ть, полярно
меняя свой цвет, отчего нам казалось, что она то приближается, то напротив
- проваливается в самую глубину от поверхности бумаги, прикрепляется там на
дне, дрожит даже некоей выпуклостью, являя собой не то коридор со
стеклянными стенками, не то блестящий металлический прут, вогнанный в центр
мира со всей решительностью недовольного создания, хотя и могло показаться,
что просто концентрированный волшебным стеклом пиромана солнечный луч выжег
здесь эту кромешную чёрную лунку.
Я смотрел стараясь не смаргивать, или смаргивать как можно меньше, на след
чернильного укуса, сидел, поёживаясь от холода и трепеща от возвышенного
состояния духа, когда пальцы уже подрагивают от графоманского зуда, а
напротив глаз вкрепляет цветок в волосы найденная в помойке девка, и в моих
зрачках маячила лишь чёрная точка, на фоне зимнего, в белых зазубринах,
зелёного моря, на фоне залипшего морским воздухом окна, на фоне найденной в
помойке Поповым девушки, миловидной, на мой взгляд, с экзотическим шёлковым
цветком в правой половине лица и с флаконом парфюмерии в левой своей длани.
Чёрная точка то приближалась, то впрыгивала обратно в глаза, внося внутрь
головы беспокойство и панику, а вынося покой и благоденствие, как если бы
входил и выходил из меня некий человек, несущий ту или иную новость и
выносящий тот или иной ответ (не знаю уж кому он их понесёт и каков будет
ответ Отправляющего мне эти послания); не знаю, правда, кто виноват в этом,
или что в этом виновато - холодная морская зима за окном, само окно,
распухшее от воды и украшенное изнутри стройной фигуркой девушки, пусть и
плосковатой, но мне она раньше напоминала мою знакомую, цветок в правой
половине лица - флакон с миррой и благовониями - во левой возъятой длани,
или сама девушка, столь пространно описанная выше, могу только добавить,
что запястья у неё перевязаны чёрными шёлковыми ленточками, или что-ли
тесёмочками какими-то, платье тоже чёрное, довольно простого покроя, и
волосы зачёсаны вбок, вправо и влево расходятся выщипанные брови, и волосы
всё-таки влево зачёсаны, влево, к флакону с духами, который зажала
отрезанная чёрной ленточкой кисть левой руки.
Что-то в ней было ещё необыкновенное, этаки, знаете-ли, неземное,
волшебное, что-ли, небесное - то ли волосы эти, зачёсанные влево, хотя,
скорее всего - особая чистота лика, чистота лика как чистота белого
бумажного листа, ещё не записанного Создателем, открытость лица -
подумалось мне, глубокая открытость лица, совсем другое лицо, нежели у тех
двоих девок, которые больше нравились Попову и которых он вырезал для себя,
те и меньше по размеру, и одна слишком уж горнего вида, и стрижка такая-же
и взгляд, а вторая - водянистая какая-то, сонная, не то чтобы томная, а
немножко не живая, как засушенный полевой цветок, и ещё у неё очень
странный пробор, очень широкий, я даже сплетню придумал, что выпускают
такие машинки, которыми простригают проборы, расширяя их, придумал даже,
что видел такую машинку продающейся на лотках, в районе Торговой галереи,
все поверили, а я рассмеялся не вытерпев, вот сложность какая в ней была,
во второй дамочке-то, а моя же (уже называю её "моя") - была без этих
сложностей - ясна и свежа как весна, пришедшая рано, наверное это цветок в
её правой половине головы навевал мне такие мысли и придавал ей сходство с
радостным временем года.
Я даже боялся часто смотреть на неё, избегал смотреть, подразумевая
кротость взгляда и свою, якобы, застенчивость, лишь взглядывал иногда, как
бы проверяя, здесь ли она ещё, не ушла ли прогуляться, посмотреть на
недоступное её глазам, вследствии природной односторонности, море, посидеть
часок в тихом армянском кафе у меня под окнами, ещё раз встряхнуть свой
флакон с туалетной водой, взглядывал и тут же опускал очи долу, не забывая
ни на минуту о центре чёрной точки, где скопились на дне мои смерть и
злоба, мой ужас и моя ложь, я не забывал и не забуду о нём, несмотря на то,
что центр сейчас почти не видим, он отошёл далеко вглубь - или собираясь
выпрыгнуть с титанической силой, или уйти ещё глубже, погружаясь до тех
пор, пока не выдавит что-нибудь изнутри и не выйдет наружу, по настоящему
далеко и от меня, и от моей комнаты с заплывшим окном, и от фотографии
неизвестной модели на фоне бушующего моря
точка
15.12.95
НЕСКОЛЬКО ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ
(1)
Пройдёт две недели, прежде чем берег предстанет параличом.
У голубого глубокого озера
Синей с прожилками раковины
Через всё это ущелье
Грома трезубец спускался смеясь по отрогам
Хлопало крыльями мака огромное поле
Мы растеряли монеты
На склонах тревожного парка
Птица спускается к нам по вершинам деревьев
Рыжее облако ловит за ноги. Раздумье
Ходит меж нами с рецептами кофе и сыра
Мы выбираем
Листая тяжёлые числа
Дома я сплю на ковре
За окном расширяется пламя
Прыгает солнце за облако
Всё обливается светом
Трудно уже на лице не увидеть улыбки
Северный полюс взлетает как трещина
Из чайных домиков крутятся звука спирали
Медный я шарик пустил
По длинне водосточной канавы
Прыгает синие пение
Птиц разрывает на части
Свист мелодичный
Плывущего мимо трамвая
Рыбьи скелеты
Ложатся ему под колёса
Всё заполняя
Суставчатым скрипом сугробов
Мы замирая следим за его гороскопом
Звёзды уже проникают в височные доли
Слышно как порох
Расширил сухие ладони
Свечку теперь зажигай
И беги не робея
Всё будет тихо
В его неприветливом доме
Всё будет тихо
И эта закончится книга
(2)
Мне в автомате игральном
Привиделось завтра:
Чёрное море крадётся под берег притихший
Белое пятнышко пляшет у самого носа
Айсберги падают с неба
И ранят подводные лодки
Стрелки покинут часы
Если это случится
Звуки уйдут за границу
Пролитого света
Мне на картине твоей
Видится домик песочный
Сколько животных у дома
И сколько деревьев!
Мне из окна говорит синева отражаясь
Чёрные ласточки
Портят зашитое небо
Вот отзываться на свист и отпала привычка
Сколько же длится
Безумная очередь эта?
Спрятали лис по стеклянным коробкам
Сколько гербариев свежих
На зиму копится
В бедной моей голове
Пешек бъёт иней
Доска покрывается снегом
Этот снежок нафталинный
Присыпал мороженной молью
Только наступишь -
И хрустнет крыло этажерки
Запах резерва
Я вышел из тесной кабинки
Всё ли наврал аппарат безобразный?
Не знаю...
Скоро проверим
Дождёмся лишь первого снега
(3)
Линзу нашёл я в подкладке дарёного фрака
Линзу и ленту
Смешной леденец в целлофане
Крестик нательный
И книгу о смысле растений
Я разбежавшись набросил на шею картину
Где из прихожей глядит неуютная мебель
И колосится у шкафа
Стеклянный сухой телевизор
Я перед выходом чищу пальто и ботинки
Галка глядит испугавшись. Стесняет одежда
Снег проникает до самого сердца и ранит
Мылом я жидким обедаю в вашем Мак-Дональдсе
Пью я сырые микстуры и кушаю устрицы
Жгу сикоморы, лелею стучащую пуговицу
В Адлере в прошлом году подобрал у автобуса
Дальше смотрю: вдоль по улице шествует раковина
Старцы сердитые в ней
Побеждают друг друга при помощи
Книг хитроумных.
В дупле проигравший скрывается
В Новом Афоне где море миндальное пенится
Но продолжал я спускаться со дна лабиринта
Спали замёрзшие ангелы в гипсовой пропасти
Серою пылью приперчены, в луже эмалевой краски
Снова я впрыгнул в квадрат пережатый, магический
Цифры в меня погрузились как снег
И я вижу упавшее дерево
Это я в зеркало падая вдруг посмотрел
(4)
Там в кучу всё свалено
В этих стихах
Там ищешь что - падает
И разбивается вдребезги
Но ты ощущаешь не кожей всё это
Ах глупости! -
Он хрустко прошёл по осколкам
Своей белоснежной квартиры,
И сев у проёма
Обдумывать новую книгу
Решил
Ревели деревья
Из парка сбегалися статуи
Пусть не было ветра -
Вода в самом центре
Рябила и ёрзала словно
Сама из себя захотела
Вдруг выйти
И выдавить город
Стеклянной картиной
Ночным бессловесным пейзажем
Но город сжимался ладонью
И горло воды шепотливой
Накрыл он собачею шапкой
Дерюжного снега
Вода отдышаться хотела
И кашляла кашляла кашляла
В райских садах моих снов
Играли железные трубочки
Стоящих в углах патефонов
Я марки рассматривал
Лупу бровями сдвигая
Все старые наши цари
Из колоний кавказского края
Смотрели как будто я их разбудил
И один даже пальцем грозя
Попытался захлопнуться в кляссер.
Я бросил занятие
Стал на вчерашние письма
Рисунки наклеивать:
Выклеил угол канала
Потом перекрёсток
Где сбитый трамваем валялся
Последний день осени
Так незаметно для тела
Я переселился туда где все сны оживают
Товарищи в школу спешили
Я был уже недосягаем
И только посматривал
Дети с букетами
Идут из раскрытого здания
Им шепчут будильники
Снег подгоняет карету
И корни квадратные
В чёрные доски втыкаются
На небе мы в зеркале прячемся
Всё наоборот совершая
В чернильницу строки мои
Не спеша затекают
Слова мои бросив тебя
Мне в лицо погружаются. Вечер
Из шапки собачьего снега
Выпускает болтливую воду
Шуршащая осень
Бежит к ярко-синему лету
И я, задирая колени
Из кучи столетнего мусора
Пятясь смеясь выхожу
1-2.12.95
ОКОНЧАНИЕ
Страшно сначала испытывать утро
Грустно терять всё что ночью копилось
Ветренный голос зимы новогодней
Пробует спеть то что раньше делилось
На дни затмений прелестного дара
Переходящие рвутся знамёна
В тонкой струе восходящего пара
К небу которого определённо
Можно достичь если спать не ложиться
Карты сдавать и читать как подросток
Бродит от третьей к девятой странице
И рассуждает: не так-то всё просто
В жизни придуманных за ночь героев
Небо огромно как чёрная ветошь
Кою к лицу прижимая порою
Вновь ощущаешь глубокую нежность
К пройденным тропам и найденным путам,
Так и не снял их до этого года
Хоть и давал обещанья кому-то
Память съедает гудок теплохода
Грузятся вещи, котомки и сумки
Люди по трапу взбираются споро
Море спокойно, просторны каюты
В тёплой воде растворяется город
В красном рассвете. Набухшие тени
Падают под ноги первым трамваям
И оживая сбегают ступени
Весело, радостно всё забывая
10.1.96, пос. Октябрьский
СТИХИ ИЗ ПОСЁЛКА
(1)
Как тяжело остаться одному в пустой комнате
Когда на улице зима и чёрные точки детей
В снегу копошатся ликуя.
Как яркие снега мне застят ум!
В них солнца черви золотые проползают
И в норках осыпается земля
С древесным стуком. Луч летит с откоса
И режет детский голос пополам.
Земля в себя не принимает снег.
У входа в магазин, насупившись, собаки
Угрюмо ждут хозяев. Белый пар
Крутясь летит из гибельных ноздрей
Смешного пьяницы. Он держится за спину,
А дети норовят попасть снежком в него.
Но ближе подойдя я вижу: разве дети
Хотят обидеть пьяного. Он вовсе
Не рассердился, а морковной пятернёю
Их по желтушным гладит головам.
Да и не дети то, а чудища лесные -
Один сверкает белыми зубами,
Лесною шишкой мне второй вдруг показался,
А третий - шерстью скрыт до самых глаз.
И это воющее радостное племя
Вдруг облепило пьяницу смешного,
А тот и рад, не видя ничего.
(2)
В пруду кипит вода и ломти льда
Выпрыгивают под ноги прохожим
Визжащей стаей обезьянок дети
По берегу нетерпеливо ходят
Один из них суёт в бурленье лапу
А остальные смотрят замирая
От страха. Вдруг лукавая улыбка
Заплавала по лику храбреца
Он крикнул как от боли -
Вся орава
Напуганно бежит скорей к дороге
Уже оттуда смотрит как хитрец
Свою неловкую снимает одежонку
И в рыжей шёрстке весь ныряет в водоём
Почёсываясь плавает на брюхе
Среди морозных пастбищ января
А вся орава, до сих пор не веря
Следит чихая за его купаньем
Слезящиеся лапкой трёт глаза
(3)
Три угольных вороны наблюдают
Прикрыв глаза зелёные от солнца
Крылами
За танцем пьяного. Обхватывая столб
Танцует он и топчет снег ногами
А из кармана льётся голубое
Холодное прозрачное вино
Вороны собираются в кружок
И налепив снежков
Швыряют их горланя
Но пьяница закончив танцевать
Бежит скорей, держась рукой забора
Вино пылает голубым огнём
Вороны кашляя бегут вприпрыжку следом
Не находя того с кем прежде потешались
А пьяница уже лежит в снегу
Не собираясь прятаться. Берёзы
Как паутина на лице его дрожат.
У леса в доме светится окошко
Замёрзшее вино звенит как тетива
(4)
Посёлок красной рыбой проплывает
И ножницы изрезали его
В том месте, где песок наружу выйдя
Оттенок жёлтый снегу придаёт
Там свалка и весёлые картинки
Консервных банок никогда не умирают
Лежат не подчинённые гниенью
Мой веселя усталый плоский глаз
Второй уж год лежат они в овраге
Второй уж год я вижу их приехав
Их отчего-то не скрывает снег
январь, 96, пос. Октябрьский
ФЕЛЛИНИ
Я об этом подумал недавно:
Если я уж везде опоздал
И по пляжу ходил вероятно
Принц другой а не я зубоскал
Голосов я в себе столько слышал
Что запутался словно в сетях
И не ползал в трущобах Парижа
Среди первостепенных нерях
Я тебе улыбался с портрета
В том кафе итальянском где сыр
Застревал в альвеолах поэта
И смеясь задыхался сатир
Ты смотрел этот фильм, ты же знаешь
Как легка переезжая жизнь
На вокзалее её окликаешь
Торопись говорю торопись
Ты уже опоздаешь к раздаче
Аметистовых гладких корон
Но тебе есть резиновый мячик
И пространства сырой поролон
Слушай что говорит тебе голос
Из машины пустой во дворе:
- Страховой получил ли ты полис
Когда красное пил в январе?
В социальном я жил парадизе
И весёлые палочки дня
Уместились в вечернем сервизе
Там на чашке седлает коня
Воплощённое детское слово
С голубыми прожилками сил
Ты закончил на этом, готово?
Удружил, что сказать, удружил...
10.1.95, пос. Октябрьский
РЕБЁНОК
Г. С.
Взыскуя счастье, ело кашицу дитя
Не видя крыс у ног своих и крошек,
Но чувствуя как масло режет ножик
Его родителя, свободно и шутя.
Родитель вышел только что от книг,
Его преследовал сю пору граф Потоцкий
С историей тяжёлою и плотской
Про то как девушек любил один старик.
Старик терпел от страсти этой муки.
Ложилось масло толстое как снег.
Ребёнок посмотрел как человек.
Отец, задумавшись, берёт посуду в руки.
Вот комментарий: пепельницу взяв
Серебрянную, пользуясь каминным
Огнём, Потоцкий вылил стержень длинный,
Впоследствии на пули тот разъяв.
Вложив семь пуль в пазы машины грубой,
Стреляет в рот себе отчаявшийся граф.
(Сюжет истории тяжёл как книжный шкаф)
Живая кровь подкладку ест у шубы.
Зачем он сделал так? Он полагал,
Что больше никогда не возродится,
Коль пуля острая серебряною спицей
Проткнёт его. Об этом написал
Потоцкий в завещании. В комок
Уже остывшей чечевичной каши
Ребёнок смотрит, молчалив, бесстрашен,
Взыскуя счастье. Взгляд его глубок.
Но по столу бегут к тарелкам крысы,
Сквозь окна - свет, тепло и кипарисы
Ошибку видят в смысле графских строк.
11.1.96, пос. Октябрьский
x x x
Из русских мальчиков горланит сатана
Поэзия должна быть. Глуповата
Лишь вата жизни, коленкор заката.
Обилье книг сгубило тайну сна.
Откуда знает он как пишется зима
Зима - процесс разъятия тепла
Зима - сугроб засохшего стекла
Она сказала так ему сама
Чем больше пьёшь - тем радостнее свет
Снимающий себя как маску. Там, за ней
В кругу знакомых, значимых теней
В огнях шутих, в кружении ракет
Там, в чаще глаз, глядящих на меня
Лежит пятно молочной пустоты
Не поглощающее света, ни огня
Не выдыхающее. Большей простоты
Не видел я ни в детстве, ни сейчас,
Когда снимая галстук и очки
Стою у окон. Городской пейзаж
Изнеженные ест мои зрачки.
Там русский мальчик ловит самокат
Как бабочку надувшимся сачком
И синий чёрт таится за кустом
Послушно охраняя зимний сад.
15.1.96, пос. Октябрьский
x x x
Карлик, играющий со светом
Это ты нарисовал картину, над которой
Я смеюсь до сих пор:
Потопленная на мокром месте эскадра
Как разбитое наголо яйцо
Куском бумажной жвачки
Летит через трубочку
В замирающие от ужаса райские кущи.
- Sos, sos! - кричит последняя крыса
Убегая от якорной свивающейся цепи.
999 тонн тухлого железа
Плюхаются в заросли барбариса и шиповника
Давя мангустов и павианов
И тебе, царапающему металлической иглой
На гладком камне надгробия рисунок
Выедает кожу красными каплями
Жидкая тёплая ткань
Ты занят делом и не замечаешь
Рубящего воздух винта
От которого уже летят на землю
Срезанные птичьи гнёзда
И верёвки с выстиранными рубашками
Ты лишь рассеяно принюхиваешься
К незнакомому запаху солёной морской воды
Продолжая царапать иглой
Мягкую поверхность камня.
17.1.96, пос. Октябрьский
ПОРТРЕТ ВДОВЫ И МЕНЯ
Смеясь над бородой моей
Смотрела женщина с портрета
Собачка на руках у ней
Курила важно сигарету
Кривые ёжились дома
У горизонта. Ближе к краю
Как разлинованная тьма
Нелепо ползали сараи
Над головой моей вдовы
Ползло небесное светило
Клубком засушенной травы
Лия, как будто через силу
Покойный и неяркий свет.
Собака, щурясь и чихая
Искала что-то в голове
Мохнатой лапою махая.
И я вдруг руку протянул
К улыбкам, свету, лицам дальним
Но свет как будто-бы зевнул
И стал отчётливо реальным.
Там я стоял уже. Со мной
Вдова недавняя теснилась
И заполнял картину зной
И время здесь остановилось.
Собака на руках вдовы
Смотрела хитро, выдувая
Клубы молочной синевы
На солнце щурясь и чихая.
А за оградой, морща лоб
Сверкая бородою редкой
Стоял учёный мой микроб
С бутылками набитой сеткой.
И руку то тянул ко мне,
То возвращал её обратно
В раздумье или полу-сне
На солнечные глядя пятна.
31.1.96, пос. Октябрьский
ОМУТ
Кто водится в омуте тихом?
Никого там нет -
Только твоё отражение
Борется с ящерицей.
Тоска в глазах и тина у берега.
Лампы дневного света
Ба! Да там на дне
Целая лаборатория,
Там из людей делают водяные голлограммы
И развозят по детской железной дороге
В мышиные норы
Уходящих вглубь сновидений.
Мальчик сидит на узорном ковре
Заливаемый желудочным соком радости
Видя, как его отец
Играет в карты
Глядя в зеркало,
Удручённо повторяя:
- Дурак, дурак.
11.2.96
x x x
Убегающие цветы
Цветы цветы цветы
Колосящиеся дома
Дома дома дома
Вырывающиеся озёра
Озёра озёра озёра
Исчезающие дети дети дети
Появляющиеся деньги
Деньги деньги деньги
Сны, которые всё объясняют
Сны, которые всё объясняют,
Но которые так трудно запомнить
Молчащая зима
Зима зима зима
Самозарождающиеся книги
Книги книги книги
Слова из которых ушли слова
Ушли слова и остались лишь буквы
Буквы, собирающиеся в слова
По привычке
Слова, читающиеся по привычке
Не подчиняющиеся подсчёту числа
Числа числа числа
Картины изображающие картины
Изображающие картины картины картины
Картины изображающие картины
И ничего больше
То и дело загорающаяся земля
Но ливни откуда-то ливни
А после - снега снега
Музыка
Музыка смеющаяся над музыкой
Музыка потешающаяся над музыкой
Словно музыка в цирке
Симфония ударов
Озвучание страсти
Желаний желаний и страсти
Свет, который кончился
Книга, сопротивляющаяся,
Даже противостоящая чтению
Картина, норовящая отвернуться
И музыка, смеющаяся над собой
Пролетающее поле
Где-то, не вижу где
Человеческие голоса
Нет никого
Нет никого никого
1.2.96, пос. Октябрьский
x x x
Уже и март.
Опять никто не нужен.
Жир вяжет свитера
Но их распускает острый воздух Кавказа
В сыром облаке азота, соли и соловьёв
Прохожу мимо заиндевелой стены аквариума
На дне, среди камней и веток,
Вороньих гнёзд, крысиных клеток
Сидит, набычившись, Попов
С набором пряных сигареток.
Он рыба. Мироздание варит из него суп.
А я кость, обглоданная муравьями и тиссо-самшитами.
Меня любят городские квартиры,
И я плачу им тем же, поддерживая чистоту и порядок.
Зачёрпываю проплывающей прядью яд из аквариума
Это буквы Ж, З и Д
Выкусывают мне кожу на ладони.
Змея, таракан и яшерица
Плутон в окне каждого нечётного дома
Плюёт мне в глаза вишнёвую мякоть
Прошёл февраль
Не страшно выносить из дома последние вещи
Можно идти по центру линии
И ромб горизонта
Будет подступать, подходить к подбородку
Весна лечит обманом. О, счастье.
15.2.96, пос. Октябрьский
x x x
Вододуй, Водолей
Толстая птичка забвения
Громкий зайчик наступающего утра
Я засыпаю и вижу тебя
Бегаешь по шляпкам гвоздей на обочине городского парка
Кормишь собаку солёными баклажанами
Продаёшь пару мужских туфель на рынке
Чере