о
джентльменски - по "кавказскому варианту"  .  Славяне  берут  двадцать  пять
процентов с прибыли и удовлетворяются этим. Кавказцы -  обычно  пятьдесят  и
более, при этом постепенно расставляют в конторе своих людей, а  потом,  как
кукушата, выживают хозяев.
   Однажды  Амиран  заявился  в  стоящее  под   химмашевцами   МП   "Елена",
занимавшееся  одним  из  самых  выгодных  ныне  видов  бизнеса  -  поставкой
импортных продуктов. Предложил платить.
   Хозяин  отказался.  Вечером  трое  кавказцев  затолкали   его   в   синий
"Мерседес", отвезли в лес, долго били, закопали по грудь в землю, стреляли у
уха из пистолета. И таким образом  "убедили",  что  платить  надо  вовсе  не
Матросу, а Амирану.
   -  А  если  Матросу  не  нравится  -  стрелка  на  двенадцатом  километре
северо-западного шоссе.
   В положенное  время  Матрос  со  своими  парнями  подкатил  туда.  Вскоре
появилась вереница машин  во  главе  с  роскошным  шестисотым  "Мерседесом",
принадлежащим Амирану. Разговор получился короткий.  Кавказцы  выскочили  из
машин, у них было три автомата. Полоснули очередью поверх голов.
   - На землю, не  то  всех  положим!  -  заорал  Амиран.  Мальчики  Матроса
возражать не стали. Позиция у них была невыигрышная.  Да  на  такой  расклад
никто и не  рассчитывал.  На  "стрелках"  не  принято  размахивать  оружием.
"Стрелка" - это разговор, это выяснение позиций, расстановка акцентов.
   Стрельба идет потом,  если  вопросы  не  утрясены.  Остался  стоять  лишь
Матрос, налившимися кровью  глазами  уставившийся  на  своего  противника  -
затянутого в кожу мускулистого грузина, в черных очках.
   - Сейчас вас всех, козлы, отпетушим,  -  заявил  Ами-ран.  -  Сунетесь  в
"Елену" - гробы  заказывайте.  Ройте  могилу.  "Козел",  "отпетушим"  -  для
блатного оскорбления страшные. Матрос, не помня себя, сделал  шаг  навстречу
Амирану. Но он был беспомощен: прямо  в  лицо  смотрел  зрачок  автомата.  В
бессильной ярости Матрос выхватил финку и несколько  раз  полоснул  себя  по
руке.
   Потом взлетел на воздух офис "Альтаира" - находящейся под крышей  Матроса
фирмы. Амиран распоясался. Но начинать с  ним  войну  пока  возможностей  не
было. Не хватало ни авторитета, ни боевых возможностей. Амиран без  труда  в
течение часа мог поставить под ружье сотню-другую отморозков...
   Гвоздь внимательно выслушал рассказ. Надо  же,  как  обнаглел  Амиран  за
последнее время! В "обществе" уважения бывший гоп-стопник так и не заслужил,
но имел поддержку у Гоги Колотого и еще у пары грузинских дворов  в  законе.
Это одна из причин, почему он ведет себя так нагло.
   - Подумаем, - кивнул Гвоздь, поглаживая Полосатика и глядя в мечущееся  в
камине пламя.
   Переждав несколько дней, Гвоздь начал действовать.
   - Зачем, Амиран, ребят обижаешь? Вон, Матрос жаловался, - сказал  Гвоздь,
подсаживаясь в ресторане "Золотой луч" за столик, где расположился Амиран  с
длинноногой крашеной деваицей.
   - Матрос - Богом обиженный. Эта территория моя...  Даже  тебе,  брат,  не
советую лезть. Тут все круто схвачено. Учти!
   - Учту...
   Держать ответ перед тремя "законниками", потребовавшими его в столицу для
выяснения и разбора, Амиран  отказался.  Он  совсем  сорвался  с  катушек  и
посчитал, что является наместником самого Господа на земле.
   Через неделю Амиран исчез, и больше никто его не видел.
   В тот же день было расстреляно семеро центровых  из  его  группировки.  А
потом начался дележ его наследства. И Гвоздь, к тому времени ставший лидером
"химмашевцев ", принял в нем самое живое участие.

Глава седьмая
ПОД ЗЕЛЕНЫМ ЗНАМЕНЕМ ИСЛАМА

   В начале девяностого года Советская Армия вступила в первые за  последние
десятилетия  серьезные  боевые  действия  на  территории  СССР.  Новый   год
ознаменовался резким  всплеском  активности  националистических  настроений.
Начиналась резня некоренного населения. Народный фронт Азербайджана требовал
смещения первого секретаря ЦК Республики Муталибова и  приведения  к  власти
одного из своих лидеров Эльчибея.
   Расквартированные на стадионе имени Ленина  внутренние  войска  не  имели
возможности нормализовать ситуацию. Восемнадцатого  января  части  четвертой
общевойсковой армии, расквартированные в Сальянских казармах  в  Баку,  были
заблокированы тяжелыми грузовиками. В ночь с девятнадцатого на  двадцатое  в
город вошли части Северо-Кавказского и Закавказского  военных  округов.  Они
встретили ожесточенное сопротивление боевиков народного фронта и ответили на
него огнем из стрелкового оружия. Счет погибших в ходе столкновений  шел  на
сотни. Но контроль за городом был установлен в первые же сутки.
   Снова в городе на перекрестках стояли уже  привычные  за  последние  годы
танки и бронемашины. По ночам улицы перекрывались солдатами, и движение  без
пропусков воспрещалось. Вновь и вновь по телевидению и в газетах повторялись
слова, в которых ощущался лязг стали - режим чрезвычайного положения.
   В наряд на посту при выезде из города у Волчьих  Ворот  входили  сержант,
рядовой внутренних  войск  и  солдат  связист  из  бакинского  полка  связи.
Темнело. Близилось время комендантского часа, и водители  торопились  успеть
добраться до места назначения.
   - "КАМАЗ" тормозим, - кивнул сержант и  махнул  гаишным  жезлом.  Рядовой
отошел подальше на обочину и  поднял  автомат,  положив  пальцы  на  затвор.
Береженого Бог бережет.
   "КАМАЗ" замер на дороге. Водитель знал, что  по  требованию  наряда  надо
останавливаться. Иначе схлопочешь очередь в догонку. Чрезвычайное положение.
   - Сержант Савостьянов, - козырнул боец. - Куда следуете?
   - Автотранспортное предприятие номер два. Вот путевка, -  плотный,  седой
водитель, заискивающе улыбаясь, протянул документы.
   - Что за груз?
   - Ящики с запчастями.
   - Покажите.
   - Пожалуйста, - водитель с сержантом залезли в кузов.
   Луч фонарика высветил ящики.
   - Откройте.
   - Пожалуйста, - водитель вскрыл монтировкой  ящик.  В  нем  действительно
лежали промасленные запчасти к тракторам и грузовикам.
   - Тот, - кивнул старший сержант на нижний ящик.
   - Пожалуйста. Тот же результат.
   251
   Илья Рясной
   - И тот.
   - Сержант, сколько можно? Начальство решит, что я  ящик  распечатал.  Что
хочешь? Деньги? Бери. Я тороплюсь. Сутки  без  отдыха.  Скоро  комендантский
час.
   - Открывайте.
   - Но, сержант...
   - А то я сам.
   Водитель нехотя потянулся к ящику, но не  к  тому,  на  который  указывал
сержант.
   Сержант коснулся пальцами затвора.
   - Не дури, мамед, - прошипел он. - Вытаскивай его наружу.
   В ящике под тряпьем лежали два автомата Калашникова и цинк с патронами.
   - К машине. Руки за голову.
   "Сержант обыскал положившего руки на кабину водителя.
   - Сержант, у тебя дембель скоро, - просяще произнес  водитель.  -  Деньги
нужны будут. Скажи, сколько.
   Много дам. Договоримся?
   - Со своим ишаком договариваться будешь, - отрезал зло сержант. -  Бакир,
сообщи на "Эльбрус" - у нас машина с  двумя  стволами.  Пусть  присылают  на
разбор.
   А ты, мамед, стой тихо.
   Смуглый связист из полка связи хмуро взирал на  происходящее.  Неожиданно
он рывком ринулся на рядового внутренних войск и ударил его головой в  лицо.
Потом вырвал автомат Калашникова, передернул затвор  и  срывающимся  голосом
крикнул:
   - На асфальт, русский билядь!
   - Ты чего, белены объелся? - ошарашенно спросил сержант.
   - Убью, билядь-!
   - Вот скотина, - автомат со стуком  полетел  на  асфальт.  Военнослужащие
внутренних войск улеглись на асфальт.
   - Что стоишь? - спросил связист шофера по-азербайджански. - Поехали!
   Машина развернулась и рванула вперед. Через пару километров она  свернула
с шоссе и закрутилась по проселочным дорогам.
   - Молодец, брат, - обрадованно воскликнул шофер. - Хорошо их. Почему?
   - Ты мусульманин, я - мусульманин. А кто они? - развел руками солдат.
   - Правильно. Но обратного тебе пути нет.
   - Нет.
   - Дорога одна - Карабах.
   Так началась для дезертировавшего  из  Советской  Армии  Керимова  Бакира
Бехбуд-оглы, семьдесят первого года рождения, его война.
   Воевал в  Карабахе.  Попал  в  окружение,  когда  армяне  зажали  полк  и
практически полностью уничтожили его. Чудом остался жив. Потом снова воевал.
Ушел из  армии.  После  развала  СССР  бояться  стало  нечего.  То,  что  он
дезертировал из Советской Армии, теперь уже не интересовало никого.
   Вернулся домой, в Мингечаурский район, к матери, отцу, восьмерым  младшим
сестрам и братьям. К нищете на грани голода. Вскоре он понял, что  дома  ему
места нет. Нет достойной работы,  нет  возможности  позаботиться  о  родных,
заработать хоть сколько-нибудь приличные деньги и  поддержать  семью.  Война
далеко не озолотила Бакира. А между тем к деньгам он относился с болезненной
страстью - его жадность вызывала даже некоторую растерянность у знавших  его
людей.
   Тут-то и подвернулся дальний родственник Ибиш Дергахов, весьма  уважаемый
человек в городе. Встретив Бакира на улице, он пенял, что  тот  не  навещает
"старика". Это означало, что "старик" требует встречи. От  таких  встреч  не
отказываются.
   - Воевал. С армянами воевал. Хорошо воевал. Хвалю, - сказал он за  чашкой
чая, не замечая суетящихся и накрывающих стол дочек.
   - Это угодно Аллаху, - потупился Бакир.
   - Один мой друг ищет доблестных юношей. Он  платит  хорошо.  И  это  тоже
угодное Аллаху дело.
   - Какое?.
   - Отвезти вещь. Приехать обратно и отвезти еще вещь.
   - Что за вещь?
   - Ты согласен?
   Услышав сумму, Бакир согласился сразу.
   А  задание  было  нехитрое.  Доставлять  оружие  и  боеприпасы  братскому
чеченскому народу. Так стал  Бакир  работать  на  лидера  партии  "Боскурт",
министра  внутренних  дел  Азербайджана,  личного  друга  Дудаева  Искандера
Гамидова.
   После поспешного ухода российской армии Чечня лихо вооружалась оставшейся
в  Закавказье  и  на  Северном  Кавказе,  по  неким  договоренностям  боевой
техникой. Поступал смертельный товар и из-за рубежа.
   - Искандер, нужны "стингеры", мины к минометам, минометы и опять мины,  -
накручивал своего друга глава "Свободной Ичкерии". - Мины особенно нужны.
   - Понял.
   - И к "Граду" снаряды.
   - Люди нужны?
   - Нет. Оружие нужно. Мы тогда русских выметем до самой Москвы!..
   Бакир вошел в отряд, занимавшийся переправкой в Ичкерию  тех  самых  мин,
снарядов к "Градам", патронов. А  когда  русские  войска  пересекли  границу
Чечни, он гордо заявил:
   - Я хочу бить этих псов. И стал бить "русских  псов".  С  кем  только  не
приходилось воевать бок о бок в этой войне. С хохлами с Западной  Украины  и
воинами ислама из  Иордании,  с  латышскими  и  эстонскими  биатло-нистками,
русскими "Иванами" из Ярославля и Волгограда. Одни шли  в  бой  из  животной
ненависти к большому раненому медведю - России, упоенные  шакальим  счастьем
добить поверженного крупного зверя. Другие работали исключительно за деньги,
и их совершенно не интересовало, на чьей стороне воевать. Бакир воевал и  за
деньги, и за идею. Порой он сам себе честно признавался, что больше все-таки
за деньги.
   Война началась для Бакира в Грозном, в те дни, когда боевики перемалывали
части федеральных войск. Российская армия несла потери,  но  упорно  рвалась
вперед, нанося не менее ощутимый урон врагу, снося квартал за кварталом.
   Конечно, шансов удержать столицу Ичкерии у дудаевцев не было, хотя иногда
и возникала иллюзия, что это получится.
   Больше Дудаев надеялся даже не на свою  армию,  а  на  десятки  миллионов
долларов, потраченных на  московские  средства  массовой  информации,  -  те
честно отрабатывали каждый цент, без  устали  и  отдыха  призывая  Москву  к
капитуляции. По мере проигрыша в военных акциях  Дудаев  уверенно  выигрывал
информационную войну. Командиры Бакира, да  и  он  сам  были  убеждены,  что
победа будет за ними.
   "Россия слаба духом, - говорил командир отряда  Мусса  Асланов  во  время
"политработы" со своими бойцами. - Она не хочет побеждать. Можно трахать  их
женщин и мальчиков - русских это не интересует. У них нет победного  знамени
ислама. В их жилах течет вода. У них нет единства, воли, и  друг  друга  они
ненавидят больше, чем нас. Русские глупы и продажны. Они - низшая раса".
   После кровавых боев за Грозный в начале  девяносто  пятого  потребовалась
еще пара месяцев, чтобы навести в городе относительный порядок. Да и во всей
Чечне      обстановка      нормализовывалась.      А      потом      грянуло
"черномырдинско-басаевское  перемирие",  во  время  которого  боевики  стали
возвращаться в места, откуда их недавно выбили. И  уже  через  пару  "мирных
месяцев", когда федералы теряли людей ненамного меньше, чем во  время  самых
ожесточенных боевых действий, Россия  фактически  контролировала  обстановку
только в Грозном. Да и то днем. Ночью  же  все  более  свободно  действовали
отряды  боевиков,  методично  совершая  вылазки  и  не  экономя  боеприпасы.
Принимал участие в вылазках и Бакир. Так он оказался  на  "Красном  молоте".
Завод взяли не из-за его какого-то стратегического значения, а дабы еще  раз
продемонстрировать свои силы.
   Операция прошла успешно. Вояки из комендатуры, как обычно, не  высовывали
ночью и носа. А наутро русским подготовили хорошую встречу. Но... Все  пошло
кувырком..
   Утром выяснилось, что русские сняли чеченские огневые  точки.  И  накрыли
идущих на смену боевиков.
   В самом начале боя рядом с Бакиром рванула граната  из  подствольника,  и
после этого весь мир поплыл. Сознания он не терял. Но мир как-то  отдалился,
поблек. Пришел он в себя, когда здоровенный боец держал  его  за  шкирку,  а
напротив стоял высокий, крепкий русский офицер  и  смотрел  холодными  злыми
глазами. Бакир не знал, что перед ним майор милиции Косарев. И  что  им  еще
предстоит встретиться в будущем. Вот только встреча та будет еще похуже, чем
эта. Но мало кому дано прочесть еще ненаписанные страницы жизни.
   Потом Бакира допрашивали контрразведчики. Чтобы отвязались,  пришлось  их
задобрить кое-какой информацией.
   Затем фильтрационный пункт. И свобода. Бакиру повезло - он попал в  число
обмениваемых пленных. Его и еще троих боевиков махнули на двух контрактников
искалеченных и физически и душевно людей, видевших, как двоих  их  товарищей
распинают еще живыми на кресте на сгоревшем БТРе.
   Вырвавшись на волю, Бакир решил, что его война закончена. Лечиться от ран
домой он отправился с намерением больше не возвращаться в этот кошмар...
   Прошли годы. Русские, показав всемирно свою слабость и  продемонстрировав
позор, бежали из Чечни. Потом был рейд на Дагестан,  бои  за  Ботлих.  Потом
русские вернулись в Чечню. Но Бакира это не трогало. У него была своя война.
Не менее напряженная. Война за деньги...

Глава восьмая
ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ

   Гвоздь быстро приспособился к жизни в новых условиях. И почувствовал вкус
такой жизни. Деньги, деньги. Кому сегодня их делать в России, как не  лихому
люду? Притом деньги такие, по сравнению с которыми подачки  от  цеховиков  в
былые времена - просто милостыня на паперти. Деньги обладают одним свойством
- чем больше их у тебя, тем больше хочется.
   Времена, когда  бандюги  просто  занимались  вымогательством,  потихоньку
уходят. Ныне братва надевает костюмы и бабочки, сама  стремится  подписывать
договора и вести  переговоры.  И  тогда,  естественно,  возникает  вопрос  о
вложении капиталов.
   Гвоздь быстро понял, где лежат самые  аппетитные  куски  пирога.  Большие
партии нефти и стратегического сырья - аппетитно, просто слюнки текут, но не
дотянешься, слишком высоко. Там крутые московские чиновники  верховодят,  да
некоторые банки, да несколько серьезных  воровских  авторитетов.  На  хромой
кобыле не подъедешь. Эта тарелка с куском пирога слишком на  высокой  полке.
Банковские кредиты, липовые компании, прокрутка денег - уже ближе,  но  тоже
не так все просто, как хотелось бы. Крупные банки давно  под  крышей  -  или
воровской, или ментовской. На мелких банках много не сорвешь. Что  остается?
Торговля?  Продукты,  техника?  Стройматериалы?  Оно  конечно,  но...  мало.
Настоящие легкие деньги все-таки лежат в тени. В теневом бизнесе. А что там?
Наркотики, оружие, внутренние человеческие органы.
   До внутренних органов Гвоздь, естественно,  не  опустился  -  стремно.  А
оружие... Тут кое-что наметилось. С началом чеченской кампании он  умудрился
выступить посредником в паре сделок с боеприпасами - они  требовались  армии
Чечни для уничтожения российских солдат.  Есть  спрос  -  есть  предложение.
Остальное все  побоку.  Помог  он  борющейся  за  независимость  Чечне  и  с
наемниками - нашел нескольких отмороженных  идиотов,  владевших  снайперским
искусством, которым совершенно все равно, за что получать  деньги.  И  тогда
ясно понял, что война может быть тоже выгодным делом.
   Вор в законе Гвоздь привыкал мыслить по-капиталистически. И неважно,  чем
кончаются войны. Главное, что  они  идут  к  выгоде  людей,  умеющих  делать
дела... Впрочем, когда  началась  вторая  чеченская  война,  подходы  начали
меняться, и бизнес на войне стал более опасным, но Гвоздя это не смутило. Он
просто ушел в сторону, потому что у него и так было чем занять своих ребят.
   Потом настала очередь наркотиков. Началось с  того,  что  ему  вменили  в
обязанность  обеспечивать  наркотой  и  деньгами  две  колонии.   Наркотиков
требовалось немало, в городе на них цены  достаточно  высоки,  и,  используя
старые связи, Гвоздь наладил канал с Азербайджаном. Получалось  раза  в  три
дешевле. Сперва все посылки "съедала" зона.  Потом  часть  товара  подручные
Гвоздя начали сдавать оптовикам - поначалу в своем городе. Потом  потянулись
покупатели  из  других   регионов.   Постепенно   "химмашевцы"   входили   в
наркобизнес.
   Из Азербайджана шел, в основном, гашиш. Приходил и метадон. И вот однажды
пришла небольшая пробная посылка с героином.
   Это  было  что-то  новенькое.  Тогда  это  еще  был  очень  дорогой,  уже
завоевавший Москву и Питер, но в их  городе  еще  редкий  наркотик.  Обычные
наркоманы жили тогда на "крокодиле" и  "винте".  И  довольны  жизнью.  Найти
покупателя на  товар,  грамм  которого  стоит  две  сотни  баксов  -  задача
нелегкая.
   К удивлению Гвоздя, товар ушел моментально. Следующая партия - побольше -
была распродана тоже достаточно  быстро.  Навар  превосходил  все  ожидания.
Бизнес крепчал. И вот недавно пришел заказ  почти  на  полмиллиона  зеленых!
Сумма огромная.
   - Работаем? - спросил Гвоздь на совещании с ближайшими помощниками.
   - Я - за, - возбужденно воскликнул Матрос.
   - Навар -  крутой,  но  условия  очень  жесткие.  Партнеры  -  непонятная
московская команда.
   - А не ментовские ли это гадские  игры?  -  спросил  Зыря,  отвечающий  в
организации за поборы с вещевого рынка, заказное выбивание долгов и  решение
силовых вопросов.
   - Нет, - возразил Гвоздь. - У них сильные рекомендации. Но  о  них  почти
никто ничего толком не знает. В густой тени скрыты. Или комитетчики  бывшие,
или афганцы. Похоже, у них  какие-то  забугорные  выходы,  товар  за  кордон
пойдет. Условия ставят жесткие. Не  укладываемся  в  срок  -  нарываемся  на
серьезный разбор. Ну, как?
   - Можно попытаться, - помялся Зыря. - Хотя...
   - Да чего "хотя" ? - взорвался Матрос. - Такие бабки наварить, а трудов -
ноль. Надо подписываться.
   - Решено, - хлопнул ладонью по столу Гвоздь.

Глава девятая
АВТОМЕХАНИК

   Соболев не был вором или грабителем по призванию. Он был автомастером.  И
автомастером отличным. За то и кличку получил соответствующую -  Кардан.  Он
ощущал биение мотора, как  стук  собственного  сердца,  и  мог  восстановить
безнадежно искалеченные машины.
   Страсть к автомашинам жила в нем с детства. В юном  возрасте  он  потерял
сон, мечтая о собственном мотоцикле.
   Рано или поздно мотоцикл он украл бы, если бы родители  не  подарили  ему
красную, с никелированными де