во колотилось от бега, а от волнения  прямо  забарабанило  в
груди: "Бум-бум-бум".
   Папа пытался отогнать Кыша, но Кыш, оскалив зубы, выходил из себя  и  уже
начинал от ярости лаять хрипло и глухо. Он прип„р "Старика" и Жеку к  скале,
и они зло выкрикивали:
   - Уберите пса!
   - Уберите, говорят! Пш„л!
   - Кыш, ко мне! Ко мне! Или я тебя выдеру! - приказывал и грозил папа,  но
не тут-то было!
   В Кыше наконец проснулся настоящий п„с, который всю  жизнь  помнит  запах
врагов, ушедших от преследования.
   "Что же делать?.. Что же делать?.. Как их задержать?" - думал я.
   Сзади меня засигналила машина, потому что я, не заметив как,  выбежал  на
шоссе. Я, повернувшись лицом к спортивной машине с открытым  верхом,  поднял
руку. Машина остановилась. За рул„м сидела девушка в тельняшке. Она  открыла
дверцу и сказала:
   - Ты что, калекой захотел стать? Бегаешь тут, как по школьному коридору!
   - Тс-с! Помогите, пожалуйста, доставить в милицию  преступников,  которых
поймал Кыш! - негромко сказал я.
   - Каких преступников? - испуганно спросила девушка.
   - Вон они! - сказал я.
   - Который в пижаме?
   - Нет. В пижаме мой папа. Он честный человек.  А  этих  разыскивают.  Они
стреляли из лука в оленей, устроили пожар в лесу и ловили  в  пруду  осетра.
Из-за них чуть не погибла золотая рыбка.
   - А-а! Слышала, - сказала девушка. - Но мне с ними связываться неохота.
   - Струсили? - ш„потом сказал я. - Давайте подъедем, и вы увидите,  как  я
их разделаю. - Я, не дожидаясь согласия девушки, залез в  кабину.  -  Мы  их
обхитрим. Не бойтесь!
   - Ал„ша! Ты где-е? - тревожно закричал папа, держа на руках Кыша.
   Девушка неохотно тронула  машину  с  места.  "Старик"  и  Жека,  голосуя,
подняли руки.
   Мы подъехали к ним.
   - Ты почему в машине? - увидев меня, спросил папа.
   - Я ногу подвернул. Ой! - застонал я.  -  Меня  надо  в  санчасть  или  к
маме... Ой!
   - Ласточка, вы не подбросите по  дороге  двух  приятных  собеседников?  -
спросил "Старик". Он противно улыбался.
   - Садитесь. Но сначала нужно помочь мальчику добраться до  дома,  -  тоже
улыбаясь, ответила девушка.
   "Вот молодец!" - подумал я.
   Кыш, наверно почуяв, что эти  двое  опять  уходят  у  него  из-под  носа,
остервенело рвался у папы из рук. Он совсем охрип и уже не  лаял,  а  только
жалко сипел и пырхал.
   - Пап! Садись! Мне же невтерп„ж! - позвал я.  "Старик",  Жека  и  папа  с
Кышем сели на заднее сиденье. Девушка развернулась на шоссе. Обгоняя  другие
машины, она вс„ время сигналила.
   - Ну, погоди! - пригрозил мне папа. - Я тебя завтра же отправлю в Москву.
Я тебе покажу, как вывихивать ногу на ровном месте!
   Я ничего не мог объяснить папе и, обернувшись, сказал Кышу:
   - Не сипи. Успокойся. Вс„ будет в порядке. Ты молодец. Я тебе  наловлю  в
море рыбки.
   И Кыш, между прочим сообразив, что  к  чему,  успокоился  раньше  папы  и
перестал пытаться лаять.
   - Ласточка! Почему я не встретил вас раньше?  -  положив  руку  на  плечо
девушки, спросил "Старик".
   - Ал„ша,  сними,  пожалуйста,  руку  этого  человека  с  моего  плеча,  -
попросила меня девушка. Сама она обгоняла автобус.
   - Не мешайте водителю на горной дороге, - сказал я  "Старику".  Он  сразу
убрал свою руку. - Вы что, в пропасть захотели?
   - Можешь быть уверен, - пригрозил мне папа, -  что  теперь  я  займусь  и
тобой и Кышем. Я ему сто  раз  приказывал:  "Фу!  Фу!",  а  он  как  бешеный
набрасывался на двух симпатичных туристов и на меня  ноль  внимания!  Просто
позор!.. Нога болит?
   - Болит, но перелома нет. Не волнуйся, - ответил я.
   Мы ехали по Алупке. По улицам спешили в закусочные и кафе "дикари". Из-за
них девушка вела машину очень тихо.
   "Старик" и Жека, по-моему, забеспокоились, перестали болтать и приставать
к девушке и пригнули головы, чтобы их не узнали.
   - Ал„ша! Митя! - вдруг крикнула мама.  Она  с  белым  бидончиком  шла  за
молоком и увидела нас с папой. - Куда вы едете? Стойте!
   - Он вывихнул ногу! - обернувшись, сказал папа.
   - Она скоро зажив„т! Не бойся, мама! - крикнул я.
   Мама побежала за нами следом. Тут машина остановилась около  милицейского
подъезда.
   - В ч„м дело? Поехали! - зло сказал "Старик".
   - Мы приехали! - ответил я. - Вы "Старик" и  Жека,  которых  разыскивают.
Бежать не пытайтесь. У Гали есть наган.
   - Ах вот оно что! - изумл„нно воскликнул папа, а Кыш сипло тявкнул.
   - Между прочим, если вы пойд„те в  милицию  сами  и  извинитесь,  то  вас
оштрафуют - и вс„. А если попытаетесь убежать,  то  не  убежите.  Правда,  -
продолжал я.
   "Старик" и Жека переглянулись, посмотрели по  сторонам,  наверно  поняли,
что с рюкзаками им действительно не скрыться, и "Старик" мрачно сказал:
   - Ну, спасибо, Ласточка...
   Тут к машине подбежала мама и, волнуясь, спросила:
   - Что у тебя с ногой? Перелом?
   - Вс„ в порядке! - Я вылез из машины и несколько раз подпрыгнул на месте,
чтобы мама убедилась, что это действительно так. - Потом вс„ узнаешь!
   - Вам, конечно, лучше явиться самим, - посоветовала девушка  "Старику"  и
Жеке.
   - Я тоже так думаю, - добавил папа, а мама  смотрела  на  нас  с  большим
недоумением.
   Бежать задержанные не пытались и вышли из машины.
   - Вы с нами не ходите, - попросил я папу, маму и девушку.
   "Старик" и Жека первыми зашли в отделение. Мы с Кышем их сопровождали.  В
коридоре Жека обернулся и тихо сказал Кышу:
   - Мерзкая скотина! Драная кошка! Оскорбл„нный Кыш зарычал и взвизгнул. На
этот звук из дежурной части вышел милиционер.
   - В ч„м дело? - спросил он нас.
   - Говорите. Так будет лучше, - шепнул я "Старику".
   - Вот... Мы пришли сами... с повинной, - сказал Жека,  а  "Старик"  уныло
опустил голову.



   - А кто вы такие? - спросил  дежурный,  когда  мы  зашли  в  дежурку,  и,
присмотревшись к парням, сам же ответил:  -  Узнаю!  Узнаю!  Узнаю!  Господа
браконьеры? - Он достал из ящика фотокарточки.
   - Они самые, - угрюмо признался "Старик".
   - Правильно сделали, что явились сами, - сказал дежурный.
   После его слов мы с Кышем незаметно вышли из дежурки.

   78

   Выйдя на улицу, я не увидел ни машины, ни девушки, которая,  в  общем-то,
была главной при аресте браконьеров. Зато папу и маму окружили, наверно, уже
знавшие обо вс„м Сева, Симка и Вера. Папа им что-то рассказывал и, похоже на
Кыша, лаял:
   - Ряв! Ррряв! Ав!
   - Привет! - сказал я ребятам, и они сразу  начали  ко  мне  приставать  с
вопросами:
   - Как ты их? Как ты их?
   - Ну как? - сказал я. - Увидел, прив„з в милицию. И  папа,  конечно,  мне
помог. На пляже подробней поговорим. Я ещ„ не завтракал.
   - Да-а! Загадочный ты человек!  -  сказал  Сева,  а  Симка  протянул  мне
бинокль.
   - На вот... Но только на несколько дней.
   - Не бойся. Не зажилю, - пообещал я. И мы с  мамой  пошли  завтракать,  а
папа сел в такси, чтобы не ходить по улицам в полосатой пижаме.

   79

   На следующий день после полдника  за  нами  заш„л  папа  и  пригласил  на
концерт художественной самодеятельности.
   - Силы будут прекрасные, -  сказал  он.  Корней  Викентич  усадил  Анфису
Николаевну, маму и меня в первом ряду и спросил:
   - А где же прелестный Кыш?
   - Кыш в концертах ничего не понимает, - сказал я. -  Он  иногда  лает  на
музыку и может испугать артистов. Мы его дома оставили.
   Неподал„ку от нас сидели Сева, Симка и Вера. Ведь их отцы водили автобусы
"Кипариса".
   Эстраду, похожую на раковину, вдруг залили прожектора. Уже темнело,  и  в
снопах света, как  зимой  под  фонарями  снежинки,  заплясали  белые  ночные
бабочки.
   Стало тихо. На сцену под аплодисменты вышел отдыхающий с орлиным носом  и
золотыми зубами, которого я видел в столовой и на пляже.
   - Дорогие товарищи! Друзья! Дорогие с„стры и доктора! Дорогие снабженцы и
повара! - весело сказал он, и в этот момент из-за  перегородки,  жмурясь  от
света, показался... Федя. Он вынул из кармана бумажку и кашлянул в микрофон.
- Па-азвольте! Па-азвольте! - Конферансье хотел отобрать микрофон у Феди, но
Федя под руку отв„л его в сторонку и что-то сказал на ухо.  -  Вступительное
слово  на  важную  тему  имеет  директор  одного  из  строящихся   стадионов
Заполярья, товарищ Ф„дор ‚шкин! - объявил конферансье, поглаживая  руку,  за
которую его немного подержал Федя, и все засмеялись.
   - Товарищи! В настоящий момент вы, можно сказать, родная для меня  семья,
которую активно  ремонтирует  замечательный  персонал  во  главе  с  Корнеем
Викентичем! Товарищи! - продолжал Федя. - Вот я написал  открытое  письмо  в
"Курортную газету" и для начала зачитаю его вам.

   Дорогие товарищи!
   Я непростительно и  по-варварски  в„л  себя  по  отношению  к  культурным
ценностям, как-то: к фигуре Геракла, декоративной вазе и садовой скамейке. Я
гравировал на них признания в любви к Крыму, которые оказались расписками  в
моей темноте и невежестве. Я открыто признаюсь в этом через вашу газету  как
человек, желающий, чтобы таких поступков никто больше  не  повторял.  Хватит
портить природу Крыма! Я даю обязательство в  короткий  срок  реставрировать
фигуру Геракла, вазу  и  скамейку.  Я  благодарю  замечательных  соседей  по
палате, товарищей В. и Эс,  а  также  его  сына  Ал„шку  за  помощь  в  деле
понимания моего поведения и за моральную поддержку в трудную минуту жизни.
   Ф„дор ‚шкин".

   Извините, что отнял время.
   Феде никто не хлопал. Конферансье проводил его  за  перегородку.  Лица  у
всех отдыхающих были серь„зные. По рядам прон„сся шепоток.
   - Товарищи! Кто за то, чтобы превратить наш  концерт  в  собрание,  прошу
поднять руки! - сказал конферансье. Я обернулся, но поднятых рук не  увидел.
- Кто за то, чтобы начать концерт?..  Единогласно!  "В  лесу  прифронтовом".
Вальс. Исполняет и аккомпанирует Георгий Гусаров. Петрозаводск. Слесарь.
   Пока Гусаров настраивал гитару, Корней Викентич громко сказал:
   - Честнейшее и полезнейшее письмо Ф„дора будет  напечатано  в  "Курортной
газете" в назидание всем невыявленным варварам!
   "Вот он, оказывается, на что решился! -  подумал  я.  -  И  молодец,  что
набрался смелости, а вот Торий не набрался и трусливо сбежал".
   Гусаров очень хорошо спел под гитару вальс, который папа часто заводил  в
Москве... Потом выступали исполнительницы частушек из  Вологды  и  Алма-Аты,
подружившиеся в Крыму... После них показывал фокусы тихий седой старичок,  и
его долго не отпускали со сцены. Потом Василий  Васильевич  делал  опыты  по
угадыванию мыслей на расстоянии и почти все угадал  правильно.  Потом  снова
кто-то пел, кто-то плясал, кто-то быстро умножал в уме длинные  числа,  и  у
меня начали слипаться глаза, потому что было уже поздно.

   80

   И как тогда, ночью, во время засады, когда  я  увидел  живого  Пушкина  и
подумал, что вс„ это во сне, так и  на  концерте  я  решил,  что  мне  снова
приснился Пушкин, который быстрой походкой вышел на сцену. Но присутствующие
громко зааплодировали, и я, не помня себя  от  радости,  затормошил  маму  и
закричал:
   - Пушкин! Пушкин! Ну что я тебе говорил? - Я обернулся к  Севе,  Симке  и
Вере: - Ага! Не верили! Смотрите!
   Ребята, встав со своих мест, ошеломл„нные,  смотрели  на  Пушкина.  А  он
подош„л к краю сцены,  улыбнулся  мне  как  старому  знакомому,  нагнулся  и
сказал:
   - Здравствуй, Алексей!
   Я побежал, протянул Пушкину руку, заглянул в его голубые смеющиеся  глаза
и наконец догадался:
   "Это же Милованов!"
   Но мне не было обидно. Вс„ равно: это Пушкин, сам Пушкин читал  на  сцене
сво„ стихотворение! И я радовался встрече с ним,  как  тогда,  ночью,  возле
пруда, а про Милованова забыл.
   И там, где мирт шумит над падшей урной, Увижу ль вновь сквозь т„мные леса
И своды скал, и моря блеск лазурный, И ясные, как радость, небеса...
   Дочитав стихотворение, Пушкин  задумчиво  уш„л  со  сцены,  и  его  долго
вызывали на "бис", но он не вышел, и конферансье объяснил:
   - Товарищи! Наш друг, заслуженный артист  РСФСР  Милованов,  в  настоящее
время работает над самой главной и ответственнейшей  в  своей  жизни  ролью.
Ролью  великого  Пушкина.  Я  полагаюсь  на  сво„  впечатление...  на   ваше
впечатление... на волнение, с которым мы  слушали  стихи,  и  верю,  мы  все
верим, что роль поэта Милованову удастся!
   Я вскочил с места, забрался на сцену и побежал за перегородку, за которой
скрылся Пушкин.
   Я наш„л его в маленькой комнатушке. Он сидел  перед  зеркалом  и,  увидев
меня, обернулся. И мне показалось, что улыбка у него была немного виноватой.
Я сказал:
   - Значит, вы артист?
   - Да... артист... Ты уж извини меня. Но  я  не  розыгрышем  занимался,  я
играл, действительно играл... Мне хотелось в себя поверить,  но  я  не  мог,
сколько в роль ни вживался... Понимаешь?
   - Бывает, - сказал я.
   - И только после того, как ты  в  меня  поверил,  я  почувствовал:  "Вс„!
Сыграю! Будет Пушкин!"
   - Вы в Москве будете выступать? - спросил я.
   - Да. Первый билет на премьеру - тебе,  -  сказал  Милованов.  -  Поверь:
минута, когда ты окликнул меня в парке: "Александр Сергеич!.." - была  самой
счастливой в моей жизни!
   - А куда вы вдруг пропали? - спросил я.
   - Я побежал на шум, хотел помочь задержать мерзавцев, но понял,  что  они
скрылись, а лебеди и рыба спасены, и...  так  сказать,  удалился.  Я  был  в
гриме...
   - А Пушкин любил Крым? - спросил я.
   -  Очень.  Всю  жизнь  вспоминал  о  н„м.  И  написал  много   прекрасных
стихотворений о Крыме. И  целую  поэму  "Бахчисарайский  фонтан".  Скоро  мы
поедем к этому фонтану на экскурсию. И тебя возьм„м.
   Милованов, разгримировываясь, рассказал мне, как Пушкин путешествовал  по
Крыму и был проездом в Алупке.

   81

   Пока мы беседовали, концерт кончился. За мной за кулисы зашла  мама.  Она
поблагодарила  Милованова  за  исполнение  роли  Пушкина   и   за   чудесное
стихотворение. Потом мы пошли домой. Папа же перед  сном  побежал  по  тропе
здоровья...
   На улице меня ждали Сева, Симка и Вера.
   - Мы тебя решили навсегда зачислить в наш патруль, - сказал Сева.
   - Только не очень-то задирай нос! - попросил Симка. - Мы не  за  славу  и
поч„т работаем, а за Крым!
   - Вы ему разрешите с нами патрулировать? - спросила Вера мою маму.
   - Утро вечера мудренее, - сказала мама. - Завтра на  пляже  поговорим.  В
принципе не возражаю, - добавила она.
   Мы все пошли через парк посмотреть на  ночное  море.  Оно  тихо  и  ровно
дышало, словно уснуло, устав штормовать. Над морем  висела  луна,  и  лунная
дорожка лежала у  моих  ног...  На  самом  горизонте  плыло  к  Ялте,  мигая
зв„здочками, созвездье, а может быть, это был теплоход.
   И у меня было счастливое настроение оттого, что  наши  каникулы  в  Крыму
только начались и я ещ„ съезжу в Гурзуф, где гостил Пушкин, и в  Бахчисарай,
и в Севастополь, геройски сражавшийся с врагом, и в Никитский сад, и схожу в
поход на Ай-Петри, откуда виден восход солнца над морем.
   И когда мне прид„тся уезжать в Москву, я буду целый день смотреть на море
и повторять стихи моего любимого поэта Пушкина:

   И там, где мирт шумит над падшей урной,
   Увижу ль вновь сквозь т„мные леса
   И своды скал, и моря блеск лазурный,
   И ясные, как радость, небеса...




   OCR liosha, 2000

   Оригинал:
   Юз Алешковский
   КЫШ И Я В КРЫМУ
   Рисунки Г. Валька
   Москва, "Детская литература", 1975
   175 стр.