Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа

Разделы:
Бизнес литература
Гадание
Детективы. Боевики. Триллеры
Детская литература
Наука. Техника. Медицина
Песни
Приключения
Религия. Оккультизм. Эзотерика
Фантастика. Фэнтези
Философия
Художественная литература
Энциклопедии
Юмор





Поиск по сайту
??????? ??????????
   ?????????, ??????????? ??????????, ?????, ??????
      ??????????? ??. ??? ? ? ? ????? -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -
жались и захохотали. Я не смеялся, потому что вс„ ещ„ ничего не понимал. - Что за шуточки? - спросил Торий. - Какие уж шуточки! Посмотрите на свою руку, - сказал Милованов. - Пока вы спали, а мы купались, какой-то варвар вас разрисовал. - Какая наглость! Просто нет слов!.. Смотрите, что делается! - возмущ„нно воскликнул Торий. - Им стало мало деревьев, скал и Гераклов! Они взялись за живых людей. Да я бы... да я бы... не знаю, что сейчас сделал бы с этим Жорой с Курской аномалии! - А что вы, собственно, Торий, так возмущаетесь? Вы же сами говорили о действиях любителей оставлять где попало свои автографы: "Ерунда! Ничего особенного... Зачем поднимать из-за этого шум?" Говорили? - спросил Василий Васильевич. - Да... говорил... Но то деревья, скалы... или какая-то ваза... А я... я же живой человек! - С вас можно смыть чернила. А с дерева порез ножом не смоешь! - неожиданно для себя сказал я. - И вы спали, значит, вам не было больно, а дереву всегда больно! - Ал„ша абсолютно прав, - сказал Милованов. - Странно, что раньше вы этого не чувствовали, - добавил Василий Васильевич. Торий как-то растерялся, ничего не ответил, поднял с земли шершавый камешек, плюнул на исписанное плечо и быстро, как пемзой, ст„р с него "Жору с Курской аномалии". И только я хотел спросить Василия Васильевича, что такое Курская аномалия, как услышал испуганный визг Кыша, дон„сшийся с нашего пляжа. Я побежал туда и увидел, как мама пыталась поймать Кыша, который с жуткой скоростью носился по кругу и продолжал визжать. Я еле его остановил и вс„ понял: в ухо Кыша вцепился краб размером с полтинник, запутался клешн„й в шерсти и сам не мог отцепиться. Я его кое-как отсоединил от уха, он бочком, бочком заковылял по камешкам и пропал с глаз. Кыш, рыча, стал задними лапами откидывать камешки, один из них попал в ногу какой-то т„теньке, она вежливо сделала маме замечание, и нам, для того чтобы успокоить Кыша, пришлось уйти с пляжа. 65 Мы вернулись домой ровно в три часа. К моему и маминому удивлению, Анфисе Николаевне помогал выносить на улицу большой обеденный стол... Федя! А Норд лежал в тен„чке под чинарой. Федя объяснил, что сюда его прислал с запиской наш папа - переждать, пока уляжется шум из-за похищенной утки и нарушения режима. Но он, повздорив с Корнеем Викентичем, тв„рдо решил не возвращаться в "Кипарис", а уехать домой вместе с Нордом. Мама с Анфисой Николаевной, вс„ время поглядывающей на часы, начали накрывать на стол. - Послушай, Федя, - сказал я, - ты, выходит дело, решил сбежать и о тебе останется здесь, в "Кипарисе", плохая память? Я сам по себе знаю, что пока не скажешь правду, то на душе будут кошки скрести. Ты уж лучше признайся, и тебя простят. - Ладно! Ты меня не учи! - сказал Федя. - За утку я уже вн„с деньги в бухгалтерию. - А Геракл? А ваза? А скамейка?.. - Не береди мою душу, сам во вс„м разберусь... Стол был накрыт, на н„м стояли всякие вкусные вещи, а обедать нас почему-то не приглашали. Анфиса Николаевна в последний момент обнаружила, что, кроме всего прочего, пропала тр„хлитровая бутыль с постным маслом, не с магазинным, а с украинским, домашнего приготовления, которое ей привезла с Полтавщины старая знакомая. Мама хотела послать нас с Федей за постным маслом, но Анфиса Николаевна заправила винегрет сметаной и вс„ весело восклицала: - Как же я забыла про масло?! Ведь вс„ вспомнила, а про него забыла! Стара, мать, стара... Но ты, голубчик, ответишь у меня за вс„! Держись! Я в двух словах рассказал ничего не понимавшему Феде о таинственных исчезновениях из нашего дома разных вещей и с огорода - огурцов. - Странные дела, - сказал Федя и, вздрогнув, схватил меня за руку. В калитке показался запыхавшийся Корней Викентич в своей белой шапочке Айболита, а за ним мой папа со св„ртком в руках. Корней Викентич подбежал к Феде и сказал: - Дорогой мой!.. Мы повздорили. Это естественно... Ведь я прав, но мы, извините, не гимназистки - разлучаться навек из-за пустяков. Согласитесь, что за вс„ вытворенное вами я не мог погладить вас по голове. - Дело не в этом, - сказал Федя. - Так вот, знаете, почему я не говорю вам: скатертью дорожка?.. Вы мне нравитесь. Да-с! Я уважаю вас. И верю, что с завтрашнего дня начн„те новую жизнь в "Кипарисе". - В общем, вы правы! - сказал Федя. - Ну вот и хорошо, - обрадовался Корней Викентич. - Вы думаете, я не понял мотивов собаки, когда она стянула уточку? Понял! И зря вы кипятитесь! - Корней Викентич, - сказала, подойдя к нему, наша хозяйка, - о вашем тиранстве отдыхающие уже сложили легенды! - И правильно. Они приехали сюда восстанавливать здоровье, а не развлекаться! Вот возьмите Сероглазова! На правильном пути человек! И вдохновенно бежит по нему! Скоро на него будет приятно смотреть! Папа в этот момент развернул св„рток, достал из него свой пропавший с вер„вки свитер и строго, как на допросе, спросил у меня и мамы: - Каким образом этот свитер оказался у меня под подушкой? Мы с мамой только переглянулись и ничего не могли ответить. - Сейчас вы вс„ узнаете! - сказала Анфиса Николаевна. - Стойте здесь. Близко ко мне не подходите! Он в сарае! - Она на цыпочках подошла к двери сарая. С этой минуты вс„ стало происходить, как в кино. 66 Анфиса Николаевна, негромко постучав в дверь и отодвинув засов, сказала: - Выходи... Не прячься... Я же знаю, что ты здесь... Не бойся... Тут никого нет... Фашисты далеко... Патруль только что проехал... Выходи. Я помогу тебе... Она отступила шага на два от двери. В сарае кто-то зашевелился, скрипнули доски, и громыхнуло ведро. Мама прижала меня к себе... И вот наконец старая дверь тихонько отворилась, и в ней показался... Василий Васильевич!! Он, не глядя на нас, сказал Анфисе Николаевне, совсем как мальчишка: - Т„тенька... вы меня не ругайте... вы меня простите... Я же не воришка... Я очень есть хотел... Анфиса Николаевна подошла и, никого не стесняясь, заплакала. А Василий Васильевич обнял е„ одной рукой, а другой смахивал с глаз сл„зы. Он вс„ время кусал губы, наверно, чтобы не разреветься, и говорил: - Сестр„нка... милая ты моя... сестр„нка... родная... А Анфиса Николаевна счастливым голосом повторяла: - Васька... братишка... Слава тебе господи... Счастье-то какое... Васька... разбойник ты вс„-таки... Потом она взяла Василия Васильевича за руку и увела в дальний конец сада к огуречным грядкам. Там они что-то говорили, перебивая друг друга, и Анфиса Николаевна то смеялась, то вытирала сл„зы, а мы все в сторонке огорошенно смотрели на них. Потом Анфиса Николаевна поставила тарелки и рюмки для мужчин и пригласила всех обедать и выпить за самую счастливую в е„ жизни встречу. За столом я забыл про еду и старался не пропустить ни одного слова из рассказа Василия Васильевича. 67 Мама умерла, когда ему было три года. Они с отцом жили в Таджикистане, в горах, на пограничной заставе. Отец был е„ начальником. На границе тогда было жаркое время, и Ваську забрала к себе в Симферополь т„тка. Васька вс„ время мечтал поскорей вырасти и убежать к отцу на эаставу. Но ему не сказали, что отца убили в бою с последней бандой басмачей, и, когда поймали в Москве после второго побега от т„тки, поместили в детдом. Из детдома он тоже убежал в день, вернее, в ночь начала войны... Это было под Киевом. Он слышал гул самол„тов в небе и разрывы бомб и видел зарево огня, но думал, что идут очередные военные ман„вры, и решил поближе на них посмотреть. На шоссейном перекр„стке Васька забрался в кузов грузовика и на остановке из разговоров шоф„ров узнал, что началась война. Он только боялся, как бы она не кончилась до его прибытия на фронт... Грузовик ш„л из Киева в Севастополь... Так Васька оказался в Крыму... В то тревожное время милиционерам было не до беспризорных мальчишек. Он слонялся по Ялте, воровал на базарах леп„шки, ночевал где попало и, когда понял, что война с фашистами будет кровавой и долгой, начал готовиться к партизанским сражениям. Он хотел воевать с врагами в одиночку... Однажды ему повезло. Блуждая по склону горы над Алупкой, он случайно обнаружил пещеру. Не такую большую, как некоторые пещеры Крыма, но в ней куда-то вытягивало дым, и в холодные ночи Васька разжигал кост„р и спал около него... Из слесарной мастерской покинутого всеми "Кипариса" он перетащил в пещеру всякие инструменты... Когда немцы заняли Крым и по шоссе стали сновать их военные грузовики, у Васьки уже были наделаны из стальной проволоки колючие шипы для диверсий. Несколько раз там, где скалы нависают над дорогой, он устраивал завалы и надолго задерживал колонны фашистских грузовиков. И, довольный, потирал руки, когда, напоровшись на стальные шипы, лопались баллоны машин и шоферня вылезала из кабин с проклятиями партизанам, а офицеры покрикивали: "Шнель! Шнель!" Но вс„ это он старался делать подальше от пещеры, чтобы ищейки не нашли е„ во время облав. Он научился бесшумно красться и видеть в темноте, как кошка. Бывало, даже собаки просыпали, вроде Кыша, его очередной рейд в чужие огороды за огурцами. Особенно он, повадился лазить в огород Анфисы Николаевны... Васька заболел. Простудился ночью в пещере. Двое суток его трясла лихорадка. От голода он еле стоял на ногах, но попрошайничать не хотел: боялся, что кто-нибудь выдаст его немцам. А Анфиса Николаевна, которую наши оставили как разведчицу для связи с партизанами, поняла, что в огород лазит наверняка кто-то скрывающийся от немцев. Может быть, раненый. Ведь она нашла окровавленный бинт. Это у Васьки была перевязана коленка. Зная, как холодно бывает по ночам в горах, она нарочно вывесила на вер„вке, на видном месте, т„плые вещи и попала в точку. Больной Васька стянул их с вер„вки, оставив на прищепке записку: "После войны рассчитаемся. Спасибо..." Васька выздоровел. Теперь с одеялом и свитером в пещере ему было тепло. Иногда он украдкой наблюдал за Анфисой Николаевной. Ему просто не терпелось узнать, как себя ведут "обчищенные" им люди и кто они. И почувствовал, что Анфиса Николаевна, тогда ещ„ совсем молодая, - свой человек. Васька поэтому даже осмелился однажды слопать у не„ обед. А бутыль с постным маслом Васька ун„с вот для чего: он засек время, когда четверо фашистских офицеров ездили по вечерам на "мерседесе" кутить в Ялту. Возвращаясь, они, пьяные, по очереди вели машину, выхваляясь друг перед другом в лихаческих виражах на горной дороге. На самом крутом вираже, увидев вдали фары "мерседеса", Васька вылил на асфальт постное масло. Один из офицеров, заметив масляную лужу, что-то крикнул пьяному дружку, тот с испугу резко затормозил, но было уже поздно: "мерседес" занесло как раз в луже масла и бросило под откос. "Вот вам, гады!.. Не будете к нам соваться!" - сказал тогда Васька, смотря на полыхающий внизу "мерседес"... Немцы стали за ним охотиться. Тогда он спрятался в сарае Анфисы Николаевны, и однажды вот точно так же, как сегодня, как только что, она сказала ему: - Выходи... Не прячься... Я же знаю, что ты здесь... Не бойся... Тут никого нет... Фашисты далеко... Патруль только что проехал... Выходи, я помогу тебе... И Васька вышел. Анфиса Николаевна не ожидала увидеть мальчишку. Он рассказал ей про все свои партизанские дела и поклялся воевать с захватчиками в одиночку до полной победы... Анфиса Николаевна переправила его к партизанам. Он стал бесстрашным разведчиком. Однажды вместе с товарищами отбил у немцев машину, в которой везли в Симферопольскую тюрьму Анфису Николаевну. Они поклялись быть братом и сестрой... Потом Ваську ранило осколком мины в щ„ку. Его увезли, переправили в госпиталь, а Анфиса Николаевна перешла через линию фронта к нашим... Они потеряли друг друга. Кто-то сказал Ваське, что Анфиса Николаевна погибла, выполняя задание в тылу врага, а до не„ дошли слухи о смерти Васьки от тяж„лой раны... Вс„-таки они пытались после войны навести справки, но Анфиса Николаевна даже не знала Васькиной фамилии. Ведь ему дали е„ по партизанской справке при получении паспорта. А Анфиса Николаевна после войны вышла замуж и жила под Ленинградом на станции Токсово. Совсем недавно, после смерти мужа, она поменяла свой дом в Токсове на этот, тоже когда-то бывший своим, с которым столько было связано в е„ жизни. А Василий Васильевич частенько после войны бывал в Крыму, встречал старых друзей и не терял надежды увидеть свою старшую военную сестру живой и невредимой. И вот недавно шоф„р "Рафика", тоже в прошлом партизан, встретил Анфису Николаевну и позвонил по телефону Василию Васильевичу. Тот велел ему помалкивать до поры до времени. Он захотел, чтобы вс„ повторилось так, как было во время войны, и чтобы они оба вспомнили вс„ до мельчайших подробностей... И обчищенные грядки, и три выпавших у Васьки из-за пазухи огурца, и сломанную ж„лтую мальву, и съеденный обед, и бутыль постного масла... И вс„, вс„, вс„, что произошло с ними и с Родиной в те тяж„лые времена... И ещ„ Василий Васильевич хотел, чтобы Анфиса Николаевна постепенно привыкла к мысли о встрече, а то бывали случаи, когда от неожиданной радости у людей не выдерживало сердце... Про вс„ это Анфиса Николаевна и Василий Васильевич рассказывали по очереди. И во время их рассказа я так и не дотронулся до еды. Конечно, папа сразу догадался, как попал к нему под подушку свитер, а Корней Викентич - куда Василий Васильевич исчезал по ночам... - Да, братишка, постарели мы, - сказала Анфиса Николаевна. - Что ты, сестра! Это только так кажется! - А где, кстати, ты одеяло припрятал? - спросила Анфиса Николаевна. - Небось в пещере? - Да. Я там полночи на днях просидел. Всю жизнь припомнил. Это иногда полезно. - Почему? - спросил я. - Ал„шка, не лезь ты хоть сегодня с вопросами! - сказал папа. - Правильно спросил Алексей, - сказал Василий Васильевич. - Я припомнил свою жизнь, перебрал в уме дни и годы и понял, что, в общем, жил верно. Бывало, ошибался, но признавал себя неправым. - Вы совсем как папа! Он больше всего веселится, когда признает свою ошибку, - сказал я. - Тебе бы тоже не мешало иногда обдумывать прожитую жизнь, - сказал папа смутившись. - А я вот этого не делал никогда: думал, впереди времени много, - вмешался в наш разговор Федя, сидевший вс„ время угрюмо и молча. - Дурак, значит! 68 В этот момент я вдруг совершенно точно понял, какой шаг я совершу завтра в своей жизни. Он напрашивался сам собой, я боялся, что все по моим глазам прочтут, что я задумал, и поэтому весь вечер, пока взрослые вспоминали военные годы, задавал то маме, то папе разные нелепые вопросы. Наконец я спросил у папы, можно ли будет приживить к павлиньему хвосту перья, если их найдут, а если нельзя, то почему наука до этого никак не додумается? Папу этот вопрос неожиданно вывел из себя. Он забушевал: - Взгляните, друзья, на этого человека!.. Нет, вы посмотрите на него! Человечество разрывается на части от массы нереш„нных проблем! Три четверти населения земли жив„т впроголодь. Не уничтожена опасность войны. Загрязняются моря, леса и реки. Напряж„нная умственная работа доводит некоторых энтузиастов до мышечного голодания. Наконец, нам угрожает тепловая смерть! А этот человек больше всего беспокоится о павлиньем хвосте! Если бы ты, Алексей, представил себе в уме весь путь, пройденный человечеством за его историю, ты бы не задавал мне дурацких вопросов! Понятно? - Честное слово, понятно! - сказал я и ещ„ больше утвердился в том, что мне совершенно необходимо не завтра, а прямо сегодня же забраться в пещеру, припомнить там свою жизнь, а главное, представить в уме весь путь, пройденный человечеством за его историю. Но одному под вечер идти в горы мне было страшно. И потом, я подумал, что Феде тоже нужно припомнить ошибки своей жизни, и спросил, отведя его в сторону: - Послушай, ты знаешь всю историю человечества? - За десять классов, - сказал Федя. - А больше пока ещ„ ничего особенного не произошло, - успокоил его я. - Не скажи! Город наш новый мы на вечной мерзлоте построили! Это что? Не история, по-твоему? А луноход? - Верно. Ты прав, - согласился я. - Так вот слушай: нам с тобой надо подумать о наших жизнях. Давай уйд„м сегодня в пещеру. У меня есть одна на примете, и мы там подумаем. Всю ночь у костра будем думать. Еды захватим, спички и собак возьм„м. Сначала о себе подумаем, а под утро об истории. Ид„т? - Это мысль! Я именно этим и хотел заняться. Только сформулировать не успел. Поэтому и мучился. Ты теперь мой друг! Пошли! - Только уйти надо незаметно, - сказал я. - И записку оставить, чтобы не беспокоились. Взрослые так увлеклись воспоминаниями, что никто не обратил внимания, когда я сложил в мешочек котлеты, колбасу, помидоры, хлеб, зел„ный лук и спички. Записку я написал на телеграфном бланке, который про запас принесла с почты мама. Написал, как ФЕДЯ по-телеграфному: БЕСПОКОЙТЕСЬ УХОДИМ НОЧЬ ДУМАТЬ ЖИЗНЬ ПРО ИСТОРИЮ УТРОМ КРЕПКОАЛЕКСЕЙ НОРД КЫШ тчк МАМОЧКА Под словами: "обратный адрес" я написал: "Тайна, но в Крыму". На этот раз в поход я взял папин свитер, потом позвал Кыша, игравшего на огороде с Волной, и мы незаметно ушли из дома. Волна проводила нас, забравшись на ограду, и тоскливо мяукнула. Федя ждал меня на улице. Норд держал в зубах его сумку. 69 Когда мы в сумерках шли вверх по тропе, Федя сказал: - Испортил я замечательную скалу. Смотри: белеет после ацетона. Впереди над нами и вправду смутно белел огромный неровный квадрат. - Ничего. Второй раз смоешь начисто, - сказал я. Незаметно совсем стемнело, но мы уже были около двух валунов, под которыми находился вход в пещеру. У Феди оказался фонарик. Он жужжал, и Кыш начал потявкивать. Жужжание фонарика напоминало ему ненавистную папину электробритву. Федя залез на валун. Я ему кинул мешочек с едой и передал Кыша, а Норд с разбегу запрыгнул сам. - Ты стой, а я посмотрю, что это за пещера. - Федя осторожно стал спускаться вниз. - Ногой бревно нащупал... Вроде бы ступеньки... Толково придумано... Ого! Целая квартира!.. Двухкомнатная! - немного погодя услышал я его гулкий голос. - Давай сюда собак! Я последним спустился по приступочкам толстого, полого стоящего бревна и не сразу сумел осмотреться, хотя Федя вс„ время светил фонариком. Нашим собакам было легче: они принюхивались. Это была пещерная прихожая с очень низким сводом. Я касался его затылком, а Федя стоял на коленках. Фонарик осветил штабел„к ровно нарубленных дров и закопч„нный котелок, мет„лку из сосновых веток, старые ботинки, пустые консервные банки, разобранную гранату, гильзу от снаряда. Сквозь широкий лаз мы спустились ещ„ ниже, в самую пещеру. Федя мог ходить по ней пригнувшись, а я разгуливал как по комнате. Первым делом мы разожгли в очажке, окруж„нном камнями, кост„р, и дым потянулся, словно в печке, к дыре вдаль-нем углу пещеры. И сразу стало светло и тепло. Я увидел верблюжье одеяло Анфисы Николаевны на соломенной подстилке и сказал Феде: - Давай вот здесь сядем, будем смотреть на огонь и думать. - Сначала я лежанку излажу. Сейчас вылезу, нарублю

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору Rambler's Top100 Яндекс цитирования