е пил. Робер
прикинул: она умерла четыре года назад. Похоронили ее  в  Лионе,  потому
что она и умерла там, в больнице. С  тех  пор  он  ни  разу  не  был  на
кладбище. Сможет ли он теперь отыскать могилу?
   Мысли его прервались. Он встал, прошелся по кухне и снова  уселся  на
край стола. И тут его словно подбросило:  он  только  что  сказал  себе:
"Если бы у меня был мотоцикл..."
   И внезапно почувствовал, насколько чудовищной была вся эта затея. Ему
припомнился горный лес, и тот  день,  когда  Кристоф  привез  девицу  из
Лиона.
   Опять он почувствовал чужое присутствие;  теперь  ощущение  было  еще
неотвязнее, нестерпимее. Вместе с Тем перед его мысленным взором  возник
портрет матери, приколотый к стене между велогонщиками и распятием.
   Он так сильно ударил ботинком по ножке стола, что та треснула.  Робер
перестал колотить ногой.
   "А как же  родители  Кристофа?"  Бакалейщик  с  сияющей  лысиной  был
славный человек. Все так говорили в Сент-Люс.
   Робер пожал плечами. "И что с того? Что значит славный  человек?"  Он
попытался представить  себе  лицо  славного  человека,  если  кто-нибудь
расскажет ему о затеях Кристофа.  Вяло  махнув  рукой,  Робер  с  кривой
ухмылкой прошептал:
   - Он или выгонит меня под зад коленом, или набьет морду  Кристофу.  В
любом случае я не могу наушничать Робер изо всех сил старался усидеть на
месте, но потом  вскочил,  погасил  свет  и  очутился  на  улице;  крыши
сотрясались под порывами ветра.

Глава 15

   В тупике горело одно-единственное окно. В конце тупика  метался  свет
от фонарей на главной улице:  ветер  раскачивал  их,  и  тени  от  домов
плясали как сумасшедшие.
   Робер быстро добрался до площади. Света в  бакалейной  лавке  уже  не
было, и юноша двинулся вверх по главной улице. Подойдя к  дому  хозяина,
Робер приблизился к  проволочной  загородке.  Горевшая  в  кухне  лампа,
отражаясь в огромном, во всю стену,  окне  мастерской,  неярко  освещала
посыпанный гравием двор. Робер бесшумно открыл  калитку  и  на  цыпочках
прошел  вдоль  стены.  Прежде  чем  завернуть  за  угол,  он  постоял  и
прислушался.  В  доме  работало  радио.  Слышались  голоса,  но   сквозь
аплодисменты и смех слов было не разобрать.
   Робер подкрался к окну и  заглянул  в  кухню.  Хозяйка  сидела  между
столом и плитой. Она вязала, поставив  ноги  на  перекладину  стула,  на
котором лежал клубок шерсти. Клубок кружился, когда она тянула за нить.
   Вытянув шею, Робер оглядел кухню. Хозяин, судя по всему, ушел спать.
   Хозяйка сидела к окну вполоборота. Порой  лицо  ее  освещала  улыбка.
Роберу женщина показалась невероятно  красивой.  Когда  она  подтягивала
нить,  она  прижимала  руку  к  груди,  слегка  ее  приподнимая.  Из-под
задравшегося платья виднелись  колени.  Хозяйка  подняла  голову.  Робер
отпрянул.
   Он стоял и глядел на дверь Достаточно было постучать и сказать - "Это
я, Робер". Потом открыть дверь и быстро все объяснить, - только  бы  она
его не перебивала. Он помедлил, но потом  решил,  что  без  хозяина  она
точно не станет ничего делать. Тогда он снова  припал  к  окну  и  вдруг
заметил, что дверь в спальню приоткрыта. Робер опешил: зачем  он  вообще
сюда пришел? Он еще постоял, поглядел на хозяйку,  но  заметив,  что  на
часах уже двадцать минут десятого, на  цыпочках  прошел  вдоль  стены  и
вышел на главную улицу.
   Там не было ни души. Только фонари качались на ветру. Тот, что  висел
повыше, громко скрипел. Еще что-то скрежетало по крыше с той же стороны.
   Робер оглядел улицу. Проехал грузовик  в  сторону  Монбризона.  Юноша
мысленно проследил его путь. Вот он проезжает мимо гостиницы, потом мимо
гаража, а теперь, наверное, поравнялся со зданием жандармерии...
   Мощный шквал обрушился на решетку, засвистел в электропроводах. Робер
поежился, еще раз оглянулся  на  знакомый  дворик  и  бегом  бросился  к
Дюэрну.
   На пересечении главной улицы со старой дорогой он замешкался, постоял
в нерешительности,  но  потом  вновь  помчался  вперед,  повторяя  слова
Жильберты: "По ночам лучше ходить верхней дорогой".  Но  твердя  их  про
себя, он все время видел перед собой  нижнюю  дорогу.  Ощущал,  что  она
бежит там, внизу, и что сам он отдаляется  от  нее  по  мере  того,  как
поднимается все выше. Иногда  он  замедлял  бег,  подходил  к  откосу  и
вглядывался в темноту. Порой порыв  ветра  разрывал  пелену  облаков,  и
тогда проступало бледное  небо,  усеянное  звездами;  они  вспыхивали  и
отражались где-то внизу, во тьме. То  блистал  ручей,  а  старая  дорога
петляла всего в нескольких шагах.
   Бежать в гору было тяжело, но  Роберу  это  доставляло  удовольствие.
Сейчас он контролировал дыхание, старался не сбиться  с  шага  и  потому
почти не думал. Слишком бурной и ветреной была эта ночь: в такую  погоду
было не до посторонних мыслей. Всякий раз как  дорога  уходила  влево  и
вниз, в ложбину, шум ветра удалялся, напоминая неясный  гул,  но  стоило
дороге вновь повернуть к долине, как ветер обрушивался с прежней  силой.
И каждый кустик, каждое дерево, каждый  валун  стонали  и  завывали.  На
другой  стороне  долины  от  Гиблого  лога  до  первых  домов  Сент-Люс,
беснуясь, гудел Черный лес.
   Робер бежал не останавливаясь до дороги, ведущей к ферме  Ферри.  Там
он подождал несколько минут, стараясь отдышаться. По его подсчетам  весь
подъем занял не более получаса. На последнем повороте он видел  свет  во
дворе фермы, однако  теперь  он  погас.  Лишь  нижние  ветви  липы  были
освещены. Наверное, ставни в кухне еще не закрыли.  Он  уже  решил  было
спуститься на луг, где его, может быть, еще  дожидалась  Жильберта,  как
вдруг во тьме вспыхнул фонарик.  Липа  раскачивалась;  освещенные  снизу
листья ее временами поблескивали, да так ярко, что напоминали порой сноп
искр.
   По дороге кто-то бежал. Робер тихо свистнул. Это была Жильберта.
   - Я уж собрался спускаться на луг, - проговорил он.
   - Ничего себе, уже одиннадцатый  час.  Я  уже  с  четверть  часа  как
оттуда. Где ты пропадал? Я тебя ждала... Похоже, она сердилась.
   - Мне нужно тебе кое-что объяснить. Идем.
   - Ты шутишь! Я иду спать. На сегодня - все. Я  вышла,  чтобы  закрыть
загон и спустить собак. Завтра объяснишь...
   С этими словами она двинулась к  дому.  Внезапно  Робер  почувствовал
себя очень одиноким. По-настоящему. И испугался, испугался до смерти.
   Вокруг была ночь, а Жильберта собралась уходить.  Робер  бросился  за
ней, догнал и, схватив за руку, дрогнувшим голосом попросил:
   - Жильберта, останься, это очень важно. Я должен  тебе  объяснить  Ты
нужна мне.
   Девушка попыталась вырваться.
   - Отпусти. Если я останусь, отец выйдет меня искать. Робер  изо  всех
сил вцепился в ее руку. Ему было страшно, он весь дрожал, и в голове его
билась одна-единственная мысль: только бы Жильберта не ушла.
   - Тогда иди домой, - проговорил  он,  -  пусть  они  лягут,  тогда  и
приходи.
   - Да ты что! Они же услышат!
   - А если через окно? Ведь твоя комната выходит в сад?
   - Да, только окно слишком высокое.
   - А во дворе есть лестница?
   - Есть, но мне нужно закрыть ворота и спустить собак.
   - Я поднимусь с тобой, ты дашь мне лестницу, перед тем, как запереть,
а я отнесу ее к окну. А как только они лягут, ты выйдешь.
   Казалось, она задумалась, но тут же резко рванула руку, высвободилась
и бросилась бежать, крича на бегу:
   - Нет, нет, завтра, увидимся  завтра.  Я  не  хочу,  сегодня  слишком
опасно. И некрасиво.
   Робер догнал ее. Теперь они стояли у  ворот.  По  ту  сторону  забора
зарычала собака.
   - Белонна! - прикрикнула Жильберта. - Тихо,  молчи!  Собака  затихла,
только загремела цепь по деревянной будке. -  Это  Белонна,  -  пояснила
Жильберта, - у нее там щеночек. Вот она  и  лает  по  каждому  пустяку..
Пусти меня!
   Однако Робер придвинулся ближе. Теперь он держал ее за обе  руки.  На
них падал свет от фонаря. Робер взмолился:
   - Может произойти несчастье... Я просто не знаю, что делать. Им  надо
помешать... А я совсем один... Его душили слезы.
   -  Ты  плачешь?  С  ума  сошел!  Что  случилось?  Робер,   запинаясь,
продолжал:
   - Кристоф и Серж... Серж Дюпюи... Они... Если  им  не  помешать,  они
могут убить человека... Жильберта рассмеялась.
   - Ты спятил. Пусти, мне пора.
   Робер крепче стиснул Жильберте руки, понимая, что делает ей больно.
   - Нет, я не спятил. Налет на ферму Бувье, история с телкой - это  все
они...
   - Что ты такое говоришь?
   Робер все не решался продолжить, потом, всхлипнув, выпалил:
   - Я тоже был с ними!
   Жильберта нахмурилась.  Оба  молчали,  лишь  ветер  кружил,  развевая
волосы девушки и хлопая ее передником.
   - Жильберта, не бросай меня!.. Не бросай! - Он  помолчал  и  прибавил
совсем тихо:
   - Не бросай меня, ты же старше.
   За забором открылась дверь.
   - Жильберта! Что ты там делаешь? - крикнул папаша Ферри.
   Та медлила с ответом. Робер отпустил ее,  и  она  помчалась  к  дому,
прокричав на бегу:
   - Иду, иду, я здесь!
   Жильберта добежала до ворот,  и  в  ту  же  секунду  дверь  на  кухню
захлопнулась. Робер стоял и смотрел. Силы оставили его. Хотелось одного:
плакать. Упасть на землю и плакать.
   Жильберта исчезла за воротами. Слышно было, как она сзывает собак:
   - Дианка! Белонна! Ах, какой хорошенький щенок! Ну до чего хорош!  Ах
ты мой миленький, мой барбосик!
   Собаки скулили, щенок жалобно повизгивал, и вновь  слышался  ласковый
голос Жильберты.
   А вокруг разбойничал в ночи ветер, бушевал черный вихрь. Вдруг  Робер
увидел, как из  ворот  высунулся  конец  приставной  лестницы.  Лестница
скользнула на дорогу,  и  ворота  захлопнулись.  Послышались  шаги...  В
собачьей будке звякнула цепь.  Девушка  снова  что-то  сказала  собакам,
побежала по дорожке к дому и отворила дверь в кухню.
   Свет во дворе погас.

Глава 16

   Едва погас фонарь, Робер застыл  на  обочине.  Ночь  становилась  все
непрогляднее, мгла будто поднималась из долины, заполняя все вокруг.  Во
дворе стонала почти неразличимая в темноте большая липа.
   Теперь всю долину окутывал мрак, лишь мерцали  редкие  звезды.  Робер
обернулся. На  противоположном  склоне  долины  светилось  окошко  фермы
Бувье.
   По  дороге  промчался  автомобиль.  По  шуму   мотора   Робер   узнал
малолитражку. Довольно долго было слышно, как  мотор  натужно  гудит  на
поворотах, потом рев ветра заглушил все звуки. Во дворе заскулил щенок.
   Наконец над садом загорелся желтый огонек, удлиняя тени; стало видно,
как сотрясаются под порывами ветра овощи  на  грядках.  Робер  подхватил
лестницу и сошел с дороги, стараясь ступать не на  гравий,  а  на  пучки
травы или крупные валуны. Дойдя до того места, откуда  было  видно  окно
Жильберты, он поискал дыру в изгороди и обнаружил множество протоптанных
курами  ходов.  Выбрав  самый  широкий  ход,  он  сунул  туда  лестницу.
Поднатужившись, он протолкнул  ее,  а  затем  протиснулся  сам.  Колючки
цеплялись за одежду, царапали лицо и руки, но все же Робер полез.  Ветер
неистово завывал в кронах деревьев и в кустах; можно было не  опасаться,
что Робера услышат.
   Он лег на живот прямо посреди дорожки и стал ждать.  В  сад  выходили
лишь окно Жильберты, а также окно сарая, в котором доили коров. Кухня  и
спальня родителей выходили во двор.
   Силуэт девушки дважды мелькнул за  окном,  затем  свет  погас.  Робер
взвалил лестницу на плечо и пошел через  сад.  Вновь  заревел  ветер,  и
юноша напряг слух. Напротив, на  противоположном  склоне  долины,  гудел
Черный лес. В  конце  концов  Робер  услышал  что-то  похожее  на  рокот
порогов. Тут налетел первый шквал, липа и изгородь дрогнули под порывами
ветра, и началась настоящая буря. Робер стал продвигаться к окну.
   Дойдя  до  стены,  он  замер,  не  выпуская  из  рук  лестницу.  Окно
отворилось. Робер поднял голову. Жильберта, едва различимая  в  темноте,
свесилась из окна. Как только Робер приставил лестницу, она  спустилась,
взяла его за руку и потащила в противоположный угол сада. Там в нависших
над дорогой кустах был довольно широкий лаз, так что беглецам оставалось
только скатиться в придорожную канаву. Они выбрались по  другую  сторону
ее и поднялись выше по тропе. Жильберта приказала:
   - Выкладывай, что случилось!
   Робер рассказал обо всем, начиная с кражи на ферме Бувье,  вплоть  до
своего разговора с Кристофом на пустыре возле гаража. Он говорил, и  ему
становилось  легче.  Жильберта  молча  слушала.  А  когда  он  замолчал,
подбирая нужное слово, она тихо причитала:
   - Ну, знаешь... Быть того не может...  Это  просто  немыслимо.  -  Он
закончил  рассказ,  и  девушка  прошептала:  Ничего  себе!  Кто  бы  мог
подумать! Мне бы и в голову такое не пришло!
   Так они постояли несколько минут -  молча,  лицом  к  лицу,  стараясь
разглядеть друг друга в сгустившейся под деревьями темноте.
   Когда  ветер  немного  утих,  Робер  почувствовал  на  лице   дыхание
Жильберты. Он ждал. Ему казалось, что теперь решать не ему, а ей. Однако
девушка прежде всего спросила:
   - Ну и что же теперь делать, а? Чего ты от меня хочешь? Что мы  будем
делать?
   Робер со вздохом развел  руки,  но  тут  же  бессильно  уронил  их  и
пробормотал:
   - Надо им помешать... Надо остановить их...
   - Да как же это сделать?  Нас  они  не  послушают.  Их  двое,  и  они
сильнее. И потом, они же чокнутые. С чокнутыми спорить бесполезно. Нужно
совсем свихнуться, чтобы такое вытворять...
   Она говорила, и голос ее звучал все громче. Робер  подумал,  что  она
вот-вот расплачется, но  Жилъберта  сдержалась.  Помолчав  немного,  она
поинтересовалась:
   - Почему же ты днем ничего не сделал? Зачем было так долго ждать?
   - Не мог. Я же работал!
   - А в полдень? В полдень ты ничего мне не сказал! Я же видела, что ты
сам на себя не похож!
   Робер молчал. Жильберта переждала, потом продолжала:
   - Нужно было рассказать отцу Кристофа.
   - Я не мог.
   - Как это?
   - Ну... Это... Не могу я выдавать  приятеля...  Жильберта,  казалось,
раздумывала, потом, схватив Робера  за  руку,  как  недавно  это  сделал
Кристоф, она тряхнула его, приговаривая:
   - Да ты что! Ты понимаешь, что говоришь! Ты  представляешь,  что  они
надумали! Это не шутки! Да как же я могу их остановить?!
   - Я думал, ты что-нибудь придумаешь. Может, если ты попросишь отца...
   - Отца?
   - Ну да.
   - Ты с ума сошел! Тогда придется ему сказать, что мы встречаемся. Что
ты приходил и что я вылезла в окно. Ты хоть понимаешь, о чем ты просишь?
   - Конечно, понимаю, но когда такие дела... Жильберта перебила его:
   - Ну  нет,  только  не  это!  Лучше  давай  попробуем  вместе.  Давай
попробуем потолковать с  ними,  остановить  их.  Поразмыслив,  Жильберта
спросила:
   - Думаешь, они уже отправились туда?
   - Кристоф - наверняка, он должен отравить собаку, а  Серж,  наверное,
еще дома. Мы с ним должны были встретиться...
   Робер примолк. Девушка подождала секунду-другую, потом воскликнула:
   - Подумать только! И ты собирался вместе с ними! Да о чем  ты  думал,
скажи на милость! Как ты мог додуматься до такого?
   - Не кричи на меня, Жильберта... Пожалуйста, не сейчас.
   Она замолчала. Ветер раскачивал акации, срывая охапки мелких листьев,
и швырял их в лицо беглецам.
   - Значит, ты считаешь, мы еще можем застать Сержа дома? - проговорила
Жильберта.
   - Нужно попробовать.
   Робер шагнул было вперед. Но девушка его удержала.
   - А вдруг мать зайдет ко мне в комнату?
   - А она заходит?
   - Обычно нет, но как знать? Вдруг не повезет.  Оба  опять  примолкли.
Потом Робер, подойдя к Жильберте, тихо попросил:
   - Пойдем со мной, Жильберта, я ведь не знаю, смогу ли  я,  если  буду
один. Ты должна пойти со мной.
   Девушка оглянулась на дом, едва белевший во тьме,  и,  не  говоря  ни
слова, зашагала вперед.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 17

   Они не сразу решили, как  идти:  напрямик,  коротким  путем,  или  по
дороге.  Но  было  так  темно,  а  главное  -  страшно  приближаться   к
Малатаверну, так что в конце концов они решили идти по дороге.
   Дорога шла под гору, - можно было бежать вприпрыжку до самого  конца,
и они перешли на шаг, только поравнявшись с первыми домами городка.
   - Первый раз мы приходим сюда вместе, - заметила Жильберта.
   - Да.
   - Как странно: никого не видать... Правда, чудно:  на  всей  улице  -
никого, кроме нас.
   Перед тем, как свернуть на  дорогу,  девушка  остановилась,  положила
руку Роберу на плечо и спросила:
   - А твой хозяин? Почему бы не попросить помощи у него?
   - Я собирался нынче днем, да не решился.
   - Почему?
   - Духу не хватило.
   - Да почему? Ты что, боишься его?
   - Когда я делаю что-нибудь не так, он начинает орать... А  тут  такое
дело... Тем более Бувье - его клиенты.
   - Конечно, тебе досталось бы! Зато он, может, что-нибудь придумал бы.
Не знаю, по-моему, стоит попробовать.
   - Теперь-то он наверняка спит.
   - Может, и нет.
   - Точно спит!
   Робер замолчал. Он не рассказывал Жильберте,  как  прокрался  к  дому
хозяина и стал заглядывать в окошко,  перед  тем  как  идти  к  ней.  Он
никогда не рассказывал Жильберте о своей хозяйке.
   Теперь они  удалялись  от  главной  улицы,  но  свет  раскачивавшихся
фонарей временами еще освещал им путь.
   - А жена твоего хозяина? - спросила Жильберта. - Ты считаешь, она  не
могла бы помочь? Она такая милая. В Сент-Люс все говорят, что она  очень
милая и что твои хозяева - хорошие люди.
   - Нет, что ты, - отозвался Робер, - как  она  поможет?  Стало  совсем
темно, и заметно похолодало. Ветер то и дело  швырял  им  в  лицо  капли
редкого пока дождя.
   - Хороши мы будем, если еще и дождь начнется, - заметила Жильберта.
   - Да нет, слишком сильный ветер. Вскоре они подошли к вилле Дюпюи.
   - Свет горит, - отметил Робер.
   - И машины стоят перед домом.
   Лакированные крылья автомобиля поблескивали под окном. Другая  машина
стояла напротив. Дальше светились габаритные огни еще двух  автомобилей.
Робер  и  Жильберта  пошли  медленнее  и  остановились,  не  доходя   до
освещенного места. Ветер доносил звуки музыки. Молодые  люди  скользнули
вдоль забора, окружавшего недостроенную виллу с другой  стороны  дороги.
Сюда свет не доходил. Они протиснулись между  забором  и  припаркованным
автомобилем.
   В комнате за  окном  мелькнула  чья-то  тень,  и  они  спрятались  за
машиной. Но Робер тут же поднялся со словами:
   - Они не могут нас увидеть: здесь слишком темно, а там у них свет.
   Дождь вроде бы перестал, хотя ветровое стекло машины  было  в  каплях
дождя, блестевших в падавшем из  окна  свете.  Робер  долго  смотрел  на
ветровое стекло. Эти дождевые капли казались ему такими  красивыми,  что
на окно смотреть не хотелось.
   - Что-то я не вижу Сержа, - заявила Жильберта. - Хотя, может быть, он
просто в другом углу комнаты. Робер вскарабкался на забор.
   - Лезь сюда, - позвал он Жильберту, - отсюда лучше видно. Он протянул
руку и помог ей забраться наверх.
   - Ага, вон его мать, - проговорила Жильберта.
   - Где?
   - Да вон, справа, на диване вместе с другой женщиной, а мужчина рядом
- он сидит к нам спиной.
   - По-моему, я его знаю.
   - Лица не видел.
   Мужчина чуть повернул голову, и Робер узнал знакомый профиль.
   - Это доктор Жайе, - пробормотал он.  -  Ну  конечно,  а  та  машина,
"Ситроен", наверняка его.
   Они молча наблюдали за виллой. Люди за окном сидели и  разговаривали.
Иногда кто-нибудь вставал, исчезая из виду, затем возвращался.  Какая-то
женщина принесла поднос. Остальные что-то брали с этого подноса и ели.
   - Наверно, пирожные, - предположил Робер. - Или сэндвичи.
   - А что это такое?
   - Это такая еда, которую подают на приемах.
   - Ты пробовал?
   - Нет, читал в газете. А мне все-таки кажется, что это пирожные.
   Появилась еще одна женщина и принесла поднос с бокалами.
   - Это тетка Сержа, - вспомнил Робер, - я ее знаю: как-то раз видел их
вместе. Она