и произнес  свистящим
шепотом:
     - А что,  если...  не подействует? И он не выйдет никуда? Я с ума
сойду.

15

     Патентованные пилюли  не  помогли  -  они  не  могли  так  быстро
подействовать.  Рези усиливались с каждой минутой. Терано закрыл глаза
и  скрипнул  зубами.  Проклятые консервы,  это они.  Мидии или редька.
Наверное,  мидии.  Он наклонился и прижал руки к животу - не помогало.
Помассировал,  двигая рукой по часовой стрелке,  - стало еще хуже.  Он
закусил губу и,  затаив дыхание,  стал считать в уме,  но, досчитав до
тринадцати,  сообразил,  что  это ни к чему.  Схватывало все сильнее и
сильнее - терпеть больше было невмоготу.
     Вынув из ящичка листочек тонкой бумаги,  смазал его клеем,  потом
вытащил из кармана пиджака нитку и застыл на месте.  Переждав приступ,
положил  нитку  около  чемодана и хотел придать ей вид буквы "хо",  но
раздумал - не было времени.  Он вышел из каюты,  последним напряжением
воли  повернулся  к  двери и наклеил на дверь бумажку.  И тут пришлось
выдержать новый приступ - на лбу у него выступил пот. Он прижал руки к
животу и медленно побрел вдоль кают.

16

     Уайт закрыл дверь и обернулся:
     - Пошел. Имей в виду: наклеил бумажку.
     Уайт вышел,  за  ним  Крист.  Донахью вынул из портфеля листочек,
смазал его клеем,  в другую руку взял чемодан и, приказав Морнингстару
стоять у приоткрытой двери, вышел.
     Спустя минуту он влетел обратно с чемоданом,  бросил его с  шумом
на пол и плюхнулся в кресло.
     - Идите за ними...  - сказал он Морнингстару,  с трудом  переводя
дыхание.  - Сообщите: операция финита. Все! - Он налил воду из графина
и поднес стакан ко рту.
     Профессор подошел  к  Донахью  и  поздравил с успешным окончанием
дела.  Бузони   и   Морнингстар   последовали   его   примеру.   Дверь
распахнулась, вошел Уайт. Он посмеивался:
     - Куросиво  ругается  по-японски  тонким  голосом  и  бьет  себя,
очевидно, по щекам. Слышно в коридоре.
     - А какие у японцев ругательства? - поинтересовался профессор.
     - Могу  вас  успокоить,  профессор,  - ответил Уайт.  - Японцы на
редкость бездарный народ по части ругательств.  Им так  же  далеко  до
вас, как детской свистульке до тяжелой гаубицы.
     - А где Крист? - спросил Донахью.
     - Крейсирует около клозета, - сказал Уайт. - Наше второе снадобье
тоже отлично сработало.  - Он вдруг сделал испуганное  лицо.  -  А  ты
после себя наклеил бумажку?
     - Какую?
     Уайт ахнул и схватил Донахью за руку:
     - Ту са-самую... то-тонкую...
     Донахью шевельнул уголком рта:
     - Я всегда все помню. И не развожу истерики.

17

     Терано пробежал по коридору,  содрал бумажку с двери и, вскочив в
каюту, подошел к чемодану. Ниточка лежала на том же месте.
     Он погладил живот,  потом похлопал по нему  и  широко  улыбнулся.
Напрасные  страхи,  зачем  пугать  себя выдуманными опасностями?  Кому
взбредет в голову лезть в каюту в половине второго ночи?  И  вообще  в
это  время  никого  в  коридоре  не бывает,  а особенно в этом тупике.
Правда,  какие-то двое, по-видимому пьяные, сейчас стояли перед каютой
наискосок  от клозета,  искали что-то в карманах и на полу,  наверное,
ключ. Но больше никого в коридоре не было.
     Он проглотил еще две пилюльки и сел на диван.  Хотел прилечь,  но
раздумал:  опасно. Несмотря на две чашки кофе, можно заснуть. Все-таки
он  здорово переволновался,  а теперь наступит реакция.  Боль в животе
постепенно утихала.  Больше нельзя есть в  пути  никаких  консервов  и
вообще  ужинать  по-японски.  Не стоит рисковать.  Хорошо,  что Идэ не
узнает об этом случае. И о первом тоже.
     Терано еще  раз посмотрел на чемодан.  Все обошлось благополучно.
Он подумал:  "А что, если бы украли чемодан?" У него похолодело внутри
от этой мысли.

18

     Вошел Крист  и  доложил:  японец вернулся в каюту.  Профессор Дан
хлопнул в ладоши:
     - Ну,  теперь  можно  выпить.  Выкладывайте,  что  у  вас  есть в
погребах. Как насчет коньяка хэннеси экстра? Только чтоб был не моложе
семидесяти лет.
     Донахью мотнул головой:
     - Еще  рано  торжествовать.  Самое  главное  впереди  -  проявить
снимки. А вдруг не получились? Тогда все пойдет насмарку.
     - А ниточка лежала? - тихо спросил Уайт.
     - Лежала.  Я ее не сдвинул.  - Донахью вынул  бумажник  и  извлек
оттуда конверт.  - Вручи Пако, расписку не бери. Скажи, что он получит
еще.
     Морнингстар покачал головой:
     - Значит, шампанского не будет? Нам можно идти?
     - Идите,  - сказал Донахью,  - и помогите Кристу. Я не успокоюсь,
пока не выяснится, получились ли снимки. Теперь все зависит от Криста.
     Донахью закурил  и поставил локоть на стол.  Рука его дрожала,  и
дым от сигареты поднимался зигзагообразно.  Крист тряхнул рыжей гривой
и провел пальцем по животу:
     - Если плохо получилось, сделаю харакири.
     Донахью брезгливо скривился:
     - Мне нужны отчетливые фотоснимки, а не ваши разрезанные кишки.
     Донахью и  Уайт  остались вдвоем.  Донахью вынул из шкафа бутылку
шабли и налил себе и Уайту. Они осушили всю бутылку. Открыли вторую.
     Уже совсем рассвело,  когда явился Бузони - как всегда,  чинный и
строгий  -  и  сообщил,  что  все  снимки  получились  -   ни   одного
испорченного. Крист не подвел.
     - Садитесь,  пейте, маэстро, великолепное вино. - Донахью хлопнул
Бузони  по  спине.  - Почему не пришли все?  Я уже перестал сердиться.
Берите стакан.
     Бузони поправил галстук и одернул пиджак:
     - Спасибо,  я не пью.  А другие не пришли потому, что пребывают в
состоянии крайнего опьянения - все лежат на полу.

19

     После ночного дежурства Идэ захотелось проветриться.  В последние
дни у него совсем не было  аппетита  и  часто  побаливал  затылок.  Он
поднялся  на  верхнюю  палубу.  На ней было довольно много пассажиров.
Очевидно, все, кого качка уложила в первые дни рейса, ожили и выползли
из кают.
     Широкоплечий миссионер  долго  разглядывал  в  бинокль  островок,
затем сообщил красивой седой даме в зеленом пальто:
     - Это остров Гарднер.  На нем,  если не ошибаюсь,  есть  церковь.
Смотрите, справа плывет кит, - вдруг закричал он.
     Пожилой американец в темных очках  тоже  посмотрел  в  бинокль  и
безапелляционно изрек:
     - Сразу видно,  что ваше преподобие не в курсе земных  дел.  Этот
кит  входит  в  состав  американского  тихоокеанского флота и вооружен
торпедными аппаратами и сорокамиллиметровыми пушками.
     Седая дама взяла бинокль у миссионера.
     - За китом пенится вода,  - констатировала она.  - Это  настоящий
кит.
     - Пенится вода потому,  что миноносец движется со скоростью сорок
узлов, - возразил американец.
     - Марико,  идите сюда!  - Дама передала бинокль девушке в красном
плаще.  - У вас нормальные глаза, не пропитанные спиртом. Подтвердите,
что это кит,
     - Советую встать на сторону истины,  а не болезненного упрямства,
- сказал американец. - Это явный миноносец, мисс Хаями.
     Девушка рассмеялась:
     - Я ведь немножко близорука. Боюсь, что опутаю. Вы держите пари?
     - К сожалению, нет. - Американец покосился на даму. - А следовало
бы.
     Идэ остановился  у  борта и внимательно оглядел девушку.  Судя по
имени,  японка.  А Терано  принял  ее  за  кореянку,  вероятно,  из-за
высокого  роста.  Наверное,  гавайская японка - манеры у нее западные,
отлично  говорит  по-английски,  без  всякого   акцента,   без   труда
выговаривает "эль".
     Марико посмотрела в  бинокль,  опустила  его  и  бросила  лукавый
взгляд на американца:
     - Из этого миноносца только что брызнул фонтан.
     Миссионер прыснул.  Седая дама повернулась к американцу и ласково
протянула:
     - Это, наверное, гибрид. Помесь миноносца с китом.
     Американец дернул головой.
     - По  этому  случаю угостимся гибридом.  - Он взял миссионера под
руку.  - Я ставлю джин,  а вашему преподобию придется взять вермут.  А
нашей даме поднесем коктейль... только томатный.
     Дама фыркнула:
     - Я не настолько стара,  чтобы пить дурацкие соки.  Поднесите мне
американский бурбон со льдом.
     Мужчины ушли в бар вместе с дамой.  Марико скользнула взглядом по
Идэ и заговорила с проходившей мимо толстой японкой.
     Идэ побродил минут десять по палубе и спустился вниз.  Он сообщил
Терано,  что  таинственная  кореянка  оказалась   самой   обыкновенной
гавайской японкой. Зовут ее Марико, а фамилия не то Хаяма, не то Хаями
- хорошо не разобрал,  потому что фамилию  произносил  американец.  Из
подслушанного   разговора   выяснилось,  что  она  постоянно  живет  в
Гонолулу.
     - Если японка, нам нечего опасаться ее, - сказал Терано.
     - Но она знакома с молодым миссионером  и  американцем  в  темных
очках.  И  при  мне  стала болтать с толстой японкой,  кажется,  женой
нашего вице-консула в Нью-Йорке. Что-то больно общительна.
     - Может быть, она наша... только работает по другому ведомству...
     Идэ пожал плечами:
     - А  может  быть,  зря  подозреваем  и английского миссионера,  и
пожилого американца?  Они заговаривали с нами и не  боятся  попадаться
нам на глаза.  Я думаю, если за нами ведется наблюдение, то это должны
делать незаметно.
     - Скорей всего,  мы преувеличиваем опасность,  - произнес Терано,
зевая и потягиваясь.  - Не так уж страшна американская разведка, как у
нас  считают.  Возьми  эту  недавнюю  историю  в Кобэ.  Говорили,  что
американский консул - один из лучших  работников  их  разведки,  а  на
поверку оказался самой обычной разиней.  Мы подсунули ему трех наших и
дурачим  его  уже  целый  год  -  кормим  дезинформацией.   И   другие
американские разведчики,  наверное,  недалеко ушли от него.  У них нет
традиций  и  опыта.  Их  разведка,  пожалуй,  напоминает  любительскую
спортивную команду.
     - А те шифры,  которые имеются у нас  в  четвертом  отделе...  их
взяли в Кобэ?
     - Не только в Кобэ.  Один шифр мы купили в Португалии у помощника
морского атташе, В общем, их разведчики... - Терано махнул рукой.
     Идэ усмехнулся:
     - В  общем,  ты  прав.  Американские  военные  пропитаны штатским
духом,  и вряд ли у них могут  быть  такие  мастера  разведки,  как  у
англичан  и  немцев.  Но  нам  все-таки надо быть настороже,  особенно
теперь. Если американцы собираются предпринять что-либо против нас, то
сделают  это  к  концу  путешествия,  рассчитывая  на нашу усталость и
притупление бдительности.
     Терано кивнул головой:
     - Успокаиваться, конечно, нельзя.
     - Лишняя  предосторожность  никогда  не  повредит.  -  Идэ бросил
взгляд на чемодан.  - Давай теперь и дежурить и отдыхать в этой каюте,
а ту совсем закроем. Обезопасим себя на все сто процентов.

20

     Гонолулу остался  позади.  Уайт  долго смотрел на угасший вулкан,
возвышающийся над городом.  Потом перешел к другому борту - отсюда был
виден  остров Мауи с горой Халекала.  У самого борта в шезлонге сидела
девушка в красном плаще,  японка или кореянка,  на голове  у  нее  был
белый  платок.  Она  читала  маленькую  книжку.  Уайт  замедлил  шаг и
прочитал на обложке имя японского поэта Китахара Хакусю.
     Девушка слегка спустила книгу и взглянула на Уайта. Продолговатые
глаза,  пухлые губы, маленький аккуратный носик, как у японских кукол.
Она улыбнулась уголком рта. Уайт кивнул ей головой.
     - Простате за назойливое любопытство, - произнес он по-японски. -
Я люблю японскую поэзию.
     - Наверно, старинных поэтов. Европейцы обычно интересуются только
классиками.
     - Нет, я люблю и современных. И не только тех, кто слагает танка,
но  и тех,  кто пишет стихи западного образца.  Мне,  например,  очень
нравятся Вакаяма Бокусуй и в то же время такие,  как Такетомо  Софу  и
Каваи Суймэй.
     - А я люблю больше стихи.  По-моему,  танка все-таки ограничивает
поэтическую фантазию. Танка вроде сонета, но еще более стеснительна.
     - Вы живете в Нью-Йорке?
     - Нет,   я   живу   с  мамой  и  бабушкой  в  Гонолулу,  учусь  в
университете. Но сейчас еду в Окленд.
     - Я сперва принял вас за кореянку.
     - Вы наполовину угадали.
     - Наполовину?
     - Мой отец был японец,  он умер,  а мама моя -  кореянка.  -  Она
привстала и поклонилась. - Меня зовут Хаями Марико.
     Уайт присел около нее.  Они заговорили о поэзии.  Марико сказала,
что из американских поэтов любит Флетчера.
     - Его стихи очень похожи на японские.  Он,  наверное,  тоже  знал
японских поэтов. Вы любите его?
     Уайт наморщил лоб и пошевелил губами:
     - У него есть одна вещица. Она, наверное, переведена на японский.
- Он стал читать:
                    Обломки на берегу, опавшие листья,
                    очертания кровель
                    в синеватой дымке
                    и ветка сломленной ивы...
     Марико шепотом повторила последние строчки.
     - Это из сборника "Японские  эстампы".  Там  есть  очень  хорошие
стихи.
     - Но больше всех мне нравится...  - Уайт сделал  паузу  и  окинул
взглядом девушку, - Хильда Дулитл... из той же группы.
     - Она мне  немного  напоминает  Йосано  Акико.  -  Марико  слегка
покраснела и, отведя глаза в сторону, стала декламировать вполголоса:
                    Сказали мне, что эта дорога
                    меня приведет к океану смерти,
                    и я с полпути повернула вспять.
                    С тех пор...
     Она вдруг   остановилась.   Мимо   них   прошел   коренастый,   с
подстриженными усиками японец.
     - Он каждый раз смотрит на меня,  как удав  на  кролика,  -  тихо
произнесла  Марико.  -  Он  похож  знаете на кого?  На скупщика живого
товара.  Наверное,  едет в Америку покупать бедных  девушек,  а  потом
повезет их в Сингапур... А вы как думаете?
     Уайт пожал плечами:
     - Я  не  физиономист.  Но  мне кажется,  что он не коммерсант.  А
смотрит  на  вас  потому,  что  он,  как  и  всякий  японец,  обладает
врожденной способностью ценить все изящное.
     Марико отвесила легкий поклон.
     - Спасибо.  А  вы...  - она искоса посмотрела на Уайта,  - сейчас
угадаю. Вы - молодой ученый, преподаватель истории японской литературы
в университете, специалист-ориенталист. Да?
     - Вы почти угадали. Я изучаю Японию.
     Они проговорили до обеденного гонга. Две старушки позвали Марико.
Они пошли в столовую и заняли  места  в  углу,  под  щитом  гигантской
черепахи. Уайт сел рядом с Донахью на противоположном конце стола, где
подавали кантонские блюда.  После обеда они спустились в каюту. Вскоре
пришел Пако и доложил,  что японцы поселились в одной каюте, в 39-й, и
теперь все время будут вместе.
     - Я  правильно  тогда  решил  -  сразу  же провести операцию,  не
откладывая.  И хорошо,  что мы быстро обработали чемодан и вернули  на
место. Теперь мы уже не смогли бы положить его обратно. Все получилось
великолепно.
     Уайт наклонил голову:
     - Но почему они вдруг приняли меры предосторожности?  Может быть,
заподозрили что-нибудь? Проверили чемодан и догадались?
     Донахью разлегся на диване.
     - Чепуха.  Если бы догадались,  то не ходили бы по очереди в бар.
Просто решили быть осторожными, потому что приближаются к американским
берегам.  Не  надо преувеличивать достоинства японских разведчиков:  у
них явно дутая репутация. Все эти разговоры о том, что японские шпионы
действуют во всю и в Америке, и на Филиппинах, и в южных морях, сильно
преувеличены. Мы сами себя пугаем и дезориентируем.
     Уайт покачал головой:
     - А я считаю очень опасным такое отношение к японской разведке. У
нее  богатый опыт.  Уже в пятнадцатом веке в Японии разработали теорию
разведки и привели в стройную систему все типы агентурных  комбинаций,
в том числе и...
     Донахью перебил его:
     - Это  все  азиатские  первобытные  приемы.  Самурайская разведка
вполне соответствовала вооружению самураев -  мечу  и  луку.  Все  это
устарело  и  может  произвести  эффект  только на тибетских пастухов и
каких-нибудь ботокудов.
     - Весь  мир  знает  о  том,  как  ловко  работали японские шпионы
накануне русско-японской войны.
     - Эту  легенду  распространили  сами  русские,  чтобы  как-нибудь
смягчить впечатление от их скандального поражения.
     Уайт покачал головой:
     - Все-таки как просто получилось...  Хваленые японские разведчики
- и так легко дали себя обыграть.
     - Вся  история  разведки  заполнена  такими  случаями,  -  сказал
Донахью.  -  Даже  самые  умные  и  хитрые  разведчики  сплошь и рядом
остаются в дураках и в свою очередь одурачивают других.
     - На этот раз очко в нашу пользу.  Теперь очередь японцев. На чем
же они подловят нас?
     Донахью пожал плечами:
     - Если бы боксеры знали заранее,  куда  их  ударят,  пришлось  бы
отменить навсегда этот вид спорта. Вся прелесть разведки заключается в
том, что ты не знаешь, какую пакость готовит тебе враг.
     Уайт взял с полочки японскую книжку и стал ее перелистывать.
     - Между прочим,  я познакомился с японочкой,  - сообщил он. - Она
студентка, учится на медицинском, американская подданная.
     - Откуда она?
     - С острова Оаху. Сейчас едет в Окленд к знакомым.
     - Наверняка японская шпионка. - Донахью подмигнул. - Очевидно, ей
приказано  следить  за  тобой,  А всех толковых шпионов японцы бросили
против настоящего противника,  противника номер один,  то есть  против
России.
     - По-твоему, Япония не собирается воевать с нами?
     Донахью энергично мотнул головой.
     - Ни в коем случае.  И особенно сейчас.  Вчера в салоне я  слушал
радио.  Немцы  уже полностью разгромили русских в Белоруссии и пошли к
Смоленску.  Генерал Кроули из Сингапура,  с которым я  вчера  играл  в
бридж,  говорит,  что русские сложат оружие через месяц,  не позже.  И
тогда японцы двинутся на Сибирь.  Поэтому им  надо  как  можно  скорей
выбраться из китайской трясины. - После паузы Донахью добавил: - Скоро
мы начнем с божьей помощью расшифровывать все  японские  телеграммы  и
окончательно  убедимся в том,  что японские генералы повернулись к нам
задом и смотрят в сторону Урала.
     Уайт подошел к карте на стене:
     - Итак, две трети пути пройдено, путешествие близится к концу.
     Донахью усмехнулся:
     - Ты говоришь об этом с  явным  сожалением.  Японочка,  очевидно,
запала тебе в душу. Будь осторожен с ней.


ВАШИНГТОНСКАЯ "МАГИЯ"

                          18 июля 1941 года
     Морской атташе  -  маленький,  одетый  со  строгим изяществом,  в
английском духе - усадил Терано и Идэ в кресла у окна,  выходившего на
Массачусетс-авеню.
     - Представляю,  как вы измучились...  - атташе  покачал  головой,
смазанной бриллиантином.  - Не только физически, но и душевно, круглые
сутки в  нечеловеческом  напряжении.  Помню,  лет  десять  назад  меня
посылали в Рим с одним пакетом. Мы срочно меняли шифры...
     - Я слышал об этой истории,  - сказал Идэ.  - У  морского  атташе
пропали документы, и ему пришлось...
     - Да,  он застрелился.  И  мне  надо  было  ехать  транссибирским
экспрессом, потом через Москву и Берлин. Это было ужасное путешествие.
Особенно когда ехал по Сибири.  Целых десять дней ни  одной  спокойной
минуты. До сих пор вспоминаю и вздрагиваю.
     - В Риме все произошло из-за учительницы  языка,  -  бесстрастным
голосом произнес Идэ. - Он мог винить только самого себя.
     Морской атташе пошевелил усиками:
     - А с вами ехали красавицы?
     - Какие-то ехали, - Терано махнул рукой, но нам было не до них.
     Атташе наклонился вперед и шепнул:
     - А Акияма находился далеко от вас?
     - Какой Акияма? - удивился Терано.
     Идэ тоже сделал недоумевающее лицо. Атташе обвел взглядом обоих и
шепнул:
     - Не знали?
     - Что случилось?  - Терано тоже перешел на шепот.- Я знал Акияма,
который работал в Джакарте по линии специальной службы.
     - Он самый.  Но это... - атташе сделал многозначительную паузу, -
строго между  нами.  Он  ехал  с  вами  на  одном  пароходе.  В  числе
пассажиров