не вы свободны  от  всех  обязательств,
которые вы взяли на себя.
     - Говорите только за себя, - тон Ринфилда изменился. Это задело его и
становилось его личным делом. - Погибли два хороших человека.  Вы  хотите,
чтобы их гибель оказалась напрасной? Я еду в Европу.
     Адмирал заморгал и взглянул на Бруно.
     - А вы?
     Бруно молча бросил на него быстрый взгляд.
     - Ладно, - Адмирал был несколько ошарашен. - Если вы готовы  идти  на
риск, что же, я готов принять вашу жертву. Да, это эгоизм с моей  стороны,
но нам отчаянно нужны эти сведения. Я не буду  пытаться  вас  благодарить,
честно говоря, я не знаю как это сделать. Но единственное, чем я смогу вас
обеспечить, так это безопасность. Я приставлю к вам пятерку  лучших  своих
людей, скажем, в качестве представителей прессы,  а  когда  вы  будете  на
борту корабля...
     В этот момент его прервал Бруно.
     - Если вы приставите к нам своих людей, то никто никуда не поедет,  в
том числе и я. А из того, что мне рассказали, хотя я до конца  в  этом  не
разобрался, если не поеду  я,  то  и  другим  ехать  незачем.  Исключением
является  доктор  Харпер,  за   которого   поручился   покойник.   Лучшего
порекомендовать вы не сможете. Что касается других ваших  людей,  то  кто,
как вы думаете, прикончил Пилгрима и Фосетта? Без поддержки у  нас  больше
шансов на успех.
     Бруно  резко  повернулся  и  вышел.  Адмирал  посмотрел  ему   вслед,
испытывая на миг недостаток в словах, но от необходимости комментариев его
спасло появление полицейского сержанта с небольшой  черной  коробочкой.  В
это время к Чарльзу  вернулся  его  обычный  цвет  лица,  и  успокоившийся
Ринфилд понял, что это человек, который быстро уравновешивал нервы.
     - Это запись? - спросил Адмирал и, когда сержант кивнул,  добавил:  -
Можно воспользоваться вашим кабинетом, мистер Ринфилд?
     - Конечно, - он оглянулся, - но лучше  не  здесь,  а  в  поезде.  Тут
слишком много посторонних.
     Когда за ними закрылась дверь кабинета, Ринфилд осведомился:
     - Что вы ожидаете услышать?
     - Ваш голос.
     Ринфилд изумился, а Адмирал уточнил:
     - Или что-то похожее на ваш или на голос Бруно. В цирке Фосетту  были
знакомы лишь ваши голоса, ни на чьи другие он бы сюда не пришел.
     Они прослушали запись, после чего Ринфилд спокойно заметил:
     - Это не мой голос. Вы сами понимаете, что не мой.
     - Мой дорогой Ринфилд, а я и не  думал,  что  это  будете  вы.  Но  я
вынужден был прослушать это дважды, чтобы убедиться. Когда человек говорит
так быстро и в отрывистой манере, в его голосе появляются необычные  тона.
Этому может способствовать кусок шелка, положенный на микрофон  трубки.  Я
не виню беднягу Фосетта за то, что позволил себя одурачить, особенно  если
учесть, что мысли его в это время были заняты  другим.  Но,  черт  побери,
какое все-таки великолепное  подражание,  -  Адмирал  смолк,  задумался  и
внимательно взглянул на Ринфилда. - Чтобы я лучше знал и был уверен, да  и
вы тоже - никого из моих людей не знаете и ни с кем не разговаривали, так?
- Ринфилд кивнул. - Тогда этот звонок сделал тот, кто досконально знал ваш
голос и изучил его.
     - Абсурд! Если вы предполагаете...
     - Прежде всего, я боюсь того, что предполагаю. Послушайте, если могут
проникнуть в нашу организацию, то не думаете ли вы, что в ваш чертов  цирк
нельзя проникнуть? В конце концов, у вас работают люди 25 национальностей,
а у меня только одной.
     - Вы - ЦРУ. Все хотят просочиться в ЦРУ. А  кому  нужно  внедрятся  в
безвредный цирк?
     - Никому. Но в глазах этих безбожников вы не безвредный  цирк,  вы  -
филиал ЦРУ, и поэтому вполне созрели для внедрения. Не  позволяйте  вашему
патриотизму затмевать вашу проницательность. Давайте послушаем запись  еще
раз. Только на этот раз не слушайте свой голос, слушайте чей-то другой.  Я
предполагаю, что вы знаете голоса всех, кто служит в  вашем  заведении.  И
чтобы сузить поле поисков, вспомните, что многие из ваших людей говорят  с
иностранным акцентом. Это голос англосакса, возможно американца, хотя я  и
не могу быть уверенным в этом.
     Они прослушали запись еще  четыре  раза  и  в  конце  концов  Ринфилд
покачал головой.
     - Ничего определенного. Очень сильные искажения.
     - Благодарю, сержант, вы свободны. - Когда сержант удалился,  Адмирал
принялся быстро расхаживать по кабинету, затем довольно кивнул головой.  -
Какая представительная мысль. Чудесная мысль! Соединительное  звено  между
моим полем деятельности и вашим.
     - Вы дьявольски уверены.
     - Я дьявольски уверен в одном:  человек  моего  круга  скорее  махнет
рукой на поиски, чем решится открыть клетку с тиграми.
     Ринфилд подтверждающе кивнул. В свою  очередь  должен  заметить,  что
тоже думал об этом.
     - Ладно... Что будем делать дальше? Вы под вражеским  контролем,  моя
карьера под угрозой, - он уныло замолчал, но потом поглядел на собеседника
и продолжил: - А когда все это закончится, моей карьере станет еще хуже.
     - Думаю, что мы уладим это, - в голосе Ринфилда послышалась привычная
уверенность. - Вы слышали, что я сказал в цирке, вы  слышали,  что  сказал
Бруно. Мы едем.
     Адмирал задел боком  стул  при  ходьбе  по  кабинету,  и  раздраженно
проговорил:
     - Ваши позиции с прошлого вечера заметно  изменились,  точнее,  стали
заметно тверже.
     - Мне кажется, что вы не совсем ясно  меня  поняли,  сэр,  -  Ринфилд
успокоился. - В цирке моя жизнь, вся моя жизнь.  Кто  тронул  мой  цирк  -
трогает меня и наоборот. У нас имеется одна козырная карта.
     - И я ее упустил?
     - Бруно еще чист.
     - Это я учел, и чтобы это так и оставалось, я хотел бы ввести в  ваше
окружение девушку. Ее зовут Мария Хопкинс, и хотя я  ее  не  очень  хорошо
знаю, доктор Харпер рекомендовал мне ее как блестящего оперативника, а  ее
преданность не вызывает сомнений. Они с Бруно должны закрутить любовь. Что
может быть естественней? - Адмирал печально улыбнулся. - Будь я лет на  20
моложе, я сказал, что нет ничего проще.  Она  действительно  довольно-таки
красива. Таким способом она сможет  держать  связь  с  Бруно,  с  вами,  с
Харпером, а во время вашего отъезда со мной, не вызывая подозрений.  Может
быть, ее устроить в качестве наездницы? Это был идея Фосетта.
     - Невозможно. Она может считать себя хорошей  наездницей,  она  может
быть действительно хорошая наездница, но  в  цирке  нет  места  любителям,
кроме того, все сразу поймут, что она не настоящая циркачка, а  это  самый
лучший способ привлечь к себе внимание,
     - Ваши предложения?
     - Да, Фосетт упоминал о такой возможности в том ужасном борделе, куда
он нас привез, и я продумал этот вариант. Моя секретарша  через  несколько
недель выходит замуж за чудака, не любящего цирка, поэтому она уходит.  Об
этом известно всем.  Пусть  Мария  станет  моим  новым  секретарем.  Самая
естественная причина быть в постоянном контакте со мной, а  через  меня  с
вашим доктором и Бруно. И все без лишних вопросов.
     -  Нет  ничего  лучше.  А  теперь  я  хочу,  чтобы  завтра  поместили
объявление, что вам необходим врач для сопровождения вашего цирка в  турне
по Европе. Я понимаю, что это не самый  лучший  способ  найма  нормального
медика, но у нас нет времени. Кроме того, необходимо  сделать  так,  чтобы
всем было ясно, что вы подобрали доктора не имея никого конкретно на  уме,
что ваш выбор был сделан случайно.  Вы  можете  побеседовать  со  многими,
чтобы  создалась  видимость  конкуренции,  но  выберете  Харпера.  Он   не
практиковался в медицине уже много лет,  хотя  можно  утверждать,  что  он
прекрасный разведчик. В это меня заставили поверить Пилгрим  и  Фосетт,  -
Адмирал сделал раздраженный жест. - Не  все  повторяется  трижды.  Фортуна
изменчива. Те двое знали цену риска. Харпер тоже. Кроме того, он ни в  чем
не может подозреваться. Между ним и цирком не было никакой связи.
     - А вам не приходит в голову, что они могут проверить его окружение?
     - А приходит ли вам на ум, что я мог бы иметь лучшего хозяина и лучше
управлять цирком, чем вы?
     - Хорошо, но все же...
     - Есть два момента. Проверять Харпера у них  не  больше  причин,  чем
проверять кого-либо  из  ваших  служащих.  Его  прикрытие  безупречно:  он
консультант в Бельведере. Более высокой  квалификации  и  опыта  у  других
претендентов нет. Естественный выбор. Вы с радостью его берете.
     - Но у него нет практики...
     - Он занимался больными в госпитале.  В  одном  из  отделений  нашего
учреждения.
     - Для ваших людей нет ничего святого!
     - Согласен. Как скоро вы приготовитесь выехать в Европу?
     - Куда?
     - В Европу...
     - У нас есть много предварительных контрактов, но  это  не  проблема.
Еще три дня мы даем представления здесь, затем еще три  дня  на  Восточном
побережье.
     - Аннулируйте их!
     - Аннулировать? Это невозможно! Я имею в виду, что все  приготовления
уже проделаны,  помещения  забронированы,  подготовлена  реклама,  проданы
тысячи билетов.
     -  Компенсация,  мистер  Ринфилд.  Вам   все   возместят   по   самым
великолепным расценкам. Подумайте о  подходящей  цифре,  и  завтра  же  мы
перечислим всю сумму на ваш счет в банке.
     Ринфилд только что не поднял руки, но по его  физиономии  было  ясно,
что он готов это сделать.
     - Но мы и в будущем намереваемся заключать здесь контракты. У нас тут
хорошие связи.
     - Удвойте цифру, о которой подумали вначале. А контракты аннулируйте.
Теплоход будет подготовлен для вас в  Нью-Йорке  через  неделю.  Когда  вы
свяжетесь с Харпером, он организует прививки. Если возникнут  трудности  с
визами, мы вам  немного  поможет.  Я  не  ожидаю  затруднений  со  стороны
посольств и консульств тех стран Восточной Европы - они умирают от желания
заполучить  вас.  Я  буду  сегодня  вечером  у   вас   на   представлении.
Очаровательная мисс Хопкинс будет тоже, но не со мной.  Пусть  кто-нибудь,
но не вы сами, встретят ее.
     - У меня есть весьма сообразительный приятного  вида  племянник.  Так
что...
     - Чудесно! Ему ничего не говорите. Путь он побудет гидом, пока  новая
секретарша  знакомится  с  местом  своей   будущей   работы.   Пусть   она
познакомится с некоторыми вашими знаменитостями, прежде всего, конечно,  с
Бруно. Дайте ему знать об этом.


     Генри Ринфилд внешне скорее походил на сына Теско  Ринфилда,  чем  на
племянника. У него были такие же темные глаза, такое же приметное лицо, та
же интеллигентность. Если бы  он  был  так  же  умен,  как  его  дядя,  то
вырывался из списка посредственностей, но  был  достаточно  сообразителен,
чтобы не сталкиваться с трудностями, сопровождая Марию Хопкинс  за  кулисы
цирка. За это время, что-то около часа, он практически забыл Или Лигуэр, с
которой был помолвлен, и был  скорее  удивлен,  когда  через  час  впервые
вспомнил о ней - он редко проводил более десяти минут, не вспоминая  ее  -
но угрызений совести при этом не испытывал.
     У Мэри Хопкинс  была  хорошенькая  фигурка,  длинные  темные  волосы,
великолепные темные глаза и необыкновенная манера  смеяться  и  улыбаться.
Она совершенно не походила  на  сотрудника  разведки,  и  это  могло  быть
причиной того, что Харпер так высоко ценил ее.
     Генри, без всякой к тому необходимости, вел ее под руку, показывая ей
животных, представил ей Мальтуса и Бейбацера, которые готовили животных  к
выходу на арену. Мальтус был обаятелен и грациозен,  и  пожелал  ей  всего
самого приятного. Бейбацер, хотя и был  достаточно  вежлив,  но  как  быть
галантным он не знал, и поэтому ничего не пожелал.
     Затем Генри отвел  ее  в  сторону,  туда,  где  звучали  тяжеловесные
шлепки. Там находился играющий огромными шарами Кан Дах. Выглядел  он  как
всегда внушительным и мощным. Он взял ее маленькую ручку в  свою  огромную
лапу, широко улыбнулся и объявил ей,  что  она  самый  лучший  доброволец,
прибывший в цирк с тех пор, как несколько лет назад он сам сюда прибыл,  и
пожелал ей счастливого пребывания здесь. Он всегда был большим  юмористом,
хотя никто с уверенностью не мог сказать - то ли это от  здоровой  натуры,
то ли потому, что несколько  лет  назад  он  был  вынужден  скрывать  свою
неприязнь к окружающим.
     Макуэло, мексиканский мастер метания ножей, стоял за  перегородкой  и
благосклонно смотрел, как молодые и не очень молодые зрители кидают ножи в
движущиеся мишени.  Наконец,  он  вышел  из-за  перегородки  и  в  течение
нескольких секунд сбил шесть  целей,  показывая  публике,  что  это  очень
просто.  Он  приветствовал  Марию   со   всем   своим   латиноамериканским
темпераментом, и предложил себя к ее услугам на  все  время  пребывания  в
цирке.
     Чуть позже ее серьезно, но  дружелюбно  приветствовал  Рон  Росбак  -
специалист по лассо. Он поразил ее тем, что когда она повернулась и  стала
двигаться к выходу, вокруг  ее  тела  замелькали  кольца  веревки,  но  не
коснулись ее. Она повернулась к нему, подарила обаятельную  улыбку,  и  он
перестал быть серьезным.
     Бруно уже собрался выходить из своей маленькой гримерной, когда в нее
вошли Генри и Мария. Он был одет в одежду китайского мандарина и  выглядел
весьма внушительно. Генри представил их друг  другу,  и  Бруно  оценивающе
посмотрел на девушку. Как обычно, его  мысли  было  прочитать  практически
невозможно, но он улыбнулся ей - сравнительно редкий  жест  для  него,  но
очень меняющий его лицо.
     - Добро пожаловать в  цирк.  Надеюсь,  ваше  пребывание  здесь  будет
долгим и счастливым.
     - Спасибо, - обворожительно улыбнулась она в ответ. - Почту за честь.
Вы... вы звезда?
     Бруно указал на небо:
     - Все звезды там, мисс Хопкинс.  Внизу  только  исполнители.  Все  мы
делает то, что умеем.
     - Да. Все такие красивые и вежливые.
     Генри рассмеялся.
     - Ну, мы не только что слезли с деревьев.
     Он взял ее под руку и повел к арене. Образ  его  невесты  Иви  Лигуэр
растаял словно облачко на горизонте.


     В это же время  в  цирке  присутствовал  кое-кто,  кого  нельзя  было
назвать очень  приятным  и  вежливым,  но  Адмирала  работником  цирка  не
назовешь, а менять свои планы он не собирался.  Более  того,  у  него  был
долгий, утомительный день, и его обычная любезность покинула его.
     - Не думаю, что вы как следует выслушали меня, -  проговорил  Адмирал
со зловещей сдержанностью. - Но вы меня выслушали, и этого достаточно.
     Так как у служебного входа в цирк освещение было слабым, так как было
темно и моросил дождь, а старые глаза уже не  так  хорошо  видели,  ночной
сторож Джонни не признал Адмирала.
     - Вход для публики гораздо дальше. Идите туда.
     - Вы  арестованы,  -  произнес  Адмирал  без  всякого  выражения.  Он
повернулся к расплывчатой фигуре позади себя. -  Заберите  этого  парня  в
ближайший участок. Пусть знает, как препятствовать следствию.
     - Полегче, полегче, - Джонни несколько  сбавил  тон.  -  В  этом  нет
необходимости... - Он подался вперед и всмотрелся в Адмирала.  -  Вы  ведь
тот джентльмен, что был здесь утром, когда у нас были легкие хлопоты?
     - Если убийство - это легкие хлопоты, то да. Проведите меня к мистеру
Ринфилду.
     - Извините, сэр, но я на дежурстве.
     - Вас зовут Джонни, не так ли? А завтра хотите здесь дежурить?
     Джонни пришлось  проводить  его  к  Ринфилду.  Их  встреча  оказалась
короткой.
     - С визами для турне проблем не будет, - сообщил Адмирал.
     - Да? В один день?
     - У меня штат в четыре сотни, и среди них достаточно таких, у которых
при внимательном  рассмотрении  можно  обнаружить  проблески  ума.  Доктор
Харпер прибудет сюда в десять утра. Будьте на месте, пожалуйста. Он  сразу
подключится к делу. Наша работа и усилия полиции в расследовании  убийства
Пилгрима и Фосетта ничего не дали. Да я этого и не ожидал.  Предвижу,  что
может случиться еще кое-что, так что будет хорошо, если  вы  не  потеряете
бдительность.
     - А что может случиться?
     - Не знаю. Но могут  произойти  серьезные  события.  Далее...  Я  тут
прощупал   Джонни,   ночного   сторожа.   Чтобы   проверить    возможность
сотрудничества с ним. Он агрессивен, немного тускловат, но надежен.
     - Я доверяю ему до гроба.
     - Мы несколько по разному ценим наши жизни. Я выделил  шесть  человек
для  патрулирования  жилых  помещений  сегодня  ночью.  Они  не  из  нашей
организации, поэтому на этот счет у вас не должно быть  беспокойства.  Они
будут дежурить здесь по ночам до тех пор, пока вы не  уедете,  что,  между
прочим, произойдет через пять дней.
     - Зачем мне это? Мне не по душе такие штучки.
     - Честно  говоря,  неважно,  нравится  вам  это  или  нет,  -  устало
улыбнулся Адмирал, чтобы смягчить свои слова. - С того момента,  когда  вы
согласились на наше  предложение,  вы  выполняете  приказы  правительства.
Патрулирование  необходимо,  как  мера  безопасности.  А  Джонни  я   хочу
использовать в роли сторожевой собаки.
     - А для чьей это безопасности?
     - Бруно, Марии, Харпера и вашей.
     - Моей? Я в опасности?
     - Если по правде, то я уверен, что нет.  Но  ведь  если  по  какой-то
причине что-нибудь случится с вами, то ваше турне  будет  аннулировано,  а
это совсем не устраивает наших друзей. Но чем черт не шутит...
     - И вы считаете, что патрулирование поможет?
     - Да. В таком близком окружении, как ваше, об их  присутствии  станет
известно всем уже через час.  Объясните  это  тем,  что  полиция  получила
угрозы по адресу вашего коллектива. Если  в  него  кто-то  затесался.  Эта
новость заставит их притаиться.
     - Но ведь вы сказали, что дальнейшие инциденты невероятны, не так ли?
     - Я думаю, что души Пилгрима и Фосетта всецело одобрят меня,  -  сухо
проронил Адмирал. - Бруно и Мария уже встретились? - Ринфилд подмигнул.  -
Какова их реакция?
     - У Бруно никакой. Если она и есть, то он ее не выкажет. Что касается
Марии, то Генри сказал, что она не в восторге.
     - Можно сказать, что не впечатлило?
     - Да.
     - Она смотрит представление?
     - Да. С Генри.
     - Удивлюсь, если ее не впечатлит.


     - Все еще не впечатляет? - осведомился Генри, не отрывая  взгляда  от
Марии.
     Девушка ответила не сразу. Она во все глаза, как зачарованная, как  и
все  остальные  десять  тысяч  зрителей,  смотрела,  как   "Слепые   орлы"
проделывают немыслимые трюки. В конце представления она с трудом  перевела
дыхание.
     - Невероятно, - прошептала она. - Не верю своим глазам.
     - Я и сам с трудом верю в это, а ведь я видел это сотни  раз.  Первое
впечатление может быть ошибочным, так?
     - Как ошибочным?
     Через полчаса она с Генри уже находилась возле  гримерной,  когда  из
нее вышел Бруно, одетый в будничную  одежду.  Он  вернулся  к  облику,  не
привлекающему внимания. Бруно остановился, улыбнулся девушке и сказал:
     - Я видел вас на представлении.
     - С завязанными глазами?
     - На низкой проволоке, на велосипеде.
     Она удивленно уставилась на него.
     -  Проделывая  такую  немыслимую  вещь?  И  у  вас   остается   время
разглядывать публику?
     - Я должен на чем-то  сконцентрировать  внимание,  -  произнес  он  с
дразнящей бравадой. Вам понравилось? - она кивнула и он вновь улыбнулся. -
Даже "Слепые орлы"? Я, конечно, напрашиваюсь на комплимент.
     Мария без улыбки взглянула на него, перевела взгляд вверх и заметила:
     - Звезда упала с неба.
     После этого  она  повернулась  и  ушла.  По  легкому  движению  брови
невозможно было понять, как отреагировал на  это  Бруно:  позабавился  или
остался в недоумении.


     Доктор Харпер, выглядевший каждым своим дюймом как высокооплачиваемый
консультант, кем он и был, прибыл ровно в десять часов,  но  ему  пришлось
ждать Ринфилда более получаса, пока тот разбирался с другими претендентами
на место циркового врача, прибывшими еще раньше.
     Ринфилд был один, когда в его кабине