треннего" языка сознания - lingua mentalis. Этот язык должен состоять
по крайней мере из двух уровней, т.е. представлять собой сочетание языка и
метаязыка. Поясним наш тезис, обратившись к примеру с видением дома.
Допустим, у нас есть фотография дома (этот пример восходит к
хайдеггеровскому анализу образа, осуществленному им в [26, с.52-57]). Что
мы видим, когда смотрим на фотографию. Вернее, каковы два возможных модуса
нашего внимания при рассмотрении фотографии. Во-первых, наше внимание может
быть направлено на "содержание" фотографии, т.е на дом, который на ней
изображен. Во-вторых, любая фотография, помимо конкретного содержания,
показывает нам вид фотографии как таковой: рассматривая эту фотографию, мы
можем сосредоточить наше внимание не на конкретном содержании фотографии, а
обратить внимание на особенности фотографии вообще в ее отличии, например,
от рисунка или объемной скульптуры. Соответственно, на вопрос "Что это?" мы
можем ответить двояко: 1) - "это дом"; 2) - "это фотография". Тем самым в
описании нашего акта видения должны потенциально присутствовать эти два
модуса восприятия "частного" и "общего", "конкретного" и "абстрактного",
"содержания" и "формы". Собственно, мы уже затрагивали эту тему, когда
приводили суждение авторов логики Пор-Рояля о том, что в знаке содержится
две идеи: идея "содержания знака" и идея "знака как такового" [2], или
различение Витгенштейна между "сказанным" и "показываемым" [10]. Здесь же
хотелось бы обратить внимание на то, что lingua mentalis должен иметь два
этих уровня, между которыми происходит "дрейф", или переключение, нашего
сознания (внимания). Этот "дрейф" (с учетом предыдущего примечания) можно
трактовать как смену масштабов рассмотрения. Например, для того чтобы
"увидеть" вид фотографии (фотографию как таковую, отвлекаясь от ее
содержания) надо занять позицию "удаленного" наблюдателя, а для фиксации
содержания фотографии на уровне целостностей - необходимо подойти поближе и
внимательно вглядеться в нее, т.е. занять более близкую позицию "среднего"
наблюдателя. Более того (см. проведенный выше анализ феномена "видения
дома"), можно говорить и о третьем (начальном) уровне "внутреннего" языка
сознания, с помощью которого фиксируется первичная феноменологическая
(до-домная) данность воспринимаемого - это будет соответствовать самому
мелкому масштабу рассмотрения, т.е. ее рассмотрению с точки зрения
"ближнего" наблюдателя. Учет этой языковой иерархии (+ привлечение
"масштабной" аналогии) позволяет ввести следующий критерий сознательности,
или интеллектуальности систем: система является интеллектуальной только в
том случае, если она может сочетать в процессе своей работы, по крайней
мере, три "масштаба" рассмотрения, а язык системы, претендующей на
моделирование сознания, должен иметь, по крайней мере, три уровня (этот
критерий можно сравнить с критерием интеллектуальности, введенным в [27]).

24) Фактически, анализ и данная интерпретация двух библейских мифов
является указанием на принимаемую нами концепцию "2-скачкового" генезиса
сознания человека, суть которой заключается в том, что одного "скачка" -
перехода от человекообразной обезьяны к homo sapiens, - постулируемого,
например, в рамках дарвинистских концепций явно недостаточно для объяснения
появления сознания современного человека (пример подобной концепции можно
найти в [28], где в качестве методологической основы взят гегелевский
механизм "отрицания отрицаний"). В рамках принимаемой нами концепции,
первый "скачок", приведший к отличению человека от животных, связан с
возникновением фантазийных механизмов сознания. Это эпоха так называемого
мифологического мышления. Сознание первобытного человека, появившегося на
этом этапе, принципиально отличается как от животной психики, так и от
сознания современного человека. Оно представляет собой, как пишет Дж.
Джейнс [29], господство чистой фантазии, или состояние "шизофренического"
человечества, когда есть один лидер (например шаман), генерирующий
фантастические образы, и ряд более "слабых" особей, вследствие повышенной
внушаемости, воспринимающих эти галлюцинации как истинную реальность.
Именно здесь формируются наиболее значимые для человечества религиозные
символы и практики - "священный" Космос. М. Элиаде связывает этот "скачок"
с появлением homo religiosus и приводит характерный пример, когда отдельные
племена австралийских кочевников (ахилпы) погибают при утере или
повреждении "священного" столба, сделанного из эвкалипта, который
символизирует для представителей этих племен некую космическую ось,
превращающий хаос в мир, т.е. является символом космического порядка [30,
с.28-29]. Второй "скачок" связан с переходом от Мифа к Логосу, что
предполагает обуздание фантазии с помощью рассудка, т.е. формирование
рассудочной контролирующей "надстройки" сознания (заметим, что подобное
соотношение фантазии и рассудка фиксируется психоаналитическим
противопоставлением "сознание versus бессознательное"). В
культурно-историческом плане этот "скачок" - акт "грехопадения" -
происходит на рубеже первого тысячелетии до н.э. и связан с появлением
сознания современного "греховного" (профанного - в терминологии Элиаде)
человека. На место Мифа (миф + магия) приходят феномены Философии (середина
VI в. до н.э.) и Науки (конец XVI - начало XVII вв.). Достаточно интересным
в этой связи представляется анализ текстов переходных от мифа к логосу поэм
Гомера "Одиссея" и "Илиада" (Х в. до н.э.), который позволяет выявить
существенные черты мифологического мышления [31].

25) Способность к сравнению, или к различению (на основе сравнения)
является одной из основополагающих функций рассудка. Без этой способности
невозможно никакое познание. Как говорили схоласты: "Хорошо учит тот, кто
хорошо различает". Осознание этого происходит уже у Платона. Если
обратиться к его творчеству, то стандартным платоновским примером,
доказывающим причастность души к миру идей является наличие в душе идеи
"равенство самого по себе". А это (при процедурной интерпретации
платоновской идеи) и есть не что иное, как имеющаяся у человека способность
к сравнению предметов, свойств...

26) Детальное развитие этой линии кантовского анализа сознания можно найти
в рамках феноменологической традиции (Гуссерль, Хайдеггер). Важнейшим
результатом феноменологии является тезис о временности сознания. В этой
связи обратим внимание на следующее. Во-первых, временность принципиально
отличается от пространственности, что не учитывается в господствующей на
сегодняшний день физической картине мира, например, в современных
физических концепциях пространственно-временного континуума [32].
Во-вторых, временность выступает как характеристическая черта выделенной
Декартом "субстанции мыслящей" (инстанции cogito). Если декартовская
"субстанция протяженная" полностью вывернута "наружу" и не имеет никаких
"внутренних" качеств (см., например, геометрическую интерпретацию общей
теории относительности), то способ бытийствования - временения -
"субстанции мыслящей", наоборот, чисто внутренний, без "внешней"
пространственной представленности. Развитие этого подхода позволяет
выделить объекты, имеющих разный онтологический статус: 1) объекты неживой
природы; 2) объекты живой природы; 3) "сознательные" объекты [33, 34].

Литература:

  1. Витгенштейн Л. Философские исследования //Его же. Философские работы.
Ч.1. - М.: Гнозис, 1994.
  2. Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить. - М.: Наука, 1991.
  3. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию //Его же. Как я понимаю
философию. - М.: Прогресс, 1992.
  4. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. - М.:
Гардарика, 1996.
  5. Фреге Г. Смысл и значение //Его же. Избранные работы. - М.: Дом
интеллектуальной книги (далее - ДиК), 1997.
  6. Витгенштейн Л. Культура и ценность //Его же. Философские работы. Ч.1.
- М.: Гнозис, 1994.
  7. Плунгян В.А. Почему языки такие разные. - М.: Русские словари, 1996.
  8. Дубровский Д.И. Обман (философско-психологический анализ). - М.: РЭЙ,
1994.
  9. Кант И. Критика чистого разума //Его же. Соч.: В 6 т. - М.: Мысль,
1964. Т. 3.
  10. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат //Его же. Философские
работы. Ч.1. - М.: Гнозис, 1994. 10-а: "Путь" №№ 7, 8/1995: дискуссия
В.В.Бибихина и М.С.Козловой по поводу онтологии "Трактата...".
  11. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс, 1992.
  12. Брентано Фр. Психология с эмпирической точки зрения //Его же.
Избранные работы. - М.: ДиК, 1996.
  13. Соловьев Вл. Теоретическая философия //Его же. Соч. В 2 т. Т.1. - М.:
Мысль, 1988.
  14. Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта //Логос, 1992,
№3/(1). - с.7-37.
  15. Леви-Строс К. Неприрученная мысль //Первобытное мышление. - М.:
Республика, 1994.
  16. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения //Его же. Соч.: В
6 т. - М.: Мысль, 1964. Т. 6.
  17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979.
  18. Катречко С.Л. Философия как метафизика //Материалы межвузовской
научной конференции "Философия: ее предмет, методы, язык". - М.: Изд-во
УРАО, 1998. С. 14-15;
  19. Катречко С.Л. Философия как работа с "метафизическими объектами"
//Государственное управление: исторические аспекты. - М.: Университетский
гуманитарный лицей (далее УГЛ), 1997.
  20. Матурана У. Биология познания //Язык и интеллект. - М.: Прогресс,
1994.
  21. Мамардашвили М.К. Форма превращенная //Его же. Как я понимаю
философию. - М.: Прогресс, 1992.
  22. Маслов С.Ю. Теория поиска вывода и вопросы психологии творчества
//Семиотика и информатика, Т.13. С.17-46. -М.: ВИНИТИ, 1979.
  23. Маслов С.Ю. Теория дедуктивных систем и ее применения. - М.:
Советское радио, 1986.
  24. Патнем Х. Философия и наша ментальная жизнь //Его же. Философия
сознания. - М.: ДиК, 1999.
  25. Айелло Л., Чекки К., Сартини Д. Представление и использование
метазнаний //ТИИЭР. - 1988. Т.84. - октябрь (№10). С.12-31
  26. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Логос, 1997.
  27. Сергеев В.М. Искусственный интеллект как метод исследования сложных
систем //Системные исследования: методологические проблемы. Ежегодник. -
1984. - С. 113-130.
  28. Поршнев Б.Ф О начале человеческой истории. - М.: Мысль, 1974.
  29. Jaynes J. The Origin of Consciousness in the Breakdown of the
Bicameral Mind. - Boston: Houghton Miffin, 1977.
  30. Элиаде М. Священное и мирское. - М.: Изд-во МГУ, 1994.
  31. Катречко С.Л. Мое понимание философии (вводная лекция к курсу
"философия") //Интернет-сервер "Философия в России":
http://www.philosophy.ru., 1998.
  32. Аскольдов С.А. Время онтологическое, психологическое и физическое
//На переломе. Философские дискуссии 20-х годов: Философия и мировоззрение
(сост. Алексеев П.В.). - М.: Политиздат, 1990.
  33. Катречко С.Л. Способ бытия сознательных объектов //Проблемы
управления в контексте гуманитарной культуры. - М.: УГЛ, 1997.
  34. Катречко С.Л. Сознание и бесконечность //Бесконечность в математике:
философские и исторические аспекты. - М.: Янус-К, 1997.






                      Что сознание понимает в знании?



                               Киященко Л.П.

Разбиение темы "Что значить знать?" на три узловые составляющие:
обучение-понимание-сознание - представляется фундаментальным. И в этом
смысле классически аналитично, без полутеней, заявлен основной контур,
граница, в рамках может идти рассмотрение заявленной темы. Может, но
давайте задумаемся, какими преимуществами он обладает, а что остается как
бы за порогом внимания, но от того не исчезает из самого процесса познания,
давая о себе знать некоторыми симптомами присутствия.

Откуда рождается такая симптоматика? Предчувствие и ощущение присутствия
того, что не укладывается в классическую схематику познания приходят извне,
существуя как бы одновременно, но в параллельных мирах рассмотрения.
Обучение, понимание и сознание в настоящее время потеряли свою классическую
прозрачность и девственность. Они разобраны и вместе, и порознь по
различным философским направлениям мысли. Обучение, например, представимо
как вид действия, поступка, и об этом можно найти в контексте философии
действия. Понимание проходит по ведомству герменевтики, о феномене сознания
можно узнать, например, в феноменологии. И обо всем этом нам уже не дано не
знать.

Одновременность существования различных представлений как бы об одном и том
же - обучение-понимание-сознание - рождает геометрию пересечения
параллельных миров не в точке, а в пространстве взгляда, способного к
подобной аккомодации.

Но, кроме того, решающей проблемой и при данном рассмотрении остается
языковая проблема, проблема переводимости языков столь различных
представлений на один, хоть в какой-то степени, полностью это невозможно,
избежавший угрозы эклектики, язык, чтобы попытаться сделать ощутимым
присутствие неклассичности в классике. Показать в пространстве привычного
классического рассуждения точки роста иного, не укладывающегося в его
границы.

                                   * * *

Изложение и разбор процесса познания в такой цепочке последовательности -
через обучение и понимание к сознанию - предполагает изначально накопление
некоторой, как минимум, суммы знания. Понимание образованности, как
владение некоторым обязательным набором, суммой знания достаточно
общепринято. Классическая схема обучения: дословный пересказ прочитанного,
краткая формулировка смысла и, наконец, оценка и отношение и к пересказу, и
к смыслу - как бы также следует принципу накопительства знания. Основное
внимание в данном случае обращено на отработку автоматического усвоения, на
основе сериальности и повторяемости, образование памяти, обусловленные
ближайшей эмоциональной мотивировкой (оценка учителя).

Неучтенный ракушечник, который "налипает" по мере приобретения знания,
отнюдь не всегда является балластом. Вот, например, даже если не ставится
специальная задача, в процессе обучения неявным образом происходит научение
возможности или реализации врожденной способности перевода условного в
безусловное. Речь идет о приобретении навыка оперировать обобщенными
представлениями различного уровня. Наличие такого навыка дает в свою
очередь возможность в процессе познания начинать как бы "с любого места" -
с понимания или с уровня сознания, в дальнейшем проходя через те же этапы:
обучение-понимание-сознание. Особенности "старта" в получении знания, может
показаться, нарушат линейность классического, первичного этапа накопления
знания, сделают процесс приращения знания более объемным. Появляются
параметры глубины, пространственной размещенности "выше", "ниже" и т.п.,
дают себя знать "скрытые" параметры. Но "непотопляемость" классического
образования станет очевидной, если мы заметим, что все отклонения от него
нам дано знать по отношению именно к нему.

Если мы начинаем с понимания, то при таком раскладе процесс познания может
проявляться в опробывающих, так сказать прощупывающих действиях. Такого
рода действия в среде понимания можно рассматривать как некий аналог
обучения, может быть самообучения по структурации знания в этой среде, не
исчерпывая ее в целом. Понимание образует невидимую часть айсберга, который
на поверхности светится знаньевыми образованиями. Выявление структур знания
способствует новому витку ее понимания, что ведет, в свою очередь, к
пополнению сферы сознания. Сфера сознания, если и далее прибегать к
сравнению - с айсбергом, постоянно до-образовывается с помощью
обучения-понимания-сознания, при всей своей кажущейся монолитности и
стабильности.

Сейчас, когда вторичность сознания по отношению к бытию, при всей
уничижительности, как может показаться, такой субординации, общепризнана,
неявным образом было проведено признание относительной самостоятельности
существования этого феномена при всем разнообразии его толкований. И именно
разнообразие его толкований выступает подтверждением существования
реальности такого рода.

Процесс познания может начинаться с сознания. Понятно, что, придерживаясь
уместной и в данном случае указанной последовательности:
обучение-понимание-сознание, мы получим дополнительные особенности процесса
познания. И прежде всего то, что подсказывает сама классическая схема
обучения, запущенная в обратном порядке. Уже сознание выбирает, что
познавать в сложившейся к данному моменту сфере понимания. Мы познаем то,
что опосредованно, представимо через наше понимание. Что, может быть,
отчасти присутствует в виде вопроса: что сознание понимает в знании?

Сознание в рационалистической традиции ориентировано на внешний мир, и оно
в первую очередь изучает то, что представимо в форме ментальных
репрезентаций. Это мысли, язык, перцептуальные образы и т.п. И это отнюдь
не архаика, она воспроизведена в настоящее время в концепции "компьютерного
сознания", которая выбрала для познания следующие темы: восприятие, способы
представления и организации знаний, семантическая память, обработка языка,
компьютерные методы обучения.

Сознание само свело себя удобства ради только к знаньевой своей
составляющей. Оно целе-сообразно с согласия самого сознания в познании
присутствует, свернувшись до образа "окна", через которое мы видим, не видя
его самого.

Такой способ рассмотрения предрешен основной ориентацией: образованием
современного человека в качестве познающего субъекта, ориентированного
активизмом "предметного" исследования как универсального приема,
авторитарного, силового воздействия на познаваемое любой природы.
Нацеленность на предмет с уже заявленными или возникающими в процессе
обучения границами, о-пределивание его, сопровождается фокусировкой,
сведением в точку всех качественных особенностей самого познающего, кроме
одной, как считается при таком подходе, беспроблемной, казалось бы,
простейшей способности познающего -"видеть" предмет, упуская из "виду", что
"видеть" - это, прежде всего, обратить внимание. Поскольку ведь можно
видеть, то есть смотреть, не видя. Чье внимание и чем оно обусловлено -
выведено за скобки рассмотрения, видения предмета.

И тем не менее "видеть" предмет, при всей ассоциативной схожести с
обыденно-житейским употреблением слова "видеть", в этом контексте может
иметь и иные смыслы. Перекатывание смысла от конкретно-чувствующего видения
к представлениям образного видения и в обратную сторону было схвачено в
древнегреческой традиции толкования эйдоса то как идея (Платон), то как вид
(Демокрит).

Глагол "видеть", как неоднократно уже отмечалось, склонен к синестезии и
имеет стойкие когнитивные коннотации. Его можно понимать то как "слышать",
то как "видеть" в смысле "представлять" в различных сферах, например,
воображения, сознания, ума, наконец. Стойкое употребление слова "видеть" во
взаимоотношении с миром, при всех особенностях как самого процесса видения,
так и его результата, говорит о метафоричности такого употребления.

Отмечая или указывая на метафоричность употребления слова "видеть", мы
касаемся той сферы, которая как бы лишена "права голоса" в рассматриваемом
процессе, процессе, который, как становится все более очевидно, можно
условно назвать первичным приобщением к дисциплинарно организованному,
предметно ориентированному знанию. Речь идет о языке, который в данном
случае тем более хорош, чем меньше его видно. Необходимость и удобство его
использования гарантировано беспроблемной эластичностью устоявшегося языка
той или иной дисциплины. В частности, одним из отличительных признаков
такого языка является форма существования в нем метафоры. Речь в данном
случае идет о крайне стереотипизированном, расхожем, натурализованном
употреблении метафоры. Больше того, если задаться целью восстановить саму
эту предполагаемую метафоричность, может быть к удивлению носителей
дисциплинарного языка, то надо будет провести дополнительную аналитическую
работу по разбору "стертых", "холодных" метафорических выражений. Метафора
в