алась идти, но в последнюю минуту передумала и даже
спросила, не помогут ли они ей отыскать телефон.
   - И куда это мы собираемся звонить? -  спросил  Бернар,  причесываясь
перед зеркалом.
   Ева тоже бросила на Сару недвусмысленный взгляд. Она вновь  вспомнила
беседку в саду и Франсуа, занимающегося любовью с Сарой.
   - Вы что думаете, что моя жизнь сводится только к  стоянию  у  плиты?
Что у меня не может быть личной  жизни?  -  Она  начала  заводиться,  но
Бернар ласковым жестом утихомирил ее.
   - Вот возьми  на  карманные  расходы.  -  Он  протянул  ей  деньги  и
подмигнул:
   - Успокойся. Сейчас позвонишь, кому захочешь. Захвати  сумку,  может,
купим вина или пива.
   Сойдя с яхты, они смешались с толпой танцующих на берегу, но, как  ни
старалась Ева отыскать глазами Сару, та словно сквозь землю провалилась.
Бернар сказал, что здесь неподалеку должен быть бар, и  они,  выбравшись
на освещенную площадку с расставленными  на  ней  плетеными  стульями  и
столами, за которыми сидели в  основном  подвыпившие  мужчины,  вошли  в
заведение под яркой  вывеской  "Гийом".  Внутри  было  шумно,  светло  и
накурено, звучала музыка. Девушки разносили на больших подносах блюда  с
дымящимися толстыми кусками мяса и высокие прозрачные бокалы с пивом. За
стойкой бара стоял толстяк с малиновыми щеками, он улыбался.
   - Сегодня у Гийома день рождения, -  сказала  Бернару  официантка.  -
Праздник, понимаете?
   - А вы не видели здесь девушку,  такую...  яркую,  черноволосую,  она
искала телефон, - спросила Ева.
   - Она вон там, за красной занавеской, там у нас телефон. А это вам, -
сказала она, протягивая Бернару бокал с пивом.  -  Выпейте  за  здоровье
нашего хозяина.
   Пока  Бернар  пил  пиво,  Ева  проскользнула  за  красную   бархатную
занавеску и оказалась возле телефонной кабинки,  за  прозрачным  стеклом
которой она увидела Сару.
   - Ты хочешь, чтобы я это сама им сказала? Хорошо. Во  всяком  случае,
так будет безопаснее. Что? Понятно. Думаю, что уже скоро.
   Меня уже тошнит от моря. И я тебя целую. Да, чувствую.
   Она резко обернулась  и  тут  же  повесила  трубку.  Взгляд  ее  стал
жестким, в эту минуту она просто ненавидела Еву.
   - Подслушали? - спросила она.
   - Что ты, Сара, я решила  позвонить  Натали  и  предупредить,  что  в
субботу уже будем дома. Бернар сказал даже,  что  в  Париже  окажемся  в
полдень. А ты кому звонила? Франсуа?
   - Зачем это? У меня что, не может быть других мужчин? - ответила Сара
и вышла.
   Ева позвонила в Париж. Трубку взяла Натали. Она обрадовалась,  узнав,
что они возвращаются так скоро.
   - Я позвонила Франсуа. Его что, нет?
   - Нет. Я отправила его по делам. Как там Сара? Она вас не измучила?
   - Нет, что вы, мы очень благодарны вам за совет. Если бы не она, я бы
только и знала, что стряпать.

***

   Ева  попрощалась  с  Натали  и   повесила   трубку.   "Значит,   Сара
действительно звонила не Франсуа. Чувство собственности по  отношению  к
Франсуа надо в себе истребить", - подумала она и вспомнила, как  провела
с ним первую ночь в мастерской. Но это не так просто.
   Она вернулась к Бернару и передала ему разговор с Натали.
   - Только не говори мне, что ты ходила просто звонить, - улыбнулся он,
приглашая ее присесть за столик. -  Ты  подслушала,  кому  звонила  наша
Сара?
   - Думаю, мужчине. Это так естественно, ведь она в отличие от нас  все
путешествие  спала  одна.  И  вообще,  сколько  можно  о  ней  говорить?
Закажи-ка мне мяса, здесь так аппетитно пахнет...
   В субботу в условленном месте, на одном из каналов Сены, их уже  ждал
фургончик Франсуа. Они опоздали всего на полтора часа.
   -  Франсуа,  вези  нас  скорее  домой,  -  вскричала  возбужденная  и
радостная по поводу возвращения в Париж Сара и легко сбежала  с  мостика
почти к нему в объятия. Франсуа же, в свою очередь,  скользнув  взглядом
по Еве, поцеловал воздух, адресовав ей поцелуй.
   Она ответила таким же образом  и  улыбнулась.  Нет,  все-таки  хорошо
возвращаться, зная, что тебя ждут близкие люди и приятные дела и заботы.
   - Вы поезжайте, а мы с Франсуа все разгрузим и сообщим  хозяину,  что
яхта в Париже. - Бернар поцеловал Еву и, поймав  такси,  отправил  их  с
Сарой домой.
   Натали встретила ее комплиментом и сказала:
   - Сегодня в честь приезда освобождаю  Сару  от  приготовления  ужина,
поскольку все необходимое Франсуа привез из ресторана.
   Если ты голодна, то мы можем сесть  за  стол  прямо  сейчас,  а  если
нет...
   - Я подожду, - ответила Ева. - Мне понадобится некоторое время, чтобы
привыкнуть к суше, а то мне до сих пор кажется,  что  я  на  яхте.  Меня
качает...
   - Ну а как прошло путешествие?
   - Все хорошо. Только для начала с меня хватило бы  и  одних  каналов.
Бернар вам сам все расскажет. А как вы?
   - Собираемся. Хотя мне, признаться, будет очень  жаль  покидать  вас,
этот дом, Париж...
   Но на Корфу спокойнее, там я хочу начать новый виток жизни.
   - С Симоном?
   - Да. Одна бы я не решилась... Хотя...  Не  до  такой  же  степени  я
эгоистка, чтобы везти с  собой  Бернара.  Ты  же  знаешь,  что  с  твоим
появлением наши с ним отношения усложнились.
   - Давно  хотела  вас  спросить,  Натали.  Зачем  же  вам  нужно  было
вкладывать в меня столько денег, не зная наверняка, что я буду приносить
дивиденды? Вот видите, и выставка прошла неудачно, ни одной  картины  не
продали. Зачем я вам, Натали? Или, может, я ничего не понимаю? Что  это:
благотворительность или желание потратить деньги на полезное дело?
   Облагодетельствовать избранницу Бернара?
   Объясните мне, пожалуйста.
   - И то, и другое, и третье... Понимаешь, Ева, к сожалению,  только  с
возрастом приходит прозрение. В свое время я поступила  очень  дурно.  Я
испортила жизнь сразу двум, а может, и трем людям. Но не  со  зла  -  по
глупости. И я всю жизнь старалась их не вспоминать и все делала, чтобы и
меня считали исчезнувшей бесследно. Кто знает, что было бы со  мной,  не
встреть я Ги. Он полюбил меня и сделал по-настоящему счастливой. Если бы
не он, меня бы давно не было в живых. Ведь я ничего не умела, у меня  не
было никакого образования.
   Я приехала в Париж с человеком, которого безумно любила. Я ходила как
помешанная, но он бросил меня через два месяца.
   У меня не то что не было денег на то, чтобы возвратиться в Москву,  у
меня не было денег даже на молоко. Но я была молода и  красива.  И  меня
увидел Ги Субиз. Он тоже, конечно, не был святым, но с ним  всегда  было
легко и спокойно. Он не ограничивал меня ни в чем.
   Я жила как хотела.
   - А вы тоже его любили?
   - Ева, детка, его невозможно было не любить.  Так  вот,  считай,  что
тебе просто повезло.
   Не пытайся найти глубокий смысл в моих поступках.  Считай,  что  все,
что я делаю, - блажь, каприз. Но ведь ты же не можешь не заметить, что я
полюбила тебя. Я верю, что ты станешь знаменитой художницей. А если нет,
то не беда, будешь прекрасной женой Бернару. Знай,  бывшие  жены  всегда
переживают, в какие руки попадут их мужья. Так что  не  бери  в  голову.
Поди, милочка, прими ванну, я велела Саре отнести тебе в  комнату  новые
шампуни, кремы и прочее... Я ждала тебя... Отдохнешь после ванны и сразу
спускайся ужинать. Сегодня у нас сыр с  грибами,  английская  ветчина  и
цветная капуста. А на десерт - саварен. Я пекла  его  сама,  вот  только
коньяку в крем налила многовато...
   На следующее утро к ней в мастерскую пришла  Сара.  Лицо  испуганное,
руки дрожат. Она была настолько взволнована, что долго не  могла  начать
говорить...
   - Что случилось? - спросила Ева, откладывая кисти и усаживая  девушку
на стул. - Ну? Отвечай же! Что-нибудь с Бернаром? С Франсуа?
   - Нет. Мсье Бернар играет в теннис с мсье Симоном, а Франсуа  сбивает
вам подрамники, как вы и просили... Мадам Жуве отправила меня  убираться
в галерее, ну, в той самой комнате, где висят картины.  В  том  числе  и
ваши. Я там регулярно чищу ковры  пылесосом,  протираю  влажной  тряпкой
окна и подоконники, а сухой - как учила меня мадам Натали - картины. Вот
и сегодня я, как обычно, взяла сухую тряпку и принялась стирать  пыль  с
ваших картин... Знаете,  мадемуазель  Ева,  мне  кажется,  это  не  ваши
картины... Я не особенно-то разбираюсь, но когда каждый день  протираешь
их тряпкой,  то  поневоле  запоминаешь  мелочи,  детали...  Так  вот,  я
заметила, что на одной вашей картине  не  хватает  розовой  розы  в  том
месте, где женское лицо, а у совы вместо желтых глаз -  темно-оранжевые.
И я подумала, что это не настоящие картины, а копии... Я даже понюхала и
лизнула... Такое ощущение, словно они недавно написаны...
   - Что ты такое несешь, Сара?! Ты сошла с ума!
   - Со мной все в порядке. Нас с вами дома не было, вот мадам Натали  и
подменила... Не мое это, конечно, дело, но моя хозяйка  не  такая  дура,
как вам это могло показаться. И насчет выставки и разных  там  статей  я
тоже не верю. Это она подкупила Блюма, чтобы он  написал  такую  статью.
Вот  увидите,  не  пройдет  и  года,  как  ваши  картины   всплывут   на
каком-нибудь престижном  аукционе.  Вы  такая  странная.  Все  только  и
говорят об этом! Я повторяю: мадам Натали не будет вкладывать деньги, не
будучи уверенной, что они принесут доход.  Это  же  так  просто.  Кто-то
основательно хочет нагреть на вас руки. И в Москве, и здесь.
   - Вот что, Сара! Я никому ничего не скажу, но и  ты  не  болтай.  Мне
надо обо всем хорошенько подумать.
   Сара, гордо вскинув голову, ушла. Ева села и задумалась.  Неужели  ее
так долго дурачили?
   Неужели Натали такая лицемерка и лгунья?
   А Бернар? Знает ли он обо всем этом?
   Ева, подождав немного после ухода служанки, прошла в  галерею,  чтобы
убедиться в правильности слов Сары. Волнуясь, она приблизилась к первому
же холсту и осторожно провела по нему рукой. Сомнений быть  не  могло  -
перед ней висели отлично выполненные копии.
   За обедом она старалась вести себя как можно  спокойнее,  на  вопросы
Натали, когда же будет готов портрет, ответила, что на  днях.  Полностью
поглощенная своими мыслями, она бросала взгляды  на  Бернара  и  Натали.
Жесты,   перемена   интонаций,   случайно   оброненное   слово   -   все
воспринималось ею  теперь  далеко  неоднозначно.  Она  постоянно  искала
подлинный смысл сказанных ими слов, чтобы лишний раз  убедиться  в  том,
что ее предали.
   Она первой вышла из-за  стола  и,  пожаловавшись  на  головную  боль,
сказала, что пойдет спать, а сама  позвонила  Франсуа  и  попросила  его
вывести ее машину из гаража и поставить незаметно у ворот.
   Уже садясь в машину, она  представляла  себе,  как  ее  сейчас  будет
искать Бернар, как он бросится к Натали и спросит, не видела ли она Еву.
   Они или искренне забеспокоятся из-за ее внезапного исчезновения,  или
переполошатся, предположив, что ей стало все  известно.  Как  бы  то  ни
было, она не собиралась возвращаться. Прихватив с собой все свои деньги,
которые оставались практически нетронутыми, и документы, она первые  два
часа просто колесила по Парижу, заправила машину и продолжила бесцельную
езду, куря одну сигарету за другой и гадая,  как  ей  поступить  дальше.
Наконец,  она  остановилась  возле  отеля  "Ритц",  зашла  и   попросила
служащего помочь ей позвонить в Москву. Молодой мужчина в униформе отвел
ее в уютную кабинку и показал, что надо сделать.
   Убедившись, что ее никто не слышит, она набрала номер Рубина. Никогда
еще она так не желала, чтобы он был дома. Услышав долгожданный щелчок  и
густой рокочущий бас, почувствовала, как по щекам ее катятся слезы.
   - Гришенька, они обманули меня... Они украли мои картины. Я  не  могу
больше оставаться в этом доме.  Забери  меня  отсюда,  я  не  могу  туда
возвратиться... Мне плохо. Ты меня слышишь?
   - Слышу.
   - Тогда скажи мне что-нибудь.
   - Ты не сможешь взять билет и до отлета переночевать  в  каком-нибудь
отеле?
   - Нет! Мне кажется, что стоит мне только оказаться в  аэропорту,  как
меня сразу увидят и вернут назад. Я им нужна.
   - А как же ты обнаружила пропажу?
   - Они все заменили копиями. Представляешь?!
   - И ты думаешь, что это Бернар?
   - Я не хочу думать... Я не знаю, что мне думать...
   - Бернар не такой человек.
   - Я знаю, но в галерее нет моих картин.
   - Ты можешь найти какой-нибудь отель и дождаться меня?
   - Я звоню из отеля "Ритц".
   - Вот и жди меня там. Я постараюсь успеть  на  вечерний  рейс  и  уже
утром буду у тебя.
   Главное, бога ради, не наделай глупостей... Я сейчас только позвоню в
Лондон. Ты же знаешь, там выставляют твои картины...
   - А почему же ты сам туда не поехал?
   - Я был там, провел большую работу... Поверь, я сделал все  что  мог.
Надеюсь, все получится.
   - Конечно, Гришенька. Все, я кладу трубку, беру  номер  и  жду  тебя.
Целую. Все.
   Она расплатилась за разговор и сняла  номер  с  видом  на  Вандомскую
площадь. Заказала минеральной воды и села у окна. Где сейчас  Бернар?  И
что вообще произошло в их доме?
   Кому в голову пришла эта совершенно дикая идея украсть ее работы?
   Она позвонила Франсуа. Он волновался.
   - Ты где? Что ты себе позволяешь? Что произошло на этот раз?
   - Франсуа! Помнишь тот  последний  бар,  где  мы  с  тобой  встретили
Блюма?
   - Это того самого, в которого ты плеснула виски? По-моему,  этот  бар
называется "Сезанн". И что?
   - Зайди в мою мастерскую. Там возле окна увидишь завернутые  в  холст
картины. Их две.
   Не спутай. Но одна на верстаке, а  другая  возле  окна.  Принеси  мне
именно ту, что возле окна.
   Хорошо? Все, я жду тебя в этом баре. Целую.
   Уже повесив трубку, она подумала о том, что не доверяет и Франсуа.  А
вдруг все они заодно: и Натали, и Бернар, и Франсуа... Пусть они думают,
что она живет у Клотильды.
   Незачем и Франсуа знать, что она остановилась в "Ритце".
   И все-таки,  несмотря  на  свои  сомнения,  увидев  входящего  в  бар
Франсуа, она обрадовалась ему, как близкому человеку. Он поцеловал ее  в
щеку и ласково потрепал по плечу.
   - Тебе заказать что-нибудь выпить? -  Он  протянул  ей  завернутый  в
коричневую бумагу сверток и сел рядом.
   - Если честно, то я уже порядком набралась. Спасибо, что  принес.  Ты
извини, что я по телефону вот так,  грубо...  Даже  не  поздоровалась  с
тобой. А ведь ты, пожалуй, единственный человек во всем Париже, которому
я могу довериться. Франсуа, у меня нехорошее предчувствие.
   - И ты поэтому снова сбежала? Что произошло?
   - Я не могу сказать тебе, потому что не уверена. Но и оставаться там,
в доме, не могу.
   Понимаешь, у меня такое чувство, словно все рушится на глазах.
   - А что на этой картине? Это как-то связано с твоим бегством?
   - И да, и нет. Просто этот портрет являлся  одним  из  условий  моего
проживания в этом доме. Но я-то все свои условия выполнила, а вот они  -
нет. Поэтому не получит она никакого портрета. Я его уничтожу или продам
ей же за миллион франков.
   - Говори тише. На тебя уже стали обращать внимание.
   - Это цветочки, вот сейчас придет Блюм - а я чувствую, что  он  здесь
не случайный посетитель, вот тогда действительно все обратят внимание...
   Но Блюм так и не появился. Они ушли за полночь, Франсуа отвез  Еву  в
тупик Бово, в гостиницу, и, проводив до самых дверей, вернулся на  такси
домой. Ева же, увидев за  конторкой  склоненную  над  книгой  девушку  в
круглых очках, попросила отвезти ее на машине в "Ритц".
   Щедро заплатив, она взяла с нее слово  никому  не  сообщать  о  своем
новом местонахождении.
   - А где же тот красивый мсье? - спросила Клотильда, прощаясь с Евой.
   - Не знаю. Должно быть, уже спит.
   Оказавшись в номере, Ева сначала попыталась уснуть, но потом  поняла,
что не сможет, и заказала по  телефону  кофе  и  сандвичи.  Порывшись  в
сумочке и отыскав визитку Блюма, она набрала его номер  и  долго  ждала,
прежде чем на другом конце провода взяли трубку.
   - Слушаю, - ответили по-французски.
   - Это Ева Анохина. Вы не могли бы приехать ко мне сейчас? Я  в  отеле
"Ритц". - И, не дожидаясь ответа, положила трубку.
   Если Блюм куплен Натали, то он  непременно  примчится  в  надежде  на
какое-нибудь новое предложение, но уже с другой  стороны.  Беспринципный
продажный журналист не сочтет это дурным тоном. Если же Блюм тут ни  при
чем,  то  он,  чертыхнувшись,  повернется  на  другой  бок  и  продолжит
прерванный сон. Поэтому, когда она, доедая последний  сандвич,  услышала
стук в дверь, ей стало не по себе.
   - Войдите.
   Блюм,  мрачный,  заросший  трехдневной  щетиной,  поправив  на  своем
круглом животе длинный белый джемпер, уселся без приглашения в кресло и,
достав из кармана брюк пачку сигарет, смачно закурил:
   - Я вас слушаю.
   Ева отставила чашку с недопитым кофе и тоже достала сигарету:
   - Судя по всему, я скоро уеду из Парижа.
   Но перед отъездом мне бы очень хотелось знать, что руководило  вашими
чувствами, когда вы писали свою статью? Скажите мне правду. Речь идет  о
моем будущем. Но не  как  художницы,  а  как  женщины.  У  меня  большие
неприятности.
   Если вы мужчина, то прошу вас - не бейте лежачего.  Признайтесь:  это
Натали заказала вам статью?
   - Даже если бы это было так, мадемуазель Ева,  я  бы  вам  ничего  не
сказал. Натали - взбалмошная женщина,  но  глубоко  порядочная.  Она  не
стала бы мараться. Другое дело - заказать хвалебную статью. Вот тут  она
мастер. Но откуда вдруг у вас такие мысли? Я хорошо  знаю  эту  семью  и
уверен, что никто из них никогда не причинил  бы  вам  вреда.  Я  хорошо
разбираюсь в людях. А  насчет  того,  что  мной  руководило,  я  отвечу:
желание помочь вам.
   - И каким же это образом?
   - Не хотел настраивать толпу против вас.
   У нас здесь действуют свои законы и порядки.
   Вы могли бы заполнить чужую нишу, а это  делается  постепенно.  Вы  -
самый яркий художник, каких я видел за последние годы. Но должно  пройти
определенное  время,  чтобы  о  вас  заговорили.  Быть  может,   работы,
выставленные здесь, просто случайность?  Вы  слишком  молоды.  Понимаете
меня?
   - Как же это вы, совершенно не зная человека, называете его  в  своей
статье выскочкой? И это, как вы говорите, для того, чтобы помочь мне?
   - Когда-нибудь вы все поймете.
   - Тогда ответьте на такой вопрос: почему вы не послали меня к  черту?
Ведь я наверняка разбудила вас...
   - Я не спал. Кроме того, вы оказали мне неоценимую услугу, позвонив и
пригласив сюда. Я не знал, как выпроводить из моей постели одну особу.
   Еву удивила такая откровенность.
   - Странный вы человек, мсье Блюм.
   - Меня зовут Феликс. Кроме того, мне  хотелось  встретиться  с  вами.
Надеюсь, что на этот раз вы не плеснете мне в лицо виски?
   Она промолчала.
   - Так что произошло, мадемуазель Ева?
   И почему вы здесь?
   Что-то такое было в этом человеке, что  Ева  решила  ему  довериться.
Пожалуй, именно он сможет подсказать ей, кому было  выгодно  украсть  ее
картины.
   - Понимаете, у  меня  украли  все  те  работы,  что  выставлялись  на
Константен-Пекер. Сегодня утром пришла служанка и сказала, что на стенах
висят копии моих картин. Мы с Бернаром  и  Сарой  весь  последний  месяц
отдыхали на яхте, дошли, знаете, до Гавра, а в  это  время  кто-то  -  я
думаю, что  это  Натали,  -  подменил  картины.  Времени  было,  как  вы
понимаете, более чем достаточно.
   - Да уж. - Блюм встал и, машинально схватил со столика  чашку,  допил
остывший кофе. - Вы удивили меня, признаюсь. Насколько мне известно, дом
хорошо охраняется. Искать  вора  надо  среди  своих.  Вы  составьте  мне
список, а я попытаюсь навести справки. У  меня  большие  связи.  Можете,
конечно, связаться с полицией. Но обычно такие дела решаются полюбовно.
   - Это как же?
   - Вам звонят и назначают цену. Но у  вас  может  получиться  иначе...
Сегодня в Лондоне  проходит  аукцион,  я  знаю,  вы  там  выставляетесь,
постоянно звоню туда... Возможно,  тот,  кто  украл  ваши  работы,  тоже
следит за тем, как прохо