Владимир БЕЗЫМЯННЫЙ

                              ОЧИЩЕНИЕ ТЬМОЙ




                                "...При очистке Неглинного канала находили
                              кости, похожие на человеческие..."
                                           Владимир Гиляровский "В глухую"


                       7 ИЮНЯ. В КАТАКОМБАХ. ПРОЛОГ

     Паскудно я рос. Сорняк, дерьмо. Отца нет. Мать  -  пьяница  и  шлюха.
Сестра - тоже шлюха, но уже не пьет. Здесь, под  землей,  своих  ублажает.
Водки-то у нас не признают. Старшие,  правда,  бывает,  попивают,  а  нам,
малышне, если заметят - башку оторвут. Матери всегда было плевать,  где  я
шляюсь. Избавилась от лишнего рта - и хорошо. Она у меня не красавица,  да
и сам я, видишь, не больно хорош собой. Плюгав, как говорится. Тьфу, да ты
же ничего не видишь. Ну вот, воровал я с малолетства, в одиночку. Редко  -
с пацанами. Не люблю. Дерьмо. Под ремнем все  выложат.  Ох,  мать  у  меня
умела "горячие"  отпускать!  Сесть  потом  невозможно.  С  оттяжкой  била,
грамотно. Кому такое понравится? Но я не долго это  терпел.  Как  раз  мне
десять стукнуло, я, как положено, братве вермут  выставил.  Дело  было  не
чердаке, как дошло до поблевать - бабки внизу во  дворе  встали  на  дыбы.
Нажаловались родителям пацанов, а те насели на мою мамку. Она как раз  уже
приняла - достаточно, чтобы отвязаться, но  мало,  чтобы  с  копыт  долой.
Хвать меня за волосы: "щенков своих поишь, а матери родной хоть бы  стакан
налил!" И ну драть. Я  уже  тогда  без  бритвы  не  выходил,  даже  пацаны
постарше знали, что за мной  не  заржавеет.  Одним  словом  -  три  пальца
подчистую отчекрыжил. Крови, крику!.. известно, за такое - дорожка одна, в
спецшколу. Хорошо, уже лето, считай, началось. Школа  кончилась,  теплынь.
Да и какая там школа, когда я уже в  другой  обучался  -  побольше  матери
таскал. Домой мне теперь  ходу  не  было.  Беспалая  -  ей  такую  кликуху
прилепили - поклялась меня изувечить. Она могла, ей плевать, сын или  кто.
А жить было можно, только места надо знать. Вокзал, базар... Конечно, если
поймают - на куски порвут, торгаши еще злее наших сектантов.  К  кавказцам
лучше и вовсе не подходить, а гнилой мандарин  на  месте  удавят.  Вот  на
вокзале стащить чего - милое дело.  Спешка,  суета,  разбираться  некогда.
Помню, я хороший чемодан отвернул, жирный.  До  лаза  в  катакомбы  меньше
трамвайной остановки. Я туда - уже научен, как-то сумку слямзил, прямо  на
площади стал шерстить, так еле  ноги  унес  от  патруля.  А  в  подземелье
спокойно. Нет, забредает, конечно,  дерьмо  всякое:  флакушки  там  из-под
одеколонов валяются да фанфурики аптечные. И только я сел распечатывать  -
удар по голове и темнота. Вот, попробуй, шрам, бугры какие-то.  Может,  от
этого у меня голова расплывается, когда пробую думать. Метелили они меня -
жуть. Иногда сознание вспыхивало, словно лампочка зажигалась, -  бьют.  За
что? Чтоб не воровал, что ли? Так сами же - первые воры,  только  денег  в
руки не берут. Вера  им  запрещает  касаться  всего,  где  государственные
знаки. Это мне никак не понять. Но грамотные  -  книг  здесь  уйма.  Ты  в
голове и сотой доли того не удержишь, чему тут учат. Только хилые они все.
Я и сам не культурист - в катакомбах не так мускулы, как  быстрота  нужна.
Те, что здесь родились, на пауков смахивают. А недавно одного учителя сами
ухлопали. Он и раньше,  на  верхе,  чего-то  там  долбил  детишкам.  Любил
малышей. Особенно мальчиков. Да и девочкам под юбки заглядывал. Он,  когда
ушел из школы, попрошайкой стал: рожу скорчит - дебил дебилом - и пошел  с
протянутой рукой. Короче, любовь к детям его и  погубила.  Приговорили  по
всем правилам - именем братства и светлой памяти графа Толстого... До  сих
пор не пойму, какое отношение имеет граф к нашим катакомбам... Поначалу-то
я все озирался, откуда удара ждать. А что? Могли, как клопа,  задавить,  и
как звать не спросили бы. Здесь  и  фамилий-то  нет.  А  кому  они  нужны,
милиции для карточки?  Нет,  шалишь!  Секта  своих  не  отдает.  Но  и  не
отпускает. Можно, конечно, уйти, только достанут  из-под  земли  и  сердце
вынут. Знаешь как говорят: "Твое сердце принадлежит нам! Мы  тебя  в  свою
семью приняли, теперь ты - наш до гроба!. А  гробов  здесь  не  бывает.  В
дальней штольне, где  не  продохнешь,  там  и  сбрасывают  трупы.  Свалка.
Старух, стариков, короче - отработанный материал. А с пополнением  проблем
нет. Бабы рожают регулярно, каждые девять месяцев. И хотя  дети  мрут  как
мухи, так что и половина не  выживает,  народу  прибавляется.  Это  только
Старших братьев всегда мало, сколько было, столько и есть. Они все  знают,
все видят, что творится на земле и под землей, знают и кого наказать, кого
поощрить. Насчет наказать у них фантазия богатая,  с  поощрениями  пожиже:
девочки да кварцевая лампа. Почти никто не пьет и не курит. И, веришь даже
не тянет. Загипнотизировали нас, что ли? Даже когда на свет выбираюсь,  не
хочется. А я на работу, считай, каждый день выхожу. Если что-то серьезное,
- квартиру там почистить или лавку кооперативную - тогда с  напарником.  С
тем самым, что меня метелил в первый раз  за  чемодан,  а  потом  пригрел.
Держался я из последнего: зубы сжал и - нате,  бейте,  гады!  Они  и  рады
стараться. Лупят, а я молчу. Им это понравилось,  а  я  просто  почти  все
время без сознания был и вообще решил, что это  милиция.  Одно  в  голове:
"Только бы не в спецуху!" Короче, прижился я у них,  очухался,  огляделся.
Дома у меня, считай, не было, теперь появился. Темный, суровый, с  особыми
законами, но все-таки дом. Здесь все другое. Главное  правило  -  "кто  не
работает, тот не ест". Один раз электрики  месяц  промучились,  кабель  на
поверхность выводили, чтоб  телевизор  смотреть.  А  когда  он  заработал,
старшие братья решили, что информация поступает  вредная  и  растлевающая.
Кроме того, по кабелю могут на нас выйти.  Ясное  дело,  кабель  электрики
смотали, и вышло, что работа их впустую, месяц пробездельничали.  Паразиты
на теле общины. За это - месяц  на  полуголодном  пайке.  Терпи,  подавляй
желания, борись с плотью. Старшие это оценят. И, веришь ли, от каждого  их
слова так радостно становится, словно в воздух поднимаешься. Чтобы от воды
захмелеть, надо жаждой  измучиться.  Вы  там,  наверху,  одряхлели  духом,
многого не понимаете... Помню, перед тем, как из дому убежать, выспорил  я
у пацанов бутылку вина. До смерти ее не забуду. Бочка  стояла  у  магазина
железная из-под масла, отверстие в ней не больше ореха. Я уже тогда  шибко
умный был, а это куда хуже, чем просто дурак. Вот и поспорил, что  мошонку
в эту дырку засуну. И ухитрился-таки - лег на бочку и - одно за  другим  -
опустил. А назад - никак. Пацаны обрыдались со смеху, глядя, как  я,  лежа
на бочке,  корежусь.  Хорошо,  мужики  шли  мимо,  не  дали  мне  с  бочки
свалиться. А то ходить бы мне холостым. Отнесли меня  вместе  с  бочкой  к
сварщику, отрезал он у нее дно и вытолкнул изнутри все мое  хозяйство.  Не
дай бы Бог, бочка из-под бензина была - испекся бы я, и поделом.  Так  что
духу у меня всегда хватало, вот только с головой не очень. Но у нас  здесь
послушание важнее, чем умствование. Добытчики должны  норму  выполнять,  а
думать - это Старшие братья.  Их  называют  Первый,  Второй...  И  так  до
Десятого. Все четко и ясно: Первый - самый главный, за ним решающее слово;
Второй - он безопасностью ведает. Судьбы всех, и наши  с  тобой,  от  него
зависят. Это он тогда решил, что меня оставить  можно,  а  я,  видишь,  не
оправдал доверия - деньги у меня нашли. Свой же  и  донес,  представляешь,
для моего же блага! Теперь меня исправляют. Ну да перемелется, я  добытчик
хороший. Убивать меня - проку нет. Если бы хотели - сразу бы и  расшлепали
Сам виноват! На кой мне эти деньги?! Теперь под лампу не скоро, не  говоря
уже о девочках. Здесь ведь большое начальство  убежище  себе  готовило,  с
комфортом, а теперь невесть куда подевалось. Но ничего, я заслужу! - голос
паренька зазвучал тверже, в нем слышались надежда и убежденность...


     Случалось, люди  пропадали  в  городе  и  раньше.  Районный  центр  в
Донбассе  с  населением  в  четыреста  тысяч  по   размерам   вполне   мог
конкурировать  со  многими  областными  городами,  особенно  в  российской
глубинке, так что всевозможных происшествий хватало.
     Пили в угольном краю испокон  веков  по-черному,  а  с  недавних  пор
власти с изумлением обнаружили, что и наркотики здесь  вовсе  не  являются
экзотикой. В  разговорах  молодежи  мелькало  словцо  "мак",  с  прилавков
хозяйственных магазинов исчез ацетон и прочие растворители.
     Водка всегда была недешева, а наркотики  и  подавно.  Поэтому  взлету
кривой корыстных преступлений следователь прокуратуры Строкач нисколько не
удивлялся. Впрочем, это  явление  стало  повсеместным,  и  "соседям"  тоже
приходилось не сладко.
     Но такого еще не бывало ни у них, ни у "соседей". Черт знает что: два
милиционера из группы захвата вневедомственной охраны пропали прямо, можно
сказать, на боевом посту. В этот душный первый летний день сержанты  Агеев
и Демин с дежурства домой не вернулись.
     На дежурного офицера вневедомственной  охраны  смотреть  было  жалко,
хотя и говорил он по-милицейски четко и  ясно.  Зато  глаза  были,  как  у
побитой собаки. Строкач, невзирая на знакомство с коллегой,  под  протокол
задавал каверзные вопросы, словно для того, чтобы еще  больше  разбередить
душу.
     - Итак, капитан... давайте-ка снова все по порядку. Ну,  встряхнитесь
же, Сергей Геннадиевич, возьмите себя в руки. Надеюсь, все утрясется. Если
чем мы и можем им помочь, то только дотошнейшим извлечением  подробностей.
Попытаемся сосредоточиться. Считайте себя,  если  угодно,  на  оперативной
работе.
     - Да так оно и есть, Павел Михайлович. - Кольцов вздохнул. - Но вы же
понимаете, что не могли они бесследно исчезнуть... По-украински это звучит
точно - "раптом зныклы". Работа у нас собачья. Не говорю уже  об  окладах,
но техника... Полный  завал.  Что  мы  можем  заработать,  если  не  имеем
возможности лишнего абонента подключить?  Сами  себе  подножки  ставим,  в
пятьдесят  раз  плату  подняли,  и  все  равно   от   желающих   поставить
сигнализацию отбоя нет. Потому что жизнь сволочная... если ее вообще можно
жизнью назвать. Что могло случиться с ребятами?..
     - Вот и я хотел бы выяснить.
     - Понял, понял, не отвлекаюсь. В общем, со смены они раньше меня ушли
- ну, знаете, пока то-се, передача дежурства и всякое.
     - Знаю. Ушли вместе?
     - Уехали. Ну, ясно - вместе. У Агеева - "жигули". Они дружат, и обоим
по пути.
     - Вас не подождали?
     - А чего ждать? Лишних полчаса, и так надоело. Нет, когда  дождь  там
или еще что - подвозят, конечно. Знаете, это такие  парни,  я  даже  и  не
знаю, что могло произойти, чтобы вот так - взять и исчезнуть Что-то  очень
серьезное. Выпивать они не выпивали. Правда, Саша Агеев -  бывало  раньше,
но когда купил машину, как ножом отрезало.
     - Хорошо. Машину Агеева мы ищем, правда, пока впустую. Значит, ничего
необычного в поведении парней не было?
     - В это дежурство? Нет.
     - А в другое? За месяц, в конце концов - за год до того? Конечно, чем
свежее информация, тем больше шансов выйти на след,  но  иной  раз  давнее
бывает горячей вчерашнего.
     - Понимаю. Но вот не водилось за ними никаких  странностей  -  и  все
тебе. Хорошие, дисциплинированные  парни.  Ну,  а  уж  если  далеко  назад
заглядывать, вы же знаете, я в районе всего-то год с  небольшим.  Меня  из
Ленинского перевели.
     Строкач помнил эту историю.  Кольцов  женился  на  девушке  из  своей
смены, вскоре после свадьбы ушедшей в декрет. Родила  сына,  а  затем,  не
выходя на работу, и дочку. Однажды капитану не приказали, но довольно ясно
намекнули, чтобы он написал рапорт о переводе в соседний райотдел. Даже  с
небольшим повышением. Специалист Кольцов  был  неплохой,  поэтому  никаких
сложностей не возникло. На старом месте о нем жалели, на новом он пришелся
ко двору и  вновь  потянулась  повседневная  служебная  рутина,  где  даже
покупка "жигулей" Агеевым,  уговорившим  наконец-то  тестя  раскошелиться,
представлялась значительным событием. "Жигули"...
     Словно угадав мысли майора, Кольцов задумался.
     - Агеев в машину как  ребенок  влюбился.  Оно  и  понятно.  Буквально
пылинки с нее сдувал... Поставил особую какую-то  сигнализацию.  Машина...
Извозом он не занимался, и хотя деньги всем нужны, много  ли  без  бензина
наездишь..
     - Значит, вдвоем бы они чужого  в  машину  не  взяли?..  -  утомленно
спросил Строкач.
     - Не думаю. Конечно, голову на отсеченье давать не стану.
     Собственно, преступления как такового не было. Не было и преступника.
Но в том, что случилось недоброе, майор  был  уверен.  Милицейская  служба
приучает к дисциплине, и то, что  ребята  не  вернулись  вовремя,  грозило
обернуться большой бедой.


     - Разве я не понимаю, что вы не сидите сложа руки? Как-никак свои, на
произвол судьбы не оставишь.
     Тесть Агеева выглядел совершенным дачником. Теплая байковая рубака  с
закатанными рукавами, вздувшиеся на  коленях  пузырем  джинсы,  отнюдь  не
дешевые. Добротная двухэтажная дача была выстроена  из  белого  кирпича  и
превосходно отделана изнутри. Спокойных светлых тонов  обои,  лакированное
дерево, недорогая, но уютная  и  практичная  мебель,  изготовленная  в  те
времена, когда о деревоплите и слыхом не слыхали.
     - Вот,  -  хозяин  обвел  свои  владения  плавным  жестом  загорелой,
мозолистой руки. - В прошлом году вышел на пенсию, и - с  головой,  как  в
омут. Если строить, то сразу, иначе увязнешь  до  скончания  века.  И  все
равно, самому бы мне не потянуть, без Саши.
     -  А  вы  машину  не  водите?  -  вскользь  поинтересовался  Строкач,
поудобнее усаживаясь на потертом кожаном  диване.  Он  машинально  вытащил
сигареты, даже вынул было одну из пачки, но, спохватившись,  сунул  назад.
Хозяин дачи протестующе замахал руками:
     - Да курите, курите! Я, правда,  сам  не  балуюсь...  Или  идемте  на
свежий воздух,  в  сад.  Саша  тоже  не  курит,  разве  что  если  рюмочку
пропустит. А когда машину купил, совсем стало не до того.
     Строкач  вспомнил  высокого,  картинно  красивого,  голубоглазого   и
широкоплечего весельчака Агеева, согласно кивнул.  Внутренне  он  уже  был
готов к худшему. Вышли  в  сад  молча,  расположились  в  резной  беседке.
Строкач невольно залюбовался работой.
     - Ваших рук дело, Лев Янович?
     Собеседник покачал головой, скупо улыбнулся.
     - Нет, - и сразу добавил, как бы отвечая на готовый сорваться вопрос.
- Но и не Сашиных. Он больше любит в земле копаться, в саду. А косит как -
залюбуешься. Любит это дело, даже косу себе какую-то особенную  у  местных
заказал. Инструмент, конечно,  первоклассный.  Беседка  -  это  тоже  они,
здешние. Я ему всегда завидую, как он сходится с людьми. Прямо талант. Ему
бы в сыщики, а не в  охрану.  Психология...  Мне  тоже  без  нее  было  не
обойтись, как-никак, четверть века преподавательской работы...
     Строкач  уже  собрался  заметить,  что  биография  Льва  Яновича  ему
досконально известна, но тут разговор повернул в нужное русло.
     - Да что это я разболтался! Зина, наверное,  дома  совсем  измаялась.
Она вообще очень впечатлительная, а Саша - парень обязательный. Я  был  на
все сто уверен, что он заедет забрать меня с дачи. Правда,  подумал,  мало
ли что, служба все-таки. Вот и не стал выбираться на ночь глядя. А  тут  и
вы подоспели, видно, с вами и двинусь. Зине я сейчас нужнее. А если  Саша,
даст Бог, объявится, мы ему записочку, вот сюда, на дверь.
     Строкачу показалось, что Лев Янович немного лукавит, подбадривая  сам
себя: все сроки, чтобы объявиться, уже  истекли.  Полсуток  -  может,  для
кого-нибудь это и не критический срок, только не для работников милиции.


     Зинаида Агеева ждала мужа с лицом, вспухшим от  слез.  Открыв  дверь,
она со страхом и надеждой взглянула на отца, сопровождаемого майором.
     - Пока ничего, Зинаида Львовна, -  не  дожидаясь  приглашения,  майор
решительно ступил в квартиру.
     Было не до церемоний. Сбросил в прихожей башмаки и, не  слушая  вялых
протестов хозяйки, в носках зашагал в комнату. Впрочем, блистающий  паркет
был идеально чист. Погрузившись в объемистое кресло, Строкач пробежался по
кнопкам  висящего  на  стене  телефона.  Райотдел  откликнулся  сразу  же.
По-прежнему никаких следов. С первого же гудка взяли трубку и в квартире у
Демина. Приятный женский голосок звучал надеждой и ожиданием.
     Ничего утешительного его молодой жене майор сообщить не мог, так  же,
как и она ему. Повесив трубку, Строкач оглядел комнату, словно надеясь  на
лицах  присутствующих  прочитать  разгадку.   Лев   Янович,   опершись   о
подоконник, переминался с ноги на ногу. Зина, усадив на колени трехлетнего
сына, сама того не замечая, судорожно обхватила ребенка. Тот и  без  этого
был в напряжении, готовый зареветь.
     Зина с усилием сдержалась, проглотила подступившие слезы.
     - Успокойтесь, Зина, - майор старался говорить как можно мягче. - Уже
создан штаб по розыску.
     При этих словах  Агеева  всхлипнула.  Строкач  выставил  перед  собой
ладонь, словно протестуя и загораживая женщину от надвигающейся беды.
     - Уже есть некоторые данные, отрабатываются  версии.  И  все  не  так
безнадежно, как вам кажется.  Больше  того...  -  майор  сделал  эффектную
паузу. - Есть если не уверенность, то, по  крайней  мере,  твердые  шансы.
Поэтому давайте не будем опережать события и еще  раз  проанализируем  все
сначала.
     Женщина,  почувствовав,  что  в  словах  майора  содержится  какое-то
противоречие, заколебалась, ожидая, что Строкач развеет ее сомнения.
     - Но вы же говорите, что есть данные... Зачем же снова?..  Хотя...  я
знала, что если бы они не приехали со смены до девяти  -  значит,  двинули
прямо на дачу за папой. Но Саша позвонил бы обязательно. Ну, поесть они со
Славой и в кафе могли,  на  трассе  по  дороге  есть  кафе  кооперативное,
готовят прилично. Саша порой шутил - точка без соблазнов, там спиртного не
подают. Он коньяк любит, а сейчас  не  очень-то  и  разгонишься,  да  и  в
последнее время очень работой был  занят.  Я  еще  спрашивала  -  ты  что,
оперативником заделался? Он тоже,  как  бы  и  не  всерьез:  "Вроде  того.
Поручено мне одно дельце. Людей, понимаешь, не хватает". Разве  так  может
быть, ведь он в охране? А вдруг его преступники заманили?
     - Вы, Зина, не пугайте сами себя.  Конечно,  преступники  милицию  не
очень жалуют, но нападать на Александра причин ни у кого не было.
     - Я уже давно переживать  начала,  с  тех  самых  пор,  как  все  это
началось, ну, оперативная эта работа. Он и сам нервничал, почему-то спешно
сигнализацию в машине установил, такую, это ее и отключить невозможно.
     - Ну, сигнализация и у меня стоит. Угонов хватает.
     - Господи, да что же будет!  Вчера  днем  капитан  Кольцов  позвонил,
хотел попросить Сашу куда-то там его отвезти, а когда услышал, что до  сих
пор нету, сразу  всполошился.  Все  знали,  он  такой  аккуратный.  Может,
авария? - и уже без всякой связи: - И Демин бы в одиночку  пить  не  стал,
Сашу злить... Но что все-таки могло случиться? У меня уже нет сил, я  хочу
определенности...
     Действительно, утешить ее было нечем. В сводках ГАИ  "жигули"  Агеева
не фигурировали. Их искали по городу и на трассах,  перетряхивали  платные
стоянки, обочины и дворы, но пока безрезультатно.
     Майор машинально пробегал взглядом по корешкам книг, теснящихся в два
ряда на полках шкафа, однако буквы не складывались в  названия.  Зацепился
за собственное отражение в стекле -  экая  унылая  физиономия!  Библиотека
была подобрана с любовью, и хотя книги были из дорогих, но  явно  в  ходу,
читались. Вообще,  в  квартире  цари