уголки  земного
шара. Священники в Чикаго, мостостроители в Южной Америке, дорожные  рабочие
в Англии, даже девушки работают в госпиталях, разбросанных по всему свету. А
оставшаяся молодежь испытывает нетерпеливое желание уехать  вслед  за  ними.
Знаешь, - обращение к ней заставило ее вздрогнуть - я думаю, ни одна  жертва
не будет чрезмерной, чтобы исправить суще