слабой
силы тяжести. Мелоди кажется Снежной Королевой. Стоит  ей  взмахнуть  рукой,
как взлетает рой белых бабочек.
     У меня опять эрекция. У Исидора тоже. Как, впрочем, и у всех мужчин.

                                   * * *

     Исидор подметает вестибюль метлой, которую сам сделал из веток. Он поет
одну из двух песен, которые знает.
     Вторая "Хэппи берсдэй ту ю"... - "С днем рожденья тебя". Да к  тому  же
ему медведь на ухо наступил, так что он не поет, а гудит:

                        Мы на лодочке плывем -
                        По теченью вниз,
                        Наша жизнь - лишь краткий сон,
                        Пей и веселись.

                                   * * *

     Да, вспоминается мне один день в кратком сне нашей жизни - далеко вверх
по течению от нынешнего дня, -  когда  я  получил  неофициальное  письмо  от
Президента моей страны, которым оказался я сам. Как  любой  гражданин,  я  с
нетерпением ждал, когда компьютеры выдадут мое новое второе имя.
     Мой президент поздравлял меня с новым вторым  именем.  Он  просил  меня
ставить это имя неизменно в своей подписи, написать его на  почтовом  ящике,
на личной почтовой бумаге, в адресной книге и так далее. Он подчеркнул,  что
имя было выбрано совершенно случайно, как и положено, и в нем не заключается
никаких намеков на мой характер, или на мой внешний вид, или на мое прошлое.
     Он  перечислял  самые  простенькие,  почти  пустяковые  примеры  услуг,
которые я мог бы оказать  своим  искусственным  родственникам:  поливать  их
цветы, когда они в отъезде; посидеть с их детьми, чтобы они  могли  уйти  из
дому на часок-другой; сказать им, у какого зубного врача я лечусь,  если  он
лечит без боли; опустить их  письмо  в  почтовый  ящик;  сходить  с  ними  к
доктору, чтобы не нервничали; посетить их в тюрьме или в больнице;  пойти  с
ними на фильм ужасов.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Между прочим, мое новое второе имя привело меня в восторг.
     Я приказал безотлагательно покрасить стены Овального кабинета  в  Белом
Доме в бледно-желтый цвет, в честь того, что я стал Нарциссом.
     Как  раз  когда  я  отдавал  распоряжение  своему  личному   секретарю,
Гортензии Миноге-13 Мак-Бунди, чтобы кабинет перекрасили, в ее  офис  явился
мойщик посуды из кухни при Белом  Доме.  Он  был  в  страшном  смущении.  От
неловкости он не мог ни слова вымолвить.
     Когда же ему наконец удалось выдавить из себя нужные слова, я  заключил
его в объятия. Он вынырнул из клубов пара в  подвальной  преисподней,  чтобы
смело и решительно заявить мне, что он тоже Нарцисс-11.
     - Брат мой! - сказал я.

ГЛАВА 36

     Неужели не было никакой видимой оппозиции новому общественному порядку?
Ну конечно же, была. И, как мы с Элизой предсказывали, мои  противники  были
так разъярены идеей искусственных расширенных  семей,  что  сами  образовали
многоязычную искусственную расширенную семью.
     У них тоже были нагрудные значки, которые  они  продолжали  носить  еще
долго после того, как я был избран президентом. Можно догадаться,  что  было
написано на этих значках, слово в слово:

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ОДИНОЧЕСТВО!

                                   * * *

     Я чуть не лопнул со смеху, когда моя собственная жена, урожденная  Софи
Ротшильд, стала носить такой значок.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Софи пришла в бешенство, получив формальное уведомление от  Президента,
которым, конечно, был я, что она должна отказаться от имени _Ротшильд_.  Она
должна была отныне называться _Брюква-3_.
     Повторяю: мне очень совестно, но как тут не рассмеяться?

                                   * * *

     Софи свирепствовала несколько недель.  Потом  она  вползла  в  Овальный
кабинет под вечер, в  день  особенной  силы  тяжести,  -  специально,  чтобы
сказать мне, что она меня ненавидит.
     Я нисколько не обиделся.
     Как я уже говорил, мне было прекрасно известно, что я не  из  тех,  кто
предназначен для счастливых браков.
     - Честное слово, я не ожидала, что ты зайдешь  так  далеко,  Уилбур,  -
сказала она. Я знала, что  ты  сумасшедший  и  что  твоя  сестра  тоже  была
сумасшедшая. Но я все же не верила, что ты на такое способен.

                                   * * *

     Софи не пришлось смотреть на меня снизу вверх. Я тоже лежал  ничком  на
полу, подбородком на подушке. Я читал потрясающий  отчет  о  происшествии  в
Урбане, штат Иллинойс.
     Я почти не обратил на нее внимания, поэтому она спросила:
     - Что это ты там такое читаешь? Неужели это настолько  интереснее,  чем
я?
     - Видишь ли, - сказал я, - долгие годы  я  был  последним  американцем,
который разговаривал с китайцем. А теперь это не  так.  Китайская  делегация
нанесла визит вдове физика в Урбане - недели три тому назад.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     - Я ни в коем случае не хочу отнимать твое драгоценное время, - сказала
она. - Ты безусловно был ближе к китайцам, чем когда-либо - ко мне.
     Я подарил ей к Рождеству инвалидную коляску - для удобства передвижения
по Белому Дому в дни повышенной силы тяжести. Я ее спросил,  почему  она  не
пользуется коляской.
     - Мне грустно видеть, -  сказал  я,  -  как  ты  ползаешь  по  дому  на
четвереньках.
     - Я же теперь _Брюква_, - сказала она. А _Брюквы_ живут очень близко  к
земле. _Брюквы_, вообще - подножный корм. Самая  что  ни  на  есть  дешевка,
грязный корнеплод.

                                   * * *

     Тогда, на заре реформы, я считал, что необходимо запретить людям менять
присвоенные им  правительством  вторые  имена.  Не  стоило  мне  быть  таким
жестким. Теперь-то люди то и дело меняют имена - и здесь, на Острове Смерти,
и в других местах. И я вижу, что в этом ничего опасного нет.
     Но с Софи я обошелся сурово.
     - Ты, как видно, хочешь быть _Чайкой_ или _Жемчужиной_, - сказал я.
     - С меня достаточно имени _Ротшильд_, - сказала она.
     - Тогда тебе, наверно, надо переехать в Мачу-Пикчу, - сказал я.
     Туда переселились многие настоящие родственники Софи.

                                   * * *

     - Неужели ты и вправду такой садист, - сказала  она,  -  что  заставишь
меня доказывать свою любовь, якшаясь с чужаками, которые уже  ползут  из-под
сырых камней, как уховертки? Как сороконожки? Как слизни? Как червяки?
     - Ну что ты, что ты, - сказал я.
     - Ты когда в последний раз видел тот парад уродов, за забором?
     По периметру земель,  принадлежащих  Белому  Дому,  прямо  за  забором,
день-деньской кишели толпы людей, претендующих на то, что они  наши  с  Софи
родственники - искусственные, конечно.
     Там были  два  лилипута-близнеца;  помнится,  они  держали  плакат,  на
котором было написано: "Цветы Мечты".
     Помню еще женщину, она была в лиловом вечернем платье, а на плечи у нее
был  накинут  армейский  форменный  мундир.  На  голове  у  нее   красовался
старомодный шлем авиатора, в комплекте с очками-консервами. Она  размахивала
плакатом на длинной палке. "Брюквенная каша", - значилось там.

                                   * * *

     - Софи, - сказал я, - там, за стеной, не просто средние американцы.  Ты
совершенно правильно сказала, что они выползли из-под  сырых  камней  -  как
сороконожки, и уховертки, и черви. У них от  роду  не  было  ни  друзей,  ни
родных. Они всю жизнь должны были думать, что их, как видно, забросило не  в
ту Вселенную, потому что никто в целом свете ни разу  не  сказал  им  "добро
пожаловать", никто не предложил им никакой работы.
     - Я их ненавижу, - сказала она.
     - Пожалуйста, - сказал я. - Можешь их ненавидеть. Насколько я знаю, это
никому не повредит.
     - Не думала я, что ты зайдешь так далеко, Уилбур, - сказала  она.  -  Я
надеялась, что ты успокоишься, раз тебя выбрали Президентом.  Я  не  думала,
что ты до этого докатишься.
     - Что ж, - сказал я. - Я рад, что так получилось. И я рад, что там,  за
забором, люди, о которых надо заботиться, Софи. Это  запуганные  отшельники,
которых выманили из-под сырых камней  новые,  гуманные  законы.  Они  словно
вслепую ищут братьев, сестер, кузенов, которыми их наделил их Президент  как
частью национального общественного достояния, до сих пор невостребованного.
     - Ты спятил, - сказала она.
     - Вполне возможно, - ответил я. - Но если я  увижу,  что  эти  люди  за
забором обрели друг друга, по крайней мере я это за бред сумасшедшего не со-
чту.
     - Они стоят друг друга, - сказала она.
     - Вот именно, - сказал я. - И они заслуживают еще  кое-чего.  И  это  с
ними произойдет после того, как они набрались смелости, чтобы  заговорить  с
незнакомыми людьми. Ты сама увидишь, Софи.  Простое  знакомство,  общение  с
другими людьми даст им возможность  взлететь  по  эволюционной  лестнице  за
считанные часы или дни, самое большее - за несколько недель.
     - И это будет не бред сумасшедшего, Софи, - сказал я, - когда я  увижу,
что они  превращаются  в  настоящих  людей,  после  того,  как  многие  годы
прозябали - ты это  правильно  заметила,  Софи,  -  в  виде  сороконожек,  и
слизней, и уховерток, и червяков.
     Хэй-хо.

ГЛАВА 37

     Софи со мной, конечно, развелась и отбыла  со  своими  драгоценностями,
мехами, картинами, золотыми слитками и прочим в  квартиру  в  Мачу-Пикчу,  в
Перу.
     Я сказал ей на прощанье - по-моему, это были едва ли не  последние  мои
слова:
     - Ты не можешь подождать, по крайней мере пока мы  не  составим  списки
семей? Ты непременно найдешь там имена многих  известных  женщин  и  мужчин,
которые теперь стали твоими родственниками.
     - А я и без того в родстве со многими известными женщинами и мужчинами,
- ответила она. - Прощай.

                                   * * *

     Для того, чтобы составить  и  напечатать  списки  семей,  нам  пришлось
возить еще больше бумаг из Национального Архива на теплоэлектроцентраль.  На
этот раз мой выбор пал на дела времен президентства Улисса Симпсона Гранта и
Уоррена Гамалиеля Хардинга.
     Снабдить всех граждан личными списками мы были не в  силах.  Мы  сумели
только  доставить  полные  списки  во  все  парламенты  штатов,  полицейские
департаменты и публичные библиотеки.

                                   * * *

     От одного злоупотребления служебным положением я все же  не  удержался:
перед тем, как Софи от меня ушла, я попросил прислать нам списки Нарциссов и
Брюкв для личного пользования. И вот сейчас  список  Нарциссов  у  меня  под
рукой, здесь, в Эмпайр Стейт Билдинг. Мне его подарила на  день  рождения  в
прошлом  году  Вера  Белка-5  Цаппа.  Это  первое  и  единственное  издание,
увидевшее свет.
     И я снова и снова узнаю из  этого  списка,  что  моими  новоиспеченными
родственниками в то время  были  Кларенс  Нарцисс-11  Джонсон,  шеф  полиции
Батавии, штат Нью-Йорк, и Мухаммад Нарцисс- 11 X, экс-чемпион мира в  легком
полутяжелом весе по боксу,  и  Мария  Нарцисс-11  Черкасски,  прима-балерина
Чикагского театра оперы и балета.

                                   * * *

     Признаюсь, я все-таки обрадовался, что Софи так и  не  ознакомилась  со
списком своего семейства. Все эти Брюквы и в самом деле оказались  трущобной
семейкой.
     Самой знаменитой Брюквой, насколько мне помнится, была какая-то  мелкая
звездочка из айсревю.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Так вот, после того, как правительство распространило списки  семейств,
Свободное  Предпринимательство  занялось  выпуском  семейных   газет.   Наша
называлась: "Нарцистинная Правда". Софи, которая бывала  в  Белом  Доме  еще
много раз после  того,  как  развелась  со  мной,  могла  читать  "Вершки  и
корешки".
     Вера недавно сказала мне, что газета Белок  называлась  раньше  "Родное
Дупло".
     Родственники давали объявления  о  поисках  работы,  капиталовложениях,
предлагали разные вещи на продажу, по рубрикам. В разделе новостей  сообщали
об успехах и триумфах разных сородичей  и  предостерегали  против  тех,  кто
издевался над детьми, был нечист на руку и тому подобное. Печатались  списки
родственников, которых вы могли навестить в больнице или в тюрьме.
     Редакционные  статьи  призывали  то  к   созданию   семейных   программ
оздоровления, то к созданию семейных спортивных команд и так далее. Была там
одна любопытная  статейка  -  в  "Нарцистинной  Правде"  или  в  "Вершках  и
корешках", не припомню, - где говорилось, что лучшим обеспечением законности
и правопорядка являются семейства с высокими  моральными  принципами  и  что
полицейские участки вот-вот сами собой отомрут за ненадобностью.
     "Если вы узнаете, что ваш родственник связался с  преступным  миром,  -
говорилось в заключение  в  этой  статье,  -  не  надо  звонить  в  полицию.
Позвоните десяти другим родственникам".
     И прочее в таком роде.

                                   * * *

     Вера рассказала мне, что девиз на первой странице "Родного  дупла"  был
такой: "Добрый гражданин - это добрый семьянин".
     По мере того, как новые члены семьи стали знакомиться  друг  с  другом,
обнаружились статистически достоверные общие признаки. К примеру, почти  все
Кипарисы умели  играть  на  каком-нибудь  музыкальном  инструменте  или  как
минимум правильно напевать мелодию. Трое из них были  дирижерами  крупнейших
симфонических оркестров. Та вдова из Урбаны,  к  которой  являлись  китайцы,
была Кипарис. Она зарабатывала на жизнь себе и сыну уроками музыки.
     Арбузы в среднем оказались на килограмм тяжелее среднего  представителя
других семейств.
     Три четверти Уксусов были женщинами.
     И так далее, и тому подобное.
     Что касается моего собственного семейства: Нарциссы концентрировались в
небывалых количествах в Индианаполисе и его пригородах. Моя семейная  газета
выходила именно там, и  на  первой  странице,  в  выходных  данных,  стояло:
"Печатается в Нарцисс-сити, США".
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Появились семейные клубы. Я лично разрезал ленточку на  открытии  клуба
"Нарцисс" здесь, в Манхэттене, на Сорок третьей улице, сразу за углом  Пятой
авеню.
     Это  событие  заставило  меня  о   многом   задуматься,   несмотря   на
умиротворяющее действие три-бензо-Хорошимила, которого я наглотался. Некогда
я принадлежал к другому клубу и к другой искусственной расширенной  семье  -
причем он был тут, в этом самом здании. Членами этого клуба был и мой  отец,
и оба деда, и четверо прадедушек.
     В прошлые времена это здание было оазисом покоя для мужчин влиятельных,
богатых и, как правило, в солидном возрасте.
     А теперь дом кишел мамашами с младенцами, стариками, которые резались в
шашки или шахматы или просто дремали, а  более  молодые  мужчины  устраивали
уроки танцев или сражались в кегли на кегельбане, или торчали  у  игрального
автомата, где подброшенные пружиной шарики катились куда  попало  и  за  это
игрокам начислялись очки.
     Я не мог удержаться от смеха.

ГЛАВА 38

     В тот самый раз я и увидел первый "Клуб Чертовой Дюжины". В  Чикаго,  я
слыхал, эти вульгарные клубы растут как грибы. А вот теперь и  в  Манхэттене
появился свой клуб.
     Мы с Элизой никак не могли предвидеть, что все люди,  у  кого  в  новом
имени встретится цифра "13", естественно стакнутся друг с другом почти сразу
же и образуют самое многочисленное семейство в мире.
     И тут уж я точно отведал собственного варева, как говорится. Я  спросил
охранника у дверей манхэттенского "Клуба  Чертовой  Дюжины",  можно  ли  мне
войти. Внутри было совершенно темно.
     - Со всем нашим к Вам уважением, мистер Президент, - ответил он, - а вы
- Тринадцать!
     - Нет, - сказал я. - Как тебе известно.
     - Тогда придется мне сказать вам, сэр, то, что долг велит мне сказать.
     - При всем глубочайшем уважении, сэр, - сказал он. - А почему бы вам не
трахнуть с  лета  катящийся  бублик?  Почему  бы  вам  не  трахнуть  с  лета
лунуууууууууууу?
     Я пришел в неописуемый восторг.

                                   * * *

     Да, и во время того же визита в  Нью-Йорк  я  впервые  узнал  про  Храм
Иисуса Христа Похищенного - тогда это был хилый культ где-то  в  Чикаго,  но
ему было суждено стать самой популярной религией американцев всех времен.
     Мое внимание на этот культ обратил чистенький,  сияющий  юнец,  который
протянул мне брошюрку в вестибюле отеля, когда я направлялся к лестнице.
     Он как-то странно дергал головой, озираясь, словно старался  неожиданно
подловить кого-то, кто подглядывал за ним из-за горшка с пальмой, или  из-за
спинки кресла, или прямо сверху, с хрустальной люстры.
     Он был настолько поглощен  этой  безответной  перестрелкой  бдительными
взглядами, что ему было совершенно наплевать на то, что он  вручил  брошюрку
самому Президенту Соединенных Штатов.
     - Позвольте спросить, молодой человек, кого это вы тут высматриваете?
     - Нашего Спасителя, сэр, - отвечал он.
     - Вы что, думаете, что Он здесь, в отеле? - сказал я.
     - Прочтите брошюру, сэр, - сказал он.

                                   * * *

     И я ее прочел - в своем номере, в одиночестве, под орущее радио.
     На обложке брошюрки было примитивное изображение Иисуса, стоящего Телом
к нам, а Ликом - в профиль, как джокер  в  колоде  карт,  у  которого  виден
только один глаз.
     Во рту у него был кляп. На руках - наручники. Одна нога была  прикована
цепью и железным  кольцом  к  полу.  Единственная,  идеально  круглая  слеза
дрожала на нижнем веке Его Глаза.
     Под этой картинкой помещалась серия вопросов  и  ответов,  в  следующем
порядке:
     ВОПРОС: Как вас зовут?
     ОТВЕТ: Я - достопочтенный  Уильям  Уран-8  Уэйнрайт,  основатель  Храма
Иисуса Христа Похищенного по адресу 3972 Эллис-авеню, Чикаго, Иллинойс.
     ВОПРОС: Когда Бог во второй раз пошлет к нам Своего Сына?
     ОТВЕТ: Он Его уже послал. Иисус здесь, среди нас.
     ВОПРОС: Почему же мы не слышали о Нем и не видели Его?
     ОТВЕТ: Он был похищен Силами Зла.
     ВОПРОС: Что мы должны делать?
     ОТВЕТ: Мы должны немедленно бросить любое дело и все время, каждый  час
бодрствовать в поисках Иисуса. А если мы от  этого  уклонимся,  Господь  Бог
примет Свое Решение.
     ВОПРОС: Какое же будет Божие Решение?
     ОТВЕТ: Он может в два счета стереть с лица Земли  род  человеческий,  в
любую минуту, которую сочтет для Себя удобной.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Вечером я видел молодого человека за столом в ресторане - он  обедал  в
полном одиночестве. И вот что меня поразило - он по-прежнему дергал  головой
туда-сюда и при этом не пролил ни капли! Он то и дело заглядывал под донышко
своей тарелки и под стакан с водой в  поисках  Иисуса  -  одного  раза,  как
видно, ему было мало. Меня смех разобрал.

ГЛАВА 39

     Но как раз тогда, когда все устроилось так прекрасно и  все  американцы
были счастливее, чем когда бы то ни было, несмотря на то,  что  страна  была
разорена и разваливалась на куски, люди начали миллионами  по  всей  стране,
вымирать от "Албанского Гриппа", а здесь, в Манхэттене, от "Зеленой Смерти".
     Это прикончило Нацию. От нее осталась всего-навсего кучка семей.
     Хэй-хо.

                                   * * *

     Само  собой,  выискались  новоявленные  претенденты  на  герцогства   и
королевства и прочую мишуру, создавались армии, строились крепости. Но  мало
кто из простых людей одобрял эти игры. Для них это было что-то вроде особого
рода бурь, землетрясений, фокусов силы тяжести, которые  семьям  приходилось
переживать время от времени.
     Тут-то и настала ночь, когда сила тяжести взбунтовалась всерьез и одним
толчком смела основание Мачу-Пикчу. И роскошные квартиры, и дачные домики, и
банки, и золотые слитки, и драгоценности, и