ем было уже тридцать семь минут девятого, а
без четверти девять, если не раньше, сторожа начнут сгонять посетителей к
выходу. Я решил не церемониться и внушил старичку, что ему срочно
требуется кое-куда пойти. Он вдруг перестал улыбаться, рванулся с места и
так резво засеменил по аллейке, что вмиг исчез.
   Мне даже некогда было объяснять Славке, что к чему и почему, а он
молчал и молчал; прямо удивляюсь, как его на это хватало! Я подошел к
Багире и, облокотившись на барьер, начал внушать. Багира встала,
потянулась и подошла к решетке своим характерным крадущимся шагом. Морда у
нее была удивительно умная, сосредоточенная и что-то она мне напоминала...
   "Ох, да ведь это же она на Мурчика похожа! - сообразил вдруг я. -
Оцелот - на Барса, а она - на Мурчика". Это сходство меня еще больше
приободрило и даже как-то расположило к пантере. "Наверное, она умница, -
думал я. - И энергичная. С ней многого можно будет добиться. Конечно,
потом, при дальнейших опытах. А сейчас? Ох, до чего мало времени! Что же
делать?"
   Для начала я заставил Багиру сказать "мама". Она сказала странным
хрипловатым басом, но довольно отчетливо. Я слышал, как рядом со мной
замычал от восторга Славка. Сам я не мог даже радоваться - времени не
хватало, энергии не хватало. Я выучил Багиру произносить еще слово "мура".
   Она выговаривала его с великолепным мурлыкающим раскатом. Что же еще?
   "Багира, ложись на спину!" Легла. "Встань на задние лапы!" Встала.
Стоит. До чего здорово! Это тебе не домашний кот, это крупный царственный
зверь, черный принц! Ладно, пусть отдохнет. Теперь... теперь... ну что бы
такое?
   Ах, вот что - рукопожатие! Багира протягивает лапу через решетку, я
пожимаю.
   До сих пор не пойму, как меня угораздило додуматься до такой штуки!
Это, во-первых, было почти неисполнимо практически. При посторонней
публике лезть за барьер не годится, кто-нибудь обязательно притащит
служителя, - а посторонние, как показывал хотя бы наш тогдашний опыт,
всегда могут возникнуть в самую неподходящую минуту и в самом
несоответствующем месте. А во-вторых, это был дешевый неубедительный номер
- ведь укротители в цирке и ложатся на тигров и львов, и в рот им голову
кладут, - и что он стоил по сравнению с пантерой, которая говорит: "мама"
и "мура"! С пантерой, которая без всякой предварительной дрессировки и без
поощрения выполняет любые приказы! Так нет же - мне именно вот рукопожатие
понадобилось, да еще немедленно, в дикой спешке, даже мысленные приказы не
успеваешь толком обдумать и отработать, и сторож вот-вот появится, и
некогда сообразить, а есть ли еще у тебя хоть какой-то резерв энергии, не
сорвешься ли, номер-то опасный, - нет, нет, и думать некогда, и колебаться
некогда, а впрочем, и не к чему, ничего теперь со мной не случится, волна
несет меня на гребне, все будет отлично. "Не бойся, друг, пусть гибнут
челны - ты счастье Цезаря везешь!"
   Я перемахнул через барьер, - Славка испуганно ойкнул. Я стоял вплотную
к решетке, смотрел в глаза пантере, и все шло хорошо, Багира сказала:
   "Мам-ма!" - и просунула меж прутьев свою атласистую лапу, и я пожал ее,
с трудом удерживая в руке, - такая она была плотная, тяжелая, гладкая.
   Я и сейчас отлично помню это радостное и тревожное ощущение! Тревожное
не в том смысле, что я боялся, - нет, я чувствовал, что Багира мне
послушна, - а так просто, от радостного возбуждения, от счастья возникла
какая-то тревога, какое-то ощущение недолговечности этого счастья.
   Все рухнуло в одну секунду. Я услыхал чей-то хриплый, отчаянный крик:
   - О господи, царица небесная, о господи-и!
   И я невольно повернулся на этот крик. Нет, дело не в том, что я
повернулся почти спиной к пантере, продолжая держать ее лапу, а в том, что
этот крик, полный ужаса, нарушил мое и без того шаткое душевное
равновесие, и я на секунду, а может, на какие-то доли секунды оборвал
контакт с Багирой. Ну, а ей хватило и долей секунды, чтобы восстановить
естественный порядок вещей.
   Она даже не зарычала - молча вцепилась лапой в мое плечо и, глубоко
вонзив когти, начала с невероятной силой тащить меня сквозь прутья. Она
уже высунула вторую лапу, чтобы поддеть меня с другой стороны, но тут
сторож хватил ее палкой, потом начал отчаянно барабанить по прутьям
клетки. Я чувствовал каждый его удар: содрогались прутья, судорожно
дергались когти Багиры, но она все не выпускала меня. И тогда сторож,
невнятно бормоча:
   "Батюшки-матушки! Что ж это? Ох ты, что ж это будет-то!.." - начал
тыкать ей палкой в пасть, то и дело задевая меня локтем по лицу.
   Я пытался отклонить голову, но она была плотно прижата к решетке, почти
втиснута между прутьями. Я чувствовал горячее зловонное дыхание пантеры у
себя на затылке. Багира рычала, шипела и фыркала, но меня все не отпускала.
   Наконец она яростно рявкнула и рванула лапу к себе, до костей раздирая
мне плечо и спину. Сторож тут же схватил меня за руку и с такой силой
отшвырнул от клетки, что я ударился о чугунную штангу барьера и каким-то
образом умудрился ногу сломать.
   В этот момент я потерял сознание, а очнулся, когда меня укладывали на
носилки и вдвигали в машину "скорой помощи".
   Ну дальше, как в "Больничной цыганочке" Галича:
   А потом нас, конечно, доставили Санитары в приемный покой.
    
 Нас - это меня в сопровождении Славки. Багира отделалась психическим
шоком (а я, признаться, вспоминал в больнице, как сторож бил ее по лапам,
тыкал палкой в пасть, и ужасался, что из-за моей дурости покалечили ни в
чем не повинного великолепного зверя). Только я, в отличие от бравого
шофера, героя песни, не пытался утверждать, что я здоров и что мне все до
лампочки. Тогда, у клетки, я не успел почувствовать ни боли, ни страха, а
пока доехали до больницы, все раны и переломы начали болеть с такой
свирепой силой, что я иногда переставал понимать - отняли меня у Багиры
или это она в данную минуту мной питается. Потом началась обработка ран и
прочих моих свежих дефектов - тоже было весело... Потом раны загноились,
плечо вспухло, как подушка. И так далее, на долгие дни и ночи. Ну ничего,
вс„ уже позади.
   Да, подвел меня в основном фактор времени. Займись я с Багирой хоть
чуточку пораньше, сторож не успел бы появиться. И ведь надо же - через
секунду я уже отпустил бы лапу Багиры и оказался бы по ту сторону барьера,
но вот именно в тот момент, когда я еще обменивался дружеским рукопожатием
с этой красоткой, сторож вывернулся из-за поворота аллейки и завопил не
своим голосом, усмотрев эту идиллическую сценку - модель Эпохи Мирного
Симбиоза!
   Повезло мне, ничего не скажешь! Ну да ведь я и сам многое сделал для
этого, надо признать: прямо из кожи вон лез, чтобы пантера получила
возможность частично содрать с меня эту самую кожу... Так что обижаться не
на кого.
   Конечно, и старичок этот превосходно мог бы пойти и полюбоваться,
например, львами либо газелями, так нет же, именно вот ему рыси
понадобились, в закуток этот его занесло не ко времени! И сторожу, я ж
говорю, не мешало бы появиться всего секундой позже... Ну, да что
говорить, когда нечего говорить! Хорошо хоть, Багира левое мне плечо так
здорово обработала, а не правое, а то и по сей день писать было бы
затруднительно...
   Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. А тут конец явно хороший. Я
выздоравливаю. Герка тоже. Барс и Мурчик уже здоровы и ждут нас.
Перспективы отличные, работать хочется нестерпимо, а сейчас меня вполне
хватит на обе линии - и на проблему трансдукции (все же соскучился я
здорово по институту!), и на проблему контакта.
   Нет, кое-чему я все же научился за эти невеселые и бесконечно долгие
недели, проведенные в больнице. У Славки записано изречение Конфуция: "Три
пути есть у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный,
- размышление, второй, самый легкий, - подражание, третий, самый горький,
- опыт". По-видимому, я слишком часто и охотно игнорировал этот первый,
самый благородный путь. Попробую теперь его освоить.
   Послесловие Истина открыта для всех, но никто еще полностью ею не
овладел, и много осталось поработать будущим поколениям.
   Сенека Младший Поле на замок не запрешь, а что до пересудов, так и на
самого господа бога наговаривали.
   Сервантес  
 Перечитал я все, что написано.
   Конечно, я сознаю, что мое изложение далеко от совершенства. Оно часто
выглядит довольно сумбурно. Я не сумел организовать изложение так, чтобы и
не отвлекаться на каждом шагу от основной линии рассказа, и в то же время
зафиксировать все интересные факты, идеи, ассоциации.
   Кое-что, наверное, многим покажется либо лишним, либо по крайней мере
растянутым. Вот, например, наш долгий вечерний разговор о будущем и
настоящем. Но для меня этот разговор куда важнее и значительнее, чем наш с
Володей провал перед ученой аудиторией. Поэтому я о провале писал неохотно
и бессвязно, а тут проявил максимально возможную точность и скрупулезность.
   Идеи забываются легче и бесследнее, чем факты, их поэтому надо
фиксировать немедленно и детально.
   Мог бы я вроде не рассказывать так много о семье Пестряковых. Но,
во-первых, очень уж меня потрясла судьба Герки и Мурчика. А во-вторых, без
этого рассказа было бы непонятно, откуда же взялся Мурчик и почему у меня
так резко ухудшилось настроение незадолго перед демонстрацией. Потом -
ведь это же интересный и принципиально важный факт, что тринадцатилетний
Герка сам, своими силами наладил контакт с Мурчиком. Конечно, Мурчик - кот
гениальный, да и у Герки необычные способности, относящиеся к области
парапсихологии. Но все же...
   А кое о чем написано маловато и недостаточно четко. В особенности о
телепатии. О встрече с телепатами, пожалуй, очень уж бегло рассказано. И о
моем отношении к парапсихологии (не о том, чисто эмоциональном, которое
выражено в начале восьмой главы), а о моей позиции по отношению к ее
важнейшим проблемам: ведь волей-неволей я стал в ряды парапсихологов, и
надо как следует разобраться, что к чему и почему. Но об этом я пока не в
состоянии сказать достаточно четко и продуманно. А Виктор говорит, что
из-за этого задерживать книгу не стоит, что потом я вообще ничего не
допишу и не перепишу, нечего тешить себя иллюзиями, - мне просто некогда
будет потом.
   Наверное, он прав. И некогда мне будет, и писать я не очень-то люблю:
это больничная скука довела меня до того, что я смог ежедневно исписывать
страницу за страницей. Пусть уж останется так, как мне удалось это
перенести на бумагу.
   Главная-то моя тема - это контакт и взаимопонимание людей и животных. А
уж об этом, надеюсь, я высказался достаточно ясно и подробно. Во всяком
случае, написать лучше мне не удастся, это точно.
   Надеюсь, что написанное мною поможет хоть немного приблизить те
времена, когда многое будет иначе и лучше, чем сейчас. Но это "иначе и
лучше" будет непременно включать в себя и великий завет всепланетной (а
может быть, и межпланетной) дружбы и взаимопомощи самых разных существ:
сильных и слабых, подвижных и медлительных, высокоразвитых и отставших в
развитии. Дружбы, основанной на взаимном уважении и признании права на
жизнь за каждым живым существом. Не знаю, как будет звучать всемирный
пароль этой дружбы. А пока у нас есть только один, сочиненный Киплингом, -
пароль дружбы, роднящей человеческого детеныша, воспитанника волчьей стаи,
с медведями и обезьянами, с газелями и питонами: "Мы одной крови - ты и я!"
   Этим паролем - первым и пока единственным из известных нам - я и
озаглавлю свои записки.
   А будущим своим читателям (если книгу и вправду издадут, как уверяет
Виктор)
   я повторю слова римского поэта Марциала, жившего почти на девятнадцать
столетий раньше нас с вами: "Есть в моей книге хорошее. Кое-что слабо.
   Немало есть и плохого. Других книг не бывает, мой друг".
 
 
 
   sf.nm.ru

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 15.10.2001 20:41