Юз Алешковский
   КЫШ И Я В КРЫМУ



   1

   О том, что мы едем в Крым, я узнал всего за два дня до отъезда.
   Мы с Кышем сидели на балконе, и я вдруг увидел своего папу. Он подош„л  к
дерущимся мальчишкам и что-то сказал  им.  Мальчишки  неохотно  подали  друг
другу руки и разошлись в разные стороны.
   - Что ты им такого сказал? - спросил я папу, когда он приш„л домой.
   - Я им сказал: "Дети! Я с сегодняшнего дня в отпуске. Я  ждал  этот  день
целый год. Пожалуйста, не омрачайте его. Дайте же друг другу руки!  Поверьте
мне: жизнь прекрасна!"
   - Но ты же ещ„ вчера не знал про отпуск! - сказал я.
   - Да. Тебе известно, что я люблю неожиданности? Так  вот,  сегодня  утром
мне вручают в месткоме пут„вку и говорят: "Дорогой Сероглазов!  Посмотри  на
себя! На тебе же лица нет. Ты нервный и просто обуглился на  работе.  Мы  не
можем допустить, чтобы наш  ведущий  конструктор  таял  не  по  дням,  а  по
часовому графику. Поезжай в Крым!"
   Я ещ„ не успел вс„ сообразить как следует, а папа  уже  говорил  маме  по
телефону:
   - Ирина, я не шучу... Послезавтра мне необходимо быть в Крыму... Именно с
женой и с реб„нком. Ты же  говорила,  что  можешь  уйти  в  отпуск  в  любую
секунду? Говорила. Вот и уходи. Выключи свою  электронную  машину  и  уходи.
Машине тоже нужно отдохнуть, а то у не„ шарики начнут  барахлить...  Быстрей
пиши заявление. Мы с Ал„шей упаковали первый чемодан.  Как,  как?  Вопрос  о
поездке собаки мы обсудим не по телефону. Пока... Да! Жить будете в  доме  у
т„щи моего сослуживца. Я договорился...
   - Без Кыша никуда не поеду, - сказал я. - Мне не нужен никакой Крым!
   - Ты погоди занимать тв„рдую позицию. Вот прид„т мама, мы  сядем  за  наш
круглый стол и начн„м переговоры на самом высоком уровне.
   - А ты за кого будешь? - спросил я.
   - Я буду за разумное решение проблемы, - сказал папа.
   - Тут только одно решение: взять Кыша с собой! И вс„! Даже переговаривать
не желаю!
   - Давай до начала переговоров не заводить их в тупик. Ид„т?
   - Попробуем, - сказал я, решив ни за  что  не  сдаваться.  Потому  что  я
просто представить не мог, как это я уеду в Крым без Кыша.
   Я присел около Кыша, приподнял его длинное мохнатое ухо и шепнул:
   - Не бойся! Я тебя не предам. А если начнут  спрашивать,  как  ты  будешь
себя вести, отвечай, что хорошо,  обещаний  надавай  и,  главное,  посильней
виляй хвостом. Понял?
   Кыш ничего не ответил и только глубоко вздохнул...

   2

   До прихода мамы я помогал папе укладывать чемодан. Он сложил в него  свои
майки, трусики, рубашки, кеды, джинсы и тоненькую книжку, которая называлась
"Угрожает ли Солнечной системе тепловая смерть?"
   Я, конечно, сразу поинтересовался, что такое тепловая смерть и вправду ли
она нам угрожает? Папа сказал, что угрожает, хотя до этого ещ„ очень далеко,
миллионы лет, но если люди вроде меня будут получать по арифметике тройки, а
иногда и двойки, то  тепловая  смерть  Солнечной  системы  наступит  гораздо
раньше, чем ожидалось. Ещ„ папа сказал, что если люди вроде меня  подтянутся
по всем предметам, то через тысячу лет они  запустят  в  небо  искусственное
солнце, а может быть, даже не одно, а целых три  штуки.  И  тогда  в  Москве
круглый год будет тепло, как в Крыму.
   - А пока что, - добавил папа, - позаботься о том,  чтобы  не  получить  у
моря солнечный или тепловой удар. Найди свою  панамку  и  сделай  из  доски,
которая лежит на  балконе,  четыре  стойки.  Ты  будешь  с  мамой  на  пляже
натягивать на них простыню и спасаться от солнца.
   - А ты разве не будешь с нами лежать на пляже? - спросил я.
   - У дома отдыха свой пляж. Туда не пускают посторонних. Даже детей и ж„н.
   - Почему?
   - Потому что таковы тамошние правила. Между прочим, - сказал  папа,  -  я
позвоню своему однокласснику Мише  Фингерову,  он  работает  в  зоопарке,  и
спрошу, не вредна ли Кышу поездка в Крым, к морю.
   - Понимаю, к чему ты клонишь, - сказал я.
   - Будь уверен: я тебе не солгу. Что скажет Миша, то  и  передам.  Но  как
быть, если врачи категорически запретят Кышу ехать?
   Папа ещ„ не раз до прихода мамы и переговоров  за  нашим  круглым  столом
пробовал обрабатывать меня разумными доводами насч„т Кыша, но я не сдавался,
потому что не видел в этих доводах ничего разумного.
   - Ты сам, - сказал я, - говоришь, что лучше умереть, чем предать  лучшего
друга. И я никогда не предам Кыша!

   3

   Наконец, вес„лая и радостная, вернулась с работы мама. Ей тоже  подписали
заявление об отпуске и завтра должны  были  выдать  отпускные  деньги.  Папа
показал маме пут„вку на красивой бумаге и сказал:
   - А вам прид„тся с Ал„шей быть  дикарями.  -  Мне  показалось,  что  мама
немного обиделась после этих слов, но папа добавил: - Не думайте, что я  так
уж жажду в дом отдыха. Я с удовольствием не разлучался бы с вами.
   - Ты ведь мог отказаться от пут„вки, - заметила мама.
   - Это было просто невозможно. Местком сказал мне: "Сероглазов, ты  у  нас
самый нервный и справедливый человек. Отдыхай!" Как тут откажешься?
   Мы уже кончили  ужинать,  но  я  нарочно  не  вмешивался  в  разговор.  Я
терпеливо ждал начала  переговоров  о  Кыше...  Мама  начала  издалека.  Она
сказала, что недолгая разлука только укрепляет чувства друзей.
   - Не люблю людей, которые нарочно разлучаются для проверки всяких чувств,
- заметил я спокойно.
   - Он прав, - сказал папа и как-то странно посмотрел на маму.
   Тогда мама без долгих слов призналась, что она очень любит Кыша. Но что я
себе не представляю всех трудностей,  связанных  с  питанием  и  проживанием
собаки на курортах Крыма.
   Мама обрисовала мне тысячу  разных  трудностей.  И  переезд,  и  жару,  и
сол„ную морскую воду, и набитые битком автобусы,  и  невозможность  пойти  с
Кы-шем в кино и па концерты, и скандалы на пляже из-за того, что пляж не для
собак, а для людей, и ещ„ много чего другого.
   - Это будет не отдых, а пытка! - под конец своей речи сказала мама.
   Кыш после е„ слов, еле слышно застонав, вылез из-под круглого стола  и  с
опущенным хвостом печально попл„лся в другую комнату.
   - Так. У одного из участников переговоров не выдержали  нервы,  -  сказал
папа.
   - А ты, я вижу, дипломат! - вспыхнула мама.
   - Совершенно верно, - согласился папа.
   - Тогда тебе незачем лечить нервы. У дипломатов они крепки, как канаты, -
сказала мама.
   - Просто мы, дипломаты, умеем себя держать в руках, как бы ни  пошаливали
нервишки, - объяснил папа.
   - Повторяю: я хочу отдохнуть. Вы можете это понять? -  спросила  мама.  -
Или вы бесчувственные эгоисты?
   - А что значит отдохнуть? - сказал я.
   - Это значит: спокойно купаться, загорать, читать, ходить на экскурсии  и
в кино.
   - Выходит, Кыш тебе помешает? - спросил я.
   - Не знаю. Ведь мы ни разу не отдыхали вместе.
   - Вот и давай попробуем, - предложил я. - Знаешь, какие  условия  я  тебе
создам? Ты не будешь беспокоиться ни о ч„м! А я буду ходить в магазины и  на
базар. Буду стирать сам свои носки и трусы и, уж конечно,  кормить  Кыша.  И
тебе не прид„тся волноваться из-за меня, как в Москве! Вот увидишь!
   - Ты обещаешь без спроса не лазить  в  море?  -  спросила  мама,  начиная
сдаваться.
   - Слово! - сказал я.
   - Ты обещаешь не получить солнечный удар?
   - Слово!
   - Ты обещаешь не тянуть в рот грязные фрукты?
   - Слово!
   - Ты обещаешь никуда от меня не убегать и не теряться?
   - Слово! - заверил я.
   - Хорошо. Ваша взяла, - сказала мама. -  Завтра  же  возьмите  справку  о
состоянии здоровья Кыша. Без не„ ему не дадут билет на самол„т.
   Я встал на стул, поцеловал маму и сказал:
   - Не бойся. Вс„ будет хорошо. Ты отдохн„шь, как никогда.
   - Посмотрим... посмотрим, - ответила мама.

   4

   Время до нашего отл„та тянулось долго-долго. Ещ„  дольше,  чем  последний
день четв„ртой четверти. И только на трапе, когда  папа  показывал  красивой
девушке наши билеты на самол„т, я вдруг почувствовал, что это - правда!  Ещ„
совсем немного, заревут реактивные моторы, и мы полетим в Крым!
   Мо„ место в самол„те было у круглого окошечка - иллюминатора. Кыш сидел у
меня на руках и в„л себя  спокойно.  Только  когда  самол„т  разогнался,  он
уткнул морду мне под мышку, как будто не хотел ничего ни видеть, ни слышать.
   Я его гладил, успокаивал и говорил, что собаки теперь бывают в космосе, а
там пострашней, чем в реактивном "ТУ-104",  летящем  совсем  не  высоко  над
земл„й. И из-за того, что я вс„ время беспокоился о Кыше, я сам ни  разу  не
струсил...
   ...Потом красивая девушка  принесла  нам  минеральную  воду  и  конфетки,
которые едят в небе, и опять велела всем пассажирам застегнуть  ремни.  Папа
научил меня при снижении часто щ„лкать зубами, чтобы не заложило уши, а Кышу
выдал кость с хрящиками, так как конфету грызть он не пожелал.
   Р„в моторов сделался немного тише, у меня вс„  оборвалось  внутри,  когда
самол„т провалился на секунду в яму,  а  в  ушах  как-то  зашипело  и  стало
покалывать тысячью иголочек.
   - Кыш, - сказал я, - мы ид„м на посадку!  -  И  не  услышал  собственного
голоса.
   Я испугался, по  совету  папы  защ„лкал  зубами,  в  ушах  у  меня  вдруг
выстрелило, и я услышал, как папин сосед громко жалуется  красивой  девушке,
нашей бортпроводнице:



   - Возмутительно! Я молчал, когда собака д„ргала мой зонтик!  А  теперь  в
самол„те создана ужасная атмосфера: глодают кость, щ„лкают зубами!  В  конце
концов, мы не в купе поезда. Мы в пол„те. Здесь нервы напряжены до предела!
   - Извините, но я не могу  запретить  собаке  глодать  кость,  а  мальчику
щ„лкать зубами. Пожалуйста, договоритесь  между  собой  сами,  -  с  улыбкой
сказала девушка.
   Как только мы сошли с трапа, Кыш прямо заскулил от радости и даже  лизнул
бетонную дорожку аэропорта. Он был счастлив, что вернулся с неба на землю.
   Мы получили наши чемоданы и встали в очередь на такси.
   Кыш лежал в тен„чке за чьим-то ч„рным чемоданом, часто дышал, свесив язык
набок, и  то  и  дело  с  упр„ком  поглядывал  на  солнце.  Ведь  оно  пекло
действительно почище, чем в Москве.
   А  я  рассматривал  красивые  разноцветные  наклейки  на  чь„м-то  ч„рном
чемодане и спрашивал у мамы, что на них написано нерусскими буквами.
   Это были названия разных городов и гостиниц.
   Вдруг к очереди подъехал голубой микроавтобус "Рафик". Из него  высунулся
человек со шрамом на щеке, которого я видел в самол„те, и спросил:
   - Товарищи! Если среди вас есть с пут„вками в "Кипарис",  милости  прошу,
довез„м.
   - Я в "Кипарис"! - сказал папа. - Но у меня семья и собака.
   - Садитесь. В "Рафике" места хватит всем, - сказал человек со шрамом.
   - Простите, и я в  "Кипарис",  -  обратился  к  нему  хозяин  чемодана  с
разноцветными наклейками. - Мне тоже можно?
   - Конечно. Садитесь.
   Потом, наверно решив не стесняться, из очереди вышли  ещ„  два  человека:
небритый высокий парень с рюкзаком за плечами и папин  сосед,  ворчавший  на
нас с Кышем. Он спросил:
   - Эта машина прислана за нами из дома отдыха, или вы вез„те  нас  частным
образом?
   - Частным образом, - ответил человек со шрамом.
   Сначала мы ехали по шоссе, потом  проехали  по  городским  улицам,  потом
снова выехали за город и  мимо  зел„ных  яблоневых  садов,  мимо  голубых  и
розовых домиков взяли курс к морю.
   Обернувшись к нам, человек со шрамом сказал:
   - Давайте знакомиться. Василий Васильевич Васильев.
   - Меня зовут Ал„ша.
   - Ирина Дмитриевна, - представилась мама.
   - Митя, - сказал папа.
   - Ф„дор ‚шкин, - сказал небритый парень.
   - Милованов, - сказал хозяин большого чемодана с наклейками.
   - Торий Иванович Грач„в, - неохотно, но важно объявил папин сосед.
   - Не сочтите за подковырку, - спросил Милованов, - почему вы Торий?
   - Мои родители - химики, - сухо объяснил Грач„в, - и в  знак  уважения  к
Периодической таблице элементов выбрали мне имя по ней.
   - Значит, вы вполне могли бы стать Азотом или Алюминием? - пошутила мама.
Грач„в ничего не ответил.

   5

   Мы с Кышем смотрели в  окно  на  огромные  зел„ные  волны  гор  по  обеим
сторонам шоссе.
   Неожиданно шоф„р затормозил, съехал  на  обочину,  а  Василий  Васильевич
вышел из машины, подош„л к серому камню с красной наискосок полосой, постоял
около него, наверно, целую минуту, и мы снова поехали.
   - Что это за камень, у которого он стоял? - спросил я у мамы.
   - Памятник крымским партизанам, - сказала мама.
   Всю дорогу Василий Васильевич больше ни с кем не разговаривал.  Остальные
беседовали о всякой всячине и спорили, а я ждал, когда покажется море.
   С высоты оно было совсем не таким, каким я его себе  представлял.  Просто
далеко под нами до  горизонта  тянулась  голубая,  в  белой  туманной  дымке
пустыня. И на ней нельзя было заметить барашков волн, а  над  ними  кричащих
чаек. Когда мы подъезжали к Гурзуфу, папа показал мне гору  Аю-Даг,  похожую
на медведя, пьющего воду, и объяснил, что у  подножия  этой  горы  находится
"Артек" - самый лучший в мире пионерский лагерь.
   Мы проезжали через Гурзуф.
   Федя ‚шкин вс„ время высовывал голову из окошка и повторял:
   - Ну сила!.. Ну красотища!..
   Милованов вдруг попросил шоф„ра остановиться около каменного дома.  Выйдя
из машины, он, сложив руки на груди, посмотрел вдаль.
   Посмотрев вдаль, он снова сел в машину, и мы поехали дальше.
   Кыша, наверно, укачало. Он дремал у меня на коленях. Мне  было  страшней,
чем в самол„те, особенно на поворотах, и я один раз ахнул, а шоф„р сказал:
   - Это ерунда. На старой дороге виражи покруче.  Потом  я  тоже  задремал,
проспал Ялту и проснулся, когда машина вдруг остановилась. А  остановили  е„
двое мальчишек и одна девчонка. Она сказала, когда Василий Васильевич открыл
дверцу:
   - Здравствуйте! Мы пионерский патруль. А вы приезжие?
   - Да. Кроме водителя, - ответил Василий Васильевич.
   - Добро пожаловать в Крым! - сказала девчонка. - Очень просим вас не жечь
в лесу костры, не вырезать своих им„н  на  стволах  деревьев,  не  сорить  в
парках и на пляжах, любить и  уважать  домашних  животных.  Извините!  Всего
хорошего.
   - Счастливо отдыхать! - сказал один из мальчишек. На  груди  у  него  был
настоящий бинокль, и в руке он вертел настоящий свисток.
   Я подумал,  что  это  интересное  дело  -  останавливать  машины,  ловить
поджигателей лесов, смотреть в бинокль с такой верхотуры на море, и попросил
ребят:
   - Примите нас к себе в патруль. Мы с Кышем  умеем  разоблачать  и  ловить
преступников!
   - Ловить! Ха-ха-ха!
   - Разоблачать! Ха-ха-ха!
   - Сыщики! Ха-ха-ха!
   Все трое покатывались от хохота, показывая на меня пальцами, пока Кыш  не
зарычал и не залаял. Шоф„р в это время проверил уровень масла в моторе.
   - Скучно тебе здесь не будет. На пляжах полно ребят. Найд„шь  друзей,  не
волнуйся, - сказала мама. И мы поехали дальше...
   - Алупка! - вдруг сказал папа. - Я не был здесь десять лет! Вон дворец...
парк... кино... Хаос...
   Сверху да ещ„ на ходу я не смог  различить  ни  дворца,  ни  парка  и  не
заметил никакого хаоса. Наоборот,  везде,  куда  ни  посмотришь,  был  виден
порядок и везде гуляли люди. И чувствовалось, что они не спешат  на  работу,
никуда не опаздывают, а просто отдыхают.
   Наша машина остановилась около  каменных  ворот,  прямо  у  белокаменного
льва. Я вылез, подош„л к нему, погладил по гриве  и  прочитал  на  лапе,  на
которую лев положил свою громадную  голову,  корявые  буквы:  "Нет  в  жизни
счастья. Вася".
   Потом  я  подош„л  к  машине  и  услышал,  как  Торий   говорил   Василию
Васильевичу:
   - Благодарю. Сколько я должен за проезд?
   - Вы ничего не должны. Спрячьте, пожалуйста,  деньги,  -  ответил  тот  и
сказал  папе,  маме,  Милованову,  Феде,  мне  и  Кышу:   -   Вы   тоже   не
беспокойтесь... Иван Иванович! Пожалуйста, добросьте Ирину Дмитриевну, парня
и пса до их дома. Ведь вы будете жить не в "Кипарисе"?
   - Нет, нет. Они на частной квартире, - ответил за маму  папа.  -  В  доме
Ершовой. Высокая улица, дом 7.



   Мне показалось, что, услышав фамилию т„щи  папиного  сослуживца,  Василий
Васильевич что-то хотел спросить, но потом передумал и сказал папе:
   - Вы проводите своих, а мы донес„м ваш чемодан до корпуса.
   "Рафик" немного проехал в гору, потом свернул  направо  и  остановился  у
дома ј 7 по Высокой улице.
   Вообще-то самого дома с улицы не было видно. Белый квадратик  с  сем„ркой
висел над калиткой в  сложенной  из  неот„санных  камней  ограде.  Она  была
высокой, по ней, как питон, вилась виноградная лоза, а на самом верху  росли
какие-то колючие кусты.
   - Здесь мы будем жить, - сказал я Кышу. - Вести себя  надо  как  следует.
Понял? Тут хорошо играть в крепость.
   Кыш кивнул. Последнее время он совсем  повзрослел  и  стал  разговаривать
только в крайних случаях. А может быть, он устал с дороги.
   Мы попрощались с шоф„ром, и папа вс„-таки напоследок спросил у него:
   - Наш попутчик, очевидно, важная шишка, если за ним прислали машину?
   - Это уж вы, пожалуйста, у него у самого спросите, -  как-то  таинственно
ответил шоф„р и уехал.
   Мама открыла калитку,  мы  взяли  свои  вещи  и  по  каменным  ступенькам
поднялись во дворик.
   - Какая прелесть! - тихо сказала мама. В глубине дворика стоял  небольшой
белый дом. К нему вела выложенная из того же самого камня, что  и  ограда  и
ступеньки, дорожка. И по обеим сторонам дорожки росли разноцветные  розы.  А
за ними был сад и огород.
   Кыш вдруг молча и быстро прон„сся по огороду, загнал кошку,  не  успевшую
даже мяукнуть, на дерево и только тогда залился лаем. Это он  повторял  свою
клятву преследовать кошек до конца своих дней всегда и везде.
   - Кыш! Фу! - крикнул я Кышу. - Фу!
   - Если сейчас нам откажут от дома, - тихо  сказал  мне  папа,  -  то  Кыш
отправится в Москву с первым же самол„том. Ты понял?
   Я ничего не успел ответить. Дверь дома открылась,  и  на  крылечко  вышла
хозяйка. Она сначала посмотрела на свою кошку, потом на Кыша, потом  подошла
к нам, вытерла руки о передник, улыбнулась и сказала:
   - Добрый день! Милости прошу. Вы Сероглазовы?
   - Да! Это мы! - обрадовался папа. - Дмитрий, Ирина, Ал„ша и Кыш.
   - А я Анфиса Николаевна. Пройд„мте  в  дом.  Поставив  чемоданы  в  нашей
комнате, папа заспешил в дом отдыха.
   - Прекрасная комната! Прохладная, светлая! Здесь будет хорошо,  -  сказал
он и уш„л.
   Кыш сразу обнюхал комнату и, конечно, остался недоволен, потому  что  вся
она пропахла кошкой. Даже на колючке алоэ белел клок кошачьей шерсти.
   -  Ну,  спасибо,  Анфиса  Николаевна!  Поверьте,  я  прямо  счастлива.  Я
чувствую, что мы здесь прекрасно отдохн„м, - сказала мама.
   - Погодите благодарить. Сначала поживите. Может быть, что-нибудь  ещ„  не
понравится. Питаться будете дома или в закусочных?
   - Лучше бы  самим  готовить,  -  застеснявшись,  сказала  мама.  -  Если,
конечно, разрешите.
   - Бога ради. Будьте как дома.
   - Вы уж извините, что мы с собакой. Нам не  с  кем  было  оставить  этого
разбойника.
   - Ничего. Тут  весело  будет,  -  чему-то  усмехнувшись,  сказала  Анфиса
Николаевна.
   - А ты,  Алексей,  воспитай  Кыша  в  духе  любви  к  кошкам.  Он  просто
распоясался и нападает на слабых. Тоже мне царь зверей!
   Кыш полез под стол. Там ему было прохладней. Я достал из сумки его  вещи.
Миску вынес на крыльцо, а матрасик положил под окном около моего  диванчика.
Потом налил в миску воды и позвал Кыша.  Он  приш„л,  посмотрел  на  дерево,
увидел, что кошка ещ„ не слезла с него, и жадно начал лакать воду.
   - Кошка - хорошая. Не тронь кошку, - говорил я ему. - Это  от  не„  пошли
цари зверей - львы, а не от вас, собак.
   Услышав это, Кыш поперхнулся и закашлялся, но, однако, не залаял.
   - Мам, пошли к морю! - сказал я и как-то не поверилось, что вот сейчас мы
спустимся по дороге вниз и я первый раз в жизни окунусь в синее т„плое море.
   - Перекусили бы сначала, - предложила Анфиса