тное действие на все вещи, которые находятся вне ее, - это полная экспозиция ее природы, ее субстанции, или того, что метафизики и г-н Литтре вместе с ними называют ее сокровенным сущим. Она не может иметь ничего в том, что называют внутренним, что не проявилось бы в ее внешнем, одним словом, ее действие и ее бытие суть одно.
   Можно было бы удивляться тому, что я говорю о действии всех вещей, даже самых инертных по видимости, если привыкнуть связывать смысл этого слова только с актами, которые сопровождаются видимым, несомненным волнением, внешними движениями и особенно движениями животного или человеческого сознания того, кто действует. Но собственно говоря, в природе нет ни одной точки, которая была бы когда-либо в покое, так как каждая из них в каждый момент находится в бесконечно малом соучастии со всякой другой точкой и возбуждается постоянными действиями и противодействиями. То, что мы называем неподвижностью, покоем, есть лишь грубая видимость, совершенно относительные понятия. В природе все есть движение и действие: быть не означает ничего иного, как делать. Все, что мы называем свойствами вещей, свойствами механическими, физическими, химическими, органическими, животными, человеческими - суть не что иное, как различные способы действия. Любая вещь есть определенная и действительная вещь лишь при посредстве свойств, которыми она обладает; а она обладает ими лишь постольку, поскольку она их проявляет, так как эти свойства определяют ее отношения с внешним миром, то есть ее различные способы действия на внешний мир; отсюда следует, что каждая вещь действительна лишь постольку, поскольку она проявляется, действует. Сумма ее различных действий - в этом все ее бытие*.
   * Это - всеобщая истина, которая не допускает никаких исключений и которая прилагается также к неорганическим, по видимости самым инертным вещам, к самым простым телам, а также к самым сложным организациям: к камню, к простому химическому телу, а также к гениальному человеку и всем умственным и общественным вещам. У человека в его внутреннем мире действительно есть лишь то, что каким-то образом проявляется в его внешнем. Эти так называемые непризнанные гении, эти надменные и самовлюбленные умы, которые вечно жалуются на то, что им никогда не удается продемонстрировать сокровища, которые, как им кажется, они несут в себе, на самом деле всегда суть самые жалкие по отношению к своему сокровенному бытию индивиды: ничего подобного в самих себе они не несут. Возьмем, к примеру, гениального человека, который умрет в момент вступления в возраст полной возмужалости и который унесет в могилу, как обычно говорят, самые возвышенные, навсегда потерянные для человечества концепции. Это пример, который, как кажется, доказывает всю противоположность этой истины; это - очень реальное, очень серьезное сокровенное бытие, которое совсем не могло бы проявиться. Но присмотримся поближе к этому примеру, и мы увидим, что в нем содержатся лишь преувеличения или совершенно ложные суждения.
   Во-первых, что такое гениальный человек? Это индивидуальная природа, которая в одном или нескольких отношениях, с человеческой, умственной и нравственной точек зрения, гораздо лучше организована, чем у заурядных людей; это высшая организация, сравнительно намного более совершенный инструмент.
   Мы не оставили камня на камне от врожденных идей. Никто из людей при рождении не приносит с собой никакой идеи. Все, что человек приносит, - это более или менее значительная естественная и формальная способность постигать идеи, которые он находит готовыми либо в собственной социальной среде, либо в чуждой среде, которая, однако, тем или другим образом вступает с нею в связь; сначала - постигать, затем - воспроизводить их посредством совершенно формальной работы его собственного мозга и иногда придавать им посредством этой внутренней работы новое развитие, новую форму и новый объем. Только в этом заключается творчество самых великих гениев. Следовательно, никто не приносит с собой сокровенного клада. Ум и сердце самых великих гениальных людей рождаются ничтожными, как их тела нагими. То, что рождается с ними, - это прекрасный инструмент, несвоевременная потеря которого есть несомненно большое несчастье; ведь очень хорошие инструменты особенно в современной социальной организации, в организации с современной гигиеной, - очень редки. Но то, что человечество теряет вместе с ними, - это не какое-либо действительное содержание, это их возможность сотворить нечто.
   Для того чтобы судить о том, чем могут быть эти мнимые врожденные сокровища и сокровенное бытие природы гения, представьте, что эту природу с самого раннего детства поместили на необитаемый остров. Если предположить, что она не погибнет, то чем он станет? Диким животным, которое ходит поочередно то на своих нижних конечностях, то на четырех лапах, как обезьяны, которое живет жизнью и мыслью обезьян, которое, как и они, выражается не словами, а звуками, которое, следовательно, оказывается неспособным мыслить и даже глупее последней из обезьян: ведь эти последние, живя в обществе, до некоторой степени развиваются, тогда как наша гениальная натура, поскольку она не поддерживает никаких отношений с себе подобными существами, по необходимости осталась бы идиотской.
   Возьмите ту же самую гениальную натуру в двадцатилетнем возрасте, когда она уже значительно развилась благодаря социальным сокровищам, которые она заимствовала из своей среды и которые она выработала и воспроизвела в самой себе вместе с той способностью или той совершенно формальной силой, которой одарила ее природа. Перенесите ее в пустыню и заставьте ее жить там в течение двадцати или тридцати лет вне всяких человеческих отношений. Чем станет она? Безумцем, мистическим дикарем, возможно, основателем какой-нибудь новой религии; но не одной из тех великих религий, которые в прошлом обладали мощью глубоко волновать народы и двигать их вперед в соответствии с методом, присущим религиозному духу. Нет, он изобретет какую-то уединенную, мономанную и в то же время бессильную и смешную религию.
   Что это значит? Это значит, ни у кого из людей, даже у самого могучего гения, нет в сущности никаких собственных сокровищ; но что все то, что он распространяет с широкой щедростью, было им заимствовано у того самого общества, которому он их по видимости позднее отдает. Можно даже сказать, что в этом отношении гениальные люди - это как раз те люди, которые больше берут от общества и которые, следовательно, должны ему больше.
   Самый счастливо одаренный природой ребенок довольно долго остается, не оформив в себе видимость того, что можно было бы назвать его сокровенным бытием. Известно, что всякое умственное бытие детей сначала направлено исключительно вовне; сначала они - целиком во впечатлении и наблюдении; лишь только тогда, когда в них рождается начало рефлексии и самообладания, то есть воли, они начинают овладевать внутренним миром, сокровенным бытием. Для большинства людей этой эпохой датируется воспоминание о самих себе. Но со своего рождения это сокровенное бытие никогда не остается исключительно внутренним; по мере того как оно развивается, оно полностью проявляется вовне и выражается поступательными изменениями всех отношений ребенка с окружающими его людьми и вещами. Эти многочисленные, часто неуловимые отношения, которые по большей части проходят незамеченными, суть действия, которыми рождающаяся и возрастающая относительная автономия ребенка воздействует на внешний мир; это - хотя и незамедленные, но очень реальные действия, тотальность которых выражает в любой момент жизни ребенка все его сокровенное бытие; они теряются в массе человеческих отношений, которые все вместе составляют действительность социальной жизни, оставляя на этих отношениях свои хотя бы слабые следы или свое влияние.
   То, что я сказал о ребенке, верно также в отношении юноши. Его отношения умножаются по мере того, как развивается его сокровенное бытие, то есть инстинкты и движения животной жизни, а также его человеческие мысли и чувства, и всегда все его сокровенное бытие проявляется в тотальности его отношений с внешним миром либо в положительной форме, например в форме притяжения и сотрудничества, либо отрицательно, в виде бунта и отталкивания. Ничто из действительно существующего не может остаться, если оно не проявилось полностью из себя вовне, как у людей, так и в самых инертных и наименее демонстративных вещах. Примером может служить история цирюльника царя Мидаса: не смея сообщить никому свой страшный секрет, он доверил его земле, а земля его разгласила, и, как только это произошло, стало известно, что у царя Мидаса ослиные уши. Для людей, как и для всего того, что существует, действительно существовать - значит только проявляться.
   А теперь доведем до конца дело с предложенным примером: молодой гениальный человек умирает в двадцатилетнем возрасте, в момент, когда он совершал какое-то великое деяние или возвещал миру какую-то возвышенную концепцию. Взял ли он что-то с собой в могилу? Да, большую возможность, но не действительность. Поскольку эта возможность осуществилась в нем самом при становлении его сокровенного бытия, то будьте уверены, что тем или другим способом эта возможность уже проявилась в ее отношениях с внешним миром. Гениальные концепции, а также великие героические деяния, которые открывают новое направление для жизни народов, отнюдь не рождаются спонтанно ни в гениальном человеке, ни даже в социальной среде, которая его окружает, кормит, вдохновляет, будь то положительно или даже отрицательно. То, что гениальный человек изобретает или делает, уже с давних пор находится в состоянии элементов, которые развиваются и все более стремятся сконцентрироваться и оформиться в том самом обществе, которому он несет либо свое изобретение, либо свое деяние. И в самом гениальном человеке изобретение, возвышенная концепция или героическое деяние не рождаются непосредственно; они всегда - продукт длительной внутренней подготовки, которая по мере своего развития никогда не преминет проявиться тем или иным образом.
   Предположим же, что гениальный человек умирает в тот момент, когда он собирался завершить эту долгую внутреннюю работу и возвестить о ней удивленный мир. Поскольку эта работа не завершена, она не действительна. Но как подготовка она, напротив, очень действительна, и как таковая, будьте уверены, она полностью проявилась либо в деяниях, либо в трудах, либо в разговорах этого человека. Ведь если человек совершенно ничего не делает и вместе с тем ничего не пишет и ничего не говорит, то, будьте уверены, он также ничего не изобретет, и в нем не совершается никакая внутренняя подготовка; значит, он может спокойно умереть, не оставив после себя сожаления о какой-либо крупной утраченной концепции.
   В молодости у меня был очень дорогой друг - Николай Станкевич (1813-1840). Это была истинно гениальная натура: великий разум сочетался у него с великим сердцем. И однако, этот человек ничего не сделал, ничего не написал, что могло бы сохранить его имя в истории. Значит, в таком случае сокровенное бытие должно было бы утратиться без проявления и без следа? Отнюдь нет. Несмотря на то - или, быть может, именно потому, - что Станкевич был существом наименее претенциозным и наименее амбициозным из всех, он стал в Москве живым центром группы молодых людей, которые в течение нескольких лет прожили, если можно так выразиться, свой разум, свои мысли, свою душу. Я был в их числе, и я рассматриваю его в некотором роде как своего творца. Он сотворил таким же образом другого человека, имя которого останется немеркнущим в литературе и в истории умственного и нравственного развития России: мой покойный друг Виссарион Белинский (февраль 1810) - самый энергичный борец за дело освобождения народа при императоре Николае. Он умер в страданиях в 1848 г. (26 мая старого стиля), в самый момент, когда тайная полиция выдала ордер на арест; он умер, благословляя республику, которая была только что провозглашена во Франции.
   Возвращаюсь к Станкевичу. Его сокровенное бытие полностью проявилось прежде всего в отношениях с друзьями, а затем со всеми теми, кто имел счастье сблизиться с ним - истинное счастье, ибо было невозможно жить рядом с ним, не чувствуя себя в некотором роде улучшенным и облагороженным. В его присутствии казались невозможными никакая подлая или тривиальная мысль, никакой дурной инстинкт; самые ординарные люди переставали ими быть под его влиянием. Станкевич принадлежал к той категории одновременно богатых и изысканных натур, которых г-н Давид Штраус столь удачно охарактеризовал более тридцати лет назад в брошюре, озаглавленной, кажется, "Религиозный гений" (Ueber das religiose Genie). Есть люди, одаренные великим гением, говорит он, которые не проявляют его никаким великим историческим деянием, никаким будь то научным, артистическим, промышленным творением; они никогда ничего не предприняли, ничего не сделали, ничего не написали, и все их действие сосредоточилось в их личной жизни и сводилось к ней, но которые тем не менее оставили после себя своим действием глубокий, правда исключительно личный, но тем очень мощный отпечаток на своем ближайшем окружении, на своих учениках. Сначала это действие распространяется и упрочивается посредством устной традиции, а позднее либо посредством писаных трудов, либо посредством исторических деяний их учеников или учеников их учеников.
   Как мне кажется, д-р Штраус с большим основанием утверждает, что Иисус как исторический и действительный персонаж был одним из наиболее великих представителей, одним из великолепных образцов этой совершенно особенной категории сокровенных гениев. Станкевич также был им, хотя несомненно в гораздо меньшей мере, чем Иисус.
   Мне думается, что я сказал, достаточно для того, чтобы доказать, что нет сокровенного бытия, которое не проявилось бы полностью в полной сумме всех его внешних отношений или его воздействий на внешний мир. Но раз уже это очевидно по отношению к человеку, одаренному величайшим гением, это тем более так в отношении всех остальных действительных сущих: животных, растении, неорганических вещей и простых тел. Все животные-функции, гармоническое сочетание которых образует животное единство, жизнь, душу, животное я, суть не что иное, как непрерывное отношение действия и противодействия с внешним миром, следовательно, постоянное проявление, независимо от которого никакое сокровенное животное бытие не могло бы существовать, так как животное живет, пока функционирует его организм. Так же происходит с растениями. Попробуйте исследовать, анатомировать животное. Вы найдете различные системы органов: нервы, мускулы, кости, затем различные материальные, видимые и поддающиеся химическому разложению соединения. Это же вы увидите в растениях, в органических клетках, а если продолжить анализ - в простых химических телах. Вот в чем состоит их сокровенное бытие: оно полностью внешнее и вне его нет ничего, И все эти материальные части, - а их совокупность, упорядоченная определенным, свойственным им образом, образует животное, и каждая из этих частей полностью проявляется посредством своего собственного механического, физического, химического и органического действия в течение жизни животного и посредством лишь механического, физического и химического действия после его смерти, - все они находятся в непрерывном движении беспрестанных действий и противодействий, и это движение составляет все их бытие.
   Так же обстоит дело со всеми органическими телами, включая простые тела. Возьмите металл или камень: есть ли что-либо по видимости более инертное и менее экспансивное? И тем не менее все это приходит в движение, действует, изливается, бесконечно проявляется, и все это существует, лишь пока совершая это. Камень и металл обладают всеми физическими свойствами, и как простые или сложные химические тела они включены в процесс, иногда очень медленный, но непрерывный процесс молекулярного соединения и разложения. Я уже сказал, что эти свойства суть также способы действия и проявления вовне. Но отнимите у камня все его свойства, что от него останется? Абстракция вещи, ничего. Из всего этого с неопровержимой очевидностью следует, что сокровенное Бытие вещей, вымышленное метафизиками к большому удовлетворению теологов и объявленное действительным самой позитивной философией, есть Не-Бытие, равно как сокровенное Бытие Вселенной, Бог, есть также Не-Бытие; все, что имеет действительное существование, проявляется целостно и всегда в его свойствах, его отношениях или его деяниях.
   Что же значат слова: "Физик, отныне мудро убежденный в. том, что сокровенная сущность вещей закрыта для него" и т.д.? Вещи только что и делают, как проявляют себя наивно, полно, во всей целостности своего бытия, к которому нужно только присматриваться просто, без предрассудков и без метафизических и теологических идефикс; а физик позитивистской школы, который ищет, как говорят, вчерашний день и не понимает ничего в этой наивной простоте действительных вещей, естественных вещей, будет важно заявлять, что в их лоне есть сокровенное бытие, которое они тайно хранят для самих себя, а метафизики и теологи, очарованные этим открытием, которое они ему, впрочем, подсказали, ухватятся за эту сокровенность, за эту вещь б себе для того, чтобы поместить туда своего господа Бога.
   Любая вещь, любое сущее, существующее в мире, какова бы ни была его) природа, имеет такой общий характер: быть ближайшим результатом комбинации всех причин, которые способствовали либо прямо, либо косвенно его рождению; а это предполагает - на шути постепенных переходов - действие всех прошлых и настоящих причин в бесконечной Вселенной, каким бы отдаленным или отсроченным оно ни было; и так как все причины или действия, рождающиеся в мире, суть проявления действительно существующих вещей; и так как всякая вещь действительно существует лишь в проявлении своего сущего, каждая из них передает, если так можно выразиться, свое собственное бытие •вещи, особое действие которой способствует рождению, - отсюда следует, что каждая вещь, рассматриваемая как определенное бытие, рожденное в пространстве и во времени, или как продукт, в (самой себе несет оттиск, отпечаток, природу всех вещей, которые существовали и которые в настоящее время существуют во Вселенной, что по необходимости подразумевает тожество материи и мирового Сущего.
   Так как каждая вещь во всей целостности своего бытия есть не что иное, как продукт, ее свойства и ее различные способы действия на внешний мир, составляющий, как мы это видели, все ее сущее, также по необходимости суть продукты. Как таковые они отнюдь не представляются автономными свойствами, происходящими лишь из собственной природы вещи независимо от всякой внешней причинности. В природе или в действительном мире нет ни независимого сущего, ни независимого свойства. Напротив, все взаимозависимо. Следовательно, происходя от этой внешней причинности, свойства вещи навязываются ей; они, рассматриваемые все вместе, составляют ее вынужденный образ действия, ее закон. С другой стороны, нельзя в сущности сказать, что этот закон навязан вещи, так как это выражение предполагало бы существование вещи, предшествующей закону или отдельной от нее, тогда как закон, действие, свойство составляют самое сущее вещи. Отсюда следует, что все действительные вещи в своем развитии и во всех своих проявлениях фатально управляются их законами, но что эти законы им навязаны в очень малой степени, но, напротив, составляют все их сущее*.
   * Во всех вещах действительно существует сторона или, если хотите, своего рода сокровенное бытие, которое отнюдь не-недоступно, но которое неуловимо для науки. Это отнюдь не сокровенное бытие, о котором говорит г-н Литтре саз всеми метафизиками и которое должно было бы составлять, согласно их точке зрения, в себе вещей и причину явлений; напротив, эта сторона - наименее существенное, менее всего внутреннее, наиболее внешнее и вместе с тем наиболее действительное и наиболее мимолетное, наиболее образное у вещей и существ: это их непосредственная материальность,