пенной  струи  и  залила  всю   кухню  белой  гадостью.
Нетронутым остался  лишь алюминиевый  тазик на столе, в котором липкий пепел
непослушно  чадил.  Тетушка потрясла красный  снаряд, тот выплюнул последний
комок пены, угодивший точнехонько в тазик, дернулся последний раз в агонии и
затих. Нас окружали пенные снега, пахло какой-то химией.
     - Только не говори мне,  что у нас  завелся полтергейст и наша квартира
занимается самоподжогом! - строго посмотрела на меня баба Вера.
     - Э-э, это  я ненужные фотографии уничтожила, чтобы никто не смеялся, -
честно ответила я.
     От дальнейших объяснений меня спас телефонный звонок.
     - Катастрофа!  - кричала  мне в ухо Любаша. - Только что позвонил Витя!
Он уже в районе Щукинской! Торопится ко мне! Говорит, что голодный! А у меня
в холодильнике только полбутылки кефира! Выручай!
     Баба   Вера   перебралась   через   пенные   сугробы   к  холодильнику,
проинспектировала его содержимое и отсалютовала пустым огнетушителем:
     - Пусть ведет его к нам. Будем отмечать праздник по-соседски!
     В  рекордные  сроки мы  справились с хаосом на  кухне. Пена съеживалась
неохотно. Мы собирали ее в ведра,  вытряхивали в ванную и поливали  водой из
ручного душа. В связи с нехваткой времени навели лишь косметический порядок,
под  буфет  заглядывать  не стали и отложили  дезинфекцию  дальних углов  до
генеральной уборки.
     Баба Вера  в спешном порядке взялась за чистку картошки, а мне поручила
резать салат из помидоров, огурцов, болгарского перца  и репчатого лука.  Мы
метались  между  холодильником,  мойкой  и  кухонными  шкафчиками.  В  угаре
предгостевой лихорадки нам  некогда было даже  перемолвиться  словом. Я было
вздумала принарядиться  по такому торжественному случаю, но махнула рукой  и
осталась  в  джинсах  и  клетчатой рубашке  мужского покроя  навыпуск,  лишь
причесалась  и  стянула волосы на затылке  импортным зажимом, расцветкой под
черепаховый панцирь.
     Картошка   уже   булькала   в   режиме   свободного   кипения,  голубцы
подогревались  на маленьком огне, а я  обливалась слезами, нарезая последние
кольца  лука.  Баба  Вера, войдя в раж, метала  из  холодильника заливное из
севрюги, банки с  маринованными  подосиновиками  и опятами, квашеную капусту
собственного  посола,  фаршированные  баклажаны, красную икру из НЗ  и много
чего другого.  Из  напитков у нас имелся лишь небольшой  (всего пятилитровый
бидон) запас лечебной настойки из корня лимонника.
     Приход  гостей  застал  нас  в  тот  момент,  когда  тетушка   замывала
майонезное пятно на юбке коричневого платья, а я перекладывала в хрустальную
салатницу  севрюгу  под  маринадом.  Всем  известно,  что  маринад  обладает
поистине дьявольской способностью пачкать все окружающие предметы. Баба Вера
помчалась переодеваться, и предоставила мне почетное право встречать гостей.
     Витя  выглядел женихом.  В  отглаженных брюках, клубном  пиджаке, ладно
сидящем  на  покатых плечах,  белой рубашке  и  галстуке, который  с  трудом
охватывал бычью шею, он производил  сильное впечатление. Усиленный ленинский
прищур и чуть подрагивающая щека выдавали его внутреннее волнение.
     На  локте  Скелета висела  скромно одетая Любаша. Соседка  облачилась в
черные брючки и черный  ангоровый  свитерок,  а детально продуманный  макияж
создавал  непередаваемый образ  кошечки.  Вытянутые  к  вискам глаза, лукаво
изогнутые губы и умело подчеркнутые скулы, заставили меня тряхнуть головой и
похлопать ресницами, ибо мне показалось, что она сейчас достанет из-за спины
черный  хвост,  перекинет  его  через  руку,  как  меховое боа, и  мурлыкнет
что-нибудь нежное. Впечатление усиливали  розовые  бантики заколок,  которые
скалывали две прядки волос на макушке так, что получались хвостики-ушки.
     Процесс топтания  на лестничной площадке пришлось сократить, так как  в
щели  соседской  двери  отчетливо  просматривался   любопытный  нос  Варвары
Ивановны.  Пока  баба Вера в  белой  гипюровой  блузке  и  синей  юбке-гофре
ворковала с Виктором, а тот жал ей сухонькую ладошку  и шаркал ногой, Любаша
попридержала меня за локоть.
     - Ты Лаврентия спрячь подальше, - зашипела  она мне  в ухо. -  А то всю
игру поломает, и калым нам не достанется.
     Я  отдала должное ее сообразительности  и  обошла  с  дозором  комнаты.
Лаврентий  Палыч  нашелся  у  меня  на кровати. Он уютно свернулся шерстяным
клубком и прикрыл нос лапой.
     -  Товарищ  Берия,  -  почесала  я его  за  ухом.  -  Попрошу  со  всей
ответственностью   отнестись  к  предстоящим   событиям   и   всеми   силами
содействовать успешному  проведению  операции под кодовым названием "Калым".
Народ  и партия  должны единым фронтом  встать  плечом  к плечу и выстоять в
неравной борьбе с уклонистами и сторонними наблюдателями.
     Палыч внял моим  наставлениям,  заурчал и  вывернулся  животом  наружу.
"Гениальные  мысли" Петра Силантьевича сиротливо лежали на подоконнике: "...
против Себя общественное мнение.
     Однако  основное действо развернулось  весной на Пасху. Для задуманного
спектакля Назарянину было необходимо большое скопление людей. В начале марта
Иисус  избрал, кроме Двенадцати, еще Семьдесят  Апостолов.  Они  должны были
обойти места, которые Ему предстояло посетить на пути в  Иерусалим. Эмиссары
были наделены даром исцеления и пропагандировали Его идея.
     Поход  Апостолов увенчался успехом. Рейтинг  Христа поднялся на прежнюю
высоту.  Воскресение   Лазаря  также   способствовало   росту   популярности
Назарянина. Итак, все было готово!
     Дней за десять до Пасхи  Иисус объявил  ученикам, что намерен прибыть в
Иерусалим  раньше   праздника.  В  путь  собрались  быстро,  шли,  почти  не
останавливаясь. Путь  их лежал через те  населенные пункты, где уже побывали
его агитаторы. Радостные  селяне присоединялись к Учителю и Апостолам, толпа
росла, народ все прибывал, и шествие вылилось в настоящий мессианский поход.
     Христос  всегда  холодно  относился  к  почестям,  к шумным проявлениям
восторга. И вдруг второго апреля Иисус въехал в Восточные  ворота Священного
города  во  главе  огромной  процессии,  распевающей  гимны.   "Толпа  людей
расстилала свои  одежды на Его  пути, а другие срезали ветви с  деревьев,  и
раскладывали их на дороге". Назарянин ехал верхом на  ослице в сопровождении
осленка.  Многие считают осла  символом мира. Ничего подобного!  Он въехал в
Иерусалим ГОСПОДОМ БОГОМ во  исполнение пророчества Захария:  "Скажи  дочери
Сиона: вот  твой  Царь идет  к  тебе  кроткий,  сидя  на  ослице  и осленке,
рожденном от упряжного животного". Это был вызов! Прямая провокация!".
     -  Маша!  -  донесся  до меня  голос  бабы  Веры из  кухни.  - Принеси,
пожалуйста,  кастрюлю  с  отварной  картошкой,  она  у  тебя в  комнате  под
подушкой.
     Только врожденное чувство гостеприимства заставило меня  оторваться  от
каракулей Петра Силантьевича.
     По доброй  традиции соседских застолий решено было  накрывать  стол  на
кухне.  Баба Вера проявила свои организаторские способности,  и Витя, скинув
клубный пиджак  и  нарядный галстук,  и,  закатав  рукава рубашки по локоть,
раздвигал  стол   дореволюционных  достоинств.  Стол   был  не  прост.   Его
конструкцию  в свое  время усовершенствовал  покойный  супруг  тетушки, Петр
Силантьевич. Вследствие  чего справиться с ним мог только сильный мужчина  с
инженерной смекалкой. Буквально через  четверть  часа Виктор его одолел, чем
значительно возвысился в моих глазах и заслужил от Любаши порцию восхищенных
взглядов.
     Первый тост  "за встречу" по праву старшинства произнесла баба  Вера, и
мы  лихо  опорожнили рюмки  с шампанским, которое  являлось  вкладом в общий
котел со стороны почетных гостей. Дальше все  накинулись на  богатый стол  и
отдали должное тетушкиным кулинарным способностям.
     Разговор  вертелся   вокруг   погодных  условий,  проблемы  глобального
потепления, (в  которое  никто  не верил),  и прогнозов  на уровень  снежных
осадков  в ближайшем  будущем. Скелет,  как единственный мужчина в цветнике,
пользовался повышенным вниманием с нашей стороны. Мы с бабой Верой потчевали
его  разносолами, а  Любаша посылала лукавые взгляды  и жалась к нему ногой,
отчего Виктор млел, и вид имел влюбленный и довольно глупый.
     Только  воздействием  кошачьей  ауры  я  могу  объяснить острый приступ
болтливости, который одолел  нашего  гостя  во  время застолья. Ибо по жизни
Скелет  выглядел  мужчиной  солидным  и  не склонным к разглашению  интимных
подробностей из жизни своего "Крестного  отца", а скорее наоборот, человеком
лаконичным и даже скрытным.
     Любаша ловко перевела разговор на проблемы снегозадержания и озеленения
столицы и тактично подвела тему беседы к досадному инциденту, имевшему место
на  территории загородной  резиденции  одного  почетного  сироты  страны,  а
именно:  варварское отношение  отдельных  граждан  к  частной  собственности
покойного Куприяна в виде оранжереи.
     Виктор, конечно, не смог удержаться  и похвастался  размерами коттеджа,
приусадебного  участка  и  богатством   внутреннего  убранства  дачи  своего
усопшего босса. Он  на законных основаниях  негодовал по поводу вандализма и
неохотно  признал,  что  виновники  безобразия нынче  отдыхают  на  койках в
Склифосовского с выбитыми зубами, переломами рук, ног, парочки ребер, одного
носа и одного копчика. Мы с Любашей  украдкой вздохнули и повеселели. Однако
для  конспирации мы  охали и возмущались людской подлости и  списали все  на
террористический акт.
     -  А   растение,   которое  ты  купил,  тоже  пострадало?  -  осторожно
поинтересовалась я.
     - Не, -  Витя полюбовался  своим перстнем и  протер его скатертью.  - К
тому  моменту  дерева  в  оранжерее  уже не  было.  Мадам Ренар  продала его
американцам за миллион долларов.
     - Мадам Ренар?! - воскликнула я.
     - Американцам?! - воскликнула баба Вера.
     - За миллион долларов?! - воскликнула Любаша.
     Причем наши возгласы слились воедино.
     - Ага,  - скромно подтвердил Скелет. - Американцы хотят преподнести его
в подарок Асану бен Ладену через своих людей в Афганистане. Миллион долларов
- совсем не дорого для хорошего дела. Или  мы  не православные?! Чем можем -
всегда поможем в борьбе  с международным терроризмом. А  мадам Ренар - вдова
Куприяна.  Она  теперь  всеми  делами  заправляет.  Между  прочим,  классная
женщина: во-первых, иностранка, а по-русски шпарит - будь здоров, во-вторых,
красивая,  ну, почти, как Любовь, - глянул  он на Любашу, обмякнув  лицом. -
В-третьих, умна, как Дьявол в юбке. Это она нас к культуре приучает. Велела,
чтоб только классическую музыку в машинах слушали, и книжки умные читали. Мы
сейчас истории про рыцарей Круглого стола проходим. Только я для  этого дела
не  приспособлен, мне проще  кулаками  махать или  еще  чего,  а от книжек я
засыпаю.
     Витя застенчиво дернул щекой и смущенно плеснул себе  в фужер водки. Мы
сидели в  гробовом  молчании, с трудом переваривая обилие информации. Первой
шевельнулась тетушка. Она  шмякнула на  свою  тарелку салат и потянулась  за
солонкой.
     - По поводу смерти Куприяна ходят многочисленные слухи, - как бы, между
прочим,  сказала баба  Вера, усердно присаливая салат моего  изготовления. -
Кто говорит, фитонциды виноваты, другие утверждают, все дело в цианидах.
     -  Брешут,  -  веско  отмел подлые инсинуации  Скелет. -  Это был самый
натуральный несчастный  случай.  Куприян велел фокус купить для мадам Ренар.
Он ее  как-то с Доктором застукал  и сильно обиделся... Ну, я купил,  - Витя
глотнул водки  и бросил в рот маринованный грибок.  - Все честь по чести,  в
оранжерее поставили, ласково обращались, поливали, протирали и  не допускали
прямого попадания солнечных лучей. Однако, видно, что-то не  так сделали,  и
нашли  мы  самого  Куприяна  в  оранжерее рано утром.  Он кадушку  у  дерева
обнимал,  и говорить  уже не  мог. Мадам  Ренар горько заламывала  руки, но,
когда узнала все подробности о фикусе, объявила  мне благодарность и  велела
заплатить по факту. И чтоб там ни говорили,  против фокуса  не попрешь,  тут
дело верное.
     Мы с бабой Верой  усердно шевелили мозгами,  в тщетных усилиях выделить
зерно  истины  из Витиного рассказа. Одна  Любаша, судя по всему,  ничего не
понимала, моргала  частоколом  ресниц и  порывалась  что-то  сказать.  Я  ей
семафорила бровями  и грозила  из-под стола  кулаком, чтобы она  не вздумала
влезть в разговор с  наивным  вопросом о фокусах  и  уточнить  связь  своего
растения с повышением уровня смертности в бандитских кругах.
     - Понравится ли Асану  бен Ладену  дерево  в таком виде?  - перевела  я
разговор  в  другую  плоскость. -  Все-таки  вид у него  - не очень, кадушка
выглядит старовато.
     - Так мы пересадили его в бочку с  инкрустациями, чтоб красиво было.  В
торговле главное - подать товар лицом, - назидательно изрек Скелет.
     - А среди корней ничего лишнего  не было?  - вкрадчиво поинтересовалась
я, заботливо накладывая ему в тарелку заливное из севрюги.
     - Не, - удивился Витя. - А что там могло быть?
     - Да чаша золотая! - брякнула Любаша.
     Витя подавился севрюгой,  баба Вера ахнула, а я застонала в  бессильной
ярости на Любашу. И тут в прихожей грянул звонок.

        "Глава 13"

     Привалившись к  дверному косяку  плечом, на лестничной  площадке  стоял
Илья. Он  держал в руке  белую розу  на  длинном  стебле.  В  свете  тусклой
лампочки  он показался мне  смущенным и  очень одиноким. Как я ни старалась,
мне не удалось уловить в его позе тень коварства и злого умысла.
     - Вот, -  протянул он мне  цветок  и  отлепился от  косяка.  -  Я  мимо
проезжал, решил с праздником поздравить.
     Соседская  дверь приоткрылась на ширину глаза. Видимо, Варвара Ивановна
томилась  в одиночестве, а потому проявляла нездоровый интерес к событиям на
лестничной площадке.
     - Хорошо, что пришел, - обрадовалась я, принимая розу. - Заходи.
     -  А  я  не помешаю? -  деликатно поинтересовался визитер, настороженно
прислушиваясь к  надсадному кашлю, хрипам  хронического легочного больного и
гулким ударам, доносящимся из кухни.
     Я  еще раз оценила  его пушистые ресницы, породистый нос потомственного
интеллигента, ямочку  на подбородке, а также видневшийся  из-под распахнутой
куртки  серый свитер  в  классический  ромбик  "Берберис",  воротник голубой
рубашки, черные брюки, и решила, что в таком виде  разведенного  преступника
не стыдно показать и Любаше.
     - Ни в коем случае, - порадовала я его.
     Пока  Илья  вешал  куртку  на  вешалку, я  поблагодарила Провидение  за
нежданный подарок. Новый гость отвлечет  внимание Виктора, и мы легко выйдем
из затруднительного положения, в которое угодили по вине неугомонной Любаши.
     - Это - Илья! - представила я его участникам застолья.
     Участники были заняты. Баба Вера держала в руках стакан с водой, Любаша
колотила   ладошкой  по  спине  своего  милого,  а  тот,  хоть  и  продолжал
всхлипывать,  но  выглядел уже значительно  лучше: его лицо  из синего стало
насыщенно-красного цвета. Витя  глотнул из фужера водки и вернулся  к своему
обычному колеру.
     Мы сделали небольшую  рекогносцировку, сдвинули табуретки, добавили еще
один стул из комнаты, переставили тарелки и рюмки и замечательно поместились
за столом дореволюционных достоинств в  новом составе. Тетушка по-королевски
возглавляла  банкет,  прикрывая подходы  к  холодильнику.  Любаша  и  Виктор
красиво смотрелись на фоне буфета. Мы с Ильей  возглавляли команду  кухонных
шкафчиков с противоположной стороны  стола. Одинокая  роза  стояла в высокой
вазе среди салатниц и бутылок.
     Любаша,  взглянув  на  Илью,  машинально  изогнула  стан  в  кокетливом
развороте,  повела  плечом  и стрельнула в него лукавой улыбкой  искушенного
Купидона.  Тот  вежливо  передал  ей масленку.  Я  отчего-то  рассердилась и
послала Любаше грозный  взгляд.  Она поняла  свою ошибку  и украдкой скосила
глаз  на Витю. Скелет ничего не заметил,  занятый  открыванием пробок  новых
бутылок   и  наполнением  рюмок.   Баба   Вера,  кажется,  перехватила  наши
закодированные  послания друг другу,  во всяком случае, она уткнулась в свою
тарелку и сделала очень серьезное выражение лица.
     Тост  "за  присутствующих  здесь  дам", на правах  сторожила,  произнес
Скелет.  Мужчины чокнулись водкой, а "дамы" перешли на  розовое "Анжуйское".
Баба  Вера  засуетилась  и  подала  горячее.  Согласно  этикету  мы  усердно
передавали  друг  другу  салатницы,  тарелки  и солонку.  Любезно советовали
отведать того или иного блюда, звенели рюмками и столовыми приборами.
     То есть застолье катилось  по накатанной колее, и я успокоилась, решив,
что  критический момент миновал, тема  золотой  чаши отпала сама собой, и мы
продолжаем культурно отдыхать по-соседски.
     Внимание мое отвлеклось,  я  механически  что-то  жевала,  улыбалась  и
кивала головой, а перед глазами стояли пляшущие строчки из записок покойного
мужа тетушки: "... Прямая  провокация! Христос ждал, что  саддукеи  - высшее
духовенство  иудеев,  разгневанные Его  возмутительным самозванством, тут же
применят силу и расправятся с опасным смутьяном.
     Несмотря на ликование толпы,  лицо Христа было печально, шедшие рядом с
Ним видели в Его глазах слезы.  Считается, что Он оплакивал Иерусалим, город
Обетования, город  слепцов. Неверно!  Назарянин прощался с теми, кого любил.
Он оплакивал Себя. Он был готов умереть с минуты на минуту.
     Однако получилось не так,  как  Он планировал. Испуганные  столь бурным
проявлением народной любви, старейшины не  решились предпринимать какие-либо
действия против  Христа.  Иисус беспрепятственно проехал по  улицам  города,
молча постоял в Храме, и с наступлением темноты вернулся в Вифанию.
     Что-то  еще  не  давало  Ему  покоя...  Учитель  сильно нервничал  и на
следующий день совершил два поступка, совершенно Ему не свойственных. Я имею
в  виду фиговое  дерево, на котором  не  оказалось  плодов.  Проголодавшийся
Назарянин в сердцах  засушил  его. То есть Тот, Который до сих пор исцелял и
воскрешал, УМЕРТВИЛ. Второй поступок: потасовка  в  Храме, когда Он  выгонял
торговцев. Всегда уравновешенный, Учитель рукоприкладством не увлекался...
     Но тут  пришла неожиданная весть. Филипп и  Андрей  сообщили:  какие-то
иноземцы просят встречи  с Христом. Это известие Его очень обрадовало,  и Он
сказал   буквально   следующее:   "Пришел   час   быть   прославленным  Сыну
Человеческому".   Вот   то,  из-за  чего  Он  нервничал  -   прибыла  группа
эвакуаторов.
     Эксперимент  близился  к завершению,  и  все большая грусть  охватывала
сердце Назарянина: "Душа моя  смущена сейчас. И что Мне сказать: Отче, спаси
Меня от часа сего? Но  ради этого Я и пришел - на час сей...". Не исключено,
что  беспокоила Его и техническая  сторона  проведения Операции:  до сих пор
Иисус   оживлял  покойников,   умерших,  так  сказать,  естественным  путем,
возвращал  к жизни  тела без  механических  повреждений. Смерть, которую  Он
избрал для Себя, могла внести коррективы в Его планы.
     В  последующие  дни  Христос  хоть   и  кажется  спокойным,  напряжение
прорывается  в  Его  проповедях.  Он  как   никогда   красноречив,  резок  и
беспощаден. Елеонское пророчество  и притчи, произнесенные Им,  выглядят как
последние наставления, как завещание: "...всем говорю: БОДРСТВУЙТЕ!".
     - А  Вы, Илья,  чем занимаетесь?  -  мило  поинтересовалась баба  Вера,
предлагая нейтральную тему разговора,  и вернула  мое внимание  к застольной
беседе.
     - Я когда-то  закончил  МАИ, -  обаятельно  улыбнулся  подозреваемый  в
убийстве  Тенгиза гость. - Даже  работал  в одном  КБ,  но сейчас нахожусь в
состоянии свободного  художника и занимаюсь  любимым делом.  Я подчиняю себе
время, ловлю  неповторимые мгновения жизни,  воплощаю иллюзию  в реальность,
совершенствую природу и  делаю другие