здания интегральной модели механизма развития, старения и болезней
старения.
     Вот  почему  в эпиграфе к  этой заключительной  главе сказно:  "Причины
сходства  обмена веществ при беременности, стрессе,  нормальном  старении  и
болезнях  старения -- вот тот вопрос,  на который должна давать ответ  любая
теория старения". Насколько я могу судить, сделать это стало возможным  лишь
в  рамках изложенной здесь  модели (см. табл.  на  стр. 184). Однако это  не
означает, что многие  другие факты и  объяснения  неверны или  утратили свое
значение.  Просто  в  науке  имеют  значение  не  факты сами  по  себе, а их
взаимосвязь.  В этом пункте мы подходим к рассмотрению некоторых положений о
роли частного и общего в развитии теорий старения.
     На основе интегральной модели постепенно становится все более возможным
объединить в едином  комплексе весьма  различные  проблемы,  разрабатываемые
различными исследователями.
     Процесс интеграции начался давно. В XIX столетии в медицине преобладала
тенденция  выявлять отдельные болезни  и их  особенности, и это было  крайне
необходимо: без понимания сущности каждой отдельно болезни медицина не могла
бы развиваться. По существу, к этому периоду за многие столетия из философии
и медицины  древних развились  десятки медицинских  дисциплин  с последующим
разделением   внутри   каждой   специальности.   В   XX   столетии   процесс
дифференциации  еще более  углубился.  Стали появляться специалисты, знающие
подробно не всю отрасль  их  работы, а сравнительно ограниченные ее разделы,
например,  специалисты  по  одной болезни.  Это  нашло отражение в  создании
специализированных  клиник. В многообразии деталей  постепенно  утрачивалось
целое.
     Но одновременно с дифференцированием все более выявлялась потребность в
синтетических представлениях. Одним из первых  стало представление о ведущей
роли  нарушений нервной системы в развитии многих  заболеваний. Классические
работы  И.  П. Павлова,  В.  М. Бехтерева, Л. А. Орбели, П. К. Анохина  и их
последователей  помогли  выяснить участие нервной  системы в большой  группе
заболеваний, выходящих за  пределы непосредственно болезней нервной системы.
Примерами могут служить гипертоническая и язвенная болезни.
     Одновременно исследования А.  А. Богомольца и  его  школы  внесли много
нового в понимание значения  в патологии другой целостной  системы организма
-- ретикуло-эндотелиальной, а затем Иммунной системы. На основе такого  рода
фундаментальных исследований, очертивших роль  целостных систем  в  развитии
многообразной  патологии,  уже  стали  возможными  поиски  общего, но  не по
морфологическим  признакам,  а  на  основе механизма  развития различных  по
проявлениям заболеваний. Так, например,  в гипоталамусе  соединены гибридные
свойства  нервной  ткани  и   эндокринной  железы.  Поэтому   для  понимания
гипоталамической патологии имеет значение не  столько классификация  ее  как
нервного   или  эндокринного  заболевания,  сколько   выяснение,   с   каким
функциональным состоянием гипоталамуса (или его части) связано возникновение
болезни.
     Это объединение по функциональному признаку явилось очень важным  шагом
в развитии медицинских  знаний. В этом  смысле  представление Г. Ф. Ланга  о
гипертонической  болезни как гипоталамической патологии оказало существенное
влияние на развитие представлений о многих болезнях, включая онкологические.
     Другим  важнейшим  обобщением  было  представление Г. Селье  о болезнях
адаптации (см. главы 5 и 6). Рассматривая реакцию организма на разнообразные
инфекции и повреждения, Г. Селье  обратил  внимание не на то, что составляет
особенность каждого заболевания, а на те общие симптомы, которые свойственны
многим  болезням.  Наличие  общих  признаков  у  различных  по происхождению
заболеваний  привело  к мысли искать  единые  механизмы  происхождения  ряда
болезней.  Так  постепенно  стало  выясняться,  что  сами  механизмы  защиты
(адаптации) к повреждающим факторам могут приводить к возникновению болезней
адаптации.  Эта  группа  болезней включает  в себя различные по  проявлениям
состояния,    объединенные    единым    механизмом   работы   и    нарушений
приспособительных (адаптационных) систем организма.
     Однако  в настоящее  время даже такое  крупное  функциональное  деление
представляется   уже   недостаточно   полным.  Оно,   кроме  того,   отводит
доминирующую роль  внешним  факторам в развитии основных  болезней человека,
что  во  многих  отношениях  неверно.   Более  успешной   оказалась  попытка
рассмотреть  организм как систему, состоящую  из  трех основных гомеостатов,
трех   сверхсистем,   которые   определяют  основные   функции   живого,  --
энергетического, адаптационного и репродуктивного гомеостата, причем все эти
три сверхсистемы функционируют во взаимодействии друг с другом. В этом от- I
ношении  показателен  следующий  пример,  описывающий ряд  событий  в рамках
интегральной модели взаимодействия трех гомеостатов.
     Под влиянием слова или фразы возникает стрессорная реакция, вовлекающая
все системы организма -- от мозга до  генов "каждой  клетки  тела. Например,
слово,  связанное  с  отрицательной психической эмоцией, через  орган  слуха
воспринимается корой головного мозга, затем информация о нем в виде сигналов
поступает  в нижележащие  его отделы  -- лимбическую систему и  гипоталамус.
Активность  гипоталамуса   увеличивается,  и  изменяется   обмен  веществ  в
организме, в частности повышается в  крови  концентрация  холестерина. Таким
образом,  последовательно  вовлекаются  в   процесс,  начатый   словом,  как
эндокринная   система,  так  и  ткани  тела,   например  печень,  в  которой
синтезируется  холестерин.  Избыток  холестерина,  циркулирующий   в  крови,
поступает  к  мембранам  клеток,   то  есть  нарушаются   показатели  •
внутренней  среды, о  постоянстве  которой  как условии  жизни говорил  Клод
Бернар, хотя это  положение относится и к тканям, которые в столь же высокой
степени  нуждаются в  постоянстве  своего состава,  как  и внутренняя  среда
организма.  Но избыток холестерина,  поступая  в клетку, например  лимфоцит,
ограничивает   его  способность   к  делению   путем   ограничения   синтеза
дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), то есть влияя  на поведение гена. Это,
в  свою очередь, уже  может приводить  к  возникновению  болезней,  например
метаболической иммунодепрессии. Вот пример истинного единства "духа и тела",
пример  той   действительной  интегральности   (единства)   организма,   его
физиологии  и  патологии, нормы  и  болезни,  что  неизбежно  разрушается  в
удивительно тонкой специализации современной медицины.
     В  реальных  же условиях  все системы  организма стремятся к сохранению
постоянства,  то  есть  гомеостаза. Само  понятие о  гомеостазе  воздвигнуто
благодаря основополагающим  работам К. Бернара и У. Кеннона на рубеже  XIX и
XX столетий.  Эти  работы  помогли  понять,  какие  условия  необходимы  для
существования  организма, а  также  объяснили  механизмы поддержания  в  нем
стабильности.
     Но  оставалось неясным,  что  же  приводит  к  нарушению  гомеостаза  в
процессе старения.  На эти вопросы существует множество  ответов, о чем  уже
частично  говорилось в первой  главе. Еще  одна попытка  объяснить  все  эти
явления осуществлена в данной книге, в которой описан, как уже было сказано,
результат 30-летней работы. На разных этапах этой работы возникали различные
формулировки ответов. Остановимся на них кратко, чтобы показать: по существу
направление  не менялось,  хотя многое  уточнялось  в  соответствии с новыми
данными конкретных исследований  и общим развитием  биологии  и  медицины  в
целом. Первоначально возрастные  изменения в  деятельности гипоталамуса были
оценены  как  повышение активности гипоталамических центров (Дильман,  1956,
1958).  Это положение  о возрастном  повышении  (элевации)  гипоталамической
активности   сохранило   свое   значение   для   изменений,  происходящих  в
репродуктивном  гомеостате  (глава  7).  Затем в 1968  г.  это понятие  было
трансформировано  в понятие  повышения  гипоталамического порога к  действию
регулирующих, гомеостатических сигналов, что более точно описывает изменения
в адаптационном и энергетическом  гомеостате (главы 5, 6, 10). Вскоре Б.  А.
Столл (1972) выдвинул предположение, что снижение содержания нейромедиаторов
является непосредственной причиной повышения гипоталамического порога,  а Г.
Финч (1973) показал, что  в  процессе  старения  изменяется  скорость обмена
одного  из таких посредников  -- дофамина, и в 1976 г. предпринял интересную
попытку обобщить это явление в форме  "каскадной теории" развития возрастных
нарушений   в  организме,  В  дальнейшем   в  экспериментальной  лаборатории
Ленинградского   онкологического  института   с  помощью  фармакологического
анализа  была  установлена  связь  между  снижением  в  гипоталамусе  уровня
нейромедиаторов-посредников,   прежде   всего    дофамина,    и   повышением
гипоталамического   порога  в   репродуктивной   системе,  а  Г.  Котциас  с
сотрудниками  (1974)  добился некоторого  увеличения продолжительности жизни
крыс  путем  применения  предшественника  дофамина.  Одновременно  А. Лабори
(1975)  сделал попытку связать  регуляторные  теории старения  с  клеточными
теориями,  обратив  при  этом специальное внимание  на  роль внутриклеточных
посредников действия  гормонов и  других  биологически активных  веществ  --
циклического АМФ и циклического  ГМФ -- в делении и дифференцировке клеток и
вместе с тем на зависимость синтеза этих посредников от стрессорных гормонов
и обмена веществ.
     В  дальнейшем  стало ясно, что  порог  чувствительности к  регулирующим
сигналам  в  некоторых  гипоталамических  системах  в  процессе  развития  и
старения может  не  повышаться, а снижаться.  Так, в частности, происходит в
энергетическом  гомеостате, в котором  порог чувствительности  к тормозящему
влиянию глюкозы с возрастом  повышается, а жирных кислот, напротив снижается
(глава 9).  Все это  обеспечивает программу  развития  организма, и  поэтому
ключевое значение имеет не отдельно тот или иной процесс, а общий принцип --
закон отклонения гомеостаза.
     В природе действуют общие законы, диалектическая сущность которых часто
не лежит на поверхности.
     Применительно к  рассматриваемой в  этой  книге проблеме --  это законы
развития (в данном конкретном случае --  законы развития организма), с одной
стороны,  и  законы  термодинамики --  с другой.  Соответственно  положениям
термодинамики • функционирование открытой системы, какой является живой
организм,   может   искусственно   поддерживаться,   если  каким-то  образом
прилагается  усилие,  направленное  на  поддержание упорядоченности в  живой
системе,  противодействующее  возрастанию в  ней  энтропии.  Такую роль,  по
мнению Э. Шредингера, играет  пища  (Жизнь с точки зрения  физика. Изд. 2-е.
ДО.,  1972).  Но  полнее  данное  положение  нашло выражение  в законе Клода
Бернара,  согласно которому  "свободная жизнь организма возможна только  при
сохранении постоянства состава его внутренней среды".
     Вместе  с   тем   именно   этот  фундаментальный  закон  несовместим  с
требованиями,  предъявляемыми  при  осуществлении  развития  организма,  ибо
постоянство  запрещает  развитие.   Поэтому  если  условием  жизни  является
стабильность,    то    в    равной    мере    условием   развития   является
запрограммированное нарушение стабильности. Соответственно  наряду с законом
постоянства   внутренней  среды   организма  существует   закон   отклонения
гомеостаза,   или,   точнее,   оба  этих   закона   отражают   то   единство
противоположностей,  которое обеспечивает и развитие,  и  само существование
развивающейся живой системы.
     Иными  словами,  закон  постоянства   гомеостаза  и  закон   отклонения
гомеостаза являются  двумя проявлениями одного общего закона. Поэтому, когда
заканчивается развитие, действие этих взаимосвязанных законов не отменяется,
что   делает  в   итоге   конечным   индивидуальное  существование   каждого
развивающегося организма. Именно в связи с этим естественная смерть у высших
организмов -- смерть регуляторная.
     В  соответствии  с  духом  данной  концепции  можно  предполагать,  что
естественная  смерть  от,,  внутренних  причин  не  существует "от века",  а
родилась в процессе эволюции живой природы, когда произошел переход от одной
клетки к  сложным развивающимся системам.  Эволюция живой природы  и история
развития  смерти  от внешних  и  внутренних причин в этом случае  во  многом
взаимообусловлены   (глава   2).   Поэтому    естественно,   что    наиболее
фундаментальное значение  имеет познание механизмов,  определяющих  эволюцию
живой  природы.  Это  существенно   расширяет   возможности   целесообразных
воздействий,  направленных   на  торможение  скорости  старения,   болезней,
сцепленных со  старением,  и  тем самым  -- на  увеличение  видовых пределов
жизни.
     В  этом  суть развиваемой  в  данной  книге  концепции,  основанной  на
принципе интеграции.
     Действительно, в  данной  единой  модели развития, старения  и болезней
старения  предпринята  попытка описать  в пределах  одного  механизма  такие
внешне   Различные   физиологические   и   патологические    процессы,   как
метаболический (обменный) фон беременности; рост  и развитие организма после
рождения;   акселерация    развития;   механизм   включения   и   выключения
репродуктивной  функции; общие  закономерности  возникновения  специфической
возрастной   патологии   --  нормальных   болезней   старения  или  болезней
компенсации: климакса, возрастного  ожирения, гиперадаптоза, предиабета, или
сахарного   диабета   тучных,   атеросклероза,   гипертонической    болезни,
метаболической    (обменной)    иммунодепрессии,    аутоиммунных   болезней,
психической депрессии  и канкрофилии (то есть суммы условий,  способствующих
развитию  рака)  и,  наконец, механизма естественной  смерти индивидуального
организма.
     Этот же механизм лежит в основе преждевременного развития специфической
возрастной  патологии  и  ускорения  старения  под влиянием  таких  факторов
внешней среды, как  острый  и  хронический  стресс,  переедание,  избыточное
освещение, химические канцерогены и т. д.
     Так  из  разрозненных частей медицинских  знаний  проступает  единство,
разрушая   границы  отдельных  специальностей,   и   мысль   начинает  вновь
возвращаться к  тому  утраченному  целому, которое существовало  в  античной
медицине. Но на  новом этапе этот синтез немыслим без слияния  раздробленных
отдельных дисциплин, превращающих человеческое тело в искусственную мозаику.
] Необходимость интеграции в биологии и в  науке в целом ощущается во многом
и многими.
     Ограниченность научного подхода, основанного на принципе специализации,
очевидна;  но в настоящее время лишь  закон  отклонения гомеостаза позволяет
создание пробной  модели интегральной медицины.  Однако это  только  начало.
Несмотря на  бессчетное количество деталей,  входящих  в  каждую  из главных
гомеостатических систем,  и,  более  того,  несмотря  на  отсутствие  полных
сведений о  многих деталях,  закон отклонения гомеостаза позволяет извлекать
практические  результаты   (например,   в   ряде  случаев   путем  улучшения
жиро-углеводного обмена устранять метаболическую иммунодепрессию), но служит
также  одной из  основных целей  науки --  поискам  путей  создания  единого
представления о природе. И в этом отношении,  несмотря  на все вышесказанное
об  интегральной модели,  она  лишь  начало на этом трудном пути. На пути  к
интегральной  медицине все отчетливее определяется триединый комплекс задач:
предотвращение преждевременного  развития  возрастной  патологии, достижение
для каждого видовых пределов жизни и, наконец, расширение самих этих видовых
лимитов.    Так    начала    интегральной   медицины   становятся    началом
нефантастической ювенологии.
     Как все  это  ни  важно, это  даже еще  не  конечная цель. В дальнейшем
предстоят попытки создания общей картины природы. Вспомним еще раз выражение
Ганса Селье "от грез... к исследованию" и добавим: от отдельных исследований
к воссозданию целого.
     Здесь, однако, мы вступаем  на  путь догадок и гипотез,  отходя от того
довольно строгого  научного  принципа,  который  был положен в основу данных
биологических  очерков.  Поэтому  в   заключение   представляется   уместным
затронуть  лишь один  пример,  показывающий, насколько  широки горизонты уже
возможной и сейчас интеграции в биологии и медицине.
     Из-за  страданий, причиняемых злокачественными  опухолями  человеку, мы
привыкли рассматривать рак как наваждение, как тяжелую болезнь. Но в природе
ничто  не  служит  специально болезни, а  сами болезни  являются результатом
более сложных причинно-следственных взаимоотношений, например если речь идет
о раке, между вирусами, с одной стороны, и более сложными организациями -- с
другой.
     Вирусы, мы знаем, не могут размножаться вне клеток организма-хозяина, и
поэтому они живут, заставляя клетки работать "на себя". При этом вирусы (или
часть  генов вирусов)  нередко соединяются  с генами клеток,  в частности  с
генами клеток человека.  Интеграция  части генетического  аппарата  вируса с
геномом   клетки   и   может  превращать  такую  клетку   в  так  называемую
злокачественную,   раковую   клетку.  Конечно,   когда  вирус  вносит   свою
генетическую информацию  в соматические  (телесные) клетки млекопитающих, то
это ничего полезного ни этой клетке, ни организму в целом принести не может.
Хотя в такой  клетке в определенных случаях возникает "раковый процесс",  то
есть клетка  приобретает  свойство потенциального бессмертия, • которое
теоретически присуще вирусам, микробам  и некоторым одноклеточным организмам
(так  как у них нет закономерной* смерти  от внутренних причин), эта раковая
клетка, оставаясь  частью  сложной  системы,  уже  не может существовать вне
организма, который она, размножаясь  бесконтрольно, сама приводит  к гибели,
если  этому не помешать с помощью медицинских  воздействий.  Поэтому  рак  и
предстает  перед нашим  взором  прежде  всего  как  болезнь. Но, как  сейчас
показано,  вирус  может  уносить  с собой часть  генетической информации  из
клеток высокоорганизованных видов, включая млекопитающих. Такая гибридизация
придает вирусу новые свойства, которые он, в свою  очередь, может передавать
другим вирусам, микроорганизмам и клеткам высших организмов. Иными  словами,
то, что некоторые виды вирусов, соединяясь с геномом клеток, вызывают рак, в
действительности  может  являться  лишь  частным  случаем  той  естественной
"генной   инженерии",  благодаря  которой  в   природе  происходит  эволюция
вследствие обмена  генетической информацией между вирусами, микроорганизмами
и высшими организмами. С  этой  точки зрения  рак  может оказаться  побочным
продуктом тех способов, которыми осуществляется эволюция в живой природе или
еще более  общие  и фундаментальные процессы, если  учитывать, что некоторые
вирусы  в силу  своего  строения  и  своих  свойств  находятся  на  границе,
разделяющей (или соединяющей) живую и неживую природу.
     Эти  рассуждения  не  только  иллюстрируют  то  обстоятельство, что  за
единством строения генетического  кода у вирусов, микробов, одноклеточных  и
высших организмов  кроется их общее  происхождение в бесконечном прошлом, но
также  и ту уже  осязаемую общность, которая определяет возможность создания
интегральной медицины.
     Продолжим цепь  догадок  и гипотез на этом  увлекая  тельном  пути  "от
грез... к исследованию".  Как мы теперь знаем, различные причины включают  в
конечном  итоге один и  тот же механизм  развития рака.  Поэтому-то и  можно
сказать: рак -- это полиэтиологическое, но монопатогенетическо