духе витал гнусный смрад.
     Осмотрев посудину, эксперт сказал сиплым шепотом:
     - Все ясно, как божий день. Пришлось мне  как-то  встретить  подобный
комплект.
     В банке находились левое  ухо  мужчины  старше  сорока  лет,  ему  же
принадлежала и кожа, снятая с левой руки чуть выше  кисти.  Татуировку  на
ней Строкач опознал без всякой экспертизы, она была куда  как  известна  в
городе. Солнце, встающее  над  горизонтом,  окруженное  вьющейся  надписью
"Магадан", и рядом - крохотный жучок, усевшийся погреться в  теплых  лучах
на человеческой  кости.  Все  вместе  это  означало:  Константин  Петрович
Мерецков, которого близкие знакомые именовали "Кость".
     С Мерецковым Строкачу доводилось встречаться  лично.  Правда,  пользы
особой от этих встреч не было. Настойчивость майора расшибалась  вдребезги
о спокойную иронию и самообладание этого человека, который давно уже занял
такое положение, когда причастность к тому или иному делу всегда  остается
недоказуемой. Приказы и распоряжения к делу  не  подошьешь.  Боссы  мафии,
или, как теперь принято говорить, лидеры  преступных  группировок,  своими
руками не прикасаются ни к чему.
     Информация просачивалась и сквозь броню мафиозных  структур.  В  том,
что Мерецков - бесспорный уголовный лидер,  не  сомневался  никто,  да  он
этого и не скрывал. Чего ему бояться - со  всех  сторон  чист,  тюрьма  не
грозит.
     - Да, другого  ему  следовало  опасаться,  -  машинально  пробормотал
Строкач, не отрывая глаз от дороги. Однако перед ним возникали совсем иные
картины.
     Эксперт лениво полюбопытствовал:
     - Кому это, Павел? Кольцову, что ли? Аптекарь вообще не в счет...
     Строкач не стал  распространяться  о  том,  что  десятки  килограммов
наркотиков, проходящих  через  центральную  аптеку,  могли  множество  раз
послужить мотивом для убийства. Но Кольцов! Кольцов и  наркотики...  здесь
такая же дистанция, как между Кольцовым и Бобровским. И тем не  менее  эти
два бесконечно далеких друг от друга человека  прицельно  влепили  друг  в
друга  пять  пуль.  Можно   было   уже   приблизительно   реконструировать
происшедшее, но ответов на мучавшие майора вопросы пока что не было.
     - Ты  что  задумался?  -  спрашивая,  эксперт  вовсе  не  рассчитывал
получить вразумительный ответ.
     - Тут думай - не думай, все равно Кольцова не вернешь.  И  опять  все
повторяется... Когда пропали его парни... Неужели он  что-то  знал?  Тогда
почему молчал? И кажется мне, это еще не конец.  Скверное  чувство,  но  с
этим я редко ошибался. Два добропорядочных  гражданина  приканчивают  друг
друга: капитан вневедомственной охраны и заведующий центральной  городской
аптекой...
     - Да, Семена Михайловича я знал, пожалуй, даже лучше,  чем  Кольцова.
Сталкивались по всяческим профессиональным делам.
     - Кольцов, кстати, стрелял первым. А вот что за пластиковый пакет был
у него в руках...
     -  Обычный  пакет  -  пустой,  прозрачный.  На  "пальчики"  проверим,
конечно... Но хорошо бы понять, зачем он ему понадобился,  ведь  неспроста
же являются на чужую дачу с пакетом в одной руке и пистолетом в другой.  И
потом - полоски изоляционной ленты на пистолете... Одно к одному.
     Вывод Строкач  мог  сделать  и  сам,  однако  разум  его  отказывался
причислить капитана Кольцова к тем, кто нуждается в подобном снаряжении.
     В твердом убеждении, что Кольцову не за что  было  убивать  скромного
аптечного работника, Строкач пребывал около семи часов, до  того  момента,
пока вместе с утомленным экспертом не оказался в квартире Бобровского. Вот
тогда-то причина и обнаружилась.
     Ключи, найденные на мертвом  Бобровском,  подошли  -  сейфовый  замок
маслянисто  щелкнул,  и  неожиданно   тяжелая,   скрывающая   металл   под
обшарпанной фанерой дверь бесшумно отворилась. В лицо собравшимся  ударила
теплая волна тошнотворно-сладковатого трупного запаха.
     В  нарочито  скромной  прихожей  в  углу   справа   стоял   массивный
топор-колун - на всякий случай, - а рядом - ружье для  подводной  охоты  с
кованым иззубренным гарпуном на взводе, которое на воздухе, как  известно,
бьет куда лучше, чем в воде.
     Такие вещи в домах состоятельных людей Строкач встречал  не  впервые.
Попадалось не только колюще-режущее, но и полицейские объемистые баллоны с
газом,  газовые   пистолеты   и   обычное   огнестрельное   оружие   самых
разнообразных марок. Но это, как  правило,  у  криминальных  субъектов,  а
отнести Бобровского к таковым у  Строкача  пока  еще  не  было  оснований.
Претензии аптекаря  ограничивались  отличным  двуствольным  "зауэром",  из
которого он успел сделать только один выстрел. Последняя охота, где  дичью
стал сам охотник.
     В квартире Бобровского все произошло без стрельбы. От этого  картина,
которую застали следственная группа и  понятые,  не  стала  менее  жуткой.
Богатырская фигура Агеева скорчилась в кресле у телевизора. Демин лежал на
ковре, головой к ногам товарища.  Рядом  валялась  пустая  бутылка  из-под
великолепного, очень старого армянского коньяка. Тело  его  было  изогнуто
судорожным зигзагом,  колени  подтянуты  к  животу,  так  что  все  вместе
напоминало  большой  иероглиф.  Лицо  с  глазами  немного  навыкате   было
спокойным и чуть-чуть удивленным...
     К смерти человек никогда  не  привыкнет.  Она  всегда  страшит  -  на
мусорной свалке не меньше, чем в изысканном, с налетом старины, интерьере,
где  резная  мебель  из   благородных   пород   утонченно   сочетается   с
серебристо-черными гобеленами  французской  работы  в  изящных  рамах,  на
которых сцены рыцарских турниров сменяются уроком танцев либо  же  фигурой
пилигрима, одиноко бредущего по дороге.
     Здесь, к сожалению, вопросы задавать было уже некому. И хотя Строкачу
очень хотелось верить, что преступник всегда  оставляет  следы,  заставить
заговорить этих немых свидетелей удается не всегда.
     Цель  убийства  оставалась  неясной.  Видеоаппаратура,   произведения
искусства, имевшие,  с  точки  зрения  видавшего  виды  Строкача,  немалую
ценность, меха и прочее оставались в целости. Однако все в  квартире  было
перерыто, причем, похоже, что искали что-то довольно  крупное,  во  всяком
случае,  не  листок  бумаги  или  документ:  картины  на  стенах  остались
непотревоженными.
     Жена и дочь Бобровского, отдыхавшие на  юге,  должны  были  вернуться
только завтра и,  возможно,  хоть  немного  прояснить  ситуацию,  пока  же
следовало воспользоваться возможностью делать свое дело без аккомпанемента
стенаний безутешных близких аптекаря.
     Строкач искал старательно, однако добыча  могла  бы  порадовать  лишь
домушника, но отнюдь не сыщика. Не было ничего, что могло бы пролить  хоть
какой-то свет на случившееся. Вообще, беспорядок  в  квартире  имел  такой
характер,  будто  не  налетчики,  а  сам  хозяин  квартиры  искал   что-то
запропастившееся.
     - Умел жить Семен Михайлович, что там и говорить! - бойкой дворничихе
не стоялось на  месте,  говоря,  она  вся  время  как  бы  пританцовывала,
совершая руками нелепые, но чрезвычайно выразительные движения. -  Хорошо,
что вы меня спросили. Думаете, кто-нибудь знает? Скажут: "Жирный старикан,
на развалюхе ездит, дверь обить как следует за  всю  жизнь  не  собрался".
Жирный-то он жирный, да только не с голоду опух. Мусор многое  о  человеке
скажет, а у них что ни день - банки из-под таких  консервов,  что  я  и  в
глаза не видывала. И то, мама с дочкой Бобровские, - обе не  работают,  на
шее у аптекаря сидят, а ему что? Нынче лекарство  столько  стоит  -  можно
дюжину баб держать. Я  на  базаре  бываю,  видела.  Как-то  попросила  его
лекарство одно достать - так не согласился. Ох, и хитрый же тип!  -  глаза
женщины смотрели в сторону.
     - Так вы говорите, он домой помногу продуктов возил? Может,  гости  у
него часто бывали? Или приторговывал?
     - Как же, нашли хлебосола! В дверь позвонишь - "кто?" да "зачем?", да
"я сам зайду попозже". У них даже глазка в двери нету!
     Строкач не стал пояснять женщине, что глазки порой служат  не  только
хозяину квартиры, но и незваному гостю: в выпуклое стеклышко  стреляют,  а
иной раз умелец попросту может ткнуть длинным шилом.
     - Хорошо,  а  этого  человека  вы  не  видели?  Не  заходил  такой  к
Бобровскому?
     Дворничиха опознала капитана Кольцова с первого взгляда.
     - Был, как же. Вот только к кому шел - не скажу. Это в воскресенье, с
утра, тут еще  один  алкаш  на  него  натолкнулся,  но  тот  так  на  него
посмотрел, я еще подумала - вот сейчас врежет! Мужчина приметный - хоть  и
невысокий, да крепкий.
     - В котором, вы говорите, часу это было?
     - Где-то в десять с минутами. Часов-то у меня нету. А  вот  когда  он
выходил - не знаю.
     - И как был одет этот мужчина?..
     - Да обычно. Вроде серый костюм. Ничего особенного.
     "Да, как  раз  после  воскресного  дежурства  Кольцов,  переодевшись,
поехал к Бобровскому. Но как выпало, что капитан оставил  своих  коллег  и
друзей мертвыми в чужой квартире, не говоря уже о том, как они туда вообще
попали? Нет, речь  не  о  технической  стороне  дела  -  дубликаты  ключей
владельцы охраняемых квартир сдают на пульт. Но что вообще было им  делать
у Бобровского в отсутствие хозяина, а хоть бы и вместе с ним? И как  узнал
Кольцов, что аптекарь отсиживается на даче? Домик  этот  Бобровский  купил
втайне даже от жены. Скрытный был господин".
     - Но лекарство вы от  Бобровского  все-таки  получили,  -  неожиданно
заметал Строкач. - Где он вам его передавал - в квартире?
     Женщина смутилась.
     - Куда там! На улице, возле "Победы" его разговаривали. Снизошел.
     - А что за лекарство?
     - Ой, да я не помню уже, - дворничиха засуетилась.  -  Я  пойду,  мне
работать надо.
     - А Бобровский, между прочим, помнит. И  помнит  также,  сколько  раз
помогал вам.
     Глаза женщины стали несчастными, нос покраснел.
     - Ну, так и что же? Себе я брала у него карсил, знакомая попросила...
Не на рынке  же  покупать!  А  потом  он  все  равно  мне  отказал...  Это
участковый вам, наверно, настучал. Ох, он у нас еще со старых времен борец
со спекуляцией, вот у него и расспрашивайте, как и чего.


     О Бобровском участковый не знал практически ничего, кроме  того,  что
он является вполне законопослушным гражданином, зато  о  дворничихе  и  ее
пристрастии к вину и мелким торговым операциям мог повествовать пространно
и со вкусом. Эти двое не слишком жаловали друг  друга.  Не  получив  новой
информации, Строкач принялся читать акты, которые тут  же  с  убийственным
спокойствием комментировал эксперт.
     - Вот и всплыло это оружие, Павел. Ошибка исключена. То самое,  когда
застрелили возле спортклуба этого, как его, культуриста...
     - Косицу, - подсказал Строкач, как обычно, делая вид, что  поверил  в
забывчивость старика.
     - Да-да. Глеб Олегович Косица, двадцать семь, тренер  и  руководитель
спортклуба "Богатырь", где обучал  сорванцов  технично  ломать  руки-ноги.
Сплошные мускулы, но две пули,  знаете  ли...  Я  еще  тогда  сказал,  что
стрелок попался классный: с тридцати метров оба выстрела в голову.  У  нас
хотя бы один из десяти оперативников так стрелял!
     - Кольцов, положим, стрелял первоклассно. Это он любил, призы брал по
городу.
     - Господи, Павел, зачем ему все это понадобилось?
     Строкач предпочитал обсуждать вопросы куда более вещественные.
     - Так что вот тебе акт  баллистической  экспертизы,  а  что  касается
Агеева и Демина, придется подождать... скажем, до вечера.
     Дело расползалось, обрастая все новыми эпизодами, но не было одного -
нити, ухватившись за которую, можно было  бы  двигаться  к  цели.  Мотивы,
мотивы...
     Специалистам по баллистике Строкач верил, а они  вполне  основательно
утверждали, что пули, выпущенные в Бобровского  из  табельного  "макарова"
капитана Кольцова, зарегистрированы в картотеке преступлений.
     Это убийство произошло пять месяцев назад. Стреляли наверняка, потому
что Глеб Косица, даже и раненый, представлял собой грозную силу.
     Строкач пару раз заглядывал в "Богатырь"  на  тренировки,  а  Косица,
статью напоминавший славянского витязя, был не из тех, кого легко  забыть.
Судя  по  всему,  парень  он  был  неплохой,  и  хотя  никогда   не   имел
по-настоящему высоких спортивных результатов, мог кое-чему научить  ребят.
К алкоголю и табаку Глеб не прикасался,  и  те  же  требования  предъявлял
своим ученикам. Смерть настигла его ранним утром,  в  двухстах  метрах  от
спортклуба, за углом. Стреляли из  проходного  двора.  В  этот  день  Глеб
впервые за многие годы пропустил тренировку.


     Висячий замок на дверях спортклуба  Строкач  увидел  еще  из  машины.
Однако рядом с табличкой, извещавшей о часах работы  "Богатыря",  не  было
никакого уведомления. В принципе, тренировки должны были быть в разгаре, и
неясно, где сейчас отыскать воспитанников Косицы.
     За манипуляциями Строкача возле дверей с  таким  интересом  наблюдали
двое юношей спортивного сложения, что майору  ничего  не  оставалось,  как
обратиться к ним.
     - Что, ребята,  не  веселы?  -  Строкач  присел  на  лавочку,  достал
сигареты и предложил угощаться.
     Один из парней отрицательно  покачал  головой,  слегка  усмехнувшись,
когда майор снова сунул пачку в карман.
     - Вижу, не ошибся. С куревом таких мускулов не  накачаешь  -  Строкач
одобрительно оглядел крепкие фигуры парней.
     Однако разговорить их оказалось не просто, хотя и враждебности они не
проявляли. Строкач минуту помолчал. Парни  были  в  чем-то  похожи  -  оба
рослые, крепкие, стриженые ежиком, отчего  юные  лица  казались  суровыми.
Однако он видел,  что  перед  ним  настороженные,  ожесточившиеся,  но,  в
сущности,  неплохие  ребята,  почти  мальчишки,  пусть  и  с   бугрящимися
мускулами. Лидером в этой паре, очевидно,  был  второй,  пониже  ростом  и
помельче в кости, но с пристальным,  испытующим  и  внимательным  взглядом
светло-серых, как бы ледяных глаз.
     - Не знаю, как там с куревом, но со спортом вы тоже, наверное, не  по
телевизору знакомы.
     - Неужто заметно? - демонстративно усомнился Строкач. Уже много лет в
спортзал он попадал крайне редко, от случая к случаю.
     - Заметно. Это на всю жизнь. Да вы сами, небось, знаете.
     Строкач заинтересовался.
     - Ты молодец. Только не  чересчур  ли  в  себе  уверен?  А  вдруг  не
отгадал? Глеб...
     - А что - Глеб? Вы знали его? - внезапно вмешался высокий.  -  И  кто
вы, собственно,  такой?  Сейчас,  когда  Глеба  не  стало,  к  нему  такое
липнет...
     - Остынь, Вадик, - удержал приятель. - Я его знаю, видел как-то у нас
на тренировке. И он нас знает. Это его профессия, разве не так?
     Строкач едва  заметно  кивнул,  ему  стало  по-настоящему  любопытно.
Паренек продолжал:
     - Вы ведь сыщик, верно?
     - Верно. - Строкач постарался скрыть удивление,  роясь  в  кармане  в
поисках  удостоверения.  Невысокий  парень,  назвавшийся   Олегом,   вновь
скептически улыбнулся.
     - Майор? Это уже кое-что. А мы уж решили, что всем плевать на  Глеба.
Пока была школа, тренировки... А-а, - Олег махнул рукой. - Он  все  сделал
сам: и помещение выбил, и отремонтировал, и все наладил. Плата за обучение
была такая - только аренду внести да обновить инвентарь.
     - То есть, бескорыстно? - с сомнением заметил Строкач.
     - Выходит, так. Кого угодно спросите. А сколько  времени  он  на  нас
потратил! И в результате - никому не нужен.
     - Ну, нет. Я-то ведь здесь не из простого любопытства. И больше всего
меня интересует  один  вопрос  -  почему?  Почему  его  убили?  Застрелить
человека - нужны веские причины.
     - А что еще с ним могли сделать?  С  ножом  против  Глеба  бесполезно
выходить, - вмешался высокий.
     - Значит, были враги? Снова - Олег:
     - Здесь раньше был магазин "Соки - воды". На  прилавке  -  минералка,
для своих - водка, самогон, вино. Мы, здешние, знаем все  насквозь.  Через
кассу, конечно,  копейки  проходили  -  сколько  на  воде  наторгуешь?  Но
продавщицы не жаловались, видно, давали  наверх  кому  следует.  Когда  же
перешли в торговле на хозрасчет, аренда - дом-то ведомственный - оказалась
больше, чем вся месячная выручка. А тут Глеб: переговорил с кем надо - был
магазин, появился спортклуб.
     - Ты, однако, вник, - одобрительно кивнул Строкач.
     - Да я живу в этом подъезде, и Глеб от нас ничего не  скрывал.  Давал
полный отчет, чтоб мы не думали, что он на нас наживается. Будто мы  могли
такое подумать! Справедливый был человек, но те, кто понимает только  язык
силы, видели перед собой не это, а бицепсы. Так что за аренду  мы  платили
точно по счетам, без взяток - по минимуму. А теперь все это  кончилось,  и
никакого продолжения не предвидится.
     - А что случилось? - спрашивая, Строкач, в общем, уже знал ответ.
     - Глеб все документы держал у себя. Хотя, какие там документы, больше
на словах. Глебу верили, с нами  же  ни  исполком  продлевать  договор  не
хочет, ни ЖЭК. Дом заводской, а  на  заводе  не  то  что  разговаривать  -
пускать нас туда не хотят. Кто мы  для  них?  Сопляки.  Конечно,  выгодней
опять магазин  открыть,  какой-нибудь  коммерческий...  И  ведь  все  было
нормально, казалось, прочно обосновались... - Олег  запнулся,  но  все  же
продолжил: - С нами и девчонки занимались, пятеро. Атлетизм, потом они как
будто собирались на гастроли за рубеж. Программа -  что-то  среднее  между
танцем и гимнастикой. Здорово получалось.
     - Значит, доллары девочки зарабатывали?
     - Да нет, только собирались. Какие-то мифические приглашения...
     - Контракты?
     - Протокол о намерениях, или договор - как там это называется? Мы  не
интересовались. Глеб знал.  У  меня  есть  телефон  одной  из  девочек.  -
Неожиданно Олег смутился, и беседа стала сходить на нет. Впрочем,  Строкач
услышал еще кое-что небезынтересное.
     - Они, конечно, симпатичные, особенно когда на сцене, в  косметике...
Такие многим нравятся. Бывало, еще по дороге от остановки  до  клуба,  тут
метров сто, к ним клеились, потом заходили в клуб. Всякие бывали - и шпана
и не очень, но до драки не доходило. У нас не разгуляешься, а  тут  еще  и
Глеб...
     Собственно, на этом разговор и завершился. На очереди у Строкача  был
визит к человеку, ныне очень и очень далекому от спорта.


     В принципе, Валерий Кузьмич Сутин  предпочитал  контактное  каратэ  и
борьбу, то есть  все,  к  чему  применимо  определение  "рукопашный  бой".
Мускулы он качал дома, изредка на небольшом окраинном стадионе. Полученные
таким способом навыки не принесли бы Сутину славы  даже  на  соревнованиях
областного масштаба, но к известности он и не  стремился.  Помимо  спорта,
выбившись в люди, Валерий Кузьмич избрал для себя  еще  одно  -  и  весьма
утонченное - хобби: увлекся  коллекционированием  антиквариата.  Кое-какие
образчики нашивал даже  на  широкой,  мохнатой  груди  -  массивные  цепи,
филигранной работы ладанки и наперсные  кресты.  Дело  пошло,  можно  было
немного расслабиться, и  Валерий  Кузьмич  с  этой  целью  все  чаще  стал
прибегать к спиртному.
     Перепробовав все мыслимые напитки, Сутин в конце  концов  остановился
на тривиальной "Столичной". Во всяком случае, похмелье от  нее  переносить
было  куда  легче,  чем  мутную  тошноту  от   благородного   шампанского.
Естественно, пил он не на людях, чтобы не потерять лица, а пуще того -  не
натворить чего-нибудь под горячую руку. Пьяному нарваться на  неприятности
проще простого.
     Но вот уже минуло полгода с тех  пор,  как  Валерий  Кузьмич  начисто
лишился возможности своими руками причинить кому-либо физический ущерб.  И
при всем его финансовом могуществе нечего было и надеяться, что  положение
изменится.  Теперь  гражданин  Сутин  ведет  жизнь  более  чем   скромную,
передвигается в инвалидной коляске, дышит свежим воздухом, слушает птиц  и
шелест листвы в па