-  спросила
баба Дуня.
   - Та найдется, - лениво ответил Гришка и мотнул узелком на палке. - Хлеба
взял, луку надергал... На речку ж идем, там пропитания всегда найдешь.
   - Вот и гарно, вот и гарно, - подхватила обрадованно баба  Дуня,  увидев,
что внук на нее не сердится. - Заморите червячка, а вечером я холодный  борщ
соберу, вот и будет нам еда на праздник.
   Колька и Сашка переминались с ноги на ногу.
   - Ну я пошла, внучек, - сказала баба Дуня. - Пошла я до хаты,  не  обижай
их только, ладно?- И, дождавшись, когда внук кивнул, она скорым шагом  пошла
от них к хутору.
   Отойдя немного, обернулась и закричала Кольке с Сашкой:
   - А вечером приходьте, слышите? Не огинайтесь по-пид хатами.
 
   ЛЫСЫЙ КУРГАН
   - Ого-го-го-го-о!-закричал что есть силы Гришка, когда  они  остановились
передохнуть на вершине кургана.
   Крик его скатился вниз по круче, отозвался в берегах речки... И пошло,  и
пошло скакать эхо в глубь плавней, многократно повторяясь и дробясь, пока не
погасло где-то у самого горизонта. Казалось, что Гришкин голос  закатился  и
за горизонт, скачет там, за окоемом.
   Попробовали и Колька с Сашкой:
   - Ого-го-о!
   - Ого-го-го-о!
   Послушали... Здорово! И их голоса закатились за горизонт,  звучат  теперь
над Азовским морем. -
   - Видал?! - поддергивая свободной рукой штаны  и  одновременно  умудряясь
плечом утереть под носом, сказал Гришка. Он держался так,  словно  все,  что
простиралось под кручей, - накрытая прозрачной пленкой тумана речка, камыши,
стоящие  высокой  стеной  на  том  берегу  и  продолжающиеся  до  горизонта,
блестящие окна лиманов среди зеленых зарослей,- словно все это  принадлежало
ему, и он приглашал своих новых приятелей вступить в его царство.
   Приглушив голос, будто его мог кто-нибудь услышать, добавил:
   - Батько мой там в чибиях ховаться будет, когда белые придут. Чибии - это
шалаши такие, верхушки свяжешь, внутри сена настелишь - живи хоть все  лето.
Я и вас, если в красные пойдете, с собой возьму.
   Разговор не  получался.  Мешало  что-то.  Колька  вообще  ничего  не  мог
сообразить, смотрел и смотрел на Гришку, угадывая в нем деда и от этого  все
больше робея.
   - А что это курган такой? - нашелся наконец что спросить Сашка. - Плоский
такой.
   - Хе-хе! - вырвалось обрадованно у Гришки. Он оглядел с интересом, словно
впервые увидел, окаменевшую глинистую лысину кургана.
   - Про это у нас в хуторе байку рассказывают.  Тут  когда-то  такое  было!
Такое было! - воскликнул Гришка и замолчал.
   - Что... было? - задохнулся Сашка.
   - Да тут смертоубийство было!.. Ехали два брата по степу  ночью,  сено  в
арбе везли. А до-ождь,  ну  та-кой  ливень  прошел,  ну  стра-ашный!..  Ага.
Увидели братья со стога: блестит что-то на кургане. Слезли  они  с  арбы.  С
вилами! Глядишь, это волчьи глаза  блестят!  Взобрались  на  курган,  видят;
золото из земли торчит, дождь клад вымыл. Руки у них и  затрусились.  Делить
давай! Ну и задрались, за вилы схватились. А в это время  луна  всходила.  В
полнеба, ей-бог! Вот и отпечатались братья на ней. Их тени отпечатались, как
они друг дружку вилами под ребра поддевают. Вы вот для  антиресу  посмотрите
как-нибудь на луну, так прям все и увидите.
   Сашка засмеялся, но промолчал.
   - А золото как же? - спросил Колька. Он любил, чтоб все было  расставлено
по своим местам и объяснено.
   - Золото? - удивился Гришка. - Так его ж степной орел  унес.  Здоровенный
такой, он у нас в степу где-то живет. Мой батько, когда хлопчиком  был,  его
видел. Диду нашего Чуприну кулаки убивали, так орел еще гонял их  по  степу,
да!.. Он за бедных завсегда заступается. У нас в хуторе як шо,  так  кажуть:
"Погодьте,  погодьте,  куркули-богатеи,  и  на  вас  орел  найдется,  животы
пораспускает вам". Ага. А золото у братьев в узлы уже  было  завязано,  орел
узлы в когтях унес. Вот так! - и Гришка показал, как именно, словно Колька и
Сашка не могли сами представить, как орел бы мог унести узлы с золотом.-Один
узел в правой, другой-в левой. Это казацкий клад, орел братьев испытывал, шо
они за люди? А вот не подрались бы они, то счастье всем людям было бы.  Орел
этот еще не раз будет наших хуторян испытывать, до тех пор, пока они в  ладу
с друг другом не будут жить. От, яка байка!
   Сашка, уже не сдерживаясь, засмеялся.
   Гришка уставился на него:
   - Чего ты регочешь?
   - Да так, - ответил Сашка. - Смешно, как ты про луну  рассказывал...  Про
курган, и вообще.
   - А шо про луну, а шо про луну? - задиристо закричал на  него  Гришка.  -
Скажешь, братьев с вилами не видать?
   - Никаких братьев там нет. Это  моря,  понимаешь,  мо-ря!  -  закричал  и
Сашка. - Это моря такие, в которых воды нет, понимаешь? Ямы. В них одна пыль
и камни...
   Сашка хотел было уже окончательно сразить самоуверенного Гришку тем,  что
он сам, своими глазами видел по телевизору, как по  дну  этих  морей  ходили
космонавты и  ползал  "Луноход",  но  его  толкнул  в  плечо  Колька,  и  он
опомнился.
   - Морями они только называются, - закончил он, остывая. Вот жизнь! Знаешь
и доказать не можешь. - И про курган все не так, как ты говоришь. Сказка это
для детей дошкольного возраста.
   - Чего-о? - грозно протянул Гришка и,  чувствуя,  что  одними  словами  с
Сашкой не обойтись, снял с плеча палку с узелком, опустил его  на  землю;  -
Чего ты сказал?
   - А то и сказал, что слышал! Сказка для дошколят!  -  отрезал  Сашка,  не
сдвигаясь с места. Терпеть то, что знаешь и не можешь сказать, он  еще  мог,
но вот то, что и защищаться нельзя - это  уж  извините!  -  Ты  же  здоровый
парень, а таким сказкам веришь. Курган скифы насыпали. И никак не может быть
золото наверху, до него, знаешь, сколько нужно  копать?  Ни  один  дождь  не
размоет. Это могила, понимаешь?
   Увидев, что Гришка действительно его не понимает, Сашка смилостивился над
ним и пояснил:
   - Скифы в курганах своих вождей хоронили. Это люди такие  когда-то  здесь
жили, коней пасли. Тысячи лет тому назад. Тогда в степи даже леопарды жили.
   - Ну-у, знаешь!.. - задохнулся  от  возмущения  Гришка  и,  забывая,  что
Колька заодно со своим приятелем, посмотрел на него так,  будто  призывал  в
свидетели. - Глянь на него!.. Видал я брехунов, сам брехун - не перебрешешь,
но таких, как ты, отродясь не слышал. Ты ври-ври га хоть не завирайся. То ты
о морях говоришь, в которых воды нет. На луне причем! То о  людях  каких-то,
которые тысячи лет тому назад здесь жили. Как это, антиресно,  ты  обо  всем
этом мог узнать, а? Ты шо на луну прыгал или тысячи лет тому назад жил?
   Сашка вскинулся было ответить, что не обязательно  прыгать  и  жить:  для
этого есть книги, музеи, кинофильмы, телевидение, радио, но, наткнувшись  на
предостерегающий Колькин взгляд, осекся.  А  ведь  о  скифах  и  он  бы  мог
подтвердить: вместе бегали на раскопки кургана, который разрывали в  Красном
городе-саде перед тем, как на его месте построили многоквартирный дом.
   - Ага! Вот видишь! Сразу язык проглотил! - обрадовался Гришка,  по-своему
истолковав Сашкино молчание. - Брешешь ты, хлопчик, все. Никакие скифы около
нашего хутора не жили. Если бы они жили, то о них бы у нас знали. Это раз! А
в Ростове своем ты бы и вовсе о них  не  мог  узнать,  ясно?  Зачем  ты  еще
леопарду какую-то приплел?.. А? Это шо, тигра такая, чи шо?
   - Да. Тигра. Только не в полосочку, а в крапинку. Гришка с минуту смотрел
на Сашку во все глаза: его всерьез озадачивал этот невесть откуда  взявшийся
рыжий враль с синяком под глазом, рассказывающий о каких-то морях из  камней
и пыли, о неизвестных людях, тиграх...
   - Это ты об луну стукнулся? - улыбнувшись щербатым ртом, спросил Гришка и
показал на синяк. - Когда прыгал?
   - Именно, когда прыгал, только уже с луны! Гришка посмотрел-посмотрел  на
бледного  Сашку  и,  решив,  что  тот  все  придумал  и  теперь   упрямится,
великодушно улыбнулся:
   - Ладно!.. О братьях - это, может быть, и правда, сказка для кошенят, как
ты говоришь. Вообще-то веселый ты, видать, хлопец, с тобой не соскучишься. А
если хочешь знать правду о кургане,  почему  он  такой,  то  слухай  та  ума
набирайся. Плоский он  оттого,  шо  его  макушку  казаки  в  речку  ссыпали.
Кубанками. Ясно?
   - Как это? - удивились одновременно Сашка и Колька; - Как это кубанками?
   - А вот так! - упиваясь своей победой над городскими грамотеями,  отрезал
Гришка. - Все это вы брешете, шо это могилка чья-то. На  самом  деле  курган
этот, знаете, как получился?.. Его казаки насыпали. Чего  глаза  вытаращили?
Когда казаки ходили воевать в  Туретчину,  то,  если  приходили  с  добычей,
привозили в тороках и по кубанке басурманской земли. И всю  ее  здесь  перед
хутором высыпали. А когда без  добычи  возвращались,  то  по  кубанке  земли
высыпали в речку. Из кургана брали. О как! А вы говорите...
   Нет, это уж слишком. Этого не мог стерпеть даже и  Колька.  Ведь  они  же
хорошо знали, как на самом деле насыпали курганы.
   Курган вначале  срезали  ножами  бульдозеры,  и  на  гладкой,  как  стол,
поверхности четко обозначились границы захоронения. Скифы рыли  для  умерших
глубокую яму, а сбоку в ней выдалбливали пещеру, в каких  когда-то  жили  их
предки, дикие люди, а потом - насыпали курган, строили мертвому шатер  вроде
того, в каком жили и сами. Видели Колька и Сашка в полусумраке подземелья  и
истлевший скелет в остатках кожаной одежды с металлическими бляшками, колчан
стрел,  от  которых  остались  одни  наконечники,  древнегреческую   посуду,
черно-белые эмалевые блюда и  глиняные  амфоры,  где  хранились  окаменевшие
зерна пшеницы и слой темно-красной пыли, оставшейся от вина. А  на  дне  дне
ямы - скелет коня. Ведь сами же все  видели,  а  их  вот  так,  запросто,  и
дурачками и лгунами выставляют.
   - Глядить теперь, сколько добра наши казаки  домой  принесли!  -  добивал
мальчишек Гришка. - То-то и оно. А! - безнадежно махнул он на них  рукой.  -
Разве ж вам, иногородним, понять это? Нашу казачью славу!
   - Ой, ой! - хлопая себя по коленям и приседая, захохотал  Сашка.  -  Тоже
мне, казак отозвался!
   Он не видел, что тотчас сделалось с Гришкиным лицом. А Колька видел!
   Лицо у  Гришки  вдруг  пошло  бурыми  пятнами,  потом  побледнело,  глаза
ожесточились, сузились, весь он напружинился и сжал кулаки.
   - Какой же ты казак, когда вас из казаков вывели? -  продолжал  Сашка.  -
Бабка ж  твоя  нам  все  рассказывала.  Вы  же  теперь,  как  все,  батраки,
пролетариат, можно сказать.
   - А вот за это... я тебе уж точно дам! - сказал Гришка, бросая узелок  на
землю, и Сашка только теперь увидел, какая перед ним собралась гроза.
   - Ты чего? - растерялся он. - Я же не смеюсь над тем, что ты пролетариат,
наоборот...
   - А я тебе дам такого наоборота! Такого наоборота!..- Гришка  двинулся  к
Сашке с кулаками. - Я хоть и пролетарьят революционный, как батя говорит,  а
все ж таки казак!
   Сашка, увидев, что драки не миновать, приготовился  к  бою  в  боксерской
стойке. Но Гришка без всяких правил размахнулся и въехал ему кулаком куда-то
за ухо, другим по боку, и Сашка шлепнулся на землю.
   - А ну бросьте, бросьте драться! - кинулся к  ним  Колька.  Но  в  ту  же
минуту у него зазвенело в ушах от оплеухи, и  он  оказался  рядом  со  своим
другом.
   - Ага-а! - закричал Гришка. - Вы заодно! Двое на одного! - и бросился  на
них, молотя кулаками и получая в ответ пинки и тычки.
   - На лежачих, да?!
   - А вы - двое на одного? Гах!
   - На вот тебе! На! На!
   Несколько минут они  перекатывались,  вскрикивая  и  тыча  кулаками  куда
придется, пока не обессилели.  Отряхиваясь  от  глины,  уселись  друг  подле
друга.
   - А вы ничего, хлопцы! - сказал наконец  Гришка,  вытирая  щеку,  где  из
царапин выступила кровь. - Не трусливые... Он вдруг засмеялся.
   - Знаете отчего курган такой?.. - спросил он ребят и сам  же  ответил  со
смехом: - Та мы ж его растолкли! Мальчишки улыбнулись.
   - Это мы курган растолкли, лысину ему сделали! - радовался  Гришка  своей
выдумке и тому, что его новые друзья смеются. - Мы теперь  в  хуторе  никому
спуску не дадим... Давайте знакомиться!
 
   "ЕГИПЕТСКАЯ ЗЕМЛЯ"
   - Гайда вниз! - подхватываясь с кургана,  крикнул  Гришка  и,  петляя  по
склону кручи, побежал к реке.
   Кинулись за ним и Колька с  Сашкой.  Не  сумев  соразмерить  свой  бег  с
крутизной склона, они с разгона  влетели  в  заросли  чакана,  споткнувшись,
упали в воду.
   - Ха-ха-ха! Ой, не могу! - хохотал на берегу, держась за живот, Гришка. -
Вот так городские! Тюхи-матюхи!..
   Колька и Сашка выбрались на берег. Рубашки и брюки облепили их тела, ноги
по колено в черной грязи-"муляке". Мальчишки  чувствовали  себя  смешными  и
жалкими. Вода и грязь стекали с них ручьями.
   Видя, что они обиделись, Гришка посерьезнел, погасил улыбку.
   - Та вы не горюйте, хлопцы, - утешил он. - Вам же и умыться как раз нужно
было. Раздевайтесь. Мы пока раков наловим, ваша одежа и высохнет.
   Мальчишки молча подчинились его  совету,  умылись,  отстирали  рубашки  и
брюки от грязи и копоти, выкрутили, разложили их на берегу по траве.
   День под кручей еще не начинался. Реку накрывала тень,  было  сумрачно  и
студено. Над водой плотным одеялом стлался  туман.  Сверху  он  взвихривался
космами, таял в медленно теплеющем воздухе.
   Из зарослей камыша на том берегу коротко слышалось тюрлюканье  камышовок,
да на середине речки изредка всплески-вались рыбы.
   Спало еще все в воде и над ней, зоревало.
   - Ничего... Вот солнышко над бугром поднимется  -  мы  тогда  и  в  речку
полезем, - сказал Гришка.
   Втроем они сидели на корточках, тесно прижавшись  друг  к  другу.  Сверху
накрылись сухой Гришкиной рубахой, а колени прикрыли его штанами.
   У ног их по воде что-то быстро проносилось, поднимая бугорком воду.
   - Щурята, - объяснил Гришка. - Щучки маленькие. Разыгрались!.. Ну ничего,
ничего, играйтесь пока. На сковородке сегодня у бабы  Дуни  будете.  Мы  вас
достанем. И щучек, и карасей, и линьков наловим.
   - Чем это ты их наловишь? - недоверчиво и с насмешкой спросил его  Сашка.
Он все еще никак не мог простить Гришке,  что  тот,  без  всяких  боксерских
правил, влепил ему оплеуху.
   - А рубахой! - не замечая насмешки,  ответил  ему  Гришка.  -  Карасей  и
линьков руками, а щурят - рубахой.
   Сашка   покосился-покосился,   промолчал.   Он   уже   понемногу    начал
догадываться, с кем ему пришлось драться.
   - Вот тут у вас камышей!..-сказал Колька,-Заблудиться запросто можно.
   - А то! - подхватил обрадованно Гришка. - Плавни ж! Зайдешь-так вовек  не
выберешься, не знаешь если, конечно.
   - А ты знаешь?
   - А то! Я тут на несколько верст все лиманы, все броды, все гати знаю,  с
батей все исходил. Он же у меня охотник! И рыбак!  Зимой  мы  с  ним  вьюнов
ходим ловить в копанках. Зимой же все замерзает, легче ходить по льду-то. Да
и камыш косят на крыши да на топку. Видать далеко-о!.. Камыш  желтый  стоит,
сухой, подпалишь его, так он как начнет полыхать! До самых корней горит, лед
только сверху тает. Огонь гудит,  ревет,  скачет  по  камышовым  метелкам  -
успевай только убегать. Месяцами, бывает, горят плавни.
   - А вьюнов, вьюнов, как вы ловите? - напомнил  ему  Колька.  -  Это  что?
Такие рыбы, которые на змей похожи? - Эге. Пищат  они.  Вот  так,  -  Гришка
смешно сложил губы:-Пз! Пз! Чудно! Зимой их очень удобно  ловить.  Прорубишь
копанку, а под землей-вода. Летом идешь как будто по земле, а это корни  все
камышовые, трава растет, а ты на этой земле гайдаешься. Ну вот, прорубишь, а
вьюны и соберутся все тут, головы, как гадюки, из  Воды  высовывают,  дышат.
Душно им зимой, все ж льдом покрывается. А они подышать любят, летом  мы  их
даже на огородах в капустных кочанах находим. Это  они  по  ночам  в  другие
речки ползут, а в жару  среди  росы  в  капустных  листах  спасаются.  Вырыл
копанку - не зевай. Они кишмя кишат. Черпаком их подхватывай, выбрасывай  на
снег: мороз их  тотчас  же  в  кочерыжки  замораживает.  Вот  таким  манером
наберешь их мешок, принесешь домой и тут уж опять не зевай, а то они в тепле
оттают- расползутся по всей хате. Они даже на сковородке так долго прыгают и
пищат, шо умучаешься. Иной раз аж жалко их станет, животная все ж таки. Зато
когда угомонятся - ску-усные!.. Ужасть! В них и костей-то нет, один хребет с
ребрышками.
   - Да-а, - не зная, что сказать, произнесли Колька с Сашкой. - Хорошо вам.
   - Хорошего вообще-то мало, - оборвал их Гришка. - Рыба она и  есть  рыба.
Не от сытной жизни приходится ее есть.
   - Расказаченные вы? - спросил Сашка, как можно позадушевнее, чтобы  вновь
не обидеть Гришку.
   - Да, - ответил тот тихо и грустно.
   Колька и Сашка почувствовали, что это Гришка принимает
   к сердцу ближе, нежели баба Дуня: уж больно у него несчастным стало лицо.
   - Мне на улице проходу нет,  особенно  на  площади,  где  богатеи  живут.
Кажный день драться приходится. Я уже и  сам  -  увижу  их,  у  меня  кулаки
чешутся. Привык.
   - Это тебя сегодня поцарапали?
   - А когда ж еще? Сотников хлопец это,  атаманский  внук.  Кулаками  ж  не
может, ногтями только, как девчонка... - Гришка помолчал, добавил грозно:  -
Ну, ничего! Я вот возьму да к ним сегодня на бахчу заберусь,  попротыкаю  им
все арбузы! Будут знать!..
   - Они что... богатые?
   - А ты думал шо, бедные? - быстро и отрывисто спросил  Гришка  Кольку.  -
Самые шо ни на есть богатеи. Чужим горбом все нажили. Коней у них  -  табун,
овец этих, коров, быков... А земля какая? У нас гадючьи озлобки по кручам, а
у них - степь. А сколько еще у них земли гуляет из года в год? А распахать -
не моги, цепами забьют до смерти. Все они позахватывали.  Полхутора  на  них
работает, всех хуторской атаман в руке держит. И паровик у него,  шо  веялки
крутит...
   Да все! А мы... Не казаки мы, ни земли у нас, ни газырей, ни черкески...
   Когда Гришка это сказал, Колька вздрогнул.  Вот  оно!  Вот  именно  из-за
красноверхой кубанки и  погибнет  Гаврила  Охримович!  Как  же  растолковать
Гришке, что не в этом счастье?
   - Вы вот шо, - сказал им Гришка строго. - Вы над этим не смейтесь! Потому
как я за это бить буду. Ух, как я за это буду бить!  -  и  показал  кулак  с
побелевшими суставами.
   Мальчишкам стало даже немного не по себе под яростным взглядом его  глаз.
Как легко,  как  все-таки  несерьезно  они  представляли  свое  путешествие.
Думали, если  увидят  Гришку,  скажут  ему  все,  и  все  уладится.  Думали:
достаточно только с ним поговорить!.. А тут  нужно  было  в  первую  очередь
понять самим все глубоко, а  потом  уж  действовать.  Да  и  как  еще  нужно
действовать?
   - А кто это у вас диду Чуприна, о котором баба Дуня говорила?  -  спросил
Сашка. - Рыцарь, с которым она тебя сравнивала.
   - А-а! - расплылся от удовольствия  Гришка,  показывая  выбитые  зубы.  -
Диду... Диду лыцарь, это точно.
   - Как он в Египет попал?
   - Та это он туда еще хлопцем попал. Он наших казаков  потом  в  Туретчину
водил. Ух и вояка, кажуть, был добрый!.. Здоровенный! Усы у него во! Чуб во!
- Гришка, мотая рукой, показал, какие у диду были и усы и чуб.-Ему,  кажуть,
за сто лет было, когда его цепами,  шо  хлеб  молотят,  в  степу  убили.  Он
гулевую землю хотел распахать без спроса. А так бы он и еще, мабуть, лет сто
жил.
   - Ну, а в Египет как попал?
   - Очень просто. Беда с ним случилась. Рыбалил он в  лимане,  а  поднялась
буря. Вот его в байде и унесла непогода в море. Унесла и  унесла...  Пропал,
думает, Чуприна. Чуприной его уже и тогда в хуторе звали, по имени даже баба
Дуня не знает. Несет и несет его по морю, а куда -  и  сам  не  знает:  море
большое!.. Поднимется байда на волну, как на гору - далеко видно.  Бегут  по
морю, будто отары овец, волны - не видать берега! Опустится  байда  -  як  у
пропасть!-душно между волнами,  тяжко,  темно,  хоть  глаз  выколи,  и  шуму
морского не слышно. Как в могилке. Да-а,  натерпелся  он...  И  от  так  его
девять дней носило