для анализа можно взять такое всем хорошо известное явление, как смех. Еще Аристотель правильно подметил, что смех - это некоторого рода удивление, потому что для его возникновения обязательно нужен неожиданный поворот событий или беседы. Но если бы мы, желая обосновать это, стали бы доказывать, что смех - это есть именно сама неожиданность (тогда утверждение, что смех есть удивление, вытекало бы отсюда автоматически), то наше доказа-тельство, очевидно, потерпело бы фиаско. Ибо тогда получилось бы, что катастрофа тоже вызывает смех. В судебно-следственной практике случается, что, доказывая свое неучастие в преступлении, пытаются убедить судей, что вообще не присутствовали при его совершении. С первого взгляда это увеличивает шансы на достижение своей цели. Но если противоположной стороне удастся доказать обратное, то тогда положение только ухудшается: надо не только доказывать по-настоящему свою непричастность к преступлению, но и вдобавок еще и объяснять мотивы своих первоначальных лож-ных показаний.
Иначе обстоит дело, когда смещение смысла понятий и суждений смягчает тезис и в таком виде его легче обосновать, хотя доказательство, конечно же, нельзя признать состоятельным. В таких случаях ошибка называется: кто слишком мало доказывает, тот ничего не доказывает.
Такого рода подмена тезиса нередко является сознательным приемом апологетики, когда берутся возвеличивать какого-либо деятеля. Начинают обычно с категорических заявлений вроде: "Он всегда неустанно и плодотворно трудился...", потом формулировки смягчаются: "Есть немало примеров то-го, как самоотверженно и целеустремленно он действует...", а подтверждают свои слова указанием на один-два достоинства, каковые, разумеется, всегда можно найти у каждого.
Нередко грешит такого рода уловками и реклама, превращая заурядные качества в исключительные.
Вообще этот прием используется часто там, где надо протащить, навязать, сделать обязательными для всех неприемлемые с какой-либо точки зрения идеи, придав им предварительно более привлека-тельный вид. В одной старой французской кинокомедии есть такой забавный эпизод. Сын просит у отца денег: "Папа, дай мне тысячу франков на завтраки в школе". Отец не отказывает ему, но гово-рит: "Раз ты просишь тысячу, тебе надо пятьсот, получишь двести. На сто!" Получается, вроде бы и согласился, что надо дать, и подтвердил делом свое намерение. Но только не то намерение, на кото-рое рассчитывал сын.
Еще одной распространенной ошибкой является переход к личности. В этом случае вместо обсуж-даемого тезиса разговор сбивается на отстаивающего его автора, на его поведение, манеру говорить, достоинства и недостатки. Скажем, критики ельцинских реформ имеют все основания согласиться с Жириновским, что любая реформа должна только улучшать жизнь. Но сторонники шоковой терапии в экономических преобразованиях просто отмахиваются от таких замечаний: "А это сказал Жири-новский". Каким бы одиозным ни был автор критики, обсуждать надо его слова, а не политическое лицо.
Правда, следует оговорить, что в судебном разбирательстве иногда сделанное заявление может вы-звать обсуждение личности заявителя. Суд должен в некоторых случаях выяснить морально-нравственные качества того или иного участника процесса, чтобы знать, насколько он достоин дове-рия. Но такое отклонение от обсуждаемого вопроса, конечно, не является нарушением или уловкой, потому что не является самоцелью. К нему прибегают, когда истинность сделанного заявления вы-зывает сомнения или по каким-либо иным причинам требует большей, чем обычно, тщательности. Обсуждение личных достоинств в таких случаях, по существу, не уводит разговор в сторону. Оно представляет собой очередной шаг в разбирательстве. Во всяком случае внимание к моральному об-лику того, кто говорит, не должно вытеснять внимание к содержанию его заявления.
Еще одна ошибка подмены тезиса, которая чаще всего встречается в публичных выступлениях и дискуссиях, связана с неравномерностью интереса к разным сторонам обсуждаемой проблемы. Ви-димо, каждый может припомнить случаи, когда спор перескакивает с главного вопроса на второсте-пенные, потому что упоминаются какие-либо впечатляющие, захватывающие факты, идеи, произве-дения и т.д. Оратор может увлечься и сам не заметить отступления от темы, а если почувствует оживление интереса у публики, то тем самым как бы получит санкцию на уклонение или соблазнится желанием блеснуть перед аудиторией. Но далеко не редко и умышленное использование такого приема, чтобы отвлечь внимание от тезиса, который невозможно отстоять. Разговор в таких случаях вертится вокруг вопросов, хотя и как-то связанных с темой, но все-таки не имеющих прямого отно-шения к делу.
В заключение этого раздела необходимо еще заметить, что все виды ошибок, в частности и ошибок по отношению к тезису, невозможно перечислить. Обычно указываются только самые распростра-ненные. Их классификация тоже не во всем однозначна, поэтому разные учебники представляют ее неодинаково.

§29. Правила по отношению к аргументам и их возможные нарушения
Аргументы также называются основаниями доказательства. Они представляют собой фундамент обосновываемой мысли. Существует три правила:
аргументы должны быть суждениями, истинностное значение которых доказано, и они не должны противоречить друг другу;
истинность аргументов должна быть обоснована автономно (независимо) от тезиса;
аргументы должны быть достаточными для доказательства (быть соразмерными тезису).
Первое правило обычно интерпретируют как требование о том, чтобы аргументы были непременно истинными суждениями. Это оправдано, если иметь в виду наиболее распространенную практику. Как правило, начало доказательства действительно составляют истинные суждения. Таковыми могут быть твердо установленные факты, законы науки, аксиомы и постулаты. Однако теоретически мож-но мыслить и такие обстоятельства, когда доказательство начинается с суждений ложных. Но только надо, чтобы это было известно. Тогда из них путем простого отрицания можно получить истинные суждения. Изредка такое бывает, к примеру, когда эксперимент дает отрицательный результат. По-этому будет точнее, если мы скажем, что истинность аргументов должна быть определена. Этого достаточно, чтобы получить достоверные утверждения в процессе рассуждения. В этом можно убе-диться на самых разных примерах. Как мы знаем, древние мыслители, а за ними и последующие уче-ные, полагали, что атом неделим в абсолютном смысле этого слова. Но потом выяснилось, что это ложно. Отсюда наука пришла к очень многим содержательным выводам, и это может послужить для нас образцом рассуждения от отрицательного результата.
Нарушение данного, первого, правила называют в логике основным заблуждением. Оно выражается в том, что ложные аргументы принимаются за истинные (или наоборот). Разумеется, и выводы в та-ких случаях всегда будут неверными. Ярким примером такого рода ошибки является широко рас-пространенная в наши дни неправильная оценка продовольственного обеспечения в дореволюцион-ной России. О нем судят по вывозу за рубеж сельхозпродукции в те времена: раз вывозили хлеб, зна-чит его производили много.
Между тем вывоз продуктов питания вовсе не является показателем уровня продовольственного по-требления и благополучия. Продовольствие, как и всякий другой товар, устремляется туда, где за не-го могут больше заплатить, а не туда, где в нем наибольшая нужда. К тому же этот продукт, как пра-вило, не является рентабельным: в настоящее время убытки от него в развитых государствах покры-ваются дотациями за счет бюджета. И вывозить его можно, следовательно, лишь в обмен на другое продовольствие (или особенно ценные ресурсы); тогда ущерб взаимно компенсируется. Превышение же экспорта сельскохозяйственной продукции над импортом наносит ущерб своему потребителю и характерно только для отсталых стран, у которых нет своего национального научно-технического потенциала для создания собственной промышленной продукции. Во все времена продовольствие везли в преуспевающие, богатые страны из отсталых и нищих, оставляя население последних на скудном рационе. Так, пережившая недавно ужасный голод Сомали, как ни парадоксально, является тем не менее кормилицей других народов и весьма щедрой: свыше девяносто процентов ее экспорта составляют продукты питания. А когда в таких странах недород порождает голод, то ничего кроме благотворительной помощи в пострадавшие районы не везут, ибо страдают от него только бедняки, с которых ничего не возьмешь. В той же Сомали они живут в жалких камышовых хижинах на земля-ном полу и если даже они отдадут за хлеб все, что имеют, то и тогда выручка от него скорее всего не покроет хотя бы только проход судна с продовольствием через Суэцкий канал. Так что произведен-ные в этой стране продукты питания и в тот голодный год уходили из нее за рубеж.
Наши дореволюционные экономисты с горечью писали, что Россия, подобно Индии, Китаю и другим отсталым странам, является экспортером хлеба, потому что немецкие или французские ремесленни-ки были в состоянии заплатить за него больше собственного жителя. И в то время как в случае голо-да передовые общественные деятели по примеру Л.Н. Толстого устраивали благотворительные сто-ловые, помещики эшелонами отправляли зерно в сытую Европу на продажу. Опираться в оценке уровня продовольственного обеспечения на экспорт продовольствия как на показатель значит начи-нать рассуждение на эту тему с неверного положения, совершать ошибку, называемую в логике ос-новным заблуждением.
Включение в положение об истинности аргументов требования их непротиворечивости объясняется тем, что оно дает дополнительный критерий истинности. Ибо когда одно суждение противоречит другому, то тогда какое-то из них обязательно истинно, а какое-то обязательно ложно. И наоборот, если все они истинны, то значит ни один из аргументов не противоречит другому. Часто это требо-вание формулируют как еще одно, четвертое, правило.
Правило автономности аргументов предписывает, чтобы их истинность была установлена до того, как берутся доказывать тезис, и независимо от этого. В противном случае возникает две разновидно-сти ошибок. Одна из них имеет название порочный круг или круг в доказательстве: для обоснования тезиса ссылаются на аргументы, а для обоснования аргументов ссылаются на тезис.
С ситуацией такого рода приходится нередко сталкиваться при решении сложных научных проблем, как это имеет место, к примеру, при изучении истории возникновения Библии. Когда-то Спиноза сделал для ее исследователей ключевое указание: она написана в разное время. Догадка опиралась на то простое обстоятельство, что любой естественный язык непрерывно меняется. Современный русский заметно отличается от языка Пушкина и Фонвизина, тем более от языка Петра I. А произве-дения Афанасия Никитина или летописца Нестора наши нынешние соотечественники могут читать только в переводе. Этим обстоятельством пользуются иногда для приблизительной датировки произ-ведений и упоминаемых в них событий. Отдельные составные части Библии тоже написаны стилем разных эпох. Однако чтобы воспользоваться применительно к ней методами, опирающимися на эво-люцию языка, надо знать историю древнееврейского. Между тем независимых от нее письменных источников на языке древних евреев очень мало. Получается ситуация порочного круга: чтобы дати-ровать тексты, нужно установить этапы языковой эволюции, чтобы восстановить эти этапы, нужно определить время написания. Выход из такого круга состоит в том, что надо обратиться к дополни-тельным, независимым от Библии источникам сведений, пополнять получаемую из нее информацию другими данными - из истории культуры, археологии и т.п. При комплексном изучении отдельные вехи формирования этого литературного памятника постепенно раскрываются.
Вторая ошибка похожа на первую, но иногда ее считают результатом нарушения правила истинности аргументов и относят ее к разновидностям основного заблуждения. Суть ее в том, что тезис и аргу-мент просто сливаются, хотя это не заметно сразу, и вместо доказательства тезиса его просто пред-восхищают, заранее закладывают в основание. Такую ошибку называют предвосхищением (со сто-роны) основания. Доказательство в таком случае сводится к простому прокламированию, потому что аргумент не доказан. Так, встречаются философы, которые отрицают бесконечность, утвержда-ют, что мир конечен. Свое мнение они обосновывают, например, и таким способом: если мысленно обернуть пространство, начинающееся от нас и уходящее вдаль, то тогда его начало станет концом, а его конец окажется перед нами. Но, очевидно, такое рассуждение заранее предполагает, что конец пространства существует и мы можем мысленно поместить его у нас. Доказательство, следовательно, с самого начала предполагает то, что надо доказать.
Правило соразмерности аргументов предназначено к тому, чтобы исключить из доказательства не-достоверные, вероятностные умозаключения. В житейской практике они широко распространены и часто воспринимаются как вполне доказательные. Могут, например, сказать: "У него повышенная температура и болит горло, следовательно, у него ангина" или: "Изделие не раскупается, потому что оно дорого стоит". Утверждения такого рода, подкрепленные такими пусть даже истинными довода-ми, не являются, конечно, доказательствами; боль в горле и повышенная температура бывают не только при ангине, а товары могут не пользоваться спросом не только из-за высокой цены. Такие за-мечания представляют собой лишь пояснения к известным обиходным ситуациям и обстоятельствам, когда большая строгость рассуждений не нужна. Но нередко бывает и так, что подобная извинитель-ная в обыденных делах неосновательность переходит и туда, где необходимо быть тщательным и точным, где выводы должны совершенно однозначно вытекать из выверенных заранее посылок. Причиной такой неосторожности могут быть и незнакомство с правилами логики, и отсутствие на-выка в их использовании, и элементарная неряшливость в мышлении.
Очень часто наличие следствия превращается в аргумент, доказывающий наличие основания, хотя правила условно-категорического умозаключения запрещают такие выводы, как об этом говорилось в своем месте. Бывает также, что один из многих признаков предмета ошибочно превращается в единственный. Зная, к примеру, что миномет ведет навесную стрельбу, мы можем из этого сделать обоснованный вывод: "Если данное орудие миномет, то оно ведет навесной огонь". Или еще такой: "Если данное орудие не может вести навесной огонь, то оно не миномет". Такие утверждения будут правильными, потому что свойства "быть минометом" и "быть приспособленным к ведению навес-ной стрельбы" использованы при выводе на своем месте, как требуют правила логики. Однако попы-тайся мы строить вывод обратным путем, как это нередко, не подумав, делают ("Раз навесная стрель-ба, то это - миномет"), то аргумент станет недостаточным. Для действительного обоснования такого вывода надо еще указать и на особый снаряд, и на то, что у орудия отсутствует механизм подавления отдачи, и что оно переносится и хранится в разобранном виде. Когда мы переберем все признаки, отличающие миномет от гаубиц и мортир, способных тоже вести навесную стрельбу, и когда все су-ждения будут действительно истинными, только тогда наш обратный вывод будет доказанным.
Слишком слабый аргумент получается и тогда, когда мысль передает содержание действий, оказав-шихся в конечном счете безрезультатными, неумелыми, запоздалыми, короче, так или иначе недос-таточными для достижения цели. Представьте себе, кто-нибудь говорит: "Теорема Ферма давно до-казана, ведь этим занимались столько великих математиков". Однако такой аргумент только кажется состоятельным. Для решения этой проблемы в самом деле прилагалось много сил. Верно поэтому, что многие и многие выдающиеся математические умы брались доказать теорему, но верно и то, что никто не сумел довести доказательство до конца. Следовательно, то, что приводится в качестве ар-гумента, хотя и является истинным высказыванием и по содержанию тоже на самом деле поддержи-вает утверждаемый тезис, но все-таки не исключает ложность этого тезиса. Подобные слабо подкре-пленные высказывания в разговорах, в печати, в выступлениях мелькают очень часто и по чрезвы-чайно разнообразным поводам. Могут сказать, например: "Предприятие было реконструировано, ведь на это были направлены значительные финансовые средства" или: "Здание спасено пожарной командой, которая потушила пожар" или: "В нынешний год прошли обильные дожди, следовательно, урожай не пострадает от засухи". Несмотря на кажущуюся убедительность, сделанные в данных вы-сказываниях выводы нельзя, однако, считать сколько-нибудь надежно обоснованными. Средства могли быть в самом деле выделены и быть значительными, но их все равно могло не хватить или они могли оказаться плохо использованными; любой пожар тоже рано или поздно гасят, но что при этом уцелело, остается под вопросом; и обильные дожди в течение года вовсе не исключают засуху, если они были несвоевременными.
Общей спецификой перечисленных высказываний является то, что в их содержании предполагается противонаправленность разных стихий или устремлений вроде действия и противодействия, хотя не в каждом из них это проступает одинаково отчетливо. Для того чтобы выводы таких рассуждений были обоснованы по-настоящему, надо подкреплять их еще и другими, дополнительными, уточняю-щими доводами. Можно сказать и иначе: в высказываниях такого рода помимо указания направления действий должна быть дана еще и количественная их оценка. Это значит, надо, чтобы было отмече-но, насколько эти действия соответствовали, насколько затрагивали, насколько на деле меняли объ-ект, на который направлялись. Короче, насколько действие компенсировало противодействие. Толь-ко тогда сделанные выводы будут достаточно обоснованными.
Надо, правда, оговорить, что недостаточность аргументов может проистекать из причин объектив-ных, независящих от воли и желания людей. Всем, наверное, доводилось сталкиваться с обстоятель-ствами, когда приходится принимать решение, но ни один из возможных его вариантов не получает надежного обоснования. В таких случаях вступают в силу соображения весомости аргументов, а не их доказательности. Обращаясь к уже упомянутому фильму "Место встречи изменить нельзя", мож-но найти подобные обстоятельства. Один из следователей, Шарапов, подобрал несколько аргумен-тов в пользу своего мнения, что человек, подозреваемый в убийстве своей жены, арестован неправо-мерно: время совершения преступления оказалось иным, чем полагали сначала, поведение подозре-ваемого не вписывается в версию и т.д. Но в ответ слышит одно категорическое возражение: у аре-стованного в его новой квартире найдено орудие убийства, и один этот факт перевесит все остальные доводы. Сам по себе этот факт еще не является окончательным доказательством, как нет полностью доказательных аргументов и на другой стороне. Но тот перевешивает по значению все остальное.
Не всегда полезно привлекать как можно больше аргументов. При разрастании их числа доказатель-ство чаще всего усложняется. В нем легко запутаться. Это, конечно, еще не причина для того, чтобы вообще уклоняться от трудных вопросов; наука часто требует от людей большого напряжения и дол-гих поисков. Речь просто идет о том, чтобы избегать еще одной ошибки, называемой чрезмерным доказательством: там, где оно может быть простым, его не следует усложнять. Это особенно отно-сится к публичным выступлениям, когда приходится убеждать широкую аудиторию. Громоздкие, запутанные построения быстро утомляют, публика начинает терять нить рассуждения, и в итоге вме-сто убедительности и доказательности - недопонимание. Принцип "лучше меньше, да лучше" рабо-тает порой эффективнее при подборе аргументов.
Некоторые авторы совершенно оправдано говорят о том, что надо различать мысль доказанную и аргументированную. Расхождение между ними аналогично разнице между знанием и мнением. Зна-ние доказано, оно опирается на твердо установленные истины. Мнение же определяется выверенны-ми установлениями лишь отчасти. Оно обосновано всегда только в некоторой степени.