объяснить происходящее... Иногда люди неверно интерпретируют кажущиеся
очевидными факты. И леди Брунгильда заверила меня, что у нее есть
объяснения. Она пригласила меня в картинную галерею... И не успел я
опомниться, как эта чертова дверь крутнулась, и я полетел куда-то на
холодный камерный пол, в кромешную тьму...
   Я звал на помощь, но... - барон Эстерхэйзи обвел библиотеку взглядом,
какой бывает у очнувшегося от сна человека. - Понятия не имею, почему она
в меня не выстрелила, но могу предположить. При моих габаритах, если не
убить первым выстрелом, а только ранить... Борьба, крики... Да если и
убить. Кровь, возня с трупом, куда еще этот самый труп повалить... А так -
толчок в спину, поворот двери - и все. Я бы задохнулся, и мою смерть
полиция повесила бы на Корина, как и смерть Марианны впоследствии...
   Как нельзя лучше служил целям мисс Сильвестри и обрывок упаковки в моем
кармане. Вкупе со следами тоноксила на пиджаке Корина он доказывал, что мы
сцепились из-за улики, которую Корин потом не смог достать... Я прав, мисс
Сильвестри?
   - Да, - односложно обронила Виктория.
   Слово вновь взял Корин:
   - Вместе с бароном, мистером Уэстбери и баронессой мы задумали
небольшую инсценировку. Ведь у нас все еще не было веских улик, только
косвенные.
   Даже показания барона Эстерхэйзи не спасали положения: это было всего
лишь его слово против слова Виктории. Вот примерная схема ее поведения в
полиции: на все вопросы находятся ответы.
   Почему она выдала себя за леди Брунгильду? Такова была просьба Уинвуда,
действующего по заданию ЦРУ, его оперативная разработка. Письмо? Да,
написала под диктовку Уинвуда, а зачем - он не говорил. Как барон
Эстерхэйзи оказался в смертельной ловушке? Неизвестно, Виктория не
догадывалась об этом секрете Везенхалле, что бы ни выдумывал сам барон.
Кстати, леди Брунгильда де Вернор тоже была обречена... Только она знала
об осведомленности Виктории, ибо сама показала ей скрытую комнату. Так что
ей мы спасли жизнь.
   Нам требовалась улика, позволяющая обвинить Викторию в суде, и такой
уликой могло стать нападение на баронессу при свидетелях. Баронесса
проговорилась о картине за обедом, а мистер Уэстбери пролил вино,
инсценируя невольную отсрочку. Способа нападения мы не знали и были готовы
ко всему: яд, нож, пистолет. О пистолете я позаботился раньше, когда
собирался на поиски машины барона и попросил мистера Уэстбери позвать леди
Брунгильду в холл. Стопроцентной гарантии это не давало, но мне было
спокойнее... И Виктория не проверила пистолет. Это не первая из ее ошибок.
Заперев барона в камере, она вызвала экономку и распорядилась устроить
двухчасовой ленч, дабы обратить всеобщее внимание на отсутствие лимузина
Эстерхэйзи, который она увела со стоянки и бросила в ущелье. Какое-то
время все думали бы, что барон уехал на машине; потом полиция находит тело
барона...
   Подозрение падает на меня. Но, к своему несчастью, Виктория не знала,
что мое алиби несокрушимо: в этот час я беседовал с леди Брунгильдой в
Берне... Так что замысел - обвинить меня - был обречен, хотя любой опытный
полицейский и без того о многом бы задумался, проведай он о том, что
Уинвуд и Виктория были любовниками... Ведь ей не могло не быть известно от
Уинвуда, что Коретта не спит вместе с мужем...
   Так или иначе, Виктория вынуждена была попытаться убить Марианну, чтобы
отсрочить обнаружение скрытой комнаты.
   Живой барон Эстерхэйзи - далеко не то, что мертвый, и, не будучи
посвященной в подробности, она могла рассчитывать все же приписать все
убийства мне... Подкинуть куда-нибудь пистолет...
   Такова правда, господа. Добавить можно лишь малозначащие детали...
   - Позвольте, - сказал Уотрэс. - Получается, что... Эта встреча, наш
приезд... Все это организовала мисс Сильвестри с одной только целью -
расправиться с мистером Кориным?
   - И да и нет, - спокойно ответила Виктория. - Уинвуд заигрывал с людьми
Итцеля, я лишь воспользовалась этим...
   И Корина послали сюда не я и даже не Уинвуд, его кандидатуру
согласовывали на самом верху. Я подтолкнула Уинвуда, посоветовала,
припугнула его Кориным - тот, мол, не остановится в разоблачениях
организации "Тень". Полностью моей была только одна цель - использовать
Везенхалле, замок моей подруги и поклонницы...
   - И будущей жертвы, - с сарказмом напомнил Уотрэс.
   Виктория собралась было парировать выпад, но ей не дал высказаться
молчавший до сих пор Уэстбери.
   - Еще одно, - произнес он. - Как сотруднику британской контрразведки
мне непонятно...
   Трагический стон вырвался из груди лорда Фитуроя.
   - Непонятно, - повторил Уэстбери, - вот что. Исходя из нашей информации
о так называемом штандартенфюрере Итцеле, его подручных и его методах...
Не понимаю, как он мог оставить собравшихся в Везенхалле господ без
присмотра. А если здесь есть его доверенное лицо, то Уинвуд...
   - Такой человек здесь есть, - молвила Виктория Сильвестри. - Это...
   Вороненая сталь тускло блеснула в руке дворецкого Керслейна. Пистолет
выхватил и Уэстбери. Два выстрела громыхнули почти одновременно. Трудно
сказать, куда стрелял дворецкий, а пуля англичанина проделала дыру в
дверце книжного шкафа в сантиметре от бедра Керслейна.
   Дворецкий ринулся к выходу и исчез.
   Но еще раньше, воспользовавшись мгновенной паникой, библиотеку
освободила от своего присутствия Виктория Сильвестри.
   - За ним, Джон! - крикнул Корин, бросаясь к дверям. - За ним, а я
догоню Викторию!
   Однако он тут же осознал недобросовестность своего импульсивного
призыва.
   Керслейн - превосходно тренированный, вооруженный мужчина, Виктория -
безоружная женщина. Нельзя оставить Уэстбери один на один с Керслейном, а
самому заняться делом полегче. Скрепя сердце Корин последовал за
англичанином.
   - Где он?
   - Побежал туда, - Уэстбери указал рукой вдоль картинной галереи.
   Дворецкий пытался прорваться в холл, но выстрелы Уэстбери отрезали ему
дорогу. Выпрыгнуть в окно мешали массивные рамы с мелкими переплетениями,
открывать же их было некогда. Керслейн метнулся вверх по лестнице, Корин и
Уэстбери не отставали.
   На втором этаже Керслейн не задержался и сразу помчался на третий.
   - Там чердак! - закричал Уэстбери. - Это целые лабиринты хлама, и
мансардные окна, а за ними - лепные украшения до земли... Уйдет!
   - Куда он уйдет, - прохрипел Корин, вышибая ногой запертую Керслейном
изнутри на засов чердачную дверь. Вслед за Кориным на чердак ворвался
Уэстбери.
   Над их головами, ударившись об стальную ферму, взвизгнула пуля.
   Чердак освещали унылые, едва теплящиеся лампы - очевидно, их включил
Керслейн. Корин подумал, что обещанные англичанином лабиринты хлама -
явное преуменьшение. Это не лабиринты, это Монблан и Джомолунгмы хлама,
словно полтора века сюда затаскивали ветхую мебель, какие-то ящики и тюки,
бронзовые обломки причудливых конструкций, таких старых, что они могли
оказаться чем угодно - от канделябров до останков почтенных роялей. Все
это великолепие покрывал толстенный слой пыли.
   Обитали ли здесь летучие мыши - осталось тайной, но более подходящего
для них заповедника в природе наверняка не существовало.
   Уэстбери вытянул палец в сторону еще не улегшегося фонтанчика пыли
между двумя огромными комодами и переглянулся с Кориным. Тот кивнул, они
двинулись вперед.
   Метрах в пяти от них зазвенело выбитое стекло. Уэстбери рванулся на
звук, и тут же штабель ящиков, похожих на сундуки капитана Флинта, начал
заваливаться на него справа. Керслейн применил древнюю, как мир, уловку -
швырнул что-то в окно, и Уэстбери попался.
   Верхний ящик, падая, вышиб из руки англичанина оружие. Керслейн
выстрелил, с треском осыпалась керамическая ваза. Вместо второго выстрела
пистолет лишь сухо щелкнул. Из-за рассыпающейся горы ящиков Керслейн
обрушился на Уэстбери в манере кинематографического монстра.
   О Корине он не забыл, да вот руки были заняты. Поэтому Корин без особых
усилий дотянулся до пистолета Уэстбери, аккуратно прицелился и всадил пулю
в левую ногу Керслейна выше колена. Тот взвыл и отпустил англичанина, что
дало Уэстбери возможность болевым приемом заломить руку противника.
   - Теперь не удерет, - констатировал Уэстбери. - Корин, вам помочь?
   - Нет, - Корин покачал головой. - Позаботьтесь о нем хорошенько...
Виктория - мое дело.
   - Как хотите.
   Проводив Корина взглядом, Уэстбери стащил безучастного Керслейна на
первый этаж и запихнул в камеру, откуда был освобожден барон Эстерхэйзи.
Чтобы пленник не задохнулся, Уэстбери заклинил механизм, оставив небольшую
щель, после чего возвратился в библиотеку.
   Погоня за Керслейном заняла слишком мало времени, и никто не успел уйти
- а может быть, и не хотел, дожидаясь окончания драмы. Англичанин устало
опустился на стул, глотнул виски прямо из бутылки.
   - Мы взяли его, - проинформировал Уэстбери молчащую аудиторию. - Он
ранен... Миссис Лионна, будьте так добры, помогите мне сделать перевязку.
   Он встал, в сопровождении экономки направился к дверям, остановился и
оглянулся.
   - Вот еще что, господа. Я арестовал подручного штандартенфюрера Итцеля.
   Как вы понимаете, Итцель теперь также будет арестован, это вопрос дней,
самое большее - неделя. Итцеля нет, и Уинвуда тоже нет. Пожалуйста,
создавайте любые коалиции или корпорации в рамках закона, я не против. Но
забудьте навсегда о нацистах и организации "Тень".
   Он вышел.


   41


   Едва Корин появился на крыльце замка, ледяной ветер обжег его лицо и
растрепал волосы. Фонари на аллее горели через один, давая недостаточно
света, а стоянка машин была и вовсе погружена во мрак. Почти на ощупь
Корин нашел свою "Омегу", но не спешил садиться за руль. Когда глаза
немного привыкли к темноте, он увидел, что кроме "НиссанПрезидента" не
хватает еще одной машины - "Максимы-QX".
   - Двести миль в час, автоматическое переключение скоростей, -
пробормотал про себя Корин. - Ночь, обледеневшая горная дорога,
серпантин... Господь Вседержитель, будь милостив к ней...
   До боли вглядываясь во тьму, Корин стоял у дверцы "Опеля", как витязь
на распутье трех дорог. Какой путь избрала Виктория - на Берн, Альтшвиц,
Монтре?
   Она не могла уехать далеко, а воздух прозрачен, ибо весь снег
превратился в лед и ветру не из чего устроить даже скромную поземку. Зато
он разогнал облака. Неисчислимые звезды сияли над башенками замка. Они
завораживали, но Корин смотрел не на них - он старался заметить вдали
малейший отблеск автомобильных фар или тормозных огней.
   Наконец ему показалось... Там, на дороге в Монтре... Движущийся свет
или галлюцинация от перенапряжения? Вот снова... Нет, не галлюцинация -
машина на очень высокой скорости, на самой опасной из трех дорог!
   Корин рванул дверцу, прыгнул за руль.
   Скоростные качества "Омеги" позволяли обогнать "Максиму" - на гладкой
ровной автостраде где-нибудь в Америке так бы оно и было. Здесь все совсем
иначе...
   Вспыхнули ослепительные конусы фар, в этих беспощадных лучах померкли
звезды над Везенхалле. Завыл двигатель, переходя от низких нот к высоким,
прокрутились на льду колеса. "Омега" черной акулой нырнула в океан мрака,
сливаясь с ним, будто давно ждала шанса оказаться в своей стихии.
   Корин полностью сосредоточился на управлении. Над ним нависали снежные
глыбы, а в следующую секунду "Омега"
   отчаянно тормозила на краю обрыва. Несчастный двигатель, терзаемый
коробкой передач, громко жаловался на судьбу.
   Корин помнил еще по Москве, что Виктория неплохо водит машину, о том же
говорил ювелирный расчет, с которым она отправила "Ниссан-Президент" на
вечную стоянку. Она выбрала склон, где практически невозможно было
разглядеть сверху разбитый автомобиль. "Президент" попался на глаза
Корину, только когда его собственная машина едва не устремилась следом.
Это была рискованная операция, чертовски рискованная...
   Но тогда у Виктории было время, и за ней никто не гнался.
   Огни "Максимы" мелькали впереди, то исчезая за скалами, то появляясь
вновь.
   Расстояние между машинами сокращалось. Не так быстро, как хотелось бы
Корину, но и не так медленно, как всей душой желала Виктория...
Преследующий ее черный "Опель" заставлял безрассудно увеличивать скорость.
   "Омега" выкатилась на прямой участок дороги. Корин поднажал,
лакированный кузов "Максимы" уже поблескивал в лучах его фар.
   Что случилось потом, Корин так до конца и не понял. Почему раздался
грохот сильного удара, почему сверкнула вспышка короткого замыкания в
электросистеме "Максимы"? Почему машина, нелепо подскочив на месте и
перевалив через ограждение, закувыркалась по усыпанному каменными
обломками откосу вниз?
   В этом месте трасса была почти безопасной. Ни резких поворотов, ни
снежных ловушек. Потерять управление здесь?
   Немыслимо! Тем не менее именно это произошло с Викторией.
   Вспоминая много позже о кошмарном полете "Максимы", Корин уговаривал
себя, что вина лежит на внезапной поломке рулевого оборудования... Может
быть, даже испорченного кем-то (тем же Керслейном!) намеренно... Но в
глубинах сердца он всегда знал, что это не так.
   Машина была исправной, а дорога - хорошей.
   И на глазах Корина преследуемый автомобиль низвергся в ущелье.
Переворачиваясь, подскакивая и гремя, "Максима" падала до конца...
   Тормоза высококлассных машин не визжат, но Корин готов был поклясться,
что слышал визг тормозов "Омеги", когда останавливался на краю. Свет фар
наклонившегося над откосом "Опеля" достигал бесформенной массы, только что
бывшей автомобилем.
   Корин выскочил из машины. Он не подумал о том, что переломает руки и
ноги, скатываясь по склону. Можно сказать, что ему повезло. Он получил
болезненные ушибы, рассек лоб, поранил левую руку, но обошлось без
переломов и вывихов.
   "Максима" лежала колесами вверх, в точности так, как "Ниссан-Президент"
в нескольких километрах отсюда. Искалеченная дверца была распахнута.
Викторию выбросило из машины на снег, в ее открытых глазах отражались
звезды, лицо потемнело от крови. И везде вокруг, на снегу - кровь, кровь...
   У Корина не оставалось и тени надежды, что она жива... Никто не смог бы
выжить в подобной катастрофе. Но Виктория зашевелилась и застонала.
   - Больно, - прошептала она порусски. - Корин, это ты? Мне очень
больно...
   Корин наклонился над ней, попытался поднять, но ее лицо исказила
гримаса такого страдания, что он сразу убрал руки.
   - Я вызову помощь...
   - Нет... Я хочу умереть. Это ты можешь сделать для меня? Почему я не
могу умереть, Корин? Позволь мне умереть...
   Корин опустился на колени. Он заглянул в глаза женщины и не смог
проникнуть вглубь, за искорки звездных отражений. А ему так хотелось
узнать ответ в эту последнюю минуту! Виктория, Виктория... Почему ты стала
моим проклятием через годы, города и страны, зачем жертвовала чужими
жизнями и теперь пожертвовала своей? Что в мире заставило тебя отказаться
от всего прекрасного ради возрастающего до предельных значений напряжения,
что породило эту силу ненависти? Зачем, зачем?
   - Зачем? - произнес он вслух.
   И вдруг она улыбнулась. Корин не поверил бы, что это возможно, если бы
не видел собственными глазами - она улыбалась!
   - Зачем? - тихо повторила она. - Ты не понимаешь?
   - Нет.
   - Поцелуй меня, - прочел он по движению ее окровавленных губ.
   Корин не успел сделать этого, потому что она умерла... Но не было
никакой ненависти в ее прощальном взгляде. Там не было ненависти, там жила
любовь - лишь за миг до смерти.
   Иррационально, вопреки всякой логике.
   Поднявшись с колен, Корин посмотрел на звезды. Теперь, когда ему некуда
было спешить, он мог смотреть на них долго, и они казались ему ужасающе
близкими и холодными.
   А потом он взял Викторию на руки и начал восхождение.
   Наверху он бережно уложил ее на заднее сиденье "Омеги", развернулся и
поехал к замку.
   Когда Рамона говорила о зле, которое никогда не кончается, Корина не
было рядом, и он не мог услышать ее реплики.
   Теперь, наверное, Рамона сказала бы, что зло кончилось, но Корин не
согласился бы с ней.
   Это называется иначе. Просто оборвалась еще одна человеческая жизнь.
   "Омега" повернула на подъездную аллею, и перед Кориным предстал
Везенхалле.
   Окна были ярко освещены.


   42


   Корин и Коллинз пили "Баллантайн"
   в маленькой квартире в Нью-Йорке, где уже встречались однажды. За
оконными стеклами кружились мягкие хлопья снега, будто кто-то там наверху
опомнился и включил механизм рождественской погоды, когда праздники уже
прошли. В комнате было очень тепло, радио вполголоса излагало мирные
новости. Во второй части программы они всегда мирные - так
уравновешиваются сообщения первой части о войнах, взрывах и
авиакатастрофах.
   - Как здоровье мистера Макинтайpa... Или мистера Уиллиса? - осведомился
Корин довольно ехидно. - Конечно, я не ожидал, что он приедет в аэропорт с
оркестром. Но позвонить-то мог хотя бы.
   - После ареста Итцеля у него очень много дел, - сказал Коллинз,
наклоняя бутылку над рюмкой. - Добивает окончательно пресловутую "Тень".
   - Ну, да... У сильных мира сего всегда дел хватает. В отличие от нас,
праздных обывателей...
   - Пейте, пейте, мистер обыватель, - засмеялся полковник. - Тебе-то
жаловаться не на что. Вот мне вряд ли когданибудь выпадет шанс провести
рождественские каникулы в старинном швейцарском замке...
   - А он не старинный, девятнадцатый век... Разве я не отметил в отчете?
   - Нет. Но это не кажется мне особенно важным.
   - И несмотря на сей факт, - задумчиво продолжал Корин, разглядывая
рюмку на свет, - кое-какие средневековые чудеса там имеются. Комната с
поворотной дверью... Зачем ее соорудили, в чем ее изначальное
предназначение?
   - Намекаешь на ужасы в духе Эдгара По? Бочонок амонтильяда, "ради всего
святого, Монтрезор"?
   - Зачем-то она понадобилась? - упрямо произнес Корин.
   Он думал о замке, о нескольких днях, проведенных там, о людях, с
которыми ему пришлось столкнуться. Проще всего было представить Везенхалле
в виде...
   Пожалуй, глубоководной пещеры, куда не доходит солнечный свет и где
ползают зловещие спруты, готовые напасть друг на друга. Или спруты
миролюбивы? Но сравнение с пауками в банке чересчур банально.
   Эти сравнения были просты... И неизмеримо далеки от действительности.
   Не пауки и не спруты - люди со всеми своими человеческими пороками и
достоинствами. Корин не мог не восхищаться отдельными чертами личности
барона Эстерхэйзи... Не сочувствовать Берковскому... Не испытывать
уважения к невозмутимости и достоинству лорда Фитуроя... Только в боевиках
с участием Стивена Сигала кристально ясно, на чьей стороне сражается
благородный герой.
   И еще - кувыркающаяся в ночи "Максима-QX"... "Я хочу умереть..."
   И этот последний взгляд.
   Неожиданно Корин обнаружил, что полковник обращается к нему, и принудил
себя вынырнуть на поверхность, но застал только окончание монолога:
   - ...швейцарской полиции. Ведь они получили все вещественные
доказательства: флакон тоноксила, рюмку, пистолет "Дженнингс", письмо и
эту электронную штуку, что подключается к телефону.
   Плюс показания свидетелей.
   - А? - рассеянно откликнулся Корин.
   - Ты не слушаешь меня, Джон?
   - Какая чепуха... Разумеется, слушаю.
   - Я говорил о твердолобости швейцарцев и об усилиях, которые нам
пришлось приложить, чтобы вытащить тебя.
   - Где ее похоронили, Фрэнк?
   Коллинз вздохнул, отставил рюмку и перегнулся через стол, поближе к
Корину.
   - Прекрати это, Джон. Не хватало только, чтобы ты мучился идиотским
комплексом вины. Ты ни в чем не виноват, и ты знаешь это.
   - Где ее похоронили? - повторил Корин.
   - Согласно завещанию, на Сен-Женевьев-де-Буа, русском кладбище в
Париже. А по моему мнению; после всего, что она натворила, ее следовало
бы...
   - Согласно завещанию? Ты хочешь сказать, что она написала завещание?
   - Когда имеешь дело с тобой, - буркнул Коллинз, - завещание не самый
бесполезный документ.
   - Рас