ему   схему
расположения частей. Амин вызвал начальника Генштаба полковника Якуба,
втроем  они  вышли  из  кабинета  во  дворик,  чтобы  исключить  любое
подслушивание - то, что советские войска все-таки войдут в Афганистан,
Амин держал в секрете даже от членов правительства.
     С первого  взгляда  на  схему было видно,  что Якуб не зря провел
время в академии Фрунзе:  все советские части находились под контролем
афганцев,  в  крайне  невыгодных точках.  Почти три часа изворачивался
Солтан Кеккезович,  чтобы  переменить  места  дислокации.  Переводчику
Плиеву иной раз казалось, что Амин не сдержится - настолько решительно
перечеркивал Магометов нарисованные его рукой знаки,  но все же первым
сдался именно Хафизулла, махнул рукой:
     - Ладно,  решайте все вопросы с начальником Генштаба. Как решите,
так и будет.
     Перед Якубом  главный  военный  советник  мог   уже   не   только
зачеркивать  старые знаки,  но и рисовать свои.  Практически все части
были выведены из-под ударов, если таковые, конечно, подразумевались.
     Нервничал на  совещании и Халбаев,  хотя и по другому поводу.  20
декабря генерал-лейтенант Гуськов,  "вечный дед",  как прозвали его  в
Баграме  десантники,  поставил  ему  задачу  совершить  ночной марш на
Кабул.  Тут же сделал расчеты:  расстояние - 80 километров, это на два
часа движения.
     Хабиб Таджибаевич успел хорошо изучить эту дорогу от  Баграма  до
Кабула. Как-никак, а трижды за несколько дней пребывания в Афганистане
его вызывали в столицу.  Первый раз  представлялся  главному  военному
советнику, второй раз его повезли во Дворец Народов.
     Сопровождавший посоветовал словно между прочим?
- Запоминайте коридоры, ходы, выходы, посты, лица.
     Водил долго,  и в одном из коридоров вроде бы случайно нос к носу
столкнулись с коренастым мужчиной с густой черной шевелюрой.
     - Здравствуйте,  товарищ Амин,  - дружелюбно поздоровался  с  ним
сопровождавший  Хабиба  посольский  работник.  - А это,  товарищ Амин,
командир батальона, который будет вас охранять.
     Амин цепко оглядел Халбаева.
     - Сколько у вас человек? - неожиданно спросил он.
     Халбаеву перевели,   и  он  назвал  цифру,  которую  посоветовали
указывать в посольстве:
     - Четыреста.
     На самом деле,  если  считать  и  группу  "Зенит",  возглавляемую
Бояриновым  и  растворившуюся  в  батальоне,  уже  насчитывалось более
пятисот пятидесяти человек.
     - Сам  Дворец  охранять  не  надо,  у меня надежные люди,  - Амин
оглянулся  на  стоявшего   позади   него   высоченного   майора.   Тот
утвердительно кивнул. - Расположитесь где-нибудь на окраине Кабула, на
всякий случай.  Все распоряжения вам будет отдавать майор  Джандад.  -
Амин  опять  кивнул  на майора и так же стремительно,  как и появился,
исчез в одном из коридоров.
     Через день после этого Халбаева вновь вызвали в Кабул.  Однако на
этот раз привезли в другой Дворец,  стоявший на  одном  из  холмов  на
окраине  города.  Здание готовили к заселению:  навешивали хрустальные
люстры, натирали полы, стелили ковры. На улице перед входом в огромных
глиняных  чашах  высаживали цветы.  Чуть в стороне,  повыше,  светился
стеклом похожий на шайбу ресторан.
     И вновь  Хабиба  водили  по  пустым залам,  коридорам,  подвалам:
смотри и запоминай,  скоро Дворец  приготовят  для  Амина,  а  система
охраны здесь не отработана,  поэтому найдется место и "мусульманскому"
батальону поближе  к  афганскому  лидеру,  а  не  где-то  на  окраине.
Поближе. На всякий случай.
     Так что три эти поездки в Кабул позволили майору узнать и  дорогу
туда.   Два   часа   на   марш,   выделенных   Гуськовым,   показались
преуменьшенными,  но возражать не стал.  Постарается уложиться,  сорок
километров в час для его механиков - цифра вообще-то реальная.  Меньше
вроде и просить стыдно.
     Однако пыль, темнота, чередование в колонне колесных и гусеничных
машин сделали свое дело:  майор привел батальон в Кабул  только  через
четыре часа.
     - Если вы с самого начала выполняете задачи  такими  темпами,  то
что  будет,  когда  получите  более  серьезную  задачу?  -  не сдержал
раздражения Гуськов.
     На следующий  день прилетели из Москвы Василий Васильевич Колесов
и подполковник Швец.  Гуськов представил их Джандаду,  взявшему власть
над  батальоном  в  свои  руки,  как  заместителей  комбата  по боевой
подготовке и разведке,  но Хабиб Таджибаевич понял,  что они прилетели
снимать его. Колесов пока ничего не говорил, лишь расспрашивал о марше
офицеров и сержантов.  Но комбату было ясно,  что вопрос со снятием  с
должности - дело времени. Как же он подвел Василия Васильевича...
     Сам Колесов ждал начала совещания на первый  взгляд  невозмутимо.
Срочный  вызов  в Кабул его не встревожил:  сколько такого срочного за
службу пережито,  станешь каждый раз умирать и  волноваться  -  быстро
вынесут вперед ногами.
     Как раз к прилету случилась и ситуация с Халбаевым, но, поговорив
с  офицерами,  решил:  наказывать  комбата особо не за что.  Тем более
глупо было менять командира батальона накануне событий,  связанных  со
"Штормом".  Вчера Магометов и Иванов, вызвав его к себе, спросили, что
называется, в лоб:
     - Если  бы  вам  отдали приказ захватить Дворец Амина,  как бы вы
действовали?
     Амин лишь недавно переехал в здание, отремонтированное специально
под его резиденцию.  Хафизулле,  с одной стороны,  самому не терпелось
оказаться   в   роскошнейших   апартаментах,  но  с  другой  -  Дворец
Дар-уль-аман стоял на окраине города, и система охраны, как еще раньше
говорилось Халбаеву, не обеспечивала безопасности. Однако нашлись, как
понял Василий Васильевич,  люди,  которые  подогрели  самолюбие  главы
государства:  ах,  такой правитель,  как вы,  достоин только подобного
Дворца. А насчет охраны - батальон Халбаева стоит без дела, определите
ему задачу.
     Амин клюнул на лесть,  чем помог "доброжелателям" завершить  пока
что главное - убрать Амина подальше от центра города, где он находился
под достаточно  надежной  защитой.  Пришлось  обращаться  и  к  помощи
Халбаева:  батальон  расположился  в  каких-нибудь  пятистах метрах от
здания.
     Теперь это  связывалось воедино,  и последняя точка напрашивалась
сама собой - взятие Дворца.
     Василий Васильевич оглядел тогда Магометова и Иванова:  насколько
серьезен ваш вопрос? Понял, что такими вещами не шутят.
     - А какие условия?
     - Реальные.  То, что на сегодня. С расчетом, конечно, что рядом с
Дворцом уже стоят зенитно-ракетный и танковый полки.  Плюс одиннадцать
объектов в городе,  которые  необходимо  тоже  будет  взять  под  свой
контроль.
     - Наши силы?
     - Батальон  Халбаева  и  "Зенит".  Можем  дать  еще  одну роту из
Баграма, но это в крайнем случае.
     - Когда представить расчеты?
     - Завтра утром.
     И вот  это  утро  наступило.  И  приглашенных  -  полный кабинет.
Значит,  сегодня - окончательное решение по Дворцу.  Неужели  все-таки
решили брать его?
     Василий Васильевич  развернул  небольшой  тетрадный  листок,   на
котором  одному  ему известными знаками он делал расчеты на проведение
операции.  Что ж,  он доложит то,  что думает.  А думает он об  отмене
"Шторма".
     - Начнем,  товарищи, - поднялся Борис Иванович. Армейские офицеры
посмотрели  на  Магометова:  кому  подчиняться - вам или представителю
КГБ?  Солтан Кеккезович,  поняв эти взгляды,  тем не  менее  никак  не
отреагировал  на  них,  дав  понять:  старший здесь - хозяин кабинета,
слушайте его.
     - Полковник Попышев, докладывайте, - продолжил тот.
     "Значит, прорабатывать план поручили  не  только  мне",  -  понял
Колесов  и,  откинувшись  на  спинку  стула,  стал внимательно слушать
советника из бригады охраны.  Но после того как Попышев, утерев со лба
пот,  сел, усмехнулся: весь доклад свелся к названиям улиц и объектов,
к которым должен разойтись, расползтись, растащиться батальон.
     Борис Иванович словно уловил его усмешку:
     - Василий Васильевич, ваш вариант?
     - Я бы отказался выполнять приказ теми силами,  которые имеются в
наличии,  -  сказал,  вставая,  Колесов.   Находившиеся   в   кабинете
оживились:   после  радужного  и  спокойного  доклада  Попышева  такое
категоричное заявление...
     - Почему? - пристально посмотрел Борис Иванович.
     - Соотношение сил - один  к  ста  двадцати.  Нападающих  -  один,
обороняющихся - сто двадцать,  - уточнил Колесов. - Конечно, используя
элемент внезапности, можно захватить некоторые объекты, но чтобы затем
удержать  их - это нереально.  Надо опуститься на землю и решить:  или
провалить операцию, или вообще не начинать ее.
     - А  если  все-таки начинать?  - переждав мгновение после резкого
ответа полковника, спросил Борис Иванович.
     - Могу   предсказать   исход:   через   тридцать  минут  операция
захлебнется,  а  вы  объявите,  что  взбунтовались   пьяные   офицеры.
Извинитесь   перед   афганским  руководством,  а  нас  -  к  стенке  и
расстреляете.
     - Ну вы скажете, - улыбнулся комитетчик.
     - Реально батальон Халбаева может захватить только один Дворец  и
удерживать его какое-то время. Дополнительно, но уже с натяжкой, может
блокировать и зенитно-ракетный полк, если к тому же помогут советники.
И все. В соотношении это будет один к десяти, но в целом реально.
     Борис Иванович и Магометов переглянулись и,  в чем-то поняв  друг
друга,   молча   вышли.  Оставшиеся  вначале  думали,  что  они  вышли
посовещаться наедине, но прошел час, второй, а их все не было. Значит,
начальство звонило в Москву.
     Когда в  полном  молчании  были  выкурены  почти  все   сигареты,
вернулись главный военный советник и комитетчик.
     - Я доложил в Москву все соображения, которые прозвучали здесь, -
сообщил  Борис  Иванович.  - Но "Шторм" не отменяется.  И первое,  что
необходимо, - это назначить руководителя операции. Выбрать и утвердить
этого  руководителя  поручено  мне.  Я  считаю,  что общее руководство
действиями должен возглавить генерал-полковник Магометов.
     Это было  новостью,  видимо,  и  для  самого  главного советника;
услышав свою фамилию, он некоторое время соображал, потом поднял вверх
палец:
     - Борис Иванович,  погодите. Я - главный военный советник. Меня в
любую минуту может вызвать к себе Амин и дать какое-то задание, услать
в любой район.  Давайте подумаем о  другом  варианте,  чтобы  избежать
накладок.
     Борис Иванович,  соглашаясь,  покивал головой, потом повернулся к
Попышеву: в руководителях он видел только советников.
     - А меня вообще  любой  может  послать  куда  угодно,  -  тут  же
открестился полковник.
     Все улыбнулись  двойному  смыслу  слов,  и  Попышев   заторопился
объясниться:
     - Я ведь тоже советник, меня...
     - Василий  Васильевич,  а кем вы были до работы в ГРУ?  - перебил
Борис Иванович, обратившись к Колесову.
     - Комбригом.
     - Тогда вам и карты в руки.
     - Я свое мнение высказал.
     - Мы доложили его в Москву. Теперь вам нужно переговорить лично с
Сергеем Федоровичем Ахромеевым.
     Необходимое послесловие.
     Ахромеев поинтересуется у Колесова:
     - Это  вы  докладываете,  что   задача   для   одного   батальона
невыполнима?
     - Я.
     - Обоснуйте.
     - Тем количеством сил,  которое сейчас здесь,  мы можем выполнить
только одну задачу: взять Дворец или блокировать полк.
     - Вы, как руководитель операции, настаиваете на этом?
     - Да.
     Ахромеев помолчит, потом прикажет:
     - Хорошо,  дайте  об этом письменную шифровку за своей подписью и
подписью Магометова.
     После получения  шифровки  военных  в  Москве  перед руководством
страны станет окончательный вопрос:  отменять операцию или  вводить  в
Афганистан дополнительные силы? Но маховик по вводу был уже запущен, и
24 декабря командарм Тухаринов получит время "Ч":  границу перейти  25
декабря 1979 года в 15 часов московского времени.
     25 декабря утром придет ответ и в  Кабул:  с  батальона  Халбаева
снимаются все объекты в городе, задача теперь одна - обеспечить прорыв
к Дворцу группы "Зенит".
     Согласно этим  же  указаниям получит уточнение по своим войскам и
командующий  ВДВ  Сухоруков.  Если  первоначально   десантники   после
приземления должны были,  не заходя в Кабул,  стать заслонами на путях
наиболее вероятного  подхода  банд,  то  теперь  на  них  переложились
объекты,  снятые с "мусульманского" батальона.  Были наконец названы и
места приземления:  аэродром Э 1 -  Кабул,  аэродром  Э  2  -  Баграм,
третий,  кандагарский, из-за сложных климатических условий решено было
отменить.
     В расположение  батальона  Халбаева в крытых автомобилях привезут
пятерых афганцев с наклеенными бородами и в  париках.  Время  "Шторма"
было назначено на 22 часа 27 декабря. Сигналом к началу атаки послужит
взрыв на площади Пуштунистана, около центрального телеграфа.

     25 декабря 1979 года. Кабул.
     Только два  человека могли реально повлиять на события,  до минут
рассчитанные в Москве,  - сам Амин и его шурин, начальник Генерального
штаба  полковник  Якуб.  И  если  Амина  с  самого начала взял на себя
Андропов, то Устинову предстояло вывести из игры полковника.
     Задача выходила для военных не менее сложная: кроме того что Якуб
был женат на сестре Амина,  что с самим Хафизуллой его связывали кровь
Тараки  и  другие  массовые  расстрелы,  что он имел вес в армии и его
приказы выполнялись безоговорочно,  начальник Генштаба  еще  прекрасно
понимал русский язык,  и любое неосторожное слово советников могло или
свести на нет всю операцию,  или пролить много лишней как русской, так
и афганской крови.
     Начинать же  таким  образом  новый  этап   Апрельской   революции
советские руководители,  имевшие перед глазами опыт других революций и
переворотов,  не желали  сами  и  старались  уберечь  от  этого  новое
правительство  во  главе с Бабраком Кармалем,  которое к этому времени
уже нелегально было переправлено в Баграм.
     И хотя  за самим Якубом числились десятки уничтоженных семей,  на
первом этапе от него требовалась если не поддержка переворота, то хотя
бы нейтралитет.
     Из-за Якуба  пришло  первое   более-менее   конкретное   указание
Магометову  в  том  "Шторме",  предгрозовой  запах  которого  он чутко
улавливал настороженным нюхом старого вояки, - это добиться послушания
Якубом  советских советников,  в новом правительстве гарантировать ему
любые должности.
     ...Александра Ивановна  затевала стирку,  когда вбежал переводчик
мужа Кузнецов:
     - Александра Ивановна,  Солтан Кеккезович срочно приказал накрыть
праздничный стол. Он пригласил Якуба к себе на день рождения.
     - Так день рождения у Солтана уже был.
     - Александра Ивановна,  срочно.  Они уже едут сюда,  у вас десять
минут.
     Метнулась на  кухню:  раз   Солтан   сказал   "срочно",   значит,
разговаривать нечего. Принялась сервировать стол.
     К следующему звонку в дверь все оказалось почти готово.
     Горазд на выпивку оказался полковник Якуб.  За день рождения,  за
советско-афганскую дружбу,  за боевое братство - до краев  наполненные
рюмки  легко  и  охотно  осушал  начштаба.  А  самолеты  с  советскими
десантниками уже загудели над Кабулом - и  вновь  повод  -  за  боевое
содружество,  за  крепость  и  нерушимость  дружбы,  а  в  алаверды  -
добавлении  к  тосту  -  осторожные  пока  что  пожелания   афганскому
военачальнику  и  в новых условиях быть на высоте своего положения.  С
тревогой поглядывала на разошедшегося мужа красавица жена,  но, верная
традициям Востока, не смела вмешиваться в разговор мужчин.
     А они вышли перекурить  на  балкон,  который,  сами  невидимые  в
темноте,  держали  под  наблюдением  на соседнем балконе переводчики и
сотрудники КГБ.
     - Наверное,  с  приходом  наших войск кое-что изменится и в вашем
правительстве? - не забывали подворачивать разговор шурави.
     Что у  трезвого на уме,  то у пьяного на языке - пословица верна,
видимо, не только для русских.
     - О да.  Теперь товарищ Амин станет намного сильнее, - не понимал
игры на дальних подступах полковник.
     - А не получится,  что в новой ситуации товарищ Амин сам потерпит
поражение от своих противников? - положил снаряды ближе Магометов.
     - Товарищ Амин?  Никогда!  За него армия и лучшие люди партии,  -
несмотря на уже свистящие над его головой осколки, не думал зарываться
в землю или хотя бы отползать в сторону Якуб.
     - И вы,  конечно,  всегда,  при любых  обстоятельствах  будете  с
Амином? - не била только что в "яблочко" советская артиллерия.
     - Всегда.  Только с товарищем Амином,  - не  пригнулся  даже  под
таким выстрелом в упор полковник.
     - Такая преданность всегда похвальна,  - перевел огонь  на  более
безопасное  место Магометов и,  накоротке переглянувшись с товарищами,
вообще прекратил "стрельбу": - Ну что, еще по одной?
     А в вечернем небе уже начали гудеть Ил-76 с десантниками Рябченко
на борту.  Однако ударный отряд  ОКСВ  на  аэродроме  главный  военный
советник  не  встречал:  ради меньшей крови с обеих сторон за выпивкой
выводился из игры начальник афганского Генштаба.
     Необходимое послесловие.
     Во многих полках и дивизиях в этот вечер и последующие  два  наши
советники  сидели  за  бутылкой  русской водки с афганскими офицерами.
Там,  где это не удавалось или где командир был ярый сторонник  Амина,
советники  готовили  себе  места  в танках,  которые выходят в колонне
третьими: по третьим ни при каких условиях огонь бы не открывался...

     27 декабря 1979 года. 17 часов 10 минут. Кабул.
     Ломрай бридман Насрулла,  дежурный по штабу Центрального корпуса,
через окно  увидел  идущих  к  нему  патрульных  с  двумя  незнакомыми
мужчинами.  Торопливо  поправил  звездочки  на  зеленом  погоне  -  не
держатся,  второй раз за сегодня срываются.  И вообще, не к добру это,
когда у офицера с погон слетают звезды.  Набросил китель, застегнулся.
(Ломрай бридман - Старший лейтенант.)
     - Товарищ  старший  лейтенант,  -  один  из патрульных просунул в
дверь голову.  - Тут два специалиста пришли,  говорят,  надо проверить
связь.
     - Веди сюда, - разрешил Насрулла.
     Кабульский главпочтамт  входил в зону ответственности корпуса,  и
задача дежурного - проверять документы у связистов,  лазающих в  шахты
перед почтой.
     - Проверить  связь,  -  подтвердил  один  из  связистов,  подавая
новенькие документы.
     Фамилии, печать, разрешение - все в порядке.
     - Мы на площади Пуштунистана будем работать, - добавил связист. -
Где-то кабель порвало.
     В такие сложности,  как связь,  шахты,  кабель, старший лейтенант
вникал меньше всего.  Был он инструктором  политотдела,  на  партийную
работу выдвинули с должности строевого командира,  которым тоже пробыл
всего несколько месяцев.  Да и в офицеры  попал  случайно  -  за  свое
землячество  с  Нур  Мухаммедом  Тараки.  Об этом,  правда,  при Амине
вспоминать стало опасно, вообще, можно было удивляться, что он остался
не  просто  жив,  не  просто  в  армии,  а  и  на ее главном участке -
партполитработе. Другие - те, кто выдвигался на партийные посты вместе
с  Насруллой,  -  давно  исчезли  или были разжалованы в рядовые,  а к
Насрулле Аллах,  видимо,  милостив.  Может,  с приходом шурави  что-то
изменится  в  этой  жизни,  но советские пока никак не проявляют себя:
вошли,  стали гарнизонами - и тишина. Только "уазики" их чаще, чем при
советниках,  мелькают  на улицах.  Как-то теперь пойдет революция?  Не
приведи Аллах,  если они станут поддерживать Амина. Тогда - все. Тогда
о себе надо думать...
     - Мы пошли, - напомнил о себе связист.
     - Да, конечно, работайте.
     Специалисты, теперь  уже  без   патрульных,   пересекли   площадь
напротив  почтамта,  вдвоем  подняли крышку люка.  Старший спустился в
шахту  первым,  напарник  передал  ему   ящик   с   инструментами   и,
оглядевшись,  полез