выезда  в  Рыбинск.  Именно там находилась та
самая  бесхозная статуя Ленина, которую по замыслу Артема нужно было вывезти
в  Нью-Йорк,  где  ее с  руками  оторвут  владельцы  местных  художественных
галерей. Артем уверял Толика, что в Америке у него куча знакомых, что он уже
провел  предварительные  переговоры,  что  покупатели  ждут  и  товар  нужно
представить, так сказать, лицом.
     -  Они думают,  будто бы  Ленина все еще нельзя вывозить  из "совка", -
говорил Артем.  - Считают, что здесь по-прежнему свирепствует  КГБ. А  мы им
привезем настоящий памятник соцреализма. Весь кайф в том, что это не  наше с
тобой творение, а  настоящий памятник. Подлинный, фабричный, артефакт эпохи.
Вот  это  их цепляет.  Такого  нет нигде в  мире  -  никто  еще "Лукичей" не
вывозил.  И  кайф в том, что он огромный. Метров шесть. Представляешь, какая
махина!
     Толик  представлял и тихо приходил в  ужас от того, как они  попрут эту
махину через океан.
     Сложности  начались уже  в Рыбинске. Городские власти не  испытывали ни
малейшего  пиетета перед  столичными  художниками и поначалу отказались даже
обозначить  место,  где,  по  словам  Артема,  лежал  брошенный,  никому  не
принадлежавший памятник Ильичу.
     В  конце концов, посредством  необременительных для карманов художников
взяток, розданных мелкому персоналу городской администрации,  они определили
это  место  и, взяв  такси, приехали  на захламленный  пустырь  за  каким-то
заводом, где должен был находиться  сверженный с пьедестала, увековеченный в
чугуне вождь мирового пролетариата.
     Таксист,  всю  дорогу  прислушивавшийся  к оживленной беседе  на заднем
сиденье, понял, зачем прибыли  столичные  гости,  и к  концу  путешествия из
дружелюбного  мужичка-работяги превратился  в злобного молчуна. Уже  получив
деньги, провожая глазами молодых художников, прыгавших через кучи мусора, он
что-то пробурчал. Толику показалось, что водитель вымолвил слово "бляди", но
это не смогло  испортить ему  настроение  так, как  его  испортил неожиданно
выросший на пути сторож, охранявший пустырь.
     Сторож оказался плечистым ладным парнем лет  под тридцать, в камуфляже,
с  кобурой на бедре  и с  резиновой  дубинкой в руках. Хранитель  городского
хлама  не стал церемониться с непрошенными гостями и, угрожая  немедленной и
страшной  расправой,  отвел их  в вагончик, где,  по его словам,  находилась
какая-то "контора".
     Там, поговорив с хмурым  начальником - явно близнецом сторожа, таким же
молодым, в камуфляже, только без кобуры и  резиновой  дубины, зато с фиксой,
угрожающе поблескивавшей во  рту,  -  Толик с Артемом выяснили, что  пустырь
вместе с валяющимся на  нем металлическим  хламом, включая искомый памятник,
приватизирован некой фирмой "Молния".
     - Частным лицам мы ничего не продаем, - зевая,  молвил  начальник. - Мы
торгово-закупочная  фирма.  Нам  нужны  ваши  банковские  реквизиты, лицевой
счет...
     Все это было выше понимания Толика и Артема.
     Вечером Артем позвонил из гостиницы в Москву, проговорил около получаса
и, вернувшись в  номер - единственный работавший телефон находился на стойке
администратора, - сообщил Толику, что им необходимо вернуться в столицу, там
он быстро все уладит.
     - С кем ты говорил? - печально спросил Толик.
     - Есть у меня в Москве люди... Помогут.
     Толик  давно уже понял, что операция под кодовым названием "Ленин"  ему
совсем не нравится. Теперь же его едва не  тошнило  от мысли  о том, сколько
возни  еще  предстоит  с  этим  несчастным  Ильичом  и  чем  все  это  может
закончиться.
     В Москве, однако,  Артем развил сумасшедшую деятельность, и  настроение
Бояна  слегка улучшилось. Он с удивлением  наблюдал, как  безумный художник,
которого  Боян  привык видеть вальяжно развалившимся  на диване  в  кабинете
Кудрявцева с  папиросой или трубкой  в  зубах,  звонит  в  приемную Лужкова,
мечется по Москве в своих неизменных красных одеждах с портфелем, одолженным
у Романа, заходит в  престижные  банки  и в отделения милиции, шушукается  с
адвокатами и таинственными представителями еще более таинственных РЭУ и ПРЭУ
- аббревиатуры, которые для Толика так и остались нерасшифрованными.
     В   результате  месячной   беготни   Артема   по  столице  образовалась
торгово-закупочная   фирма  "Арт",  удачно   совмещающая  в  своем  названии
начальные буквы имени  одного из учредителей  и намек на то, что  заниматься
она будет,  помимо  основной, обозначенной в  уставе,  деятельности,  еще  и
искусством.  Вторым  учредителем,  как   торжественно  сообщил  Артем,  стал
Анатолий Боян.
     Расходы   на   операцию  "Ленин",  вызванные   неожиданной   и  срочной
регистрацией предприятия, неизмеримо возросли, но снова выручил Кудрявцев.
     Второй раз друзья появились в Рыбинске уже в новом качестве. На  Артеме
теперь  был отлично  сидящий  серый  костюм,  белоснежная  рубашка,  дорогой
галстук и ботинки из змеиной кожи. Толик предпочел более демократичный наряд
- джинсы и кожаную куртку. Он помнил, как  предпочитала одеваться молодежь в
этом городе, и решил на всякий случай не слишком выделяться из толпы.
     Прием,  оказанный  новоявленным  бизнесменам,  поразил  их  радушием  и
деловитостью. Художников поселили теперь в  другой  гостинице. По московским
понятиям,  этот  отель был  весьма далек от роскоши,  но по  крайней мере  в
номере имелись телефон, телевизор и холодильник. Городские  власти не чинили
ни малейших препятствий в предоставлении  транспорта  до Санкт-Петербурга  -
груз должен был идти спецвагоном в товарном поезде, чуть ли не с охраной.
     - Конечно с охраной! - воодушевился Артем. - Обязательно! А как же! Это
ведь произведение искусства!..
     - С охраной, думаем, вам поможет эта... как ее... "Молния".
     Мусорная фирма "Молния" тоже  не доставила проблем.  Молчаливые парни в
камуфляже  подписали все  документы, подогнали трейлер и мобильный под®емный
кран, погрузили статую и отвезли на вокзал. Они же действительно  обеспечили
охрану до Санкт-Петербурга.
     -  Вы, вообще, обращайтесь, ежели что, - сказал  на  прощанье  директор
"Молнии" - тот самый молодой парень,  который во время первой встречи ужасно
не понравился Толику, а  теперь производил  самое благоприятное впечатление.
Директор  оказался человеком  воспитанным,  незлобливым и  легко  идущим  на
переговоры,  особенно  если противная сторона  подкрепляет  свои  финансовые
обязательства некой суммой в наличных долларах, которая нигде не проходит по
документам и прекрасно умещается в нагрудном кармане камуфляжной куртки.
     Боян и  Меттер доехали до Петербурга в мягком  вагоне скорого поезда  и
поселились в гостинице "Прибалтийская".
     Артем  целыми  днями  пропадал в порту, завязывая знакомства и оформляя
перевозку  груза,  который  тащился  из  Рыбинска  со   скоростью  черепахи,
принявшей   изрядную  дозу  транквилизаторов.   Боян  посетил   американское
консульство и очень легко - благо не в  первый раз - сделал себе визу. Артем
получил свою еще в Москве.
     - Как у нас с деньгами? - спросил Толик  Меттера, когда они, уладив все
дела по отправке статуи, сидели в ресторане "Прибалтийской".
     Артем  поманил   пальцем  одну   из   ухоженных,  красиво   упакованных
проституток, посмотрел на Бояна и, поморщившись, ответил:
     - Знаешь, я как раз завтра хотел с тобой об этом поговорить.
     Высокая девушка в кожаной мини-юбке и красной шелковой блузке подошла и
села за их столик.
     - Э-э... Минуточку, - сказал ей Артем. - Сейчас мы закончим.
     - Ничего, ничего, - улыбнулась девушка. - Я пока закажу что-нибудь.
     - Конечно, - кивнул Артем. - Так вот. Деньги-то пока есть... Но мало. А
у нас фирма. Понимаешь?
     - Не очень, -  сказал Толик. Он  снова начинал  испытывать беспокойство
сродни тому, которое охватило его во время первого визита в Рыбинск.
     - Понимаешь, мы же кругом должны. А в  руках у нас действующая контора.
Вот мне и предложили тут, пока я в порту тусовался...
     Он  начал было  рассказывать  о  новом  проекте,  но тут  к  сидящей за
столиком девушке присоединилась еще одна, и Артему пришлось сменить тему.
     Следующим утром, когда девушки  удалились из их номеров, Артем явился к
Толику и продолжил начатый накануне разговор.
     -  В  общем,  так,  Толя.  Есть  маза  крупно  заработать.  Фирма  наша
зарегистрирована по всей форме,  связи  в порту у меня сейчас хорошие, можно
двинуть большую партию металла.
     - Куда? Какого еще металла?
     -  Это  самая  крутая сейчас  тема.  Люди  поднимаются за  два  месяца.
Миллионерами становятся. Только вот мне тут один умный дяденька сообщил, что
эта лавочка скоро  прикроется.  В  Думе готовится постановление  - то ли  по
таможенным пошлинам, то ли еще какое... В общем, надо рвать кусок, пока есть
возможность. Я тут поразмыслил и придумал вот что...
     Толик ничего не  понимал в бюрократических  тонкостях. Из  того,  о чем
битых  два  часа  разглагольствовал Артем, он уяснил единственно важную  для
него  вещь. Теперь всем, что касается отправки памятника  Ленину в Нью-Йорк,
занимается  он один. Артем остается  в России и гонит  в Прибалтику огромную
партию  цветного  металла.  От "Арта"  отпочковывается  дочернее предприятие
"Арт-плюс",  которое  возглавляет  лично  Боян.  Сама  же  фирма  "Арт", под
руководством  генерального  директора Артема  Меттера,  перепродает  цветной
металл  за  границу  и  зарабатывает  реальные  деньги.  А  Толик  со  своим
"Арт-плюсом" специализируется на  всем, что касается искусства. От Ленина до
авангарда.
     - Вот так, - закончил Артем, вытирая пот  со  лба. - Банковские счета у
нас раздельные, ты можешь пользоваться своим.
     Он пододвинул Толику кейс с документами.
     - Тут печати,  вся документация...  С  доставкой нашего родного  Ильича
проблем нет  - его погрузят  и  отправят...  Ты можешь лететь самолетом, но,
если   хочешь,   езжай  как  сопровождающий  на   корабле.   Будет  классное
путешествие.
     - А ты  как посоветуешь?  - растерянно спросил Толик. Артем  совершенно
подавил его своей энергией и оборотистостью.
     - Я советую на корабле. Попутешествуешь, наберешься впечатлений. Деньги
сэкономишь.  И за грузом проследишь. Мало ли что... В Штатах  тебя встретят,
нет проблем. А  я здесь закрою все  наши дыры,  долги  оплачу. Та  операция,
которую мы сейчас провернем, она одна все окупит  и даже прибыль принесет. А
то,  что будет с Ленина,  - чистый навар.  Понял?  Я тут уже аванс небольшой
взял. Держи, это тебе на дорожные расходы.
     Артем протянул Толику пачку денег.
     - Две тысячи баксов, - прокомментировал генеральный директор  "Арта". -
На дорогу хватит. Ну, по рукам?
     - А я-то что? Мне все эти дела до феньки. Ты  же знаешь. Один так один.
Зря  ты не едешь,  конечно. В Нью-Йорке оттянулись бы по полной. У меня  там
куча знакомых, можно весело время провести. Тем  более если  мы при  деньгах
будем.
     - При деньгах, Толик, везде можно весело время проводить.
     - Надо надеяться. Как говорится, "все у нас получится".
     - Ты не в®езжаешь, - серьезно сказал Артем. - У нас уже все получилось.
     ...Получиться-то получилось,  но, как  очень  скоро  понял  Толик,  это
касалось лично Артема и его отделения "Арт".
     Генеральный директор, охваченный азартом нового для него дела, заключил
какие-то контракты в Петербургском морском порту и отбыл в Москву аккурат за
день до отправки чугунного Ленина в Америку.
     Толик даже  не успел  с ним  проститься - он был занят упаковкой вождя.
Под  его  руководством мастерили  специальный  контейнер  -  ни  в  один  из
стандартных Ильич не влезал.  Слишком  уж размахнулся скульптор,  реализовав
свой замысел в  виде шестиметровой массивной  фигуры, которая,  вопреки всем
законам логики  и просто здравому  смыслу, не  разбиралась на части и посему
была   совершенно  не  приспособлена  к   транспортировке  на   значительные
расстояния.
     Больше всего хлопот доставила Толику левая нога, которую Ильич выставил
далеко вперед, шагая в светлые дали, но и с ногой дело сладилось - сколотили
специальный  ящик, имевший глубокую нишу, куда  и  входило  колено  чугунной
фигуры.   Кое-как   договорились   с  капитаном  судна,   чтобы   разместить
нестандартный груз  прямо  на  палубе,  поскольку  опустить его  в  трюм  не
представлялось никакой возможности.
     Впрочем, одна деталь памятника все-таки стала сниться  Толику по ночам.
Правая  рука  с  хрестоматийной бесформенной кепкой  в  черных металлических
пальцах,  рука, символизирующая  непреклонность  и неотвратимость исполнения
всех планов вождя, рука,  наделавшая  уже столько  всякого и известная всему
миру,  -  эта  рука  дала  жару  всем,  начиная  с Толика и заканчивая самым
распоследним такелажником.
     Как ни прикидывали портовые плотники, как ни пытались "зашить" эту руку
досками или спрятать под  холстиной, -  все  было бесполезно: спрятать длань
вождя не удалось.  Так  и  осталась она  торчать  со  своей вечной кепкой из
деревянного короба,  так  и вышел  корабль  через Финский залив в Балтику  -
издали казалось,  что на палубе стоит гигантский дачный сортир,  из которого
высовывается рука, показывающая остающейся за кормой родине огромный кукиш.
     Сорок  дней  продолжалось  плавание.  После первой  недели, прожитой  в
одноместной каюте,  Толику казалось, что  еще одни сутки тошноты и зелени  в
глазах - и  он покончит с собой.  Спустя еще три дня  ему стало  мерещиться,
что, вероятно, он уже с собой покончил и все с ним происходящее - это просто
прелести чистилища либо же собственно ад.
     Последние  двадцать дней Толик прожил, уже ничего не чувствуя, сознание
его гасло,  а  в минуты  просветления  он воображал себя  растением, которое
везут из одной оранжереи  в другую. Иногда это ощущение ему даже нравилось -
все  проблемы, и те, что  остались в России, и те,  что  предстояло решать в
Америке,  были  для  него  одинаково  далеки  и  неинтересны.  Проходя  мимо
деревянного короба с торчащей рукой,  он смотрел на него  как  на совершенно
посторонний   предмет.  Обшитый  досками  памятник  стал  заурядной  деталью
привычного пейзажа, такой же, как чайки за бортом или пена за кормой.
     В конце концов Толя так  привык к своей  плавучей  тюрьме, что сошел на
берег с неудовольствием,  словно бы его грубо  разбудили в тот самый момент,
когда он после долгих ночных кошмаров, под утро, наконец начал погружаться в
сон.
     Первые  три дня Боян  провел в  Нью-Йорке в состоянии полнейшей апатии.
Ночевал  он  все  у того  же  старого  приятеля - звукооператора  Генки.  На
четвертый день, купив в Бруклине телефонную карту, Толик позвонил в Россию.
     Артема не было ни  по  одному из известных Бояну номеров. Он пробился к
Кудрявцеву,  но Роман  пробурчал,  что  Артем  исчез неведомо куда и  вообще
мнение о партнере Бояна у него  окончательно испортилось, посему он не хочет
о нем больше слышать.
     -  Интересно, -  сказал Толик,  начиная  просыпаться  от своей  морской
спячки. - Это же наше общее дело. Куда мне тут с этим Лениным? Концы-то хоть
какие-нибудь есть?
     - Он что, не оставил тебе координаты покупателей? Они ведь, насколько я
понимаю, должны были тебя встретить.
     - Точно. Должны были. Только не встретили. А координаты...
     У  Толика  было  несколько   телефонных  номеров,  которые  генеральный
директор   "Арта"  дал   ему  перед   от®ездом,  но  Боян  хотел,   чтобы  с
потенциальными покупателями все-таки связался сам Артем.
     - Так  звони! - воскликнул Роман. - Плюнь ты на этого своего напарника.
Мутный он какой-то. Давай, Толик, не теряйся. Ты же ушлый парень.
     Ушлый-то, может быть, и ушлый, но когда Толик стал звонить по имеющимся
у  него номерам, оказалось, что  одного  из абонентов нет  в стране,  другой
уехал в отпуск в Майами и только третий - по  словам  Артема, партнер первых
двух - оказался на месте.
     После  долгих  и  путаных  об®яснений  Толика,  кто и  по  какому  делу
беспокоит господина Стива Першона, этот самый Першон осторожно  заметил, что
он  не в  курсе дела и знать не знает  про  какого-то там  Ленина. Артема он
все-таки  вспомнил,  правда, с большим трудом -  в памяти американца всплыли
туманные  фрагменты  встреч   в  Петербурге   с   каким-то   полусумасшедшим
художником,  - однако ни  о чем конкретном они тогда не договаривались. И уж
тем более шестиметровая статуя Ленина в их давнем разговоре не фигурировала.
     Толик  даже вспотел,  убеждая  господина  Першона в том, что встреча  с
Анатолием Бояном  будет для  него интересна  и, безусловно, выгодна. В конце
концов, тот дал согласие лично познакомиться с Толиком  и даже взглянуть  на
памятник, который приплыл из далекой России.
     "Подставил, сука, - думал Толик об  Артеме, вешая трубку.  - Сволочь...
Кинул. Только зачем ему это? Ему-то какая выгода? Фирму зарегистрировать? Но
ведь он и без всякого Ленина мог это сделать. Зачем такие сложности?"
     Боян не  понимал, для  чего  Артем затеял  возню с памятником,  но  был
уверен на сто процентов, что его бывший  товарищ, генеральный директор новой
фирмы, теперь палец о палец не ударит, дабы реализовать несчастную статую.
     Дела приняли для Толика совсем уж нехороший оборот, когда его и мистера
Першона,  прибывшего-таки  к   ангару,  где  хранился  памятник,  отказались
впустить на склад.
     Толику  был выставлен  счет  за  хранение груза,  и, увидев  на  бланке
трехзначные цифры,  Боян понял,  что затея с продажей Ленина потеряла всякий
смысл.  Сумма, в которую Толик  оценил памятник,  учтя  все  предварительные
расходы,  вызвала у Першона лишь язвительную улыбку, а теперь, когда им даже
не  разрешили  войти  в  ангар,  дабы осмотреть столь  дорогое  произведение
искусства, он просто пожал Бояну руку, посмотрел в глаза и сказал:
     - Have a nice day.*
     - Thank  you,** -  ответил  Толик и  понял, что  это была  их последняя
встреча.
     Вечером, когда  хозяин  квартиры  ушел на работу в свой ночной клуб,  а
Толик в полном одиночестве и  отчаянии курил, набивая  в  маленькую трубочку
все новые и новые порции марихуаны, раздался телефонный звонок.
     -  Але, - услышал Боян незнакомый голос из включившегося автоответчика.
- Але, я вас беспокою по поводу статуи Ленина. Я таки хотел бы ее принять...
     Толик схватил трубку.
     - Да!
     - Это вы хозяин статуи?
     - Я! Я! Мы можем встретиться.
     - Конечно, - ответил голос. - Меня зовут  Израиль Израилевич. Вы можете
приехать в Бруклин?
     - Да. Когда вам удобно?
     - Мне таки удобно всегда.
     - Я сейчас буду. Продиктуйте ваш адрес, пожалуйста.
     Израиль Израилевич жил на Второй авеню.
     Заплатив двадцать долларов за такси - раньше Толик не придавал значения
подобным пустякам, но теперь деньги приходилось считать,  - он  выскочил  на
грязный,  усеянный  кучами  мусора тротуар и, быстро найдя нужный дом, нажал
кнопку, против которой было написано "Ivanov".
     - Одну минуточку, - раздался знакомый голос  в  динамике домофона.  - Я
сейчас к вам выйду.
     Через  минуту  дверь  открылась,  и  Толик  увидел  маленького  полного
господина в плаще и в шляпе.
     - Израиль  Израилевич Брик, -  сказал господин, протягивая Бояну пухлую
ладонь.  - Это не моя фамилия, - кивнул он в сторону списка жильцов. - Я тут
временно проживаю.
     Судя  по  тому,  как  был одет  Израиль  Израилевич,  он  не  собирался
приглашать Толика в дом Иванова.
     Через несколько  минут  они уже сидели в уютном  скверике на  старинной
чугунной скамейке.
     - Я могу вам помочь, - начал Израиль  Израилевич. - Понимаете, мне этот
Ленин,  как  таковой,  не  очень-то  и  нужен,  но...  Я купил  один  дом  в
Манхэттене. А друзья предложили  мне для привлечения, так сказать, внимания,
для услады  жильцов  поставить  на  крыше статую. Будет  интересно,  как  вы
думаете? Вот я и решил - почему бы нет?