ужасе. Цвет лица мужчины стал похожим на цемент.
   - Ле блан. Верлен. Отыщите Харона.
   - Берегите силы.
   - Времени не осталось. - Снова голос ослабел. Дыхание стало неровным, как
порывы ветра. - Последний раз меня  использовал.  Но  боялся,  что  вы  меня
отыщите.
   Из коридора Хьюстон услышал доносящиеся голоса:
   - By эен олле! By эен алле!
   Вошел темноволосый человек, в руке он держал докторский саквояж.  За  ним
следом шли двое полицейских.
   У Хьюстона сильно заколотилось сердце. Он быстро повернулся к раненому.
   - Я же говорил, чтобы вы держались, - пробормотал он. - Врач уже здесь.
   Но ему понадобился единственный взгляд, чтобы все стало ясным.  Выражение
лица переменилось, на него наползла маска смерти.
   - Нет, нет, подождите! Вы еще не все сказали! -  запричитал  Пит.  -  Мне
слишком многое нужно узнать! В комнате воцарилась тишина. Пит потряс мужчину
за плечо.
   - Врач уже пришел. Проснитесь же! - Он склонился  так  низко,  что  кровь
впиталась в его одежду. - Не умирайте!
   Он начал было ритмично давить на грудную клетку, но тут на его руку легла
чья-то твердая ладонь. Увидев плотную волосатую щетину,  он  повернулся,  но
лицо врача было неумолимым. Никакой надежды не оставалось.
   У Пита опустились руки. Он медленно кивнул. Врач взял труп  за  запястье.
Затем поднял ему веко. Вздох врача поведал обо всем сразу.
   Пит застонал, в  потрясении  обведя  невидящим  взглядом  сгрудившихся  в
дверях гостей, - они словно склеились, расплываясь и волнуясь, как волны.
   - Вы все слышали, - буркнул Пит, обращаясь к толпе. - Слышали, что он мне
говорил. Харон. Нечто белое. Верлен. Вам хоть что-нибудь понятно?
   Но словно в непогоду, покрывшись рябью, лица лишь покачивались и таращили
пустые глаза. И отлетали, сдвигаясь назад, все назад...

Глава 25

   Позже ему рассказали, как  он  грохнулся  на  ковер,  и  Хьюстон,  ощущая
впоследствии  ссадину  на  лбу,  ничуть  в  этом  не  усомнился.  Тело  Пита
настрадалось до такой степени, что в конце концов отказалось ему служить. Он
спал восемнадцать часов. Наконец, похмельный и с  трудом  управляющий  своим
телом, он очнулся все в той же спальне, только теперь рядом с Симоной  сидел
и Монсар.
   Первым делом следовало отправить  человеческие  надобности.  Пошатываясь,
Пит отправился в туалет. Темная щетина придала лицу нездоровую бледность.  В
ванной он  отключился  от  всего  и  принялся  наслаждаться  острым,  чистым
ощущением бритвы на своем лице. Ему понравился горячий душ,  роскошь  чистых
носков и белья, мягких джинсов и свитера.
   Он вышел. Кровать уже была  заправлена.  Комната  -  пуста.  Пошатываясь,
Хьюстон выглянул из спальни в гостиную, где  тепло  потрескивали  поленья  в
камине. Настенные часы показывали четверть девятого.
   Вечера. Он все еще никак не мог поверить в то, что сейчас  так  поздно  и
что он проспал столько времени. Целый день потерян. Симона стояла, улыбаясь.
Волосы она убрала назад, сделав хвост. На ней  было  простое,  перехваченное
ремнем синее платье, делавшее ее глаза более темными.
   - Получше? - спросила она.
   - Отдохнул. В башке - кавардак. А ты? Когда  я  видел  тебя  в  последний
раз...
   - Сейчас все в порядке. Прошу прощения.
   - За что, интересно? За крик? Да я сам едва не заорал...
   - Врач напичкал меня пилюлями. Теперь я больше не испугана, зато  страшно
зла. Ты должен узнать кое-что.
   - И у меня есть кое-какие новости.
   Монсар сидел рядом с камином  в  глубоком  кресле.  По  их  интонации  он
пытался определить, о чем именно они говорят.
   Хьюстон наблюдал за тем, как Симона приводит в порядок мысли и чувства.
   - Тот человек...  ночной  посетитель,  -  начала  женщина.  -  Его  кровь
оказалась на подоконнике и газоне под окном. След увел  далеко  в  кусты.  И
дальше, к сосновой роще, что находится возле города. Там  стояла  машина.  И
еще обнаружили следы второй машины, стоявшей рядом.
   Пит сел в кресло и сжал подлокотники.
   - Я тоже должен тебе кое-что сказать. Перед смертью этот мужчина нашел  в
себе силы сказать, что именно он убил священника.
   Лицо Симоны побледнело.
   - Значит, я была права.
   - Он говорил довольно сбивчиво. Упомянул Харона и еще что-то белое.
   - Ерунда какая-то, - отозвалась женщина.
   - Знаю. Он все время что-то бормотал, захлебываясь кровью. Из того, что я
примерно понял, вышло следующее: после убийства священника он  встретился  с
тем, кто его нанял.
   - Там его и прирезали.
   - Точно. Он не сказал, что произошло дальше. Видимо,  завязалась  борьба.
Ему удалось скрыться. Расположение вашего дома он знал. Поэтому и  заполз  в
вашу квартиру, пытаясь спрятаться.
   - Если он умирал, почему в таком случае не попытался отыскать врача?
   - Врач вызвал бы полицию.  К  тому  же  этот  человек,  видимо,  все-таки
надеялся на то, что сможет выжить. А в тюрьму попадать ему  не  хотелось.  В
нашем случае, мы, быть может, ему бы и помогли.
   - Или сравняли бы с ним счеты. Хьюстон кивнул.
   - Но все получилось совсем не так, как  он  запланировал.  Видишь  ли,  я
просто не знаю. Он бредил. Мог просто заползти к тебе в комнату, сам  о  том
не подозревая.  Но  он  заговорил.  Сказал,  что  Харон  использовал  его  в
последний раз, а затем убил, чтобы я не смог его отыскать и поговорить.
   - Это именно то, о чем я вчера говорила, - кто-то убирает за собой дом  и
подчищает всю грязь, что оставил.
   - И успешно справляется с этим. Теперь мы с тобой... - Хьюстон  не  знал,
как закончить, да и не хотел этого делать.
   - Являемся последними каплями на его ковре.
   Пит закусил губу.
   Монсар что-то спросил. Симона объяснила.  Старик  встревоженно  переводил
взгляд с нее на Пита.
   - Вполне возможно, что и Эндрюс в опасности, - предложил Хьюстон.
   - Он звонил, - сказала Симона. Пит выпрямился в кресле.
   - Когда?
   - Днем. Он начал проверять дальше. Взводный лейтенант был не с теми,  кто
исчез.
   - Значит, он жив?
   - Сержант ему позвонил. Лейтенант все еще помнит тех девятерых пропавших.
Никак не может понять, что же с ними случилось. Как тебе известно, битв было
две. Одна здесь, вторая - в пятидесяти милях севернее.
   Пит кивнул.
   - Так вот: вторая битва. Они исчезли во время второй битвы.
   - Тогда зачем притворяться, что они  были  убиты  и  погребены  здесь,  в
Сен-Лоране?
   - Для того, чтобы отвлечь внимание от действительного хода событий.
   - Каких таких ?событий??
   Симона просто посмотрела на него. Монсар стал что-то спрашивать.  Хьюстон
просто не обратил на него внимание.
   - Харон, - сказал  он.  -  Нечто  белое.  Верлен.  Симона  оборвала  свои
объяснения отцу на середине фразы и развернулась лицом к Питу.
   - Что?
   - Я забыл. Вчера, перед самой  смертью,  этот  мужчина  сказал:  ?Найдите
Верлена?. Все бессмысленно. Кто такой этот Верлен?  И  каким,  черт  побери,
образом мы сможем его отыскать?
   - Не его. А это. - Кошмарный взгляд ее глаз потряс Хьюстона.
   - Ты его знаешь?
   - Неужели не помнишь? Еще тогда в Ронсево. Беллэй.  Ну,  когда  сидели  в
офисе. Эти полицейские на заднем плане, которые  все  время  названивали  по
телефону...
   Хьюстон безуспешно старался вспомнить.
   - Он говорил с ними.
   - И они сказали, что этот блок офисных зданий...
   - ...снимал один агент.
   - А агент...
   -  ...ответил,  что  здание  снято  ?Верлен  Энтерпрайзис?.  -   Хьюстона
передернуло.
   - Так что не ?он?. А оно. Этот мужчина имел в виду ?Верлен Энтерпрайзис?.
   Хьюстон мгновенно поднялся на ноги.
   - Одевайся. Мы уезжаем.
   - Куда?
   - В Ронсево.
   Монсар твердо произнес:
   - Нон.
   В комнате все затихло. Хьюстон удивленно повернулся к старику.
   Подчеркивая свои слова жестами, Монсар заговорил горячо.
   - В чем дело? - спросил Хьюстон.
   - Отец понимает твои намерения. Но хочет, чтобы ты остался. Говорит,  что
тебе нужно отдохнуть, поесть.
   - Времени нет.
   - Он говорит, что одна ночь погоды не сделает. Я считаю, что он прав.  Мы
приедем в город уже после полуночи. И что станем делать? Беллэя в  офисе  не
будет.
   - Мы его разбудим.
   - И напичкаем своими предположениями... Сонный  человек  будет  враждебно
настроен.
   Хьюстон крепче обхватил подлокотники  кресла.  Срочность  и  неотложность
дела звала в дорогу, но разум подсказывал, что лучше принять совет Монсара.
   - Отец за нас беспокоится. Он считает, что мы должны скрываться.
   - И жить в страхе, пока нас не обнаружат? Сейчас, по крайней  мере,  если
нам и жутко, мы все же кое-что делаем.
   - Ты можешь вернуться в Штаты.
   - Тебе именно этого хочется?
   - Я ведь только перевожу, что говорит  отец.  Он  считает,  что  если  ты
вернешься домой,  они  почувствуют  себя  в  безопасности  и  прекратят  нас
преследовать.
   - Но ведь ты останешься. И в опасности.
   - Нет, отец считает, что без тебя мне ничто не грозит.
   Хьюстон зло уставился на Симону. Он почувствовал,  как  боль  и  смятение
раздирают его на части.
   - Я не могу уехать. Есть неоплаченный  должок.  Жена.  Словно  поняв  его
тираду, старик глубоко вздохнул. И заговорил снова. Симона перевела.
   - Он просит тебя пойти на компромисс.
   - На какой?
   - Предлагает гостеприимство на единственную и  последнюю  ночь.  А  затем
просит, чтобы ты уважил его отцовские чувства. То есть уехал, оставил меня в
покое и искал бы собственной смерти, но не моей.
   - Симона, тебе ведь хорошо известно, что я не желаю твоей смерти.
   - Я только перевела.
   - Но ты-то, что скажешь? Скажи, чего хочешь?  Я  все  сделаю.  Если  тебе
будет удобнее, я сейчас уйду.
   - Этот вчерашний мужчина. Отец говорит...
   Кто-то стукнул в дверь кулаком.  Грохот  словно  встряхнул  всю  комнату.
Симона в страхе прервала фразу на середине.
   - Ну, скажи же, - настаивал Хьюстон. Отец не дал ей сказать.
   - Антре!
   Дверь распахнулась. Молоденький официант в курточке без единого  пятнышка
вкатил в комнату столик. Из-под серебряных крышек  просачивались  вкуснейшие
ароматы. В корзиночке, накрытая белой салфеткой, лежала французская булка. В
бутылке поблескивало красное вино.
   - Я не голоден, - сказал Хьюстон. И зарыдал.

Глава 26

   Он смотрел вниз  из  комнаты,  находящейся  на  последнем  этаже.  ?Затея
Монсара?, - думал Хьюстон. Он был уверен в том, что отец лично  выбрал  этот
номер, чтобы держать  Симону  как  можно  дальше  от  него.  Монсар  с  ними
поужинал, делая все возможное, чтобы  роль  обеспокоенного  отца  была  всем
понятна. Возможности поговорить наедине не  было.  Через  пятнадцать  секунд
после того, как Хьюстону показали комнату, они  с  Симоной  ретировались,  и
Хьюстон больше ее не видел.
   С тех пор прошло три часа. Сейчас был час ночи, и Хьюстон, хмурясь, стоял
у окна, глядя на парк, раскинувшийся внизу, и на туман, который  плыл  между
деревьями. Фонари прожектора вокруг  гостиницы  отключили.  Пит  не  зажигал
свет, - так было меньше шансов оказаться подстреленным. Но хмурился он вовсе
не оттого, что чувствовал себя в опасности. А оттого, что не понимал,  никак
не  мог  понять  Симону:  почему  она  его  бросила,  почему  изменила  свое
отношение. Пит даже не осознавал, насколько он стал зависеть от нее.
   И теперь эта зависимость ему страшно мешала: он чувствовал себя одиноким.
Снова. И неизвестное  будущее  придется  встречать  лицом  к  лицу.  Одному.
Возможна смерть. Он оперся о раму и напомнил себе о том, что в конце  концов
Симона была права. Нет никакого смысла рисковать жизнью и ей тоже.
   "Неужели я настолько эгоистичен, что  захочу  принудить  Симону  к  тому,
чтобы она разделила со мной поджидающую опасность, только бы не  чувствовать
себя одиноким? - думал он.  -  Пусть  постарается  спасти  свою  жизнь.  Она
заслужила свою безопасность?.
   Он почувствовал себя опустошенным. ?Может быть, то,  что  сказал  старик,
действительно верно? Нужно  уехать.  Я  должен  отправиться  обратно  домой,
заняться снова своим делом и  благодарить  Господа  за  то,  что  остался  в
живых?.
   Но ведь и это дело его касалось, как бы на него не смотреть, - выбор  все
равно был единственным. Необходимо найти  человека,  убившего  его  жену.  И
поэтому завтра он начнет все сначала. В одиночку.
   Пит пошатнулся и только тогда сообразил, что  задремал  у  оконной  рамы.
Светящиеся стрелки часов показывали  два  часа  ночи.  Внизу  стояла  тихая,
мирная, схожая во всем с идиллической картиной деревни, тьма.  Хьюстон  даже
поперхнулся от подобного юмора. Он достаточно долго стоял не шевелясь у окна
и заметил проскользнувшего сквозь туман между деревьев мужчину. Того самого,
что проходил мимо Пита как-то вечером.  Того,  от  которого  несло  лилейным
тальком. И снова он был одет крайне официально и снова  поздно  возвращался.
На сей раз мужчина вовсе не казался  пьяным,  и  Хьюстону  стало  любопытно:
откуда же он так поздно возвращается? Но,  несмотря  на  восемнадцатичасовой
сон, он  почувствовал  усталость  и  поэтому  позволил  незнакомцу  спокойно
исчезнуть из своего сознания. Пошатываясь и заплетая ногами, Пит поплелся  к
кровати.
   Простыни были прохладными и хрустящими. Выскользнув  из  одежды,  Хьюстон
заполз под одеяло. Голова рухнула в подушку, и он скорчился на  приветливом,
мягком, но не провисающем матрасе, совершенно непохожем на стул,  в  котором
Пит ночевал два дня назад. Воспоминание неприятно засело в  сознании.  Вновь
возвратилась боль от принятого Симоной решения, от одиночества,  которое  он
сейчас ощущал. Он начал считать обратно к нулю от сотни,  но  до  семидесяти
пяти так и не добрался.
   Он неожиданно проснулся, дурное предчувствие овладело им. В  темноте  Пит
заморгал глазами. Ему снился человек, пахнущий лилейным тальком, а  разбудил
его - Пит это сразу понял - какой-то шум.
   Царапанье. Металлом о металл. Хьюстон не шевелился. Из  своего  положения
он вглядывался в царящую в номере темноту.
   Сначала дверь. Он ее запер. Может быть, кто-нибудь старается ее  открыть?
Нет, неверно. Звук исходил из другого  места.  Убийца  не  станет  рисковать
шкурой, открывая выходящую  в  общий  коридор  дверь.  Конечно,  большинство
гостей уже спят, но один-то - человек с лилейным тальком - вернулся поздно и
мог начать задавать вопросы.
   Мужчина с лилейным тальком. Хьюстон принялся лихорадочно соображать. Этот
человек появлялся всякий раз, когда случалось что-нибудь жуткое.
   Хьюстон сел в кровати и уставился на окно. Но балкона за стеклом не было.
Поребрика, подходящего прямиком к окну - тоже. Тогда  откуда?  Откуда,  черт
побери, несется этот проклятый скрежещущий звук?!
   Желудок сократился. Руки начали трястись. Только тогда до него наконец-то
дошло: дверь, смежная дверь между его номером и соседним! И не  одна  дверь!
Две! С этой стороны дверь можно было преспокойно открыть. Но  Хьюстон  запер
ее, и вот теперь кто-то в соседней комнате старается ее  отворить  со  своей
стороны. Ни один возвратившийся поздно постоялец  ничего  не  заметит  и  не
станет задавать вопросы. У убийцы - сколько угодно времени, и никто  ему  не
помешает.
   Дверь стала отворяться. Хьюстон был не вооружен, наг, беспомощен во тьме.
Ему не выжить. Тогда Пит набрал полную грудь воздуха, готовясь заорать.
   И тут же остановился. Помощь вовремя все равно не подоспеет. А крик  лишь
насторожит убийцу и заставит его действовать как можно быстрее. Хьюстон  изо
всех сил вжал голову в подушку. Если убийца  воспользуется  ножом,  тогда  у
Хьюстона будет возможность прыгнуть и схватить его за руку.
   А дальше? Разумеется, этот человек тренирован, в  то  время  как  Пит  не
имеет никакой подготовки. Руки парализовало от страха. Пальцы онемели.
   Он прищурился, понимая,  что  с  такого  расстояния  никакому  убийце  не
рассмотреть, спит Хьюстон или бодрствует. Дверь была полностью открыта, но в
соседней комнате царил мрак. Хьюстону была видна лишь тень, направляющаяся к
нему. Согбенная. Осторожно  передвигающаяся.  Никаких  выстрелов,  способных
разбудить постояльцев. Нож -  вот  отличное  оружие  для  такого  дела.  Или
подушка... как беднягу-священника.
   Фигура приблизилась к кровати. И принялась изучать Хьюстона. Несмотря  на
то, что легкие жгло немилосердно, Хьюстон старался дышать, напрягая  брюшной
пресс, чтобы звук выходил ровным, как у спящего.
   К нему потянулась рука.
   Сейчас! И Хьюстон нырнул. А затем взвился в воздух,  приземлившись  прямо
на человека, повалив его, запутав в протянутых за собой простынях, и путаясь
сам. Они  стали  биться  на  полу  в  отчаянной  схватке.  Пит  выругался  и
постарался выдернуть нож из руки убийцы. И тут в пах ему  врезалось  колено.
Пит застонал, чуть не согнулся пополам и схватил убийцу за горло.
   - Пит, прекрати! - Но он продолжал душить. - Нет, Пит! - В темноте  голос
был хриплым, дергающимся. - Хватит! Ты мне больно делаешь!
   Задыхаясь, Хьюстон замер. И в тот же момент выпустил жертву из рук.
   - Симона!
   - Горло, Боже...
   - Господи, прости. - Хьюстон,  пошатываясь,  поднялся  на  ноги  и  помог
женщине встать. Он зашарил рукой по стене в  поисках  выключателя,  а  затем
включил лампу на столике  возле  кровати.  Симона  глотала  слюну,  массируя
пережатое горло. На ней была рубашка  и  джинсы.  Левая  щека  опухала.  Она
быстро, от боли мигала.
   - Черт, да я же тебя едва не прикончил! - сказал Хьюстон.
   Симона свалилась поперек кровати, разминая шею. Простыни лежали на полу.
   Внезапно Хьюстон почувствовал холод.
   И собственную наготу. Он стоял совсем рядом с женщиной  абсолютно  голый.
Трясущимися руками Пит поднял простыни с пола и обернулся ими. Длинный конец
он закинул через плечо.
   Симона расхохоталась.
   - В чем дело? - удивился Пит.
   - Вид у тебя идиотский, - сказала она. - Смешной и глупый.
   - Да ты меня чуть ли не до смерти напугала!
   - Второй ключ забрал отец. Поэтому  через  входную  дверь  я  попасть  не
могла.
   - Так постучала бы, что ли!
   - А если бы меня кто увидел? Отец, например? Нет уж! Поэтому я обнаружила
ключи от соседней комнаты и прошла через эту дверь.
   Пит сжал простыни. И снова Симона засмеялась.
   - А когда я открывала соседнюю дверь, то стукнула ключом в замке.
   - Ты могла бы постучать в соседнюю дверь!
   - В том-то и была загвоздка. Я не хотела тебя будить. Ты не думай,  я  не
только над тобой, я  над  нами  обоими  смеюсь.  Вся  мизансцена  получилась
забавная. Эти простыни. - Она показала пальцем и захихикала. - Ты  выглядишь
оскорбленным величеством. - По ее щекам катились слезы.
   Пит сам не смог сдержаться. Он  осмотрел  себя,  эти  смятые  простыни  и
представил,  как  смешно  выглядит  со  стороны   -   свое   замешательство,
негодование. Он почувствовал, как в нем закипает смех. Рухнув на постель, он
смеялся до тех пор, пока не заныл живот. Слезы заструились по его лицу.
   - Господи, ну и парочка, - простонал он.  -  Неужели  было  что-то  такое
срочное, необходимое, что нельзя было подождать до утра?
   Симона прекратила смеяться.
   Лицо ее походило на лицо ребенка, глаза были наполнены до краев страхом.
   И тут до Хьюстона дошло.
   - Нет.
   - Пит, я...
   - Нет, - повторил он твердо. Она выглядела пристыженной.
   - Мне очень неловко.
   - Ерунда.
   - Я думала... Ладно, проехали. Если бы я с тобой переспала, то тогда  ты,
быть может, понял, как много для меня значишь и как я хочу быть с  тобой.  Я
сказала тебе, о чем говорил отец.  Но  ведь  это  не  мои  слова.  Я  просто
переводила, позволила ему высказать свою точку зрения.
   - Но не стала спорить.
   - Не при нем же. Это бы его возмутило.
   - То есть, ты не сдаешься?
   Она решительно покачала головой.
   - Поедешь со мной? - он выпрямился. - В Ронсево?
   - Куда угодно. Я тебя одного не отпущу. Ты мне необходим. Черт побери, да
я же тебя люблю!
   - Не надо.
   Она была поражена.
   - Не говори. Не надо.
   Пит закрыл глаза. И его затрясло.

Глава 27

   Они выехали на рассвете. Под  две