тарый замок, и вдвоем
     Мы пошли смотреть палаты.

     Проходя по галерее,
     Что ведет к дворцовой псарне,
     Возвещавшей о себе
     Визгом, лаем и ворчаньем,

     Разглядел во тьме я келью,
     Замурованную в стену
     И похожую на клетку
     С крепкой толстою решеткой.

     В этой клетке я увидел
     На соломе полусгнившей
     Две фигурки,-- на цепи
     Там сидели два ребенка.

     Лет двенадцати был младший,
     А другой чуть-чуть постарше.
     Лица тонки, благородны,
     Но болезненно-бледны.

     Оба были полуголы
     И дрожали в лихорадке.
     Тельца худенькие были
     Полосаты от побоев.

     Из глубин безмерной скорби
     На меня взглянули оба.
     Жутки были их глаза,
     Как-то призрачно-пустые.

     "Боже, кто страдальцы эти?" --
     Вскрикнул я и дон Диего
     За руку схватил невольно.
     И его рука дрожала.

     Дон Диего, чуть смущенный,
     Оглянулся, опасаясь,
     Что его услышать могут,
     Глубоко вздохнул и молвил

     Нарочито светским тоном:
     "Это два родные брата,
     Дети короля дон Педро
     И Марии де Падилья.

     В день, когда в бою под Нарвас
     Дон Энрико Транстамаре
     С брата своего дон Педро
     Сразу снял двойное бремя :

     Тяжкий гнет монаршей власти
     И еще тягчайший -- жизни,
     Он тогда как победитель,
     Проявил и к детям брата

     Милосердье; Он обоих
     Взял, как подобает дяде,
     В замок свой и предоставил
     Им бесплатно кров и пищу.

     Правда, комнатка тесна им,
     Но зато прохладна летом,
     А зимой хоть не из теплых,
     Но не очень холодна.

     Кормят здесь их черным хлебом,
     Вкусным, будто приготовлен
     Он самой Церерой к свадьбе
     Прозерпиночки любимой.

     Иногда пришлет им дядя
     Чашку жареных бобов"
     И тогда, уж дети знают:
     У испанцев воскресенье.

     Не всегда, однако, праздник,
     Не всегда бобы дают им.
     Иногда начальник, псарни
     Щедро потчует их плетью.

     Ибо сей начальник псарни,
     Коего надзору дядя,
     Кроме псарни, вверил клетку,
     Где племянники, живут,

     Сам весьма несчастный в браке
     Муж той самой Лнмонессы
     В брыжах белых, как тарелка,
     Что сидела за столом.

     А супруга так сварлива,
     Что супруг, сбежав от брани,
     Часто здесь на псах и детях
     Плетью вымещает злобу.

     Но такого обращенья
     Наш король не поощряет.
     Он велел ввести различье

     Между принцами и псами.

     От чужой бездушной плети
     Он племянников избавил
     И воспитывать обоих
     Будет сам, собственноручно".

     Дон Диего смолк внезапно,
     Ибо сенешаль дворцовый
     Подошел к нам и спросил:
     "Как изволили откушать?"



        "ЭКС-ЖИВОЙ"

     "О Брут, где Кассий, где часовой,
     Глашатай идеи священной,
     Не раз отводивший душу с тобой
     В вечерних прогулках над Сеной?

     На землю взирали вы свысока,
     Паря наравне с облаками.
     Была туманней, чем облака,
     Идея, владевшая вами.

     О Брут, где Кассий, твой друг, твой брат,
     О мщенье забывший так рано?
     Ведь он на Неккаре стал, говорят,
     Чтецом при особе тирана!"

     Но Брут отвечает: "Ты круглый дурак!
     О, близорукость поэта!
     Мой Кассий читает тирану, но так,
     Чтоб сжить тирана со света.

     Стихи Мацерата выкопал плут,
     Страшней кинжала их звуки.
     Рано иль поздно тирану капут,
     Бедняга погибнет от скуки".



        "БЫВШИЙ СТРАЖ НОЧЕЙ"

     Недовольный переменой, --
     Штутгарт с Неккаром, прости! --
     Он на Изар править сценой
     В Мюнхен должен был уйти.

     В той земле, где все красиво,--
     Ум и сердце веселя,
     Бродит мартовское пиво,
     И гордится им земля.

     Но, попавши в интенданты,
     Он, бедняга, говорят,
     Ходит сумрачный, как Данте,
     И, как Байрон, супит взгляд.

     Он невесел от комедий,
     В бредни виршей не влюблен,
     И над страхами трагедий
     Не смеется даже он.

     Девы рвением объяты --
     Сердцу скорбному помочь,
     Но отводят, встретив латы,
     Взоры ласковые прочь.

     Из-под чепчика веселье
     В смехе Наннерле звучит.
     "Ах, голубка, шла бы в келью!"
     Датским принцем он ворчит.

     Принялись, хоть труд напрасен,
     Развлекать его друзья
     И поют: "Твой светоч ясен,--
     Пей услады бытия!"

     Как же груз хандры тяжелой
     Не спадет с твоей груди
     В этой местности веселой,
     Где шутами пруд пруде?

     Но теперь там смеха мало,
     Смех там несколько заглох:
     Стали реже запевалы,
     А без них ведь город плох.

     Будь тебе хоть Массман дан там,-
     Этот бравый господин
     Цирковым своим талантом
     Разогнал бы весь твой сплин.

     Шеллинг, кто его заменит?
     Без него не мил и свет!
     Мудрецов- смешней нигде нет
     И шутов почтенней нет.

     Что ушел творец Валгаллы,
     Что -- как плод его труда- --
     Им завещан том немалый,--
     Это разве не беда?

     За Корнелиусом, сникли
     Свиты всей его чины,
     Ибо волосы остригли,
     А без оных не сильны.

     Шеф был опытнее вдвое:
     В гривах сеял колдовство
     Что-то двигалось живое
     В них нередко оттого

     Геррес пал. -- Гиена сдохла.
     Краха клириков не снес
     Инквизитор, чье не сохло
     Веко, вспухшее от слез.

     Этим хищником лишь кролик
     Нам в наследье был прижит:
     Жрет он снадобья от колик,
     Сам он -- тоже ядовит.

     Кстати, папский Доллингерий, --
     Так ведь, бишь, мерзавца звать?
     Продолжает в прежней мере
     Он на Изаре дышать?

     В самый светлый день я даже
     Вспоминаю эту тварь!
     Ни противнее, ни гаже
     Не видал еще я харь.

     Говорят болтуньи наши,
     Что на свет он вышел вдруг
     Между ягодиц мамаши,
     Чей понятен перепуг.

     Перед Пасхой в крестном ходе
     Мне попался как-то он,--
     Был он в темном этом сброде
     Самой темной из персон.

     Да, Monacho Monachorum 1
     Есть монашья цитадель,
     Град virorum obscurorum 2,
     Шуток Гуттеновых цель.

     Словом "Гухтен" потрясенный,
     Встань же, бывший страж ночей,
     И поповский хлам зловонный
     Бей, как прежде, не жалей!

     Как, бывало, рыцарь Ульрих,
     В кровь лупи их по жрестцам!
     Не страшась их воплей, дурь их
     Выбивал он смело сам.

     В корчах смеха у Эразма --
     Столь он рад был той игре --
     Лопнул чирей из-за спазма
     И полегчало в нутре.

     --------------------
     1 Монах из монахов (лат.) - название Мюнхена.
     2 Темных людей (лат.).


     Зикинген от воплей своры,
     Как безумный, хохотал,
     И любой немецкий город
     Эбернбургу подражал.

     Дружный хохот брал измором
     Даже тех, кто вечно хмур.
     В Виттенберге пели хором
     "Gaudeamus igitur!"1

     Выбивая рясы-, Гуттен
     Свой брезгливо морщил лоб;
     Тучей блох он был окутан
     И частенько кожу скреб.

     Кличем "Alea est jacta!"2
     Им суля переполох,
     Рыцарь этак бил и так-то
     И священников и блох.

     Что ж ты, бывший страж полночный,
     Не встряхнешься, часовой,
     Влагой Изара проточной
     Сплин не вылечится твой?

     В путь, к победам! Ноги длинны,--
     Рви сутану,-- все равно,
     Шелк на ней ли благочинный
     Или грубое рядно.

     Хрустнув кистью, с кислой миной,
     Он, вздыхая, говорит:
     "Что с того, что ноги длинны?
     Я Европой слишком сыт.

     Я натер себе мозоли,--
     Узок родины штиблет,--
     Где ступню он жмет до боли,
     Знаю сам -- охоты нет!"

     -----------------
     1 "Будем веселиться!" (лат.) -- первые слова старинной студенческой песни.

     2 "Жребий брошен!" (лат.) -- слова Юлия Цезаря, сказанные им при переходе через Рубикон.
     Были также девизом Гуттена.




        "ПЛАТЕНИДЫ"

     Ты сулишь нам целый ворох
     "Илиад" и "Одиссей",
     Ожидая лавров скорых
     За бессмертный подвиг сей.

     Нашу хилую словесность
     Слог твой мощный возродит,--
     Ты не первый, кто известность
     Взялся выкупить в кредит.

     Что ж, плясун, яви нам чудо:
     Танцев нынче ждет Родос!
     А не можешь -- вон отсюда,
     На шутов не вечен спрос.

     Жить надеждой на щедроты
     Не привык высокий ум,--
     Виланд, Лессинг, Шиллер, Гете
     Презирали праздный шум.

     Грех мечтать лауреату
     О признанье даровом,
     Незаслуженную плату
     Вымогая хвастовством.

     Умер старый граф, но в детях
     Воплотилась мысль его --
     Лицемерней басен этих
     Не слыхал я ничего.

     Это отпрыски почтенной
     Галлермюндовой семьи,--
     Я навек ваш раб смиренный,
     Платениды вы мои!








        "Мифология"

     Что винить Европу, зная
     Непокорный норов бычий?
     Золотых дождей добычей
     Не могла не стать Даная.

     И Семелу кто ж осудит?--
     Где ей было знать, что туча,
     Безобиднейшая тгуча,
     Всякий стыд при ней забудет.

     Но нельзя не возмутиться
     Ледой, этакой разиней,--
     Надо быть и впрямь гусыней,
     Чтоб на лебедя польститься!



        "МАТИЛЬДЕ В АЛЬБОМ"

     На стертых лоскутах тетради
     Тебе обязан я как муж
     Пером гусиным, шутки ради,
     Строчить рифмованную чушь,-

     Хоть изъясняюсь я недурно
     На розах губ твоих в тиши,
     Когда лобзанья рвутся бурно,
     Как пламя из глубин души!

     О, моды роковая сила!
     Бесись, но если ты поэт,
     Как все поэзии светила,
     Строчи в альбом жене куплет.



        "ЮНЫМ"

     Пусть не смущают, пусть, не прельщают
     Плоды Респеридских Садов в пути,
     Пусть стрелы летают, мечи сверкают,--
     Герой бесстрашно должен идти.

     Кто выступил смело, тот сделал полдела;
     Весь мир, Александр, в твоих руках!
     Минута приспела! Героя Арбеллы
     Уж молят царицы, склонившись во прах.

     Прочь страх и сомненья! За муки, лишенья
     Награда нам -- Дария ложе и трон!
     О, сладость паденья, о, верх упоенья --
     Смерть встретить, победно войдя в Вавилон!




        "ФОМА НЕВЕРНЫЙ"

     Ты будешь лежать в объятьях моих!
     Охвачено лихорадкой,
     Дрожит и млеет мое существо
     От этой мысли сладкой.

     Ты будешь лежать в объятьях моих!
     И, кудри твои целуя,
     Головку пленительную твою
     В восторге к груди прижму я.

     Ты будешь лежать в объятьях моих!
     Я верю, снам моим сбыться:
     Блаженствами райскими мне дано
     Здесь, на земле, упиться!

     Но, как Фома Неверный тот,
     Я все ж сомневаться стану,
     Пока не вложу своего перста
     В любви разверстую рану.



        "ПОХМЕЛЬЕ"

     Море счастья омрачив,
     Поднялся туман похмелья,
     От вчерашнего веселья
     Я сегодня еле жив.

     Стал полынью сладкий ром,
     Помутился мозг горячий,
     Визг кошачий, скреб собачий
     Мучат сердце с животом.



        "СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ"

     Много женщин -- много блошек,
     Много блошек -- зуду много.
     Пусть кусают! Этих крошек
     Вы судить не смейте строго.

     Мстить они умеют больно,
     И когда порой ночною
     К ним прижметесь вы невольно
     Повернутся к вам спиною.



        "ТЕПЕРЬ КУДА?"

     Ну, теперь куда?.. Опять
     Рад бы встретиться с отчизной,
     Но, качая головой,
     Разум шепчет с укоризной:

     "Хоть окончилась война,
     Но остались трибуналы.
     Угодишь ты под расстрел!
     Ведь крамольничал немало!"

     Это верно. Не хочу
     Ни расстрела, ни ареста,
     Не герой я. Чужды мне
     Патетические жесты.

     Я бы в Англию уплыл,--
     Да пугают англичане
     И фабричный дым... От них
     Просто рвет меня заране.

     О, нередко я готов
     Пересечь морские воды,
     Чтоб в Америку попасть,
     В тот гигантский хлев свободы,-

     Но боюсь я жить в стране,
     Где плевательниц избегли,
     Где жуют табак и где
     Без царя играют в кегли.

     Может быть, в России мне
     Было б лучше, а не хуже,--
     Да не вынесу кнута
     И жестокой зимней стужи.

     Грустно на небо смотрю,
     Вижу звездный рой несметный, -
     Но нигде не нахожу
     Я звезды моей заветной.

     В лабиринте золотом
     Заблудилась в час полночный,--
     Точно так же, как и я
     В этой жизни суматошной.




        "СТАРИННАЯ ПЕСНЯ"

     Ты умерла и не знаешь о том,
     Искры угасли во взоре твоем;
     Бледность легла на ротик алый,
     Да, ты мертва, ты жить перестала.

     В страшную ночь, ночь скорби и слез,
     Сам я тебя к могиле отнес.
     Жалобой песнь соловья звенела,
     Звезды, плача, теснились над телом.

     Лесом мы шли, и эхо кругом
     Вторило плачу во мраке ночном.
     В траурных мантиях темные ели
     Скорбно молитву о мертвых шумели.

     К озеру вышли мы, где хоровод
     Эльфов кружился у дремлющих вод.
     Нас увидав, они вдруг замолчали,
     Словно застыв в неподвижной печали.

     Вот и к могиле твоей поворот.
     Месяц на землю спустился с высот.
     Речь говорит он... Рыданья, и стоны,
     И колокольные дальние звоны...



        "ЗАЛОГ"

     "Я, -- сказала Афродита, --
     Не настолько безрассудна,
     Чтоб отдаться без гарантий:
     Нынче всем живется трудно".

     Отвечал ей Феб с усмешкой:
     "Перемен и вправду много.
     Ты брюзжишь, как ростовщица,
     Вечно требуя залога.

     Впрочем, лирой золотою,
     Знаю, ты довольна будешь.
     Сколько жарких поцелуев
     За нее ты нынче ссудишь?"




        "СТАРАЯ РОЗА"

     Сердца жар во мне зажгла,
     Юной свежестью блистала,
     И росла, и расцвела,
     И роскошной розой стала.

     Я б сорвал царицу роз,--
     Был влюблен я, был я молод,--
     Но насмешек злых не снес,
     Весь шипами был исколот.

     Ей, узнавшей много вьюг,
     Плохо скрывшей старость гримом,
     "Милый Генрих" стал я вдруг,
     Стал хорошим, стал любимым.

     "Генрих, вспомни! Генрих, верь!" --
     От восхода до заката.
      И беда лишь в том теперь,
     Что невеста бородата.

     Над губой торчит кустом,
     Ниже колется, как щетка.
     Хоть побрейся, а потом
     В монастырь иди, красотка!




        "АУТОДАФЕ"

     Блеклый розан, пыльный локон,
     Кончик банта голубого,
     Позабытые записки,
     Бредни сердца молодого,--

     В пламя яркое камина
     Я бросаю без участья,
     И трещат в огне остатки
     Неудач моих и счастья.

     Лживо-ветреные клятвы
     Улетают струйкой дыма,
     И божок любви лукавый
     Улыбается незримо.

     И гляжу, в мечтах о прошлом,
     Я на пламя. Без следа
     Догорают в пепле искры,--
     Доброй ночи! Навсегда!

        "ЛАЗАРЬ"


        "1"

        "ХОД ЖИЗНИ"

     Кто имеет много благ,
     Тем, глядишь, еще дается.
     Кто лишь малым наделен,
     Тот с последним расстается.

     А уж если гол и бос,
     Лучше саван шей заране.
     Тот имеет право жить,
     У кого звенит в кармане.




        "2"

        "ОГЛЯДКА"

     На милой, земной этой кухне когда-то
     Вдыхал я все запахи, все ароматы.
     Знавал я такие восторги порой,
     Каких ни один не изведал герой!
     Пил кофе, пирожными я объедался,
     С прекрасными куклами забавлялся
     И в модном всегда щеголял сюртуке.
     Дукаты звенели в моем кошельке.
     Как Геллерт, крылатого гнал я коня,
     Дворец восхитительный был у меня.
     В долинах блаженства дремал я, бывало,]
     И солнце лучами меня целовало.
     Лавровый венок мне чело обвивал
     И грезы волшебные мне навевал.
     Мечтанья о розах, о радостях мая
     Тогда я лелеял, печали не зная.
     Не думал о смерти, не ведал забот,
     И рябчики сами летели мне в рот.
     Потом прилетали ко мне ангелочки
     С бутылкой шампанского в узелочке.
     Но лопнули мыльные пузыри!
     На мокрой траве я лежу, смотри --
     Свело ревматизмом мне ноги и руки.
     Душа скорбит от стыда и муки.
     Все то, чем когда-то так счастлив я бь
     Я самой ужасной ценой оплатил.
     Отраву мне подливали в напитки,
     Меня клопы подвергали пытке,
     Невзгоды одолевали всюду.
     Я должен был лгать и выклянчивать ссул
     У старых кокоток и юных кутил,
     Как будто я милостыню просил.
     Теперь надоело мне по свету шляться,




        "3"

        "ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ"

     Весь мир наполнил трубный рев,
     Гудит земля сырая.
     И мертвецы встают на зов,
     Костями громыхая.

     Кто на ногах, те, знай, бредут,
     Лишь саваном белым одеты,
     В Иосафат, где будет суд,--
     Там сбор со всей планеты.

     Судья -- Христос. Он окружен
     Апостолами снова.
     Их вызвал как присяжных он,
     И кротко их мудрое слово.

     Они вершат в открытую суд.
     В день светлый, в день расплаты,
     Когда нас трубы призовут,
     Все маски будут сняты!

      В Иосафатской долине, меж гор,
     Стоят мертвецы по уступам,
     И грешников столько, что здесь приговор
     Выносят суммарно -- по группам.

     Овечек направо, налево козлят,--
     Постановленье мгновенно:
     Невинным овцам -- райский сад,
     Козлам похотливым -- геенна.


        "4"

        "УМЕРШИЕ"

     Разодетый в прах и в пух,
     Вышел в свет германский дух,
     А вернулся вновь к германцам
     Горемычным оборванцем.

     Смерть близка. Но в смертный час
     Вновь отечество при нас.
     Мягко спать в земле немецкой,
     Как в родной кроватке детской.

     А оставшийся без ног,
     Кто домой прийти не смог,
     Страстно к богу тянет руки,
     Чтобы спас от горькой муки.


        "5"

        "ГОЛЬ"

     Лишь плоско всем богатым льстя,
     Сумеешь быть у них в чести:
     Ведь деньги -- плоские, дитя,
     Так, значит, плоско им и льсти.

     Маши кадилом, не боясь,
     И золотого славь тельца.
     Клади пред ним поклоны в грязь
     Не вполовину -- до конца.

     Хлеб нынче дорог, -- год такой, --
     Но по дешевке набери
     Красивых слов, потом воспой
     Псов Меценатовых -- и жри!



        "6"

        "ВОСПОМИНАНИЕ"

     Ларец одному, а другому -- алмаз,
     О Вилли Визецкий, ты рано угас,
     Но котик спасен был тобою.

     Доска сломалась, когда ты взбирался,
     Ты с моста в бурлящую реку сорвался,
     Но котик спасен был тобою.

     И шли мы за мальчиком славным к могиле,
     Средь ландышей маленький гроб твой зарыли,
     Но котик спасен был тобою.

     Ты мальчик был умный, ты был осторожный,
     От бурь ты укрылся под кровлей надежной,
     Но котик спасен был тобою.

     Был умный ты, Вилли, от бурь ты укрылся,
     Еще не болел, а уже исцелился,
     Но котик спасен был тобою.

     Я с грустью и завистью здесь, на чужбине,
     Тебя, мой дружок, вело катаю доныне,
     Но котик спасен был тобою.


        "7"

        "НЕСОВЕРШЕНСТВО"

     Нет совершенства в существах земных,
     Есть розы, но -- растут шипы на них.
     На небесах есть ангелы, и что же --
     У них найдутся недостатки тоже.

     Тюльпан не пахнет. Немцы говорят:
     "Свинью стащить подчас и честный рад".
     Лукреция, не будь у ней кинжала,
     Могла родить -- и клятвы б не сдержала.

     Павлин красив, а ноги -- сущий стыд.
     С милейшей дамой вдруг тебя пронзит
     Такая смесь и скуки и досады,
     Как будто начшгалея "Генриады".

     В латыни, слаб я самый умный бык,
     Как Масемаи наш. Канона, был велик,
     Но он Венере сплющил зад. И схожа
     С обширным задом Массманова рожа.

     В нежнейшей песне рифма вдруг резнет,--
     Так с медом жало попадает в рот.
     Дюма -- метис. И пятка погубила
     Никем