ветила  ашурской  медицины  обычно
состоял из котелка кашки, жареного гуся, пары кувшинов  пива,  пары  буханок
хлеба и кувшина вина. Где-то через час лекарь начинал размышлять о том,  чем
бы перекусить перед обедом.  Ну  а  после  того,  как  однажды  Константинус
выиграл спор, умяв за два часа половину жареного кабана, его авторитет среди
городских обжор поднялся на невероятную высоту. Одежда  только  подчеркивала
лекарский  живот  и  исполинскую  задницу.  Шальвар  Константинус  не  носил
принципиально, но ткани в его обтягивающих штанах  могло  хватить  на  пошив
палатки. Только размер его носа мог  соперничать  с  огромным  животом.  Сам
лекарь обожал по поводу и без повода цитировать две свои любимые  поговорки:
"Здорового человека должно быть много" и "Тому виднее, у кого нос  длиннее".
Несмотря на все это, Константинус не без успеха пользовал своих пациентов  и
славился на весь город в лечении самых страшных болезней.  Кроме  этого,  он
великолепно разбирался в ядах и  свой  день  начинал  не  с  завтрака,  а  с
приучения себя к яду. Как и в еде, его успехи были неоспоримы:  каждое  утро
лекарь сорок раз лизал кусок мышьяка.
   С графом  Константинуса  связывало  многое,  их  знакомство  началось  на
корабле, доставившем обоих в Ашур. В дороге граф приболел, и,  поставив  его
на ноги, хитрый армянин, выдающий себя за грека, начал беседовать  с  ним  о
ядах. Двое нищих эмигрантов мигом нашли общий язык, тем более что,  не  имея
денег, граф открыл лекарю некоторые секреты приготовления ядов. Константинус
не остался в долгу, и в Ашур они приехали почти друзьями.
   Лекарь пользовал графа и в дальнейшем, когда же граф  разбогател,  то  он
отправил лукавому армянину увесистый кошель золота  в  благодарность  за  те
дни, когда лекарь бесплатно лечил нищего эмигранта. К удивлению графа и  его
молодой жены Эльзочки, не  понимавших,  как  можно  отказываться  от  денег,
вечером лекарь вернул кошель обратно. Никто не знает, о чем беседовали в тот
вечер лекарь и граф, волей судьбы ставший зятем первого ашурского богача.
   С тех самых пор два, а то и три раза в неделю графские  слуги  доставляли
корзины  с  провизией  и  вином  на  улицу  Сорока  Повешенных.   Эти   дары
Константинус принимал охотно и, в свою очередь, часто ходил в гости к  графу
со всякими вкусностями. С графом лекарь играл в шахматы и рассказывал случаи
из своей богатой  практики.  Жену  графа  Константинус  лечить  отказывался,
объясняя это тем, что в женских хворях не разбирается.
   - Вот, скажем, колотые или рубленые раны, или яд, или холера с  чумой,  -
говорил лекарь, - вот это ко мне, добро пожаловать.  Тут  мне  виднее,  -  и
стены графского дома начинали дрожать от неистового хохота.
   Ради своей практики лекарь не переезжал в приличный  район,  а  продолжал
жить среди нищих эмигрантов, воров и прочего лихого люда. В своем районе  он
славился как чудотворец, и те, кого общество отвергает, были  готовы  носить
толстого лекаря на руках.
   Он не был святым, лекарь  Константинус,  и  иногда  приторговывал  ядами.
Причем в подобных сделках его интересовало не золото, а возможность проверки
в деле своих смертельных шедевров. Вывеской лекаря было изображение  змеи  и
чаши, и это как нельзя лучше представляло его натуру. Про  себя  он  говорил
обычно так: "Хитер как змей и выпить не дурак!"
   Теперь же вместе со слугой, тащившим за ним  кожаный  лекарский  мешок  и
корзину, испускавшую зловоние на всю улицу, лекарь Константинус  направлялся
к графу Гуго.
   По слову  графского  десятника  ведьмаки-стражи  пропустили  удивительную
парочку. Поднявшись вверх по узкой  лестнице,  лекарь  оказался  в  графских
покоях и, не дожидаясь явления графа Гуго, со стоном рухнул в кресло.  Слуга
обеспокоенно покосился на толстяка и закусил губу, стараясь не  рассмеяться.
Константинус и не думал стонать - стонало кресло.

   Глава 19
   ЧУМА И ЛЕКАРЬ

   Минуты казались вечностью для стоявшего рядом со старой корзиной слуги. И
было отчего: дохлые крысы воняли непереносимо, казалось, сам воздух  комнаты
превратился в зловоние. Гобелены, развешанные по стенам, кресла и  ковер  на
полу - казалось, все навеки пропиталось вонью от серой падали.
   Но вонь не действовала ни на лекаря Константинуса,  ни  на  его  аппетит.
Рассевшийся в кресле толстяк успел придвинуть  к  себе  маленький  столик  с
фруктами в хрустальной вазе и изящным кувшинчиком вина и, невзирая на  вонь,
уже успел умять половину фруктов, сплевывая косточки  от  персиков  и  вишен
прямо в хрустальную вазу.
   Глядя на это зрелище, слуге стало по-настоящему дурно. Но лекарь  хоть  и
любил выпить  и  закусить,  но  и  по  сторонам  глядеть  не  забывал.  Грех
жаловаться, добрым человеком был Константинус, заметил, как позеленело  лицо
у графского лакея. Сытно рыгнув, он обратился к слуге: - Любезный,  налей-ка
мне еще немного вина в бокальчик. Все мое знание медицины говорит мне о том,
что и тебе не повредит бокал вина. Давай не стой столбом, пошевеливайся!
   Двигаясь как лунатик,  слуга  пересек  комнату,  подошел  к  шкафчику  из
заморского дерева, изукрашенному тончайшей резьбой. Из недр шкафчика явились
два бокала, которые слуга не замедлил наполнить рубиновым вином. В мгновение
ока Константинус осушил свой бокал и  обратился  к  медленно  тянущему  вино
слуге: - Допивай и повторим. Такое вино  в  кувшине  оставлять  преступление
великое.
   Залпом осушив бокал, слуга вновь наполнил бокалы,  почувствовав,  что  от
вина запах дохлых крыс начал досаждать намного меньше. К  сожалению,  лекарь
вознамерился  поговорить   со   своим   случайным   сотрапезником.   Вернее,
собутыльником - к моменту второго бокала вина в вазе из  еды  остались  лишь
косточки от фруктов и сладкие воспоминания. Константинус  не  терял  времени
зря.
   - А скажи-ка мне, любезный, много ли такого вина в графских  погребах?  -
поинтересовался лекарь. - Мыслю, что Его Светлость  не  откажет  мне  в  еще
одном кувшинчике. Божественное вино! Что за вкус, что за  цвет,  а  главное,
что за запах! Давно уже я столь приятно не проводил время.
   Размышления Константинуса о прекрасном запахе оказались последней каплей.
Нос слуги неожиданно вновь ощутил вонь от корзины, только уже десятикратную.
Забыв приказ графа Гуго ни на шаг  не  отходить  от  дорогого  гостя,  лакей
бросился прочь из горницы. Обед, до этого съеденный слугой,  рвался  наружу,
зловоние от корзины с дохлыми крысами было нестерпимым, преодолеть внезапную
тошноту было не в человеческих силах.
   - Какой исполнительный молодой человек, - пробормотал  себе  под  длинный
нос Константинус, - какое внимание, какая забота, какой  такт.  Надеюсь,  он
мне быстро принесет второй  кувшинчик  вина.  Но  и  этому  добру  не  стоит
пропадать.
   С этими словами лекарь принялся сливать в  свой  бокал  остатки  вина  из
кувшина. За этим занятием застал его граф Гуго,  и,  надо  заметить,  застал
весьма вовремя. Лекарь Константинус уже успел вылить последние капли вина  в
бокал и собирался посетить графскую кухню в поисках закуски  посущественнее.
Однако при виде графа мысли о маленьком и  скромном  полднике  перед  ужином
вылетели из головы лекаря.
   Кресло надсадно застонало. Туша Константинуса наконец  выдралась  из  его
тесных  объятий  и  двинулась  навстречу  Его  Светлости.  Граф  молниеносно
почувствовал крысиный "аромат", поэтому поспешил подхватить под руку  своего
старого и единственного друга.
   Но даже лекарь не знал всех замыслов  графа.  Четверо  стражей  встало  у
дверей, храня лежащий на полу черный  лекарский  мешок  из  прочной  кожи  и
стоящую рядом старую корзину. А то, что лекарь не  взял  их  с  собой,  было
несущественно. Во время богатого ужина  дохлые  крысы  не  улучшат  графский
аппетит.
   Перед ужином граф и лекарь имели доверенную беседу в  графском  кабинете.
Константинус долго размышлял, услышав необычную просьбу графа. Было  похоже,
что на этот раз графу удалось  удивить  лекаря.  Долго  жил  Константинус  в
Ашуре, но такой просьбы-заказа не слышал ни от кого. Даже подобная мысль  не
могла прийти в голову обычного человека. Лекарь еще  раз  взвесил  возможные
последствия и склонился перед графом в низком поклоне.
   Теперь настал черед удивляться графу. Почти полвека они были  знакомы,  и
впервые за все эти годы лекарь склонил перед ним спину,  и  склонил  не  как
перед графом, а как  перед  королем.  Граф  Гуго  верил  лекарю,  зная,  что
Константинуса интересуют не богатство  и  власть,  а  знания  и  возможность
поговорить с человеком, умеющим мыслить.
   Лекарь имел свой узкий круг знакомых, беседа с  которыми  была  для  него
огромным удовольствием. Им он был готов оказать любую услугу.  С  остальными
людьми Константинус был подчеркнуто вежлив, но не более. С его точки зрения,
остальные люди были пустым местом.
   Кроме графа,  в  этот  узкий  круг  собеседников  лекаря  входили  четыре
человека. Лекарь Чжан Фен из Ханьского квартала, тридцать лет создающий свою
систему боя без оружия.  Звездочет  Гостомысл,  славившийся  на  весь  город
своими расчетами и знаниями о природе звезд и планет.  Хранитель  городского
собрания книг Гай Юлиус, прославленный своей  рассеянностью  и  невероятными
знаниями. И ашурский палач Юсуф аль-Зебак, отчаянно увлекавшийся алхимией  в
свободное от казней и пыток время. И  еще  как  увлекавшийся  даже  прозвище
палача - аль-Зебак - обозначало ртуть.
   Ни разу не пожалел граф Гуго о своих беседах с  Константинусом,  дававшим
порой Его Светюсти весьма дельные  советы.  Никогда  не  упоминал  лекарь  в
разговорах со своими собеседниками графских тайн. Ни  разу  не  взял  лекарь
платы за свое искусство. Платой за лечение и советы мудрого армянина служила
ответная услуга. И только.
   Поначалу от поклона  граф  опешил,  на  секунду  возникла  мысль  позвать
стражу. Лекарь оказался излишне догадливым. Но по  зрелому  размышлению  Его
Светлость усмотрел выгоду в  подобной  догадливости  Константинуса.  Лекарь,
несомненно, понял ход мыслей собеседника, но ни словом, ни жестом  этого  не
показал Бестрепетно, всем своим  видом  выражая  покорность  графской  воле.
Такого Константинуса граф еще не видел, вместо лекаря перед  Его  Светлостью
стоял искушенный царедворец.
   Наконец граф Гуго прервал молчание,  с  любезной  улыбкой  обратившись  к
лысине, окруженной седыми волосами:
   - Мой друг, думаю, это не нужно. Пусть кланяются пустые головы, способные
лишь на это. Я рад, что мое предложение вам по душе.
   Константинус распрямился и, скользнув по собеседнику маленькими,  хитрыми
глазками, растянул губы в улыбке: - Не только по  душе,  я  счастлив  помочь
вашему величеству.  Извините  глупого  старика,  я  хотел  сказать  -  вашей
светлости. Могу ручаться, что никто не заподозрит подмены. Только необходимо
принять еще некоторые меры, потребуются люди для  постов  между  кварталами.
Посты должны выступить одновременно, перекрыв  весь  город.  После  этого  в
каждом квартале глашатай объявит указ о борьбе со случившейся напастью.
   - Хорошо, - кивнул  головой  граф  Гуго,  -  а  мой  постоялец  узнает  о
случившемся от меня. Да и городские слухи подтвердят правдивость моих  слов.
С недавних пор мой постоялец стал... немного самоуверенным.
   - Я могу  сделать  это  вместе  с  вами,  -  вновь  склонился  в  поклоне
Константинус, - это сможет придать определенную достоверность  непроверенным
новостям. Кроме того, думаю, что все необходимое я смогу подготовить лишь  к
рассвету. Только мне потребуются не дохлые, а живые грызуны. Конечно, у меня
живет парочка, но их будет мало. Этой ночью трое нищих  доставят  мне  новую
партию. Мне жаль, они отличные крысоловы, но  боюсь,  что  утром  мы  сможем
предъявить почтенному Каэтани не только трупы крыс.
   Утром следующего дня легат его святейшества  Адриана  Бартоломео  Каэтани
стоял на утренней молитве, когда в отведенную ему  горницу  тихо  постучали.
Встав с колен и, отряхнув от пыли края серой ризы, легат подошел к двери.
   На пороге стоял граф Гуго и неизвестный легату уродливый толстяк.  Сделав
небрежный жест в его сторону, Его Светлость  отрывисто  представил  посланцу
Рима своего спутника: - Это Константинус, лучший лекарь в городе. Он никогда
не  посмел  бы  и  близко  подойти  к  моему  дворцу,  если   бы   не   одно
обстоятельство. Впрочем, он все расскажет сам.
   Лекарь сложил лодочкой руки на необъятном пузе и  на  коленях  подполз  к
Бартоломео Каэтани. Посланец Папы небрежно благословил  лекаря  и  вкрадчиво
поинтересовался: - Что случилось, чадо? Поведай об этом слуге Господа.
   Мысленно граф ухмыльнулся. Посланец Папы кутал худенькое тело в  складках
ризы, но торчавшая из ворота  тонкая  и  длинная  шея  превращала  легата  в
цыпленка. Да и тонкие волосы  вокруг  тонзуры  на  маленькой  голове  весьма
напоминали цыплячий пух. Цыпленок в ризе, да и только.
   Это сходство еще больше было заметно именно теперь, когда рядом с Каэтани
на коленях стояла пивная бочка,  на  которую  весьма  походил  Константинус.
Более непохожих людей нужно было еще поискать.
   От благословения хилой руки лекарь принялся  хмыкать  носом  и  причитать
по-бабьи, благо Бог щедро наградил лекаря  -  было  чем  шмыгать.  При  этом
Константинус заливался слезами  и  изо  всех  сил  пытался  поцеловать  руку
священника, всем своим видом выражая нерукотворную радость овечки от встречи
с пастырем. Старательно  изображал  недоумка  старый  лекарь.  И  не  просто
недоумка, а крещенного покойным епископом  Мартином,  умершим  в  Ашуре  лет
тридцать назад. Вскоре после  его  смерти  ведьмаки  надавили  на  городской
Совет, и миссию взашей вытурили из города.
   Отлично играл свою роль старый лекарь, так играл,  что  папский  посланец
уверовал в явление заблудшей овечки. Не знай граф хитрого лекаря  уже  почти
полвека, сам бы поверил. Но пауза слишком затянулась,  Его  Светлость  решил
поторопить вошедшего во вкус Константинуса.
   - Слушай, лекарь, ты дело говори  его  преподобию,  а  не  слезы  лей  от
радости. Изложи нам все по порядку, не суетясь и во всех деталях.
   В руках графа Гуго, как по волшебству, появился кошель с золотом. Рыдания
лекаря молниеносно затихли, и Константинус, поднявшись с  колен,  выпалил  в
пространство: - А что рассказывать. Чума в городе, вот  и  все  подробности.
Крысы третий день дохнут, а сегодня на базаре, что у квартала Медников, трех
доходяг нашли. Чума, как есть чума. Послал кару нам Господь  за  грехи  наши
великие...
   Бартоломео Каэтани взмахнул рукой -  и  причитания  лекаря  вторично  как
отрезало. Было похоже, что посланец Рима доволен словами старого лекаря. Миг
спустя лицо легата приняло скорбный вид, только в глубине глаз  играла  злая
радость. Для планов священника все выстраивалось как нельзя лучше. Однако со
скорбным ликом легат продолжил расспрашивать лекаря: - Скажи мне, чадо,  кто
еще, кроме тебя, знает о чуме? Возможно, в городе о ней уже говорят?
   От ласкового голоса Каэтани в воздухе запахло  ядом  и  смертью.  Граф  и
лекарь отлично поняли, что имел  в  виду  посланец  Папы.  Оба  поняли,  что
предлагает легат графу Гуго убить лекаря,  знающего  о  чуме.  Пусть  вымрет
город язычников от кары Божией, пусть выжившие навеки запомнят  гнев  Божий.
Смерть ждет ашурцев за изгнание  слуг  Божиих.  И  он,  Бартоломео  Каэтани,
станет мечом Господа, обратившим язычников в прах!
   Графа  передернуло,  до  такого  безумного  злодейства  даже  он  не  мог
додуматься. Слыхано ли это - скрыть в городе весть о чуме! Ведь вымрет  весь
город! Граф всю жизнь карабкался к власти по лестнице  из  трупов,  искренне
считая, что жестокость должна быть необходимой. Понапрасну убивать  граф  не
любил. Именно поэтому Его Светлость сдержался и не позвал стражу  и  палачей
для Бартоломео Каэтани.
   Для себя граф Гуго решил окончательно: Каэтани скоро  умрет  от  наиболее
мучительного яда! Этот заморыш собрался выморить целый город! Мой город!
   Возникшая  мысль  запытать  легата  до  смерти,  была  приятной,  но,   к
сожалению, жизнь редко складывается столь  удачно.  Впрочем,  если  Христово
воинство повернет домой, а не станет ожидать конца  чумы,  то  Каэтани  ждет
отдых в новой камере пыток. И ничего приятного для легата в этом  отдыхе  не
будет.
   Его Светлость готовился не только к коронации, но и удержанию  короны  на
своей буйной голове. В частности, вчера мастера  закончили  постройку  новой
камеры пыток с  дополнительными  приспособлениями.  Кроме  того,  граф  Гуго
выписал новых палачей из Багдада, справедливо рассудив, что восточные  пытки
превосходят всякое воображение, а страх подданных стоит небольших расходов.
   Камера была готова к работе, но из имеющихся в темнице узников  никто  не
подходил на роль "первопроходца". А вот Каэтани! Граф  с  грустью  вздохнул:
будем надеяться, будем надеяться...
   Константинус отлично понял и графа, и  легата  Папы.  Его  огромное  тело
задрожало от ярости. Впрочем, ослепленный собственным будущим, Каэтани  счел
эту дрожь вызванной страхом и милостиво кивнул, одобряя лекаря. Но  несмотря
на эту милость, было ясно, что лекарь для него уже труп.
   Константинус  немедленно  продолжил  свою  повесть  все  тем  же  голосом
скопца-идиота: - Конечно, все говорят! Я сегодня, когда на  базар  вышел,  у
тех тел еще  пяток  зевак  видел.  Весьма  достойные  люди,  приказчики,  по
купеческой части. Поведали мне, что лекари уже  ушли,  меня  не  дождавшись.
Заявили приказчикам, что от чумы померли доходяги, и пошли по домам.
   Для себя Константинус решил открыть графу Гуго тайну нового  яда.  Смерть
от него была долгой и весьма мучительной. Каэтани необходимо уничтожить, как
бешеную собаку. Будущая  власть  окончательно  задурила  ему  голову,  легат
перестал присматриваться к окружающим  его  людям,  свято  уверовав  в  свою
непогрешимость. Но не  зря  говорили  ашурские  ловкачи:  "Не  долго  музыка
играла, недолго фраер танцевал!"
   Когда граф и лекарь вышли из покоев Каэтани, оба не проронили  ни  слова.
Каждый думал о своем. Узнал бы их мысли легат - сразу бы  собрал  вещички  и
дал бы деру из города. Но не знал  Каэтани  мыслей  своих  собеседников.  Не
понял, что беседовал со своей смертью.
   Вдвоем  ужинали  граф  и  лекарь.  Долгой  была   беседа   о   правильном
приготовлении жаркого. Дважды вызывали к себе повара, и толстяк  рассказывал
новые рецепты блюд из  мяса.  Особый  упор  лекарь  сделал  на  два  острых,
забивающих любой вкус соуса. Со своей стороны граф Гуго указал  повару,  что
новые соусы нужно начать  в  совершенстве  готовить  через  месяц,  от  силы
полтора месяца.  Наконец  отпустив  повара,  Его  Светлость  и  Константинус
вернулись к беседе о способах приготовления  различных  угощений,  при  этом
лекарь объяснил графу Гуго, что сочетание двух его  соусов,  по  отдельности
совершенно безопасных, приводит к вполне неожидаемому исходу.
   Прервал их беседу доверенный слуга, сообщивший, что легат  Папы  отправил
крылатых гонцов к армии, плывущей в Ашур. Не одного, а  целых  трех  голубей
направил Бартоломео Каэтани к Христову воинству
   Теперь оставалось только ждать. Неизвестно, как поведет себя предводитель
баронских отрядов. Про себя граф решил, что лучше  быть  живым  графом,  чем
мертвым претендентом на  ашурский  престол.  Даже  при  отступлении  Божьего
воинства граф кое-что выгадывал Каэтани умрет в камере пыток,  и  все  планы
захвата власти в Ашу-ре останутся тайной. Кроме того, в ближайшие  несколько
дней лучший из ловкачей Ашура принесет посох Абдуррахмана. В обмен на  посох
Мерлин предоставит драгоценное снадобье долгой  жизни.  И  если  кто-либо  и
сможет открыть тайну его рецепта, так это будет старый лекарь Константинус.
   Тем временем город жил своей жизнью. На улицы вышли графские дружинники и
ведьмаки Черного  Леса  Охота  на  ведьму  продолжалась,  и  теперь,  когда,
охваченные страхом перед  чумо