плакала..,  с  серьезностью
покинутого ребенка.
   Женщину тоже  окружали  полисмены.  Затем  державший  меня  мужчина  тихо
сказал:
   - Твои родные ждут.
   Я повернулась к своему дому, из которого выбежала  мама.  Она  выглядела,
как живой труп, но через несколько мгновений ее руки обняли  меня  и  крепко
сжали.
   - Слава Богу, - словно себе прошептала мама. - Боже  милостивый,  спасибо
тебе, спасибо!
   Я почувствовала на своих глазах слезы  и  зарыдала.  Мама  взяла  меня  у
полисмена (который сам слегка шмыгал носом), и мы прошли в  дом,  закрыв  за
собой дверь. В холле стоял  Эллиот.  Он  обнял  меня  (впервые  в  жизни)  и
грубовато спросил:
   - С тобой все в порядке,  Джоан?  Я  кивнула,  не  в  состоянии  ответить
словами. Слезы катились по моим щекам, и я ощущала головокружение.
   Родители провели меня в гостиную.  В  доме  оказалось  полно  посторонних
(позже я узнала, что это были репортеры), но Эллиот выпроводил всех и закрыл
дверь.
   - Получите всю информацию потом, - повторял  он,  подгоняя  газетчиков  к
выходу.  -  Дайте  нам  отдохнуть.  Получите  свою  информацию.  Дайте   нам
успокоиться, ребята.
   (Ребята!) Я безмолвно сидела на кушетке в  гостиной,  все  еще  сжимая  в
руках  конверты.  От  усталости  у  меня  кружилась  голова.  Я  едва  могла
сосредоточиться. Все произошло так  быстро,  так  жестоко.  Сквозь  туман  я
начала понимать, что мама что-то говорит высоким, взволнованным голосом.
   - Что он сделал с тобой, милая? - она с  ужасом  смотрела  на  мои  ноги.
Свежие царапины на них кровоточили, испачкав ковер, и я представила, какой у
меня сейчас вид - с  прилипшими  ветками  и  травинками.  Лицо  бедной  мамы
двигалось под серой кожей, глаза едва не вылетали из орбит.
   - Со мной все в порядке, - сказала я.  -  Он  ничего  не  сделал.  Ничего
вообще. Ничего, о чем вы думаете.
   - Джоан? - Эллиот стоял надо мной. - Он не...
   - Нет, - ответила я. - Нет.
   - Мы вышибем из него правду, - мрачно произнес Эллиот, и я протянула  ему
конверты.
   - Вот, - сказала я. - К ним, кажется, не прикасались.
   - Наверное, он забыл их, когда загорелся свет, - проговорил Эллиот,  взяв
конверты. Он держал  их  осторожно,  -  Ты  не  хочешь  пересчитать  деньги?
спросила я.
   - Посмотри на свои руки.
   Я опустила глаза. Мои  пальцы  были  покрыты  ярко  красными  пятнышками,
выделявшимися на коже четко, словно родинки.
   - Они были помечены, - с удовлетворением сказал Эллиот. - Он не  смог  бы
потравить и цента.
   По  какой-то  причине  это  показалось  мне  окончательной  мерзостью.  Я
разрыдалась, закрыв лицо ладонями и вздрагивая.
   - Они никогда не смоются, - услышала я свой голос. - Никогда не  смоются.
Мне никогда от них не избавиться.
   - Есть средство, -  сказал  Эллиот.  -  Все  хорошо,  Джоан.  Есть  крем,
уничтожающий пятна чернил для множительных аппаратов  на  руках  операторов.
Завтра я возьму немного в банке. Все отчистится, - в  его  голосе  слышалось
смущение. - Не плачь так. Все сойдет.
   Но я продолжала рыдать, и через некоторое время мама повела меня  наверх.
Она раздела меня в моей комнате и уложила в постель, не произнося ни  слова.
Я сразу же уснула, погрузилась  в  темноту,  настолько  уставшая,  что  даже
короткий спуск в забытье вызвал во мне слабость и головокружение. Если бы не
мгновенный сон, я скатилась бы с кровати.

Глава 11

   Пробуждение было неприятным. Я проснулась с натянутыми нервами и  сжатыми
под одеялом кулаками. Мне сразу стало понятно, где я нахожусь, и мозг  начал
с трудом шевелиться от потока воспоминаний.
   Каждая косточка моего тела ныла. Я чувствовала себя так, будто меня  били
тяжелой доской. Слегка пошевелив под одеялом ногами, я  мгновенно  покрылась
холодным потом от вспыхнувшей боли.
   Затем передо мной возникло  лицо  Джо.  Оно  появилось  почти  мгновенно,
четкое, в том белом свете,  смирившееся,  вялое,  почти  лишенное  сознания,
безнадежное. Слезы навернулись мне на глаза,  но  задержались  на  ресницах.
Плакать больше было не о чем.
   Сильный, сочный солнечный свет падал на  мою  кровать.  Это  был  дневной
свет, и я поняла, что спала долго.
   Я встала, постанывая от боли,  наполнила  ванну  очень  горячей  водой  и
погрузилась в нее. Мне хотелось расслабиться часок.
   Увидев под зеленоватой водой пятнышки на своей правой руке,  я  выскочила
из ванны, словно пойманная на крючок рыба, подошла  к  шкафу  и  впервые  за
несколько дней, казавшихся неделями, надела свежую одежду. Я очень аккуратно
причесалась, подкрасила губы, напудрилась и  минут  через  пятнадцать  стала
выглядеть более или менее прилично.
   Посмотрев на себя в зеркало, я увидела чужое лицо. Последние дни изменили
меня. Я потеряла фунтов пять, и  мои  щеки  немного  ввалились.  Но  внешние
изменения никак не могли сравниться внутренними. Из зеркала на меня смотрела
меланхоличная девушка. Грусть являлась самим ее существом, запятнала душу. Я
знала, что никогда не смогу избавиться от этих пятен, даже с помощью  самого
лучшего крема в мире.
   Я быстро спустилась вниз. Была  половина  третьего.  Завтрак,  словно  по
волшебству, ждал меня на столе.
   Я видела все новыми  глазами,  словно  отсутствовала  дома  многие  годы.
Белла, однако, не чувствовала этого.
   Когда я взяла апельсиновый сок, она вошла с яичницей и  оказалась  первым
встретившимся мне человеком с  блеском  сильнейшего  любопытства  в  глазах,
любопытства,   которое   никогда   не   удовлетворить    даже    мельчайшими
подробностями. Хотя потом мне пришлось сталкиваться с подобным. Каждый, кого
я встречала на протяжении нескольких последующих недель, имел такой блеск во
взгляде.
   А сейчас  я  просто  стояла,  выпила  апельсиновый  сок,  потом  сказала:
"Привет" и принялась за яичницу, просто умирая от голода.
   Я всегда ненавидела Беллу.  Теперь  мое  отношение  к  ней  нисколько  не
улучшилось.
   - Твоя мама наверху, - сообщила Белла. - Мадам неважно себя чувствует.
   То же самое презрение в голосе.  Она  умела  любое,  даже  самое  простое
заявление сделать многозначительным и отвратительным. Они с  Эллиотом  очень
подходили друг другу.
   - О, - вздохнула я. - Как жаль.
   - Она очень расстроена, - сказала Белла. - Мистер Палма сейчас придет. Вы
должны зайти в полицейский участок.
   В животе у меня похолодело.
   - Зачем? - секунду спустя мне, захотелось треснуть себя посильнее.  Белла
именно этого и ждала. Я угодила в подлую ловушку.
   - Не знаю, - невинно ответила горничная. - Я ни разу в жизни  не  была  в
участке.
   И,  счастливая,  она  ушла.  Итак,   я   была   дома.   Белла   даже   не
поинтересовалась, все ли  со  мной  в  порядке,  не  проявила  ни  малейшего
участия, ни симпатии. Я задумалась, зачем я вообще вернулась сюда. Почему  я
не заставила Джо уехать со мной согласно нашему плану? Почему? Почему?
   Через пять минут пришел Эллиот. Он был сама активность. Пока он  с  плохо
скрываемым нетерпением ждал, когда я допью кофе, я следила за ним и  поняла,
что для отчима случившееся одинаково тревожно и приятно. Ему было  абсолютно
наплевать  на  похищение.  Оно  интересовало  Эллиота  постольку,  поскольку
показывало его превосходство над  другими..,  даже  над  таким  раздавленным
червяком, как Жозеф Вито, мой незадачливый похититель.
   - Ты выглядишь уже получше, - прохладно заметил  он.  -  Слава  Богу,  ты
молода. Ты перенесешь это легче, чем твоя мама.
   - Что с мамой? Эллиот усмехнулся.
   - Женщины. Тебе ничего не грозило. Я говорил ей,  что  тебе  ничто  и  не
будет грозить.
   Однако, подумала  я,  глядя  на  отчима  с  ледяной  злобой,  с  глубокой
ненавистью, которая была такой  же  сильной  и  очевидной,  как  любовь,  ты
обманул нас: ты обещал ничего не говорить полиции, но все-таки сообщил им. В
тот самый момент я повзрослела. И поэтому потом решила по дороге  в  участок
окончательно выжать Эллиота, выяснить, что  он  предпринял,  определить  его
ошибки и использовать информацию для защиты Джо.
   Мы поехали в "кадиллаке". Эллиот  закурил,  что  бывало  редко,  и  уютно
устроился на кожаном сиденье.
   - Ты не должна бояться, - сказал он. - Это простая формальность.
   - Что там будет?
   - Ничего особенного. Ты подпишешь документ, что Вито похитил тебя. И все.
Сомневаюсь даже, что тебя вызовут в суд. Надеюсь...  -  его  голос  зазвучал
озабоченно. - Огласка нам не выгодна, - он стряхнул пепел  во  встроенную  в
дверцу автомобиля пепельницу. - Думаю, будет лучше,  если  ты  на  некоторое
время уедешь, Джоан. Во Флориду вместе с мамой. Пока все успокоится.
   - Возможно, - ответила я.
   - Я чувствую, ты хочешь поговорить о случившемся?
   - Немного. Как ты вычислил нас.., его, я имею в виду.
   - Он настоящий болван, - сказал Эллиот. - Хотя  его  хождение  на  работу
заставило нас поработать, - отчим взглянул на меня. - Должно быть, он держал
тебя взаперти. Я никогда не верил даже в намек на его соучастие.
   - Да, - сказала я. - Но он оставлял мне еду. Пап... -  впервые  за  много
лет я назвала его так. - С ним что-то не так. Я имею ввиду, он  мог  сделать
все.., но не сделал.
   - Не нам судить его, - ответил Эллиот и резко взглянул на меня. - У  меня
не слишком много времени, чтобы задумываться над этим, но все  здесь  как-то
перекошено. Действительно, здесь  что-то  не  так,  -  он  сделал  паузу.  Я
молчала. - Однако.., мы добьемся от него правды. Но  послушай,  Джоан.  Если
тебе есть о  чем  рассказать..,  врачам..,  можешь  рассказать.  Но  я  хочу
знать... Понимаю, ты не говоришь всю правду. А правда  все  равно  всплывет,
милая моя леди. Ты должна понимать это.
   Эллиот думал, что меня изнасиловали. Это было очевидно. Я не  знала,  что
он мог еще подозревать. Потом мне вдруг стало  ясно,  благодаря  чему  отчим
добился успехов. Под всей своей внешней свирепостью Эллиот Палма был  еще  и
очень хитрым человеком.
   Я поняла, что лгать бесполезно. Джо расскажет все - и я была рада  этому.
Правда облегчит его участь, а у меня  дома  есть  доказательство  -  письмо,
которое он не пожелал взять, письмо, подписанное мной, и  где  я  взяла  всю
ответственность на себя. Я была так рада, что не уничтожила его, и  едва  не
кричала от счастья.
   Потом я едва не рассказала Эллиоту всю историю,  но  решила  предоставить
это Джо. Так для него будет лучше.
   Подумав о себе, я вдруг почувствовала неизвестно откуда взявшийся  липкий
страх. Впервые я столкнулась с серьезной бедой. С такой же серьезной, как  и
Джо. Если не серьезнее. Мои ладони вспотели, и не успела я  хоть  что-нибудь
обдумать, как мы подъехали к полицейскому участку, и Эллиот провел меня мимо
небольшой толпы зевак в прохладное здание.
   Все было приготовлено. Я поняла это только потом. Эллиот использовал  все
свои связи. Молчаливый сержант проводил нас  в  маленькую  комнату.  Там  на
неудобных стульях  сидело  несколько  человек.  Трое  в  штатском,  человек,
который,  очевидно,  был  адвокатом   (как   я   потом   выяснила,   нашим),
стенографистка и Жозеф Вито.
   Меня посадили в противоположном конце комнаты, и я взглянула на Джо. Там,
где его били, лицо немного опухло. Одежда была порвана. Он выглядел  бледным
и слабым. Джо не смотрел на меня после одного предупреждающего взгляда, и  я
поняла, что даже сейчас он решил защитить меня. Ладно, подумала  я,  у  него
другой ход мыслей.
   Подождем, когда Джо услышит мой вариант истории.
   Один из мужчин в штатском слегка стукнул для порядка кулаком по столу,  и
стенографистка сразу начала читать признания Жозефа Вито. Оно было коротким,
простым и являлось образцом лжи. Джо похитил меня, держал в запертом  номере
отеля, получил выкуп и привез меня домой, где и был схвачен. Казалось, никто
не замечал самого невероятного, что нужно было окончательно рехнуться, чтобы
вести меня в Ширфул Вистас,  хотя  по  моему  мнению  это  делало  в  данном
рассказе  дыру,  через  которую  можно  проехать  на  грузовике.  Когда  все
выслушали признание обвиняемого, один  из  мужчин  подошел  ко  мне  и  тихо
сказал:
   - Мисс Палма, скажите для протокола, этот человек похитил вас?
   - Да, - ответила я, - но...
   - Спасибо, - прервал он меня.
   - Но... - начала я.
   - Перерыв, - объявил один из мужчин,  и  стенографистка  сразу  перестала
смотреть на клавиши своей машинки и закурила.
   Именно в тот момент я по-настоящему испугалась. До этого у меня  не  было
времени подумать. Если бы они дали мне  возможность,  я  рассказала  бы  всю
историю. Но удар  был  ужасным.  Я  огляделась  и  поняла,  что  нахожусь  в
настоящем полицейском участке, что эти серьезные  мужчины  не  шутят.  Потом
адвокат стал говорить с моим отчимом приглушенным голосом, обращаясь  только
к Эллиоту и ко мне.
   - У него нет ни одного шанса, мистер Палма, - сказал он.
   Это был маленький, нервный человечек с чемоданчиком и очками без  оправы,
выглядящий как настоящий чиновник.
   -  Ни   единого   шанса,   -   продолжал   адвокат.   -   Его   признание
запротоколировано. По закону штата, виселица.
   - Понятно, - ответил Эллиот и посмотрел на меня. - А нет шансов сохранить
все в тайне? Надеюсь, вы понимаете, почему.
   Маленький человечек бросил на меня проницательный взгляд.
   - Ее мы избавим от неприятностей, - сказал он. - Это точно. Дело  открыто
и закрыто. Парень получит на всю катушку.
   - Что это? - спросила я. Эллиот нахмурился, но человечек (которого  звали
Капра) неожиданно хихикнул и ответил воркующим голоском:
   - Электрический стул, леди.
   - Ш-ш.
   - Простите, - сказал Капра Эллиоту.
   - Хорошо. Она может ознакомиться с фактами.
   Короткое обсуждение продолжилось, и наконец к нам подошел один из мужчин.
Он был чрезвычайно любезен с Эллиотом.
   - Сэр, - произнес он, - не думаю, что вы нам  еще  понадобитесь  сегодня.
Если леди подпишет заявление, подтверждающее признание Вито, мы ее отпустим.
   - Прекрасно, - сказал Эллиот, достал из кармана пиджака  ручку  и  встал,
чтобы взять у мужчины листок бумаги. Затем он положил документ передо мной и
протянул мне ручку, которую я автоматически взяла.
   - Просто подпиши, Джоан.
   Следующую минут я буду помнить всю жизнь. Отчим  стоял  надо  мной,  а  я
посмотрела ему в глаза и испугалась, задрожала. Пот выступил  на  всем  моем
теле, пробежал между грудями, вышел на ладонях.
   - Побыстрее, - нетерпеливо попросил Эллиот.
   Я огляделась. Все ждали, все были на его стороне.  У  Джо  не  было  даже
адвоката (после суд назначил  его).  Законом  здесь  был  отчим.  Удачливый,
могучий, прямая противоположность Джо Вито, всем Джо Вито.
   - Поставь свою подпись, - сказал Эллиот стальным голосом, и  я  с  ужасом
увидела, как моя рука без каких-либо усилий вывела мое имя:
   "Джоан Палма".
   Не знаю, почему. Я была в шоке. Вся моя душа восстала против того, что  я
сделала. Но я уже ничего не могла поделать и не смотрела на  Джо,  а  просто
сидела, пока Эллиот  вытаскивал  ручку  из  моих  парализованных  пальцев  и
отдавал подписанный документ чиновнику. Потом он тихо произнес:
   - Пойдем.
   Я встала и поняла (я все время  понимала  это),  что  приговорила  Джо  к
смерти; убила его "шеффером" с золотым пером.
   Медленно, ни на кого не глядя, я пошла к выходу. На самом же  деле  я  не
шла, потому что убивала сейчас все на своем пути. Смущение не мучило меня. И
раскаяние тоже. Я оцепенела, чувствовала, что честь и любовь  покинули  меня
навсегда, ощущала, как они вытекали из меня, словно кровь, оставляя за  мной
на полу невидимый след. Я оставила Джоан Палма  позади  и  знала:  теперь  в
течение долгих лет мы с  Эллиотом  будем  настоящими  кровавыми  убийцами  -
близость, скрепленная кровью Жозефа Вито.
   Я знала отчима достаточно хорошо, чтобы понимать, он  что-то  подозревал,
твердой уверенности не имел, но и дураком не был.
   - Все  кончено,  -  сказал  Эллиот  в  машине.  -  Ты  больше  не  должна
волноваться. Теперь все кончено.
   Действительно, все было кончено. Я даже не имела смелости  спрятать  свое
лицо. Бездонная трусость завладела мной. Я была очарована и отвержена. Джоан
Палма, выглядела для нее совсем не интересным червяком.
   И тогда я решила покончить с  собой.  Мысль  согрела  меня,  и  я  смогла
высидеть всю обратную дорогу. Как только мы приедем домой, я сделаю это.
   Жить дальше было для меня невыносимо - ни дня, ни часа, ни минуты.  Я  не
годилась для этой жизни.

Глава 12

   Я все обдумала по дороге домой. Это было не очень интересное занятие,  но
требовалось решить, как осуществить задуманное и побыстрее.
   Я решила сразу после приезда домой извиниться,  пройти  в  свою  комнату,
открыть окно и выбросится головой вниз. Пятьдесят футов должны со всем  этим
покончить.
   Когда машина подъехала к дому, я почти повеселела. Мы вышли, и  я  смогла
разглядеть, что день выдался жаркий, солнечный,  подходящий,  чтобы  довести
весь ужас своего положения к милосердному концу.
   Эллиот прошел впереди меня в дом, и  в  полумраке  гостиной  (тени  резко
контрастировали с солнцем) я сказала по дороге к лестнице:
   - Извини.
   - Сядь, - его оклик прозвучал как удар  хлыста.  Я  обернулась  и  пожала
плечами. Лишняя минута не имела значения.
   - Я иду наверх, - произнесла я. - В чем дело?
   - Сядь, - Эллиот сделал два быстрых шага, схватил  меня  за  плечи,  и  в
следующее мгновение я обнаружила, что сижу  в  большом  кресле.  Он  включил
позади него свет и сказал все тем же твердым тоном:
   - Итак, теперь мне нужна правда. Вся правда.
   Я посмотрела на свои руки. Какая теперь разница?  Что  хорошего,  если  я
скажу правду?
   Потом где-то внутри меня, в том месте, о существовании которого  я  и  не
подозревала,   появилась   холодная,   чистая   сила,   леденящее   течение,
затормозившее работу моего мозга, но успокоившее меня. Я поняла, какая же  я
была дура. Я поняла,  что  можно  было  отказаться  от  показаний.  Я  могла
отказаться. Могла все поправить. Нужно было только сказать Эллиоту правду..,
выполнить его пожелание.
   Я взглянула на него и вдруг поняла,  что  больше  его  не  боюсь.  Что-то
получило свободу.., что-то, всю жизнь стоявшее  у  меня  на  пути.  Я  могла
смотреть на своего отчима без злобы и без жалости. И даже могла улыбаться.
   - Присядь, - сказала я. - Тебе это не понравится.
   Эллиот нахмурился, но ничего не сказал и продолжал стоять.
   - На самом деле все очень просто. Идея похищения принадлежала мне.
   Я подождала. Эллиот опять нахмурился.
   - Не понимаю. Я знал, что здесь что-то...
   - Все придумала я, - терпеливо продолжала я. - И предложила Джо,  -  лицо
Эллиота побледнело. - Я очень люблю его. И он любит меня больше  жизни.  Вот
почему он не выдал меня. Джо  не  хотел  вмешиваться  в  такое  дело.  Но  я
уговорила его, написала письмо с требованием выкупа и послала по почте.
   - Зачем?
   -  Потому  что  я  ненавижу  тебя,  -  ответила  я  и  ощутила  настоящее
блаженство, невероятное облегчение, - за то что ты сделал с мамой и со  мной
за все эти годы. И потому что я хотела кого-нибудь полюбить. В этом доме нет
ничего, кроме ненависти.
   - Значит, ты все это выдумала, - медленно произнес Эллиот.
   - Разве не  похоже?  Подумай  обо  всем  этом  деле.  Стал  бы  настоящий
преступник действовать так, как Джо? Разве уважающий себя  похититель  может
разработать такой план? Единственная хитрость - продолжать ходить на  работу
- и та принадлежит мне. Он - преступник не больше тебя... Меньше, я бы  даже
сказала.
   - Не верю. Ты что-то скрываешь.
   - У меня есть доказательство, - заявила я. - Хочешь посмотреть на него?
   Эллиот не успел ответить,  и  я  побежала  к  себе  в  комнату,  а  когда
вернулась, он стоял на том же месте. Мысли о самоубийстве теперь исчезли.  Я
впервые за многие годы по-настоящему жила.
   - Вот, - сказала я, протягивая ему письмо. - Читай. Посмотри,  когда  оно
подписано.
   Эллиот медленно прочитал текст, затем аккуратно сложи