раздутой туши телки.
   Вдали, у самой Гиблой дороги, чуть выше усадьбы Бувье, у опушки  леса
виднелся темно-зеленый квадрат в окружении  деревьев.  Наверное,  это  и
было поле люцерны. Робер всматривался в него, но в  конце  концов  перед
ним неизменно всплывала старухина хибара.
   В половине седьмого, когда хозяин приказал кончать работу,  было  еще
совсем светло. Но небо уже заметно темнело и почти сливалось с горами, а
внизу из Черного леса к берегам Оржоля уже  подбирались  сумерки.  Ветер
порой задирал ветви деревьев, и тогда  словно  вспыхивал  серый  сполох,
затем мгла вновь смыкалась.
   Робер и хозяин сложили лопаты прямо в траншею, зато отнесли  в  сарай
рукояти заступов, и ветер на ходу их обсушил. Вода в водоеме  прибывала.
С бортиком все было в порядке.
   - Ну, пошли, - проговорил хозяин.
   Робер взялся за пустую тележку и  спустился  по  тропинке.  Выйдя  на
дорогу, они  ускорили  шаг.  Навстречу  им  в  сторону  Дюэрна  проехало
несколько машин. А когда они  вышли  из-за  поворота,  их  обогнали  два
велосипедиста, неслышно подъехавшие совсем близко. Обгоняя их,  один  из
велосипедистов крикнул:
   - Привет, Фернан!
   - Пока, Жорж! - откликнулся хозяин.
   Робер аж подпрыгнул. Ведь это были жандармы! Лицо  у  него  запылало.
Жандармы давно уже скрылись из виду, а сердце  у  него  все  колотилось,
точно он долго бежал.

Глава 11

   - Когда они пришли домой, стол уже был  накрыт.  Хозяйка  заканчивала
возиться с ужином, и по кухне плыл дразнящий запах жареного лука.
   - Я приготовила вкусный суп, - проговорила хозяйка. -Вас там,  верно,
продуло, наверху-то!
   - Да уж не сомневайся, пыли мы наглотались вдоволь. Хозяин занял свое
место и налил себе стакан вина. А Робер все стоял  возле  двери.  С  тех
пор, как он увидел жандармов, он  неотступно  думал  о  Кристофе.  Нужно
перехватить его, предупредить, чтобы не вздумал идти травить собаку.  Он
собирался отправиться туда в сумерки: может, через час будет уже поздно.
   - Ну, за стол, - объявил хозяин.  Робер  шагнул  было  вперед,  потом
остановился и тихо, с трудом выдавил из себя:
   - Я... Мне бы нужно встретиться с приятелем...
   - Что ты там плетешь? Увидишься еще  со  своим  приятелем,  а  теперь
нужно поесть. Ты же знаешь, мы всегда ужинаем в семь.
   Хозяйка поставила на стол кастрюлю со словами:
   - Все уже готово,  вы  быстро  поедите,  а  потом  пойдете  к  своему
приятелю. Я приготовила картошку и омлет, это нужно есть горячим.
   - И вообще, стол сто раз накрывать никто не будет. Что еще за дела? -
прибавил хозяин.
   Робер сел. Хозяйка разлила по тарелкам суп, а хозяин заметил:
   - Во всяком случае, не советую тебе шляться  допоздна.  Ты  наверняка
измотался, а завтра, как тебе известно, мы опять будем рыть траншею.
   - Я и хотел лечь пораньше, - отозвался Робер. - Тогда наворачивай как
следует, и можешь хоть сейчас отправляться на боковую.
   Суп был только что с огня. Робер покрошил в тарелку хлеб.
   - Хотите, я подолью вам холодного молока? - предложила хозяйка.
   Она забелила ему суп молоком, и  юноша  принялся  за  еду.  Стол  был
овальный,  алюминиевая  кастрюля  стояла  посредине,  на   металлической
подставке. Сквозь валивший из кастрюли пар Робер видел хозяйку, сидевшую
напротив. Она поймала его взгляд и улыбнулась.
   - У вас усталый вид, Робер, - проговорила она.
   В ответ он неопределенно махнул рукой и пробормотал:
   - Все в порядке, правда...
   Ей было немного за тридцать. Она была высокая, светловолосая,  ладная
женщина. Летом, когда она ходила в легких платьях, видно было,  какая  у
нее красивая, упругая грудь. Робер сталкивался с ней редко, лишь за едой
да в ненастные дни, когда приходилось работать в мастерской. Она  всегда
была с ним приветлива и,  если  хозяин  начинал  орать,  взглядывала  на
молодого подмастерья так  сочувственно  и  одобряюще,  что  Робер  сразу
приободрялся. При ней Робер никогда не плакал.
   Однажды он вошел в кухню, когда она  была  там  одна.  Посреди  стола
стоял ящик из буфета, и хозяйка разбирала бумаги. Вдруг она спросила:
   - А вы занимаетесь спортом, Робер?
   - В школе я гонял мяч.
   - А я до свадьбы играла в баскетбол, вот поглядите-ка. Она  протянула
ему  командную  фотографию.  Робер  разглядывал  снимок,  не  зная,  что
сказать. А ночью ему приснилось, что хозяин свалился с крыши и разбился.
Овдовевшая хозяйка плакала, приговаривая:  "Будь  я  на  пятнадцать  лет
моложе, я вышла бы за вас замуж, Робер". Робер  утешал  ее,  и  в  конце
концов они все же поженились.
   Он частенько вспоминал этот сон. Порой он спрашивал себя, в самом  ли
деле это ему снилось, да и спал ли он тогда?
   Вот и сейчас он поднял на нее глаза. Женщина ела. Он молча глядел  на
нее, и вскоре она тоже оторвала взгляд от тарелки. Глаза их встретились,
и Робер подумал, что она наверняка может ему помочь. Но краем глаза,  не
поворачивая головы, он видел хозяина.  Тот  сидел,  расставив  локти  на
столе и сдвинув кепку на затылок. Он уплетал похлебку, уткнувшись  носом
в тарелку. Время от времени хозяин откладывал ложку и  тыльной  стороной
ладони вытирал усы. - Да, хозяйка наверняка могла прийти ему на  помощь.
Но в чем именно? И как? О чем он мог ее попросить?
   Роберу припомнились  жуткие  вспышки  ярости,  случавшиеся  подчас  у
хозяина. Вспомнил, как она всегда смотрела на него  в  такие  минуты,  и
вновь ощутил знакомое чувство, охватывавшее его во время таких вспышек.
   Потом мысли его вернулись к Кристофу, Сержу и старухе из Малатаверна;
он думал о налетах на сады и фермы, обо всем,  что  придется  рассказать
хозяйке, прежде чем просить у нее помощи.  Тогда  он  опустил  голову  и
больше не решался на нее смотреть.
   Он доел суп. Хозяин налил себе еще тарелку и продолжал  есть,  ни  на
кого не обращая внимания. Он скреб ложкой по тарелке, расплескивал  суп,
громко чавкал и прихлебывал, втягивая в себя размоченный хлеб и  бульон.
Все остальные  звуки  замерли.  Роберу  снова  почудилось,  будто  время
остановилось.
   Хозяйка тем временем встала, унесла кастрюлю и поставила ее на плиту.
   Доев наконец суп, хозяин  поинтересовался,  все  ли  клиенты  забрали
приготовленные для них инструменты. Хозяйка перечислила тех, кто  так  и
не пришел. Она готовила омлет и  не  оборачиваясь  отвечала  на  вопросы
мужа, а сама сбивала яйца в небольшой салатнице, которую  примостила  на
краешке газовой  плиты.  Робер  не  сводил  глаз  с  ее  волос,  которые
подрагивали в такт ее движениям. Когда же она вылила яйца на раскаленную
сковородку, масло громко зашипело, затрещало,  и  женщина  смолкла.  Она
держала салатницу над сковородкой, чтобы стекли последние  капли  сбитых
яиц, и под мышкой у нее  Робер  заметил  треугольник  белоснежной  кожи.
Женщина отставила салатницу в  сторону,  слегка  встряхнула  сковородку,
полуобернулась к мужу и заговорила о том, что было на рынке.
   Робер почувствовал, что заливается  краской,  и  опустил  голову.  Он
сидел спиной к окну. День все быстрее клонился к вечеру, и  он  подумал,
что этого наверняка никто не заметит. Подумал он и том, что по утрам, за
завтраком, когда хозяйки не было, он всегда садился на ее место, лицом к
окну.
   А та долго говорила о ценах, о том, какие товары  пользовались  самым
большим спросом. Потом рассказала, как  парень  из  Брюсье,  ехавший  на
мопеде по национальной дороге, сбил старушку из Сен-Лорана.
   - Да все они чокнутые, - отозвался хозяин.  -  Я  давно  говорю,  что
пацанам нужно запретить гонять на этих тарахтелках.
   Хозяйка перевернула омлет, подождала, пока он подрумянится, и наконец
поставила сковородку на стол. Вилкой разделив омлет на  три  части,  она
положила кусок хозяину, потом Роберу и наконец себе. Некоторое время все
жевали молча, и Робер подумал  было,  что  о  рынке  никаких  разговоров
больше не будет, как вдруг хозяйка спросила:
   - Вы там ничего нового не слыхали об этой истории,  приключившейся  с
Бувье?
   - Что за история?
   Робер уткнулся носом в тарелку. Хозяйка  съела  еще  кусок  омлета  и
принялась рассказывать. Когда она делала паузу, хозяин качал  головой  и
ругался, ударяя кулаком по столу:
   - Шайка сопляков! Вот поганцы! Ведь они давно шныряют по всей округе!
И наверняка это все одни и те же. Пинков им хороших надавать! Да  неужто
ни один охотник не залепит им в задницы хороший заряд дроби!
   - Думаю, на этот раз они переборщили. Все только об этом и говорят, и
вроде жандармы решили заняться ими всерьез.
   - Давно пора, Господи Боже!
   Хозяин долго еще ворчал, потом  вновь  наступила  тишина,  когда  все
принялись за картошку. Разговор пошел о стройке в  Комб-Калу,  о  счете,
который пришел и его нужно поскорее оплатить,  и  о  многом  другом:  до
Робера слова доносились словно издалека.
   Смеркалось. Темнота подступала из каждого угла комнаты. Синий  огонек
газа подрагивал под чайником, который уже шумел, закипая. Роберу удалось
полностью отключиться; он смутно различал лишь лицо хозяйки единственное
светлое пятно, белевшее в сизых сумерках, где все сливалось.
   - Уже совсем темно,  -  проговорил  хозяин,  -  поди-ка  зажги  свет,
парень.
   Роберу понадобилось несколько секунд, чтобы отреагировать. Он  встал,
щелкнул выключателем и опять уселся на свое место. Он  пытался  прикрыть
глаза, чтобы вернуть ощущение, которое возникло у него перед тем, как он
включил свет, но напрасно  -  при  свете  все  выглядело  совсем  иначе.
Хозяева опять заговорили о своем. Робер слушал их. Он прекрасно слышал и
понимал каждое их слово, но для него они не имели ни малейшего смысла.
   Он ел. Ел не торопясь, хотя чувствовал, что нужно немедленно бежать и
предупредить Кристофа. Пора было выскочить из-за стола и пулей лететь  в
бакалейную  лавку,  следовало  во  что  бы  то  ни  стало  повидаться  с
Кристофом. Робер прекрасно это понимал.  Он  словно  воочию  видел,  как
несется по главной улице, потом через площадь, но никак не мог заставить
себя есть побыстрее.
   Голоса звучали все тише. Несмотря на яркий свет, Робер опять  впал  в
оцепенение. Видел только лицо  хозяйки  и  без  конца  поднимал  на  нее
взгляд. Теперь ему уже не хотелось уходить.
   Он останется здесь. Хозяин уйдет. А Робер останется с ней наедине,  и
они будут молча смотреть друг на  друга.  И  ему  никогда  не  захочется
уходить.
   Потом она заговорит с ним. Он подойдет поближе, чтобы ответить.  Тихо
позовет ее: Жозиана... Она улыбнется и  пойдет  к  нему.  И  все  станет
просто и легко...
   Хозяйка встала, унесла чугунную кастрюлю  и  подала  сыр.  Они  снова
принялись за еду, затем хозяин отодвинул тарелку, смахнул ребром  ладони
крошки с клеенки и разложил  перед  собой  кисет,  бумагу  и  зажигалку.
Хозяйка начала убирать со стола.
   Робер больше не глядел на нее, но видел,  как  ее  тень  скользит  по
кухне. Он без конца понукал себя: "Вставай, иди к Кристофу. Вставай, иди
к Кристофу".
   Хозяйка вытирала стол. Когда она проходила у него  за  спиной,  юношу
обдало запахом ее духов. Она наклонилась и краем платья задела Робера по
руке. Парнишка вздрогнул. Слышно было, как  несколько  крошек  упало  на
линолеум, и хозяйка сказала, обращаясь к нему:
   - Робер, маленький, да вы падаете с  ног  от  усталости.  Ступайте-ка
спать.
   Он поднял на нее глаза. Женщина улыбалась. Невольно  вздохнув,  юноша
тоже улыбнулся, затем встал, попрощался  и  двинулся  к  двери.  И,  как
обычно, хозяин крикнул ему вслед:
   - Не забудь как следует закрыть за собой калитку...  И  не  опаздывай
завтра утром!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 12

   Дело шло к вечеру. На западе облака  алели  над  вершинами  гор.  Уже
загорелись уличные фонари.
   Ветер не затихал, и Робер  постоял  минуту,  прислонившись  спиной  к
стене дома. Он чувствовал свое бессилие и одиночество. Перед  глазами  у
него стояло лицо хозяйки. Он несколько раз повторил  про  себя  ее  имя:
"Жозиана... Жозиана".
   Мощный порыв ветра ворвался в улочку,  и  Робер  поежился.  Выйдя  за
калитку, он обернулся и еще раз поглядел  на  двор.  Достаточно  открыть
калитку. Войти. Дойти до дверей кухни...
   Робер пожал плечами, оттолкнулся обеими руками от стены и выскочил на
тротуар.
   На пороге одного из домов болтали мужчина и женщина. Каждый  его  шаг
отзывался по всему телу, даже голова гудела. Кухня  была  совсем  рядом,
там было тепло, горел свет, и хозяйка сидела рядом.
   Он прекрасно представлял себя сидящим на кухне.  И  все-таки  уходил,
бежал из этого дома с ощущением, что больше никогда туда не вернется.  -
С той минуты, как он затворил за собой дверь, что-то непонятное, чего  и
словами не выскажешь,  преследовало,  догоняло  его,  так  что  делалось
жутко.
   Прямо перед ним из улочки выскочил автомобиль и  помчался  в  сторону
главной дороги.
   На углу площади Робер остановился. В  бакалейной  лавке  горел  свет.
Юноша перешел площадь и двинулся вдоль фасада к самой  витрине.  Уличный
лоток был уже убран и стоял теперь посреди  магазина,  загромождая  его;
Робер пригнулся. Отец Кристофа сидел за  кассой,  была  видна  лишь  его
склоненная голова. Судя по всему, он подсчитывал дневную выручку.  Робер
отступил и бесшумно толкнул дверь в коридор. В кухне тоже горел свет, но
мотоцикла на месте не было.
   Все же Робер просвистел сигнал сбора - сначала чуть слышно.  Подождав
немного, он повторил его громче. Затем на цыпочках дошел до застекленной
двери  и  заглянул  за  занавески.  В  комнате  никого   не   было.   На
электрической плите пыхтел кофейник. Робер повернул  обратно,  вышел  на
тротуар и после долгих колебаний вошел в магазин.
   Папаша Жирар поднял голову.
   - Здравствуйте, месье, - проговорил Робер.
   - Здравствуй. Чего тебе?
   Робер обвел глазами полки, заставленные консервными банками, пакетами
стирального порошка и  всевозможными  бутылками.  Шагнув  вперед,  юноша
поглядел на хозяина магазина и сказал:
   - Мне нужен Кристоф.
   Бакалейщик снова принялся  считать  купюры,  дошел  до  конца  пачки,
пришпилил ее булавкой и проговорил:
   - Кристоф укатил на мотоцикле в Арбрель. Сказал, что  должен  отвезти
приятелю какой-то пакет.
   Робер тут же подумал о сырах. Хозяин сидел, облокотившись на стоявший
позади конторки стол. Не поднимая головы, он поверх очков оглядел юношу.
Облысевшая спереди голова бакалейщика сияла  не  хуже  белого  пластика,
покрывавшего столешницу.
   - Если хочешь, можешь его подождать: он, наверное, скоро  приедет,  -
продолжал хозяин, - он собирался туда с самого утра, но сегодня базарный
день, и работы было невпроворот.
   Робер ничего не ответил. Он столбом стоял  посреди  магазина,  свесив
руки и уставившись на сияющую лысину бакалейщика.
   - Во всяком случае, - помолчав, прибавил  Жирар,  -  если  ты  насчет
вечерней гулянки, то не думаю, что он куда-нибудь сегодня пойдет.  Он  и
без того был страшно недоволен, что нужно  куда-то  ехать;  сказал,  что
устал, и собирался пораньше лечь  спать.  Да  ведь  ты  его  знаешь,  он
никогда не может отказать, если его просят помочь. В сущности, он  прав,
в этом и состоит коммерция.
   Папаша Жирар рассмеялся. Поднявшись, он пошел к  скамье,  на  которой
лежали сетки с фруктами. Он  был  такой  же  крепкий,  как  Кристоф,  но
гораздо дородней. Завязки его синего фартука, казалось, поддерживали его
круглый живот. Выбрав гроздь винограда, он протянул ее Роберу.
   - Держи! Займись делом, пока будешь его поджидать. Робер поблагодарил
и принялся за виноград. Бакалейщик тем временем снял очки и, положив  их
на кассу, снова подошел к Роберу. Засунув обе руки в карманы фартука, он
словно придерживал свое брюшко. Говорил он тихо, по-прежнему улыбаясь.
   - Тяжелый Сегодня выдался денек. Бывают иногда такие  дни,  когда  не
знаешь, за что хвататься.
   Робер слушал вполуха. Как на  кухне  у  хозяина,  ему  вдруг  страшно
захотелось  остаться  здесь,  никого  никогда  не  видеть,  кроме  этого
симпатичного толстяка. С таким человеком можно  ничего  не  бояться.  Он
думал и о кухоньке, где пускал белый пар кофейник.
   Меж тем он доел виноград и  кончиками  пальцев  держал  теперь  голую
кисть.
   - Да ладно, бросай прямо на пол, мы  подметаем  с  утра,  как  только
вытащим лоток на улицу... А теперь, если ты не собираешься еще ждать,  я
могу передать, что нужно.
   Робер набрал было в грудь воздуха, но потом сказал:
   - Да нет, я зашел его проведать... Просто хотел повидать  его...  Ну,
значит, зайду завтра утром...
   - Как хочешь... Будь по-твоему. Бакалейщик проводил Робера до двери и
вышел вслед за ним на порог.
   - Спокойной ночи, месье, - попрощался Робер. - Спасибо вам.
   - Не за что, старина. Покойной ночи.
   Ветер задувал с прежней силой, но небо слегка просветлело. В разрывах
облаков то тут, то там вспыхивали и снова гасли звезды.
   Дойдя до середины площади, Робер обернулся.  Папаша  Жирар  стоял  на
пороге магазина.
   Робер свернул на главную улицу и зашагал к дороге на Арбрель. Там  он
перешел  на  другую  сторону  и  уселся  на  невысокий  каменный  забор,
тянувшийся вдоль пустыря. На перекрестке горел всего один фонарь, и свет
его не доходил  до  того  места,  где  сидел  Робер.  Весь  первый  этаж
гостиницы, стоявшей напротив, был освещен, но в  кафе  вроде  никого  не
было. Мимо проехало  несколько  легковушек  и  грузовиков,  потом  вдали
зарокотал мотоцикл. Тогда Робер вышел вперед, чтобы  оказаться  в  свете
фар, когда мотоцикл станет поворачивать. Машина ревела точно так же, как
мотоцикл Кристофа. Когда  она  вынырнула  из-за  углового  дома,  Робера
ослепил свет фар и какое-то время он ничего не видел. Тем  не  менее  он
махнул рукой. Мотоцикл проехал мимо,  потом  притормозил  и  остановился
чуть в стороне.  Робер  подбежал.  Тихо,  с  угрозой  в  голосе  Кристоф
прошипел:
   - Что ты тут забыл? Ты, чокнутый! Забыл, о чем мы вчера говорили? Что
за черт! На таких идиотов ни в чем нельзя положиться!
   - Послушай, я хотел тебе сказать...
   - Чего? Что там еще?
   Мотор урчал на сниженных оборотах.
   - Жандармы... - начал было  Робер.  -  Жандармы  из-за  вчерашнего...
Бувье заявил в полицию...
   - Ну, ты меня утомил! Если это и есть все твои новости, проваливай! Я
уже наслушался этих сказок в магазине за целый день.
   - И что теперь?
   - Что теперь? Тебя о чем-нибудь спрашивали? К тебе что, приходили?
   - Нет, но...
   - Ну, вот! Так какого черта тебе нужно? Не суетись, не трепи  языком,
отправляйся спать до одиннадцати и делай, что ведено. А я поеду  займусь
барбосом. И так уже на четверть часа опоздал!
   Мотоцикл набирал обороты, Кристоф собрался нажать на газ, когда Робер
ухватил его за руку.
   - Нет... Не надо... Нельзя. Бросить эту затею... Говорю тебе, нельзя.
   Он запинался, голос его дрожал. Кристоф выключил газ.
   - Ты что-нибудь узнал?
   Робер никак не мог решиться. Проехала машина.  Юноша  подождал,  пока
она отъедет подальше. Кристоф ухватил его за лацкан куртки и встряхнул.
   - Да говори же, если и вправду что-нибудь знаешь.
   - Завтра объясню. Не могу тебе сейчас сказать... Да еще здесь.  Но  я
точно знаю, что сегодня нельзя...
   Кристоф выпустил его куртку, слез с мотоцикла, взялся  обеими  руками
за руль, втащил мотоцикл на тротуар и  прислонил  его  к  ограде.  Затем
ухватил Робера за руку и потащил в сторону.
   - Давай говори: то ли ты темнишь, то ли все это ерунда.
   Они перелезли через забор, двинулись к  гаражу  и  обогнули  его.  За
гаражом Кристоф придвинулся вплотную к Роберу. Было темно, лишь из  окна
гаража падал свет от лампы.
   - Ну, давай, - не отставал Кристоф, - говори, я слушаю.
   - Нельзя... Невозможно...
   Кристоф разозлился. Голос его сделался резким, скрипучим.
   - Заладил одно и то же. Да объясни же, в чем дело.
   - Готовится засада... Жандармы будут следить... Крестьяне тоже...
   - И это все? Насколько я понял, ты сдрейфил. Только  и  всего.  И  ты
хотел, чтобы из-за этого все пошло прахом? Дура