душу  злобу,  агрессию,  которые
разъедают изнутри, и ничем потом не скрепить этот развалившийся  сосуд.  Как
хорошо, что было и есть в моей жизни творчество, которое спасает  от  любого
недуга, что есть преданные друзья, которые разделят пополам горе и  радость,
как хорошо, что есть жизнь и смерть, Бог и  солнце,  море  и  небо,  дети  и
птицы!
 
   ...Когда я буду бабушкой -
   Седой каргою с трубкою! -
   И внучка, в полночь крадучись,
   Шепнет, взметнувши юбками:
 
   "Кого, скажите, бабушка,
   Мне взять из семерых?" -
   Я опрокину лавочку,
   Я закружусь, как вихрь.
 
   Мать: "Ни стыда, ни совести!
   И в гроб пойдет пляша!"
   А я-то: "На здоровьице!
   Знать, в бабушку пошла!"
 
   "А целовалась, бабушка
   Голубушка, со сколькими?"
   - "Я дань платила песнями,
   Я дань взымала кольцами.
 
   Ни ночки даром проспанной:
   Все в райском во саду!"
   - "А как же, бабка, Господу
   Предстанешь на суду?"
 
   "Свистят скворцы в скворешнице,
   Весна-то - глянь! - бела...
   Скажу: - Родимый, - грешница!
   Счастливая была!"
 
   - Мой друг, это совсем особый, но не менее дорогой мне рассказ. Он о моем
"опальном" муже, который сумел дать мне хороший урок жизни.
   П У З Я
   РАССКАЗ БЫВШЕЙ ЖЕНЫ
   Сначала в доме дочери появились его рубашки. Рубашка зеленая напоминала о
самом  трудном  периоде  нашей  жизни,  купила-то  я   ее,   трикотажную   и
синтетическую, чтоб подольше носилась и не рвалась. Рубашка  выдержала  свой
испытательный срок, а вот мы нет, развелись.
   Другая, шерстяная рубашка имела целую историю. Я хорошо помню, как решила
тогда приодеть мужа. Пусть будет высокий, красивый и хорошо одетый. Денег  у
нас с ним не было всегда. Это было хроническое заболевание. Но к этому,  как
и к другим трудностям, я привыкла.  Поэтому  когда  увидела  в  "Галантерее"
бордовую рубашку, то просто извелась от того,  что  размер  большой  и  цена
более-менее. Где взять денег? Известно где! Занять. У кого? Известно у  кого
- у соседей нашей большой коммунальной квартиры. Конечно,  это  значит  -  у
одних взять, другим отдать, а  на  третьих  -  записать.  Игра  эта  у  меня
называлась "освежить долги".
   Сколько себя помню замужней женщиной, этот список жил  со  мной  как  мое
постоянное, неизбывное, неистощимое приданое.
   Долги, долги, долги - чтоб их черти съели! Себя  же  я  уговаривала  так:
"Ведь не ворую, а беру взаймы и отдаю почти всегда вовремя и  всем,  у  кого
брала". В общем, бордовая рубашка была куплена именно так и очень полюбилась
моему мужу. Она была ему к лицу. Теперь она  лежала  рядом  с  зеленой,  еще
вполне хорошая, но такая же никчемная.
   А вот что касается белой, то это уж совсем другая  история.  Изумительной
белизны, трикотажная, с голубой каемочкой на воротнике, рубашка была  просто
чудо! Дело только в том, что купила я ее в ознаменование нашего развода.
   Причин у каждой разводящейся пары хватает,  а  общепринятая  формула  для
всех одна: "не сошлись характерами". Мы тоже "не  сошлись",  а  если  точнее
сказать, то "разошлись характерами". Так вот, эта белая рубашка попалась мне
на глаза уже тогда, когда все было кончено. Ее бы к свадьбе, а я к  разводу.
И преподнесла: "Это тебе от меня - не поминай лихом!" Ему бы  отказаться,  а
он взял.
   И что же? Ничего! Ее, белую и почти еще новенькую, тоже выбросил.
   А? До чего же, значит, обнаглел, зажировал. Обуржуазился, разбогател, раз
все три рубашки не нужны.
   - Если хочешь, носи их на рыбалку, - сказал он нашему зятю, а тот заядлый
рыбак.
   Зять и взял. Чего же не взять-то:  на  рыбалке  все  пригодится,  а  наши
рубашки тем более. А я, как увидела эти его, то есть свои рубашечки,  так  и
ахнула! Сердце как-то странно екнуло. Чего-то  стало  нестерпимо  жаль.  "Уж
лучше бы выкинул на помойку!" - подумала я.  А  то,  на  вот  тебе,  и  чтоб
последние вещи не связывали нас! Швырнул, как в лицо плюнул. Не знаю, может,
я и не права, но только  скажу  откровенно:  восприняла  я  это  как  личное
оскорбление. Вот как! Подумаешь, скажут, рубашки! Да черт  с  ними!  Тебе-то
что? Отдал и отдал, дело какое. А вот, значит,  есть  какое.  И  прежде  чем
зять-рыбак их надел, я не стерпела и вроде украла одну. Просто взяла себе ту
беленькую, совсем еще ненадеванную, по размеру она теперь мне в  самый  раз.
Раздобрела я в своей "холостой" жизни, да и возраст подошел,  чего  уж  там!
Все одно к одному.
   Дома у себя, где я живу теперь одна, постирала  ее  и  повесила  в  шкаф.
Пусть повисит -  есть  не  просит.  Висит  рубашка,  напоминает  о  прошлом,
заставляет задуматься и поразмышлять над вопросом - кто виноват?
   А в чем виноват? В том, что  разошлись,  что  "не  состарились  на  одной
подушке", что каждый  живет  теперь  своей  жизнью?  Ну  и  что?  Почему  мы
обязательно ищем виновного, почему обязательно судим? Значит,  если  бы  все
были правы, то никто бы не разводился. А кто сказал, что если  вместе  жить,
то это хорошо, а если врозь, то плохо?!  И  почему  такая  уверенность,  что
двое, встретившись в пути,  должны,  ну  просто  обязаны  дожить  вместе  до
смерти? Ведь оба живые люди, а  значит,  с  разной  энергетикой,  с  разными
потенциями, с разными  способностями.  И,  наконец,  с  разным  генетическим
кодом.
   ...Мы были молодые,  влюбленные,  счастливые,  но  уже  очень  разные.  Я
радовалась  каждому  цветку  и  дереву,  человеку  и  книге.   Меня   всегда
захлестывал водоворот жизни... Он же больше был мрачен и недоволен, экономен
и ворчлив. И эмоционально весьма  сдержан.  Мы  любили  друг  друга.  Любили
нормально, хорошо, по-честному, по-молодому.  Ворковали  до  свадьбы.  Долго
ходили под ручку. Целовались. Говорили нежные слова. Даже изобретали их. Эта
игра нам очень нравилась.
   Любимым таким словечком стало "михо". Нетрудно догадаться, что "ми-хо"  -
это сокращения "милая", "хорошая" или "милый", "хороший". Мы так и  говорили
по телефону друг другу:
   - Алло! Михо, это ты?
   После свадьбы прижилось его "роднуля". У меня почему-то тепло разливалось
по телу при этом слове. И оно, казалось, скрепляло нас навечно.
   - Роднуля, ну пожалуйста, прошу тебя! - И при  этом  обращении  я  просто
слабела.
   После рождения дочери как-то незаметно перешли на "папулю",  "мамулю".  И
долго ими оставались. Потом ни с того ни с сего у меня родилось  странное  и
смешное, ничего не означающее и никак не расшифровывающееся - "Пузя". Почему
"Пузя", а не "Кузя", например, не знаю. Но только позову:
   - Пузя!
   - А! Чего тебе? - неизменно отвечал муж.
   Так вот мы и жили - ели, пили, спали, но только молчали. Почему? Не знаю.
Мне и раньше подруги постарше говорили, что муж с женой  первые  десять  лет
говорят, а второе десятилетие молчат, но я не верила им.  Теперь,  перевалив
на второй десяток совместного проживания, я вдруг почувствовала, что  и  нам
говорить ну просто совсем не о чем.
   - Пузя!
   - А? Чего тебе?
   - Есть будешь?
   - Буду!
   И это все общение.  Тоскливо  как-то  и  противно  стало  жить.  И  тогда
появилось последнее его прозвище. Неласковое, правда, но, по-моему,  точное.
Переполненная эмоциями и страстями,  набитая  доверху  всякими  новостями  и
идеями, я принималась ему взахлеб рассказывать что-то. В ответ  слышала  его
неизменное молчание и в сердцах бросала:
   - У, монумент проклятый!
 
   - Мой друг, что с нами делает жизнь? За двадцать четыре  года  совместной
жизни трансформировалось "михо" в "монумент". А если уж так, то чего ж тогда
беречь? Квартиру общую или  общую  тишину?  Тоска,  а  не  жизнь.  Вы  меня,
надеюсь, понимаете?..
 
   И слава Богу, что все как-то  по  справедливости  устроилось.  Сначала  я
вышла замуж за другого - по  безумной  любви,  в  сорок  пять,  сознательно,
решительно и не жалею. Потом и к нему пришла любовь - новая, зрелая, полная.
И он женился. А потом дочь замуж вышла, - в общем, как бы все  нормально.  И
квартиры все получили, и дочь внуками нас одарила. И вот мы живем не  тужим,
но не дружим. Ни он со мной, ни я с ним. Да это и  понятно  тем,  кто  знает
наши   характеры   -   прямолинейные,   упрямые,   русские,   никаких    там
"сюси-масюси-как живете?", "то да се"! Разошлись, и конец - делу венец.
   Но, к счастью или к сожалению, наша жизнь не состоит только из черного  и
белого. Есть нюансы. И такими нюансами после развода  бывают  нечаянные  или
вынужденные встречи. Они не запланированы, непреднамеренны, они случайны. Но
от этого не легче. Эти случайности преследовали и нас: то дочь  с  мужем  из
Венгрии надо встретить, то внук второй родился, то день рождения... И каждая
встреча имела свой привкус.  Сначала  при  встречах  радовались,  улыбка  не
сходила с губ. Потом, когда каждый приходил со своей  половиной,  смущались,
не знали, что говорить и как себя вести - мой муж вдруг с женой,  а  я,  его
жена, с мужем. Чудн?! Хотя хорошо помню семейную традицию своей бабушки:  на
Пасху она принимала всю родню со всеми бывшими и настоящим мужьями и женами.
Нам, маленьким, казалось это смешным и интересным: у дяди Пети две  жены,  у
тети Нади два мужа, а в результате гостинцев больше. В новом же варианте, то
есть в нашей семье, традиция не прижилась. Умная дочка все  поняла  и  стала
выстраивать график наших посещений. Теперь мы не  сталкиваемся  и,  кажется,
жизнь вошла в  свою  колею.  И  стало  опять  все  хорошо.  Иногда,  правда,
встретишь старого знакомого, который "не в курсе":
   - Как вы там?
   - А мы разошлись...
   - Да что ты! Не может быть!
   - Почему?
   - Он же тебя так любил!
   - Ну что ж, и я его любила, да разлюбила.
   - Мой друг, тяготит меня одно воспоминание. Лежит оно где-то на самом дне
моей памяти. И молчит. А может быть, мне пора вам рассказать?
 
   Тогда все по порядку.
   Сначала слухи о том, что мой муж влюбился, разнесла  по  дому  соседка  с
первого этажа Тамарка. Такая "сорока" живет  почти  в  каждом  доме.  Именно
поэтому и не очень поверила, когда она мне доложила:
   - Видала твоего! С молоденькой! У телеграфа! Стоял! Ручку жал! Вот так!
   "Ерунда какая-то, - подумала. - На него это так не похоже. С  молоденькой
надо быть не ленивым, а ему всегда поспать охота".
   Потом сплетня повторилась. Потом засудачили во дворе все, кому не лень. И
как всегда, об измене жена или муж узнают последними.  Им  не  верится  еще,
поэтому они не придают значения всем этим разговорам. А я тем более  -  себя
считала королевой, да чтобы о  его  измене  думать?!  Со  своей  любовью  бы
разобраться успеть, которая меня тогда захватила, закрутила  и  понесла!  "В
сорок пять - баба ягодка опять!" И верно! Я любила и  летала  уже  на  своей
орбите.
   И вот однажды я как будто голос услышала. У меня  бывает  так.  Интуиция,
говорят, сильно развита. Голос продиктовал:
   - Надо ехать на дачу!
   "Ну что ж, - подумала я, - ехать так ехать". И не  стала  сопротивляться,
рванула.
   Муж был там.
   - Здравствуй! - сказала я, входя на  большую  террасу  дачи,  которую  мы
когда-то снимали вместе.
   - Ой, здравствуй! - как-то неестественно весело воскликнул он. При этом я
увидела, как легкой бабочкой выпорхнул из кухни голубой халатик.
   - Ты что здесь - не один?
   - Да, с Таней!
   - А где же она?
   - Тебя испугалась.
   - Я вроде не кусаюсь. Приведи ее.
   - Хорошо, сейчас! - И он пошел на участок за своей будущей женой.
   А я призадумалась вот над чем.
   Мне всегда казалось, что я не ревнива. И сейчас я тоже  не  ревновала.  Я
просто увидела перед собой как  бы  картину  или,  лучше  сказать,  кадр  из
кинофильма.
   Представьте себе мокрую лужайку перед старой подмосковной дачей. Узенькая
тропинка, выложенная кирпичом, ведет к дому. По ней идет ваш  муж,  то  есть
как бы уже не ваш, но все же официально ваш. Идет себе, ведя  за  руку,  как
ребенка, женщину. Другую, молодую, то есть фактически  вашу  соперницу.  Она
идет за ним ни жива ни мертва. На крыльце дачи стою я, его жена.  Пока  жена
еще. Но она-то пока ведь любовница. Налицо классический треугольник:  она  -
он - она. Идут! Он смело. А она? Ступает как-то  угловато.  В  халате.  Ноги
некрасивые. Фигуры не видно. А лицо? Природа долго  не  трудилась  над  тем,
чтобы его слепить. Не красавица. "Так себе!" - оценила  я.  Без  злобы.  Без
ревности. Без зависти. Пришла простая мысль: "Если он так  ее  воспринимает,
значит, это любовь! И ее волшебные чары преображают для него эту  женщину  в
красавицу. Ведь он же не грибы приехал на дачу собирать, а любить ее".
   Мне это стало  ясно,  когда  я  заглянула  в  комнату,  половину  которой
занимала кровать. Кровать, свидетельница  второго  нашего  медового  месяца,
когда мы с мужем, уже немолодые, были счастливы по-новому и по-молодому.  Мы
были на даче вдвоем. Мне тогда очень нравился мой муж.  Он  строгал,  пилил,
строил. Был покрыт потом, в стружках, большой, деловой и  желанный.  Мужская
работа шла ему. А я, как и полагается настоящей жене, хлопотала на кухне.
   А потом мы долго ужинали, шли перед сном на пруд,  купались,  целовались,
возвращались на дачу. И эта самая кровать была нашим  счастливым  ложем.  Но
прошли события и годы. И вот эта же кровать играет новую роль в судьбе моего
мужа. А если так, значит, все просто - он ее любит! А если любит,  то  какое
значение имеет, где они встретились, кто их познакомил, как  развивались  их
отношения? Главное - он любит ее, она - его. Все  это  прокрутилось  в  моей
голове, и "компьютер" выдал лаконичную формулу: третий лишний. Третьей  была
я. И теперь я отчетливо это сознавала.  Решение  приняла  сразу.  Подошла  к
Татьяне:
   - Здравствуйте! Лидия Михайловна, - смело и дружелюбно  протянула  я  ей,
сопернице, спасительный мостик.
   - Здравствуйте, - и она назвала свое имя.
   Муж был спокоен. Он знал, что бояться ей нечего - я не буду  драться  или
ругаться, но она-то этого не знала и, видимо, поэтому вела себя очень робко.
   - Давайте обедать! - сказал наш общий теперь муж.
   - Давайте, - разрядила я обстановку.
   Мой муж знакомо засуетился около стола, привычно раскладывая приборы.  Он
завладел инициативой и чувствовал себя на коне - еще бы! Справа жена бывшая,
а слева жена будущая. "Еще ого-го!" - говорил весь его вид.
   Я присмотрелась к ней - сидит, не дышит, значит, боится все-таки.
   На столе появилось вино.
   - За своеобразие текущего момента! - произнесла я тост.
   Муж выпил, я тоже, от нее отодвинул рюмку. "Беременная, что ли? - в ужасе
подумала я. - Да какая мне теперь разница! Пусть женятся, рожают!"
   - А кем вы работаете? - задала я банальный вопрос.
   - Экономистом, - ответила она.
   - О, как повезло моему мужу, он всегда мечтал о том, чтобы в доме считали
деньги.
   "Мой" засмеялся.
   - Суп наливать?
   Я глянула на суп. Какое там наливать!  Серый,  непрозрачный,  столовского
вида, он не возбуждал моего аппетита.
   - Нет, благодарю, - ответила я вежливо.
   - Тогда нажимай на закуску, ты же всегда любила  поесть,  -  развеселился
вдруг он, явно довольный мирной развязкой, вносившей ясность в  его  неясное
положение.
   Да, я любила поесть, это верно. И он тоже. Пожалуй, это нас больше  всего
и роднило. Сколько раз он презрительно корил меня  за  какие-нибудь  покупки
несъедобного содержания:
   - Неужели ты не понимаешь, что это ненужные вещи? Представляешь,  сколько
можно бы на эти деньги купить мяса!
   Или:
   - Слушай, давай будем хорошо и много кушать!
   Теперь,  похоже,  мечта  его  близилась  к  осуществлению  -   деликатесы
дополняли скромные кулинарные способности его новой  хозяйки.  Красная  рыба
дорогая, колбаса, консервы, торт, шоколад - все было на столе. "Ничего себе!
На широкую ногу начинает мой муж новую жизнь,  -  подумала  я.  -  И  откуда
только у него деньги взялись? Ну, дай Бог счастья!"
   Она так и не разговорилась. А он расцвел, раскудахтался:
   - Давайте теперь будем пить чай...
   "Еще чего! Такого удовольствия я вам не доставлю,  -  решила  я.  -  Надо
красиво смыться под каким-нибудь предлогом".
   - Ну ладно, спасибо вам за хлеб, за соль,  мне  пора,  дела!  -  резко  и
трезво объявила я, уже уверенная в том,  что  вполне  справилась  с  трудной
ситуацией и с собой - все-таки не деревянная.
   А меня никто уговаривать и не собирался:
   - Ну что ж, не будем задерживать! - последний раз уколол  меня  мой  (или
уже не мой) муж.
 
   - Мой друг, с каким чувством я пошла к калитке?! На крыльце стояли о н  и
, а я для  них  была  уже  уходящим,  последним  кадром  из  кинофильма  под
названием "Жизнь". Оба они так вежливо махали мне вслед... Ну  что  ж,  надо
пережить и это. "И пусть не дурачит меня жизнь, я приму  все,  что  она  мне
уготовила - и радости, и горести, и болезни, и  праздники",  -  вспомнила  я
слова Юлия Цезаря в утешение себе. "Ну вот и принимай", - повторяла я  себе,
пока шла на электричку.
   Повторяла и давилась откуда-то взявшимися непрошеными, странными слезами.
Почему я плакала? Кого было жалко? Себя? Его? Нашей любви? Не  знаю,  только
слезы были настоящие, и лились они рекой.
 
   Но это было давно, очень давно. Они  поженились,  и  теперь  она  хозяйка
двухкомнатной квартиры и моего бывшего мужа. Из той  нескладехи  в  халатике
она превратилась в настоящую жену, уверенную  в  себе  и  вполне  интересную
женщину. И то сказать, женщина без мужа - социальный нуль. А вот с  мужем  -
совсем другое дело. "Мой" тоже похорошел, стал респектабельным мужчиной. И -
что имеет непосредственное отношение к моему рассказу -  приоделся.  Никогда
на нем не было столько импортных вещей сразу - от ботинок  до  костюма.  Так
чудн? его видеть в молодежном стиле! Ну чем бы дитя ни тешилось. А  комплекс
вины все еще не отпускал меня: загубила его жизнь, не так с ним жила, не так
себя вела, не так любила,  наверное,  он  несчастный  был,  мой  "монумент".
Теперь за все разом Бог отвалил ему счастья: и жена  молодая,  и  дочка  уже
новая, готовая, и теща хорошая вдобавок - живи и радуйся,  только  зачем  же
рубашки-то выкидывать?
   Да, рубашки-рубашечки -  свидетели  нашего  прошлого!  Не  у  всех  такие
рубашечки, и не у всех такое прошлое. Оно особое у нас с ним было. А  теперь
будет с ней. И тоже свое, особое. А потом? Неизвестно.
   Как интересно и разнообразно складывается порой  жизнь...  Все  неведомо,
непредсказуемо. Смотрю сейчас на дочь с ее  мужем,  наблюдаю,  думаю  об  их
будущем. Неужели их судьба повторит нашу? Да нет, вроде бы не похоже - живут
хорошо, любят друг друга. А мы разве не  любили?  Или  любовь  -  это  самая
неверная  союзница  в  семейном  союзе?  Где  же  гарантия?  И  кто   сможет
предугадать судьбу двоих? На нас тогда с мужем, молодых, вся  Новослободская
улица любовалась да радовалась. И тогда, когда мы  с  фибровым  чемоданчиком
отправлялись в магазин за продуктами, и потом, когда он  служил  в  армии  и
приезжал на выходные домой в  шинели,  а  я  рядом  с  коляской,  молодая  и
счастливая, и жена, и мать.
 
   - Мой друг, вот я и рассказала вам о том, что томило  меня  столько  лет.
Какие астрологи могли бы вычислить последующую метаморфозу? Никакие.  Судьба
наша в нас самих, вернее, в наших характерах. И в  обстоятельствах,  которые
непредвиденны. А полустанок, на котором уже ждет нас грядущее событие,  есть
у каждого. Только надо  доехать  до  него.  Молодость  хороша  тем,  что  не
ведаешь, что там, за поворотом. Зато зрелость прекрасна тем, что знаешь, что
эти ошибки уже не повторишь. Будут новые, но это уж совсем другая  песня.  И
даже если бы мы сопротивлялись своей судьбе,  упирались,  давили  себя,  все
равно жизнь подбрасывала бы новые ситуации и задавала бы новые  неразрешимые
задачки.
 
   Огнепоклонник! Красная масть!
   Завороженный и ворожащий!
   Как годовалый - в красную пасть
   Льва, в пурпуровую кипь, в чащу -
 
   Око и бровь! Перст и ладонь!
   В самый огонь, в самый огонь!
 
   Огнепоклонник! Страшен твой бог!
   Пляшет твой бог, насмерт