к,  о  котором  говорила  Андрея,  его  происхождение  было
несомненно. Рассмотрев двух  других,  мужчину  и  женщину,  сидевших  рядом,
Джимми страшно удивился: в одном из них он узнал человека с ослиной головой,
выгнавшего его из лодки Ручини. В другой он узнал красивую брюнетку, мадонну
Кастельфранко, так нежно прощавшуюся с патрицием при его отъезде в Милан.

Глава 6

   Ночь  Искупителя.  Одиннадцать  часов.  Вся  Венеция   высыпала   наружу.
Расцвеченные фонарями  и  наполненные  людьми,  гондолы  скользят  по  воде,
наводняя каналы города. Все кормы повернуты по направлению к  Джудекке,  где
суровый купол  церкви  Искупителя  -  магнитный  полюс  праздника  -  сейчас
зажжется солнцами и кругами фейерверков.
   В этот вечер Реодонико был готов к костюмированному балу леди Дианы. В то
время, как простонародье приготовлялось забавляться в лагуне, великосветское
общество будет танцевать в гостиных дворах. Джимми работал уже целую неделю,
чтобы придать коронации догарессы соответствующий блеск! Светящиеся гирлянды
подчеркивали архитектуру старинного дома работы Массари, и факелы,  горевшие
на верхушках пяти колонн, переливаясь, как огненные змеи, на  воде  Большого
канала, отбрасывали снопы света  под  римскими  арками.  Подобная  атмосфера
царила в палаццо только 5 июля 1758 года,  когда  Жан-Батист  Реццонико  был
избран дожем под именем Климентия XIII.
   В десять часов вечера, столковавшись обо всем с мажордомом,  Джимми  ушел
переодеваться в свою комнату. Он  выбрал  себе  костюм  Родольфа  из  "Жизни
богемы".  Натягивая  серые  панталоны  с   неловкостью   спортсмена,   более
привыкшего гарцевать на лошади во время игры в поло, чем ораторствовать, как
студент в кафе Латинского квартала, он  размышлял  об  удачных  последствиях
своего плана действий. На другой день после  посещения  Саккарди  он  поучал
леди Диану:
   - Вы понимаете, дорогая, всю недопустимость вашего пребывания в  обществе
этого авантюриста; он тесно связан с монахом-расстригой,  торговцем  коврами
из Смирны и женщиной, слишком красивой, чтобы быть честной; она присутствует
при всех их переговорах в  подозрительных  домах...  Я  не  рассказываю  вам
сказок о разбойниках, я видел их собственными глазами,  благодаря  Андреа...
Похоже на то, что они замышляют какую-то низость  вместе  с  их  сообщницей,
Саккарди. Я нахожу, что всего сказанного достаточно, чтобы вы отныне  забыли
Ручини... Мы приняли его за джентльмена. Мы ошиблись. Вот и все.
   Леди Диана ответила:
   - Я верю  вам,  Джимми!  Если  все  это  так,  с  моей  стороны  было  бы
несправедливо настаивать. Не будем больше говорить об этом.
   Уборная леди Дианы напоминала ателье портнихи. Это был невообразимый хаос
платьев, белья, различных головных  уборов  в  низкой  комнате  с  выцветшей
зеленой  штукатуркой,  расписанной  арабесками  и  желтыми   раковинами.   В
старинных канделябрах вместо восковых свечей теперь, по желанию леди  Дианы,
горели стосвечовые электрические лампочки.
   - Джимми, - спросила  она,  скрытая  за  трехстворчатым  зеркалом,  -  на
сколько человек вы рассчитываете сегодня?
   -  Вы  разослали  триста  приглашений,  следовательно,  придет   шестьсот
человек.
   - Ого!
   - Но на подобном празднике не может быть  меньше;  ведь  не  каждый  день
бывает коронование догарессы.
   - Псевдодогарессы!
   - Это  ничего  не  значит...  Мой  друг,  граф  Цорци,  главный  редактор
"Gazzetta di Venezia", сообщил вчера, что все большие газеты Милана,  Турина
и  Рима  опубликуют  отчет  об  этом  вечере...  Вы   поразите   итальянскую
аристократию, дорогая!.. А знаете, что больше всего интригует всю Венецию?
   - Нет.
   - Желание знать, кого вы изберете дожем!.. Леди Диана молча  усмехнулась,
в то время как Эмма застегивала  на  ней  платье.  Джимми  бросил  взгляд  в
зеркало.
   - Я полагаю, что вы можете мне открыть, кого вы хотите избрать.
   - Нет.
   - Это, конечно, будет кто-нибудь из трех рыцарей: Мантиньяк, Деклинг  или
Краузе, не правда ли?
   - Не беспокойтесь, Джимми!.. Я сумею решить вовремя...  Как  вы  находите
мой костюм? - Чудо... Как вы хороши! Позвольте дожу in partibus
поцеловать вас за здоровье Святого Марка, покровителя этого праздника.
   - Нет, нет, Джимми, вы испортите мою прическу. Уходите...  Да,  чтобы  не
забыть: напоминаю  вам,  что  вы  должны  быть  сегодня  вечером  как  можно
незаметнее,  вы  не  лорд  Уайнхем,  мой  друг,  не  забывайте  этого...  Ни
бестактностей, ни несуразностей, насколько это возможно.
   - Будьте спокойны, дорогая!
   - Вы должны быть в тени, как подобает.
   - Да,  да!  Я  освещаю,  но  остаюсь  в  тени...  Понимаю...  Диана,  вас
действительно хоть рисуй. Веронез сегодня перевернется в своей могиле...
   Едва он закрыл за собой дверь, как с лица леди  Дианы  исчезла  напускная
беззаботность. Она живо спросила у Эммы:
   - Беппо вернулся?
   - Нет еще, миледи!
   У Дианы вырвался нетерпеливый жест, и она  закусила  губу.  В  это  время
тихонько постучали в дверь,  сообщавшуюся  с  будуаром.  Эмма  приоткрыла  и
доложила:
   - Миледи, это Беппо.
   - Пусть войдет.
   Леди Диана повернулась к гондольеру.
   - Какие новости?
   - Сударыня, я был на квартире графа.
   - Это далеко отсюда?
   - Не особенно далеко. Он живет  рядом  с  дворцом  Вальмарана,  на  улице
Святых Апостолов.
   - Достаточно ли осторожно ты осведомился о приезде графа?
   - Да, сударыня, я узнал, что он еще не приехал. Но его ждут с  поездом  в
десять сорок.
   - Это все?
   - Да, сударыня!
   - Хорошо. Оставайся на посту с механиком "Тритона". Вы, может  быть,  мне
понадобитесь сегодня вечером.
   Гондольер вышел. Нетерпение леди  Дианы,  видимо,  возрастало.  Эмма,  не
питавшая к Джимми никакой симпатии, позволила себе заметить:
   - Пусть миледи не беспокоится.  Если  господин  граф  приедет  сегодня  в
десять сорок, то, очевидно, для того, чтобы присутствовать на балу.
   - Вы думаете?
   - Ведь он обещал миледи приехать.
   - Он написал мне письмо из Рима,  обещая  сделать  все  возможное,  чтобы
вернуться сегодня вечером. Но это  очень  сомнительно.  Эмма,  прическа  мне
слишком давит на затылок, и  ожерелье  скверно  надето.  Я  должна  была  бы
приказать Беппо остаться перед домом Ручини и ждать его возвращения. Я  была
бы уверена.
   - Миледи угодно позвать Беппо?
   - Нет.., все равно... Который час? Двадцать минут одиннадцатого... Первые
приглашенные приедут к одиннадцати часам. Я едва успею закончить туалет.
   Эмма заторопилась. Вдруг леди Диана повернулась, чуть  не  уколов  пальцы
своей камеристке:
   - А если его любовница помешает ему приехать?
   - До сих пор она не мешала ему. Он  обедал  здесь  и  три  раза  гулял  с
миледи. Он не уделяет ей особенного внимания.
   - Я презираю красивую женщину, которая терпит, чтобы ее любовник увивался
около другой женщины. Она хороша, Джимми сравнивал ее  с  какой-то  картиной
Джорджоне в Кастельфранко. Все это  очень  странно.  Ах,  если  бы  я  могла
подробнее узнать его интимную жизнь, я не билась бы теперь  над  разрешением
этой загадки. Но я не могу допустить, чтобы, услыхав о моих попытках, он мог
сказать себе:  "Леди  Уайнхем  настолько  заинтересована  моей  особой,  что
нанимает сыщиков, чтобы собирать обо мне сведения". Я не желаю этого!
   - Если у него есть подруга, она не внушает особенного  доверия,  судя  по
обществу, в котором она бывает. Итак, миледи, в  добрый  час!  Женщин  этого
сорта легко побеждают.
   - Из разговора Беппо в прошлый раз  я  поняла,  что  она  живет  в  одной
квартире с Ручини. Впрочем, Эмма, я предпочитаю не думать об этом.
   - Успокойтесь, миледи! У меня предчувствие, что все хорошо окончится.
   Леди Диана вздохнула и наклонилась к туалету взять пуховку.

***

   В эту ночь Венеция, казалось, обрела снова  несравненную  пышность  своих
былых празднеств, когда "Буцентавр" плавал по морю с трубачами, поднимающими
к небу свои трубы с распростертыми по ветру  штандартами.  Одна  за  другой,
гондолы подходили к мосту - ив освещенном вестибюле дворца, в игре  теней  и
факелов, колеблемых теплым ветерком, виднелся разноцветный хоровод маркиз  и
домино, разбойников, баядерок, султанш и нереид.
   По парадной лестнице  дворца,  освещенной  люстрой,  поднималась  пестрая
процессия ряженых. Они останавливались, чтобы поприветствовать  леди  Диану,
одетую догарессой XVIII столетия, всю в розовом и золотом,  пышное  видение,
воскресшее из времен Казановы. Цензоры нравов,  противники  роскоши  прошлых
веков, склонились бы перед исключительной  грацией  прелестной  шотландки  и
перед царственностью ее венецианского одеяния. Она, казалось, принадлежала к
знаменитому роду патрицианок, которыми гордился этот царственный город.
   Графиня Мольтомини  прибыла  в  сопровождении  своего  маленького  двора.
Клеопатра, одетая лучшим  портным  Милана,  выступила  в  окружении  жрецов,
раскрашенных  охрой,  как  бы  сошедших  с  барельефов  храма   Мединет-Абу.
Лоренцетти и Траделетто, одетые новогебридскими людоедами, с  ожерельями  из
челюстей на шеях и с целым каскадом из  человеческих  костей  на  обнаженных
торсах, были встречены громовым "ура". Кампионе явился в  костюме  кардинала
Ришелье, задрапированный в блестящий пурпур. Фоскарини, император  Византии,
вошел с Теодорой    из  Соединенных  Штатов,  -  от  которой  несло  алкоголем   на
пятнадцать шагов. Затем следовали три чичисбея, почтительно  склонившиеся  к
руке догарессы. Анри де Мантиньяк - королевский мушкетер; сэр  Реджинальд  -
Фальстаф в пурпуре и Эрих Краузе - жестокий рыцарь средневекового ордена св.
Вемы.
   Все окна дворца были открыты и наполняли Большой канал  шумом  голосов  и
смеха, смешанного со звуками джаз-банда. Джимми  поместил  два  оркестра  по
бокам статуй Победы, стоявших на большой галерее дворца.
   Четыреста человек наполняли уже гостиные Реццонико, когда появилась  Нина
Флорелли в сопровождении командора: Соломон, сын Давида,  и  Балкис,  царица
Савская, вся увешанная густой сеткой из драгоценностей. Приближался уже  час
ужина и посвящения. Леди Диана, выйдя через потайную дверь, прошла в  будуар
и нервозно позвонила Эмме:
   - Его все еще нет, - проговорила она. - Который час?
   - Без десяти минут двенадцать, миледи!
   - Позовите мне скорее Беппо!
   Появился гондольер. Леди Диана приказала ему:
   - Немедленно садись на "Тритона", отправляйся на улицу Святых Апостолов и
постарайся узнать, приехал ли граф и  собирается  ли  он  прийти...  Словом,
сделай все, что надо, и возвращайся поскорее...
   Гондольер ушел. Леди Диана повернулась к Эмме.
   - Ему достаточно четверти часа... Как только он вернется, дайте мне знать
через Эдварда...
   О, как мне хочется скорее узнать!.. Эта неизвестность невыносима.
   Она вернулась в гостиную, скрывая свое  волнение  под  улыбкой.  Молчание
Ручини терзало ее; любезное, но  краткое  письмо,  в  котором  он  не  давал
прямого обещания приехать, не  удовлетворяло  ее.  Во  время  танцев  Джимми
вполголоса спросил ее:
   - Ну, что же, Диана, вы уже выбрали дожа?
   - Да.
   - Кто же он?
   - Вы увидите.
   Прошло четверть часа. Леди Диана напрасно ждала  возвращения  гондольера.
Через  пять  минут  должны  были  подать  ужин;  что  делать?   Леди   Диана
предполагала, что коронование  произойдет  за  десертом,  но  события  пошли
гораздо более быстрым темпом.
   Она приказала дворецкому не подавать сигнала к ужину  раньше,  чем  через
десять минут, и присоединилась  к  веселой  группе  гостей.  Вдруг  появился
Эдвард и многозначительно кивнул  ей  головой.  Леди  Диана  выскользнула  и
направилась в будуар, где ее ожидал Беппо.
   - Ну, что? - с волнением спросила она.
   - Граф вернулся  из  Милана  в  десять  часов  сорок  минут,  как  я  уже
докладывал миледи.
   - Ага!
   - Но, оставив вещи в квартире, он тотчас же снова уехал.
   Облегчение Дианы было кратковременным.
   - Как уехал? - проговорила она, - в костюме?
   -  Нет,  сударыня!  В  обыкновенном  платье.  Он  отправился   на   борту
"Беатриче".
   - Куда?
   - Его лакей не мог мне ничего  сказать.  Разочарование  леди  Дианы  было
настолько велико, что она вдруг почувствовала желание не возвращаться больше
в гостиные с их водоворотом ряженых, с искусственным весельем,  разговорами,
танцами и джаз-бандом, казавшимися ей отвратительными. Улыбаться  всем  этим
людям,  шутить  без  всякого  желания,  снова  слушать  глупые   комплименты
космополитических гостей, - все это было выше ее сил. Она не вернется больше
в это  вавилонское  столпотворение.  Обессиленная  леди  Диана  бросилась  в
кресло, почти не слушая Эмму, утешавшую ее.
   - Миледи, не нужно  отчаиваться.  Возможно,  что  графу  необходимо  было
уладить  какое-нибудь  срочное  дело,  прежде  чем  явиться  сюда.  Ведь  он
прекрасно знает, что такой бал, как сегодняшний, продолжается до утра.
   Замечание Эммы было  не  лишено  логики.  Леди  Диана  вздохнула.  Ей  не
хотелось идти, празднество не привлекало ее, но  она  чувствовала,  что  это
было необходимо. Леди Диана не узнавала себя. Так потерять  самообладание...
Кто бы узнал в ней прежнюю светскую  львицу,  дергавшую  по  своему  капризу
ниточки, на которые были привязаны паяцы, терявшие разум от желания покорить
ее! Рыдать в своем будуаре, как девица,  обманутая  на  своем  первом  балу!
Что-то  сломалось  в  ее  организме;  ей  нужно  скорее  прийти  в  себя   и
подтянуться. Диана сильно хрустнула пальцами и выпрямилась.
   - Вы правы, Эмма! Если он должен явиться, он явится...  Если  же  нет,  -
значит,  не  судьба.  Она  пойдет  ужинать  с  масками  и  будет   терпеливо
выслушивать "ax" и "зо" немцев, "джи" американцев, "ген" французов,  "да"  и
"нет" русских, "прего" итальянцев; хитрый  смех  романских  народов,  жирный
смех немцев,  медлительный  смех  янки  и  сдержанный  смех  славян.  Ночное
пиршество  призывало  ее  вниз,  к  финансистам  в   костюмах   пиратов,   к
новоиспеченным богачам в  костюмах  азиатских  сатрапов  и  праздным  денди,
копирующим мюскадэнов. Их болтовня и натянутые остроты заставят ее  позабыть
горе. Она встала, припудрилась, поправила свою  пикантную  мушку,  обрызгала
духами свой белоснежный парик и спустилась вниз.
   Ужин  начинался.  Бесчисленные  маленькие  столики   были   уже   заняты.
Центральный  стол  блистал  под  люстрой  искусственным  огнем   серебра   и
разноцветных хрустальных ваз, наполненных  цветами,  увядавшими  под  теплым
дыханием ночи. Появился принц д'Асполи в костюме великого инквизитора,  неся
большой сверток пергамента, припечатанный гербами "Совета Десяти".  За  ними
шли Фоскарини и Барбариджо; Фаскарини держал корону, а Барбариджо -  морскую
вогнутую  раковину   резного   перламутра,   символизировавшую   мистическое
обручение леди Уайнхем с Адриатикой. Голубоватый свет освещал  высокий  трон
со ступеньками, усыпанными черным ирисом и белыми розами.  На  троне  сидела
Диана,  против  нее  стоял  принц   в   красном   шелковом   одеянии   между
коленопреклоненных пажей. Д'Асполи прочел юмористическую формулу  посвящения
на трех языках,  прерываемую  радостными  криками  "браво"  и  "виват".  Шум
покрывал  завывания  молодых  американцев  под   управлением   Джимми;   они
одновременно выкрикивали "ра-ра",  вынесенное  из  колледжа  Роттенбрайна  и
свистели  с  силой  пришедших  в  экстаз  грузчиков.   Джаз-банд   наигрывал
национальные гимны в ритме фокстротов и шимми. Вокруг  стола  заволновались.
Коломбины и Кармен, Арлекины и Миньоны, стоявшие на стульях,  спустились  на
паркет.  Прежде  чем  был  подан  замороженный  бульон,  великий  инквизитор
взобрался на стол и громко объявил:
   - Господа и дамы, мы сейчас  посвятим  в  догарессы  наипрекраснейшую  из
очаровательных дам, леди Уайнхем, представительницу  шотландской  грации  на
берегах Адриатики. Мы ждем от нее только одного:  чтобы  она  указала  дожа,
который разделит с ней в эту ночь скипетр ее всемогущества, под звуки музыки
и песен. Лягушки  из  известной  басни  требовали  короля,  гости  догарессы
требуют дожа. Со всех сторон завыли;
   - Дожа! Дожа!.. Да!.. Так!..  Ура..,  ура...  Тогда  леди  Диана,  слегка
побледнев, поднялась и заявила:
   - Я исполню ваше желание, дорогие друзья, за  десертом  и  дам  жемчужине
лагуны достойного преемника владельцев Дворца Дожей... За  десертом,  только
за десертом!..
   Ей хотелось оттянуть время. Некоторые протестовали,  другие  согласились.
Появление лакеев с блюдами успокоило гостей, и ужин начался.
   Леди Диана, сидя между принцем д'Асполи и красавцем  Фоскари,  ела  очень
мало. Несмотря на поздний час, она все еще ждала  появления  того,  кого  ей
хотелось короновать дожем перед изумленной Венецией; этот  сюрприз,  который
должен был вызвать сенсацию, был в ее вкусе. Эта женщина,  которая  когда-то
на благотворительном вечере, полуобнаженная,  танцевала  в  ритме  языческой
музыки, чтобы разжечь gentry, находила теперь какое-то особое наслаждение  в
том, чтобы вызвать шум, объявив имя своего избранника.
   Но придет ли Ручини? Налево от Дианы сидел византийский император;  Диана
украдкой посмотрела на его браслет с часами и увидела, что было без четверти
час. Ее горло сжалось, и она не в состоянии была притронуться  к  подаваемым
блюдам.  Десерт  тянулся  бесконечно  долго,  и  каждая  проходящая   минута
приближала ее к жестокому разочарованию. Она не верила  больше  в  появление
Ручини на балу. А  все-таки?  Разве  нельзя  было  ожидать  всего  от  этого
таинственного человека?
   За мороженым у Дианы хватило храбрости объявить гостям, что она  все  еще
не сделала выбора, и, так как  ей  хочется  продлить  эффект  сюрприза,  она
изберет дожа только в два часа ночи. Снова протестовали, шутили, комментарии
терялись в  шуме  разговоров.  Два  репортера  приблизились  к  леди  Диане,
дружески шепча ей на ухо, что она затягивает посылку отчета о  вечере.  Леди
Диана оставалась непреклонной, не считаясь даже с требованиями информации.
   Оркестры сразу грянули, заглушая шум звуками  "уанстепа".  Все  поднялись
из-за стола, чтобы снова приняться за танцы. Леди Диана, окруженная Джимми и
его молодыми друзьями, нервно улыбалась их избитым остротам. Вдруг  появился
Эдвард и почтительно кивнул ей головой. Она поспешила к нему, и они отошли в
более спокойный угол, где он подал ей на подносе голубой конверт с  надписью
в левой углу:
   "лично".
   - Миледи извинит меня за беспокойство. Этот конверт только что  принесли,
и я полагал, что хорошо сделаю...
   - Давайте скорее.
   С бьющимся сердцем леди Диана направилась к себе, распечатала  конверт  и
прочла следующие строчки:

   "Сударыня!
   Я знаю, что вы ждете сегодня на бал графа  Ручини.  К  сожалению,  должен
сообщить вам, что он не сможет присутствовать. В случае, если бы вы пожелали
узнать причину его отсутствия, потрудитесь покинуть на полчаса ваших  гостей
и последовать за подателем этого письма.
   Уважающий вас..."

   Подпись была неразборчива. Леди Диана перечитала два  раза.  Письмо  было
написано на прекрасном английском  языке,  но  почерк  был  не  англичанина.
Странный, правильный почерк, тонкий, острый, напоминающий вычурные  рукописи
XV столетия. Как бы там ни было, леди Диана не колебалась. Она позвала Эмму,
закуталась в черный плащ и последовала за подателем письма, который оказался
механиком "Беатриче". Не говоря ни слова, он помог Диане спуститься в лодку,
которую направил сквозь строй причаленных гондол, и поплыл по направлению  к
улице Святого Луки. Через несколько минут они были  у  дома  Саккарди.  Леди
Диана узнала его по описанию Джимми.
   - Куда вы меня ведете? - спросила леди Диана.
   - Я ничего не знаю, синьора,  -  ответил  механик,  представлявший  собой
образчик скромности.
   Он помог своей пассажирке подняться по  лестнице  без  перил,  обвивавшей
фасад черного дома, и позвонил.  Маленькая  старушка  открыла