-  Есть немного, - согласился  Гуров. - С чего начинать, знаешь, оставь
запасные ключи и двигай.
     - А ты? - Сергачев оглянулся. - Из дома сбежал, так сюда вчера звонили,
здесь опасно.
     - Если что, буду отстреливаться до последнего патрона, - очень серьезно
ответил Гуров. - Удачи тебе.
     Как только Денис ушел, Гуров оделся и двинулся следом.
     Сергачев под®ехал к дому Волина, глянул  на будку телефона-автомата, но
Гуров звонить не разрешил, и Денис вошел в под®езд.
     Гуров оставил машину в проходном  дворе неподалеку, прошел по переулку,
запоминая расположение  под®ездов, дворов,  прикидывая, где можно  укрыться,
как пройти на соседнюю улицу.
     За  полчаса Гуров  обошел  квартал, установил, как  можно  пройти,  как
проехать,  выяснил,  что  в  доме  Волина  имеется  черный  ход,  поднялся к
квартире, убедился, что дверь содержат в  порядке,  в замке  ни  пылинки,  в
общем, запасным ходом пользуются.
     Гуров вернулся к машине, отогрелся.
     К дому  подкатила сверкающая "вольво" с иностранными номерами,  и Гуров
понял, что  это та самая  машина, на которой  предлагают работать Сергачеву.
"На  наших  дорогах  шесть  цилиндров и  стелющаяся посадка  совершенно ни к
чему", - злорадно подумал Гуров.
     Вскоре из под®езда вышли Волин  и Сергачев, человек, пригнавший машину,
пересел на  заднее сиденье. Денис занял  место за  рулем, Волин рядом. Мягко
чмокнули дверцы, и заморское чудо бесшумно покатилось.
     "Зачем Волин приближает к себе  Сергачева?  О наших отношениях Референт
осведомлен, очень неудобно иметь  шофером такого человека. Значит, я чего-то
недопонимаю". Гуров выехал со двора и покатил  на улицу  Воровского, где жил
Юрий Петрович Лебедев.

        Глава седьмая

     - А  зачем мне доказывать? - удивился Гуров. -  Я же  не в суде,  не на
официальном  следствии.  Я  имею дело с мафией,  скажу, что  вы предатель, и
точка. А доказывать придется вам, Юрий Петрович. А может, и не придется. Вас
убьют, не дав сказать ни слова.
     Гуров сидел за круглым массивным  столом в  квартире Лебедева и смотрел
на хозяина почти с сочувствием.
     Лебедев  за  последние дни сильно сдал, постарел,  волосы  не  отливали
больше  благородным  серебром,  стали  тускло-серыми,  щеки не лоснились  от
дорогого крема, и, хотя хозяин сегодня брился, лицо было не чистым. А уж про
глаза и говорить нечего, они поблекли и даже слезились.
     Гуров заявился без приглашения, преодолел вялое сопротивление хозяина и
пропустил мимо  ушей слова о  незаконности  вторжения, о вызове милиции... о
прокуратуре.
     - Вы  говорите чушь.  -  Лебедев сглотнул, закашлялся, и Гуров подвинул
ему чашку с остывшим чаем. - Вам не поверят...
     -  Кто  конкретно мне не  поверит?  - мягко  спросил Гуров. -  Эффенди?
Референт? Спортсмен? Или Сам... - Он сделал паузу. - Кто не поверит?
     Услышав эти имена, Лебедев опустил руку в карман, вытащил валидол.
     Гуров быстро выхватил из дрожащих пальцев лекарство, вытряхнул таблетку
и подал ему.
     - Это ни к чему! Это меня совершенно  не устраивает!  - Гуров сдернул с
Лебедева галстук,  ослабил  ворот  рубашки, распахнул  форточку.  - С  таким
здоровьем надо делать  гимнастику под радио, а  не  заниматься  бандитизмом,
уважаемый. Закройте  глаза и  отдохните,  в пленарном заседании  об®является
перекур. И прошу вас, ни  о чем не думайте.  Поверьте  профессионалу, ничего
хорошего вы в своем положении не найдете, а дурные мысли могут вас доконать.
Отдыхайте, думать буду я, такая у меня работа.
     Гуров видел:  хозяин чувствует себя неважно,  но  ничего  серьезного не
было,  он поднял вокруг него суету умышленно, демонстрируя  заботу. Причиной
нервного  спазма  у  Лебедева  послужил короткий рассказ Гурова, который  он
заготовил и изложил вслух сразу по приходе.
     Группа  подпольных  финансистов  решила временно переквалифицироваться,
или, как  выражаются уголовники, сменила окраску и превратилась в бандитскую
шайку. А каждое  дело требует специальных навыков, самый ловкий бухгалтер не
сможет  взломать сейф.  И  потому они  из  хитрых и  опытных  превратились в
обыкновенных  фрайеров.  И  самым  голубым  фрайером  в  вашей  компании,  -
продолжал  докладывать  Гуров, -  оказался Юрий Петрович  Лебедев. Последний
изобразил удивление, возмущение, даже указал вялым движением на дверь.
     Гуров  лишь рассмеялся  и  продолжал.  Безумная идея  завербовать  его,
Гурова,  вызвала со  стороны  Лебедева протесты,  на  которые  Верховный  не
обратил внимания.
     Лебедева  поражало, что  Гуров  говорил  так,  словно  присутствовал  в
ресторане "Шереметьева-2" и слышал их разговор.
     - Нет, - Гуров улыбнулся, - я под столом не сидел, и разговор на пленку
не  записан. Генерал  становился для вас опасен, и вы приняли  решение одним
выстрелом убить Потапова и Гурова. Вы  об этой операции узнали задним числом
и написали прокурору письмо.  Из всех руководителей вы один  боитесь  меня и
стремитесь устранить любым  способом. И вы правильно боитесь, у вас здоровые
инстинкты, но ваш патрон имеет на меня виды...
     Слово "патрон"  Гуров  произнес  случайно,  но  по  тому,  как  Лебедев
вздрогнул,  понял,   что  сказал   нечто  крайне  важное.   Он   восстановил
произнесенную фразу и пришел к выводу, что ключевым словом может быть только
- Патрон. Значит, так зовут первое лицо Корпорации, случайное попадание,  но
цена  ему  невелика,  лишь  психологический  эффект.  В картотеке МУРа  этот
человек состоять не может. Гуров продолжал говорить спокойно, делая вид, что
ничего не произошло и выстрела не было.
     - Так вот. Патрон  имеет  на меня виды,  а вы  за  его спиной  написали
донос.  А если подполковник Гуров заинтересует прокуратуру, то агенту Гурову
грош  цена,  и  все  планы  Патрона  рушатся.  Я  этого  человека  пока знаю
поверхностно, но вы знаете его хорошо и отлично понимаете...
     - Я ничего не писал, и вы ничего не докажете! - крикнул Лебедев.
     После  этого и началась  возня  с  валидолом.  Лебедев,  прикрыв глаза,
посасывал  таблетку. Чувствовал  он себя неважно, но никакой боли не ощущал,
радовался, что получил передышку, и хотел продлить ее по возможности.
     "Нет, все-таки  я  мудрее их всех, вместе взятых, - рассуждал  Лебедев,
наблюдая за  Гуровым из-под опущенных век. -  Ну зачем  нужно воевать с этим
сыщиком?  У него  своя  профессия,  у меня своя.  Я не честолюбив,  согласен
уступить  ему  дорогу,  признать  его  превосходство, только  бы он  от меня
отвязался, перестал преследовать. У Патрона мания величия,  ему подавай трон
и гвардейцев  с позументами. Откуда же сыщик знает Патрона? В принципе я  не
виноват,  я  предупреждал...  И  зачем  я  стукнул  в  прокуратуру?  Как  он
догадался?  Это   правильная  мысль,  он  не  знает,  а  лишь  догадывается,
предполагает... Надо  его  переубедить...  Что  же  ему дать?  У меня, кроме
денег, ничего нет. Дорогой подарок жене?"
     - Так к какому же выводу вы пришли? - спросил Гуров.
     - Я  хочу лишь  покоя, - неожиданно для себя Лебедев сказал правду. - Я
устал, и мне все надоело.
     - Понимаю...
     - Нет, - перебил Лебедев. - Я не  молод, но и  не так стар,  шестьдесят
два, еще можно жить и жить. И если бы не вы...
     -  Да я-то  тут при  чем?  -  удивился Гуров. - Если человек годами  не
моется, то не должен возмущаться, что от него дурно пахнет.
     - А вы  что, ассенизатор? Банщик? - Лебедев выпрямился  в кресле.  - Вы
всерьез верите в возможность очистить общество от правонарушителей?
     - От преступников, - поправил Гуров.
     -  Я  не  боюсь этого  слова. Я  переступил...  Ваше общество,  законы,
прозябание, на которое вы обрекли людей, мне не нравятся.
     "Ему нужен покой и гарантия безопасности, - рассуждал Гуров. - Ни того,
ни другого  я  ему обещать  не могу. Но если ничего  не  даешь, ничего и  не
получаешь. А без его помощи мне не  обойтись. Лебедев - единственное  слабое
звено  в  руководстве Корпорации.  Вербовать  можно  только  его,  я  обязан
подобрать к нему ключ".
     - Вы что, не слушаете?
     - Виноват, - согласился Гуров. - Но могу повторить  все ваши аргументы,
я их  слышал несколько раньше и в менее талантливом исполнении.  Вернемся  к
сути  проблемы.  Вы  сообщили  в прокуратуру, что  сотрудник  органов  Гуров
причастен к убийству генерала Потапова.
     - Нет! Я ничего...
     - Ну хватит!  - Гуров хлопнул  ладонью  по  столу. - Времени в обрез, я
буду говорить, вы - слушать. Найдем решение, приемлемое для обоих, - хорошо,
не найдем - будем оба платить по счетам.
     - Вы вербуете меня?
     - Естественно. И выбора, на мой взгляд, у вас нет. В убийстве принимали
участие  три  человека, знали  о нем  еще  двое -  организатор и  финансист.
Сообщить  в  прокуратуру  могли  только вы,  и Патрон  это поймет мгновенно.
Приговор будет об®явлен, а исполнение отложено.
     Гуров сделал паузу и уточнил:
     -  Временно.  Вам  будет предложено перед уходом на  пенсию сдать дела,
финансы требуют отчетности. Вас убьют через месяц, через два... Но я  могу и
не сообщать Патрону...
     - Это шантаж? - Лебедев вновь достал валидол.
     - Оперативники говорят: "Применить  силовое давление".  Однако по сути,
конечно, шантаж.
     - Вы человек беспринципный. А как же с вашей хваленой моралью?
     - Я принуждаю вас к предательству, вы хотите вынудить меня к признанию,
что мы одного поля ягоды.
     - Оба - дерьмо.
     - Когда вы начинали  воровать, а я работать в угро, понимали, что будем
обитать не в розарии. Мы попытаемся найти решение или продолжим словоблудие?
     -  Я никакого решения не вижу.  Вы  угрожаете мне расправой, -  Лебедев
поперхнулся. - Может, рюмку коньяку?
     - Пейте.
     - А! Вы на работе, - Лебедев хмыкнул, вышел из-за стола, открыл бар.
     Гуров быстро взял таблетку валидола, сунул под язык.
     - Умный  человек, могли  бы  жить, как человек. - Лебедев налил  в  два
бокала, пригубил,  взглянул на  Гурова осуждающе. - Мне жить не даете и сами
не живете. Какой же смысл? Как я понимаю, вы предлагаете сделку. Ты - мне, я
- тебе.
     Коньяк  приятно  согрел, да  и в заключении сделок  Лебедев  был  дока,
настроение у него поднялось.
     - Константин Васильевич не узнает.
     - Тоже  мне, секрет  Полишинеля! - Гуров улыбнулся. - Продолжайте, Юрий
Петрович.  Если  желаете,  я продолжу.  Значит,  Патрон  не узнает  о  вашем
проступке. Как я мягко  заменил слово "предательство"? И жизнь продолжается.
Референт,  то  есть  Руслан Алексеевич  Волин, плетет  против  меня интриги,
Эффенди ждет команды, вы занимаетесь сбором средств...
     - Всех и все  вы знаете, - сказал Лебедев. - Взятки не берете. Зачем же
пришли?
     - Знание  - вещь хорошая,  но не  всегда достаточная, -  ответил Гуров,
кивнул  хозяину и пригубил  из рюмки.  - Каждому овощу свое время, и кто вам
сказал, что я взяток не беру? Я нормальный человек, во многом нуждаюсь.
     - Это в чем же? - Лебедев подался вперед. - Назовите сумму!..
     Гуров  опустился  на  переднее  сиденье  "вольво".  Машина  покатилась,
довольно урча от сознания собственной силы.
     - Да, "вольво" получше "Жигулей" и  даже,  кажется, "Волги",  -  сказал
Гуров.
     Денис рассмеялся, некоторое время они молчали, получая удовольствие  от
плавного бесшумного скольжения.
     -  Ну,  рассказывай. -  Гуров проверил, как  опускаются  и  поднимаются
стекла, вздохнул... - Как тебе понравился новый хозяин?
     -  У меня отродясь  хозяина не было,  -  ответил Сергачев.  -  Руслан -
нормальный, современный мужик, умный...
     -  Эти  характеристики  мне  известны. Ты  понял, зачем  конкретно  ему
понадобился?
     - Ничего  странного,  -  Сергачев пожал  широкими  плечами. -  Я парень
видный, хоть и в прошлом,  а с именем, знаю по  сотне английских и  немецких
слов. Оклад мне идет от фирмы.
     -  Не будь наивным,  Денис,  - сказал раздраженно Гуров.  - Ты знаком с
подполковником  Гуровым. Ни  один нормальный человек, тем  более фирмач,  не
посадит за руль своей машины приятеля своего врага.
     - Лев Иванович, а ты уверен, что Волин  видит  в тебе врага? Он сегодня
обмолвился о тебе, мол,  крутой, упрямый, с идеологическим  сдвигом по фазе,
но работать с тобой можно...
     В  гостиной Референта  в  низком  кресле  полулежал Патрон  и,  прикрыв
тяжелые веки,  слушал  беседу  Сергачева  и  Гурова,  которая доносилась  из
стоявшего рядом на тумбочке изящного приемника.
     - Не знаю, какие у него планы, но работать я с ним буду только  до того
момента, пока не смогу оторвать ему башку.
     Референт вкатил столик с бутылками и  закуской, услышал последнюю фразу
и спросил:
     - Надеюсь, разговор идет о моей башке?
     -  А  ты,  Лев  Иванович,  действительно  двинутый,  извини,  -  сказал
Сергачев.  - Ну  чего он тебе? Ну фирмач,  ну тащит. А кто  сейчас не тащит?
Когда твоих  девочек тронули и ты  на стенку полез, тут я понимаю. А сейчас,
извини...
     - Слушай, ты, кажется, за эту тачку готов ему действительно служить.
     - А тысяча в месяц плюс представительские? - в голосе Сергачева звучала
насмешка. - А в журнальчике своем я не служу, творчеством занимаюсь? А ты не
служишь?   Если   есть  возможность   работать   за  деньги,  то   не  стоит
выпендриваться.
     Референт выключил приемник и сказал:
     - Я позже все это внимательно прослушаю и обдумаю...
     - Этот Гуров не так уж  и умен. - Патрон  выпрямился, сел удобнее.  - В
чужой машине болтает, как у себя дома.
     -  А мой  друг пока еще  ничего  лишнего  не сказал. В  принципе он мне
нравится и не нравится.
     - Ты девок себе подбирай по симпатии. - Патрон налил вина,  выпил. - Он
будет работать?
     - Сегодня не будет. А завтра наступит только завтра.
     - Хватит философствовать. В каком состоянии Лебедев?
     - Пусть соберет в кулак всю наличность, обрежет лишние ниточки и уходит
на покой.
     -  Всю  наличность не  собрать,  слишком  широко разбросано,  -  Патрон
поднялся и стал расхаживать по  комнате.  -  Бумажные деньги оставь людям  и
никогда не отбирай последнего. Собрать надо золото, камни...
     Неожиданно гигант остановился и занес кулак над телевизором...
     - Таможня! Чтоб она...
     - Каждый работает, как умеет, - спокойно сказал  Референт. - Я убежден,
что мы  через таможню ни золота, ни  камни везти не должны. Только порошок и
только один раз.
     - Но требуется постоянный канал...
     - Это им требуется! - крикнул Референт.
     Патрон взглянул на него недоуменно:
     - Не понял. Им требуется, а нам - нет?
     - Нам требуется валюта и свобода! - Референт говорил резко, даже грубо.
- Ты такой большой, сядь, пожалуйста.
     Патрон опустился в кресло.
     -   Наши   зарубежные   партнеры   желают   иметь   постоянный    канал
транспортировки  через нашу западную  границу.  Но  мы такой канал создать с
тобой  не  можем. Ясно? Иначе этот  канал приведет нас  прямо  в тайгу. Наши
западные  партнеры  меряют нас на свой  аршин,  короче,  переоценивают  наши
возможности. Они  читают  нашу  прессу,  где ежедневно пишется о  коррупции,
мафии. Они установили с нами контакт,  предлагают сотрудничество.  Но они не
понимают простой вещи, что коррупция наша, преступность  при  действительной
массовости  разобщена, необразованна, алчна, живет  сегодняшним  днем.  Наша
публика  во всем одинакова, у нас пахотной земли  и  тракторов больше всех в
мире, а жрать  нечего. Никто не считал, может,  у нас и преступников больше,
чем  у  других, но  создать  настоящую  организацию  мы  не в  силах  И  так
называемые "деловые люди"  вместо  того, чтобы  об®единиться, помогать  друг
другу, терпеть сегодня и  обогатиться  завтра,  стремятся лишь  сию  секунду
урвать  кусок  пожирнее  И  в  результате  зачастую  воры  воруют  у  воров,
расхитители тянут у себе подобных, убийцы убивают убийц, все наше общество -
сплошное буйство, стихия.
     - Ты слишком умен...
     - Все! - перебил Референт - На этом мы и закончим. Я слишком умен - это
наше,  родное. Американец  за мой  "излишек" миллион бы  отвалил, а ты пей и
закончим на этом.
     Молчали  долго Патрон  недовольно  поглядывал на  помощника,  пил вино,
фыркал. Референт раскурил трубку и жалел, что был откровенен.
     - Хорошо, я согласен, ты прав, давай все с самого начала...
     -  Денис,  уступи  руль,  -  сказал  Гуров,  -  когда еще  будет  такая
возможность?
     Сергачев  припарковался,  приятели  поменялись  местами  Гуров  включил
мотор,  выжал  сцепление,  прибавил  обороты,  проверил,  как  переключаются
скорости, и мягко выехал на трассу. Гурову не столько  хотелось  посидеть за
рулем роскошной машины, сколько было необходимо  проверить, ведется за  ними
наблюдение или  нет, а  для  этого надо  самому  вести  машину и иметь перед
глазами зеркало заднего вида.
     В  субботний день Ленинский проспект не  был перегружен, основной поток
шел, не превышая семидесяти,  проскакивали  и  шустрые частники, торопились,
как  обычно,  таксисты.  Гуров  изучил  следовавшие  позади  машины,  выждал
немного,  занял  левый  ряд,  прибавил  газ, легко  вырвался  вперед,  через
несколько  минут  быстро перестроился  направо,  потащился за  троллейбусом.
Столь  нехитрого   маневра  оказалось   достаточно,  чтобы  определить,  что
светло-серая "Волга",  в которой находились двое  мужчин  и женщина, сидит у
них на хвосте. "Волга" преследовала "вольво" неумело, но упрямо.
     Сергачев наблюдал за Гуровым, понял цель его маневров и оглянулся.
     -  Не  крутись,  я их  засек,  - сказал Гуров.  -  Любое  дело  требует
сноровки,  а  фраера,  как  ты  выражаешься, на  любом  стадионе  фраерами и
останутся.
     Сергачев взглянул удивленно, так  как Гуров, прежде чем сесть в машину,
категорически   предупреждал   мол,   ни  одного  лишнего   слова,  возможно
прослушивание.  И  даже  обговорил,  как себя  вести, каких  тем  коснуться.
Спортсмен  не понимал, что в случае, если их разговор в машине записывается,
недостаточно только не болтать лишнего. Желательно убедить слухачей, что  их
маневр проходит и люди в машине разговаривают свободно.
     - Девочку в машину взяли, полагают, что она крашеной мордашкой прикроет
ослиные уши. - Гуров подмигнул, взглянул в зеркало, убедился, что "Волга" не
отстала - Сейчас я им нарисую что-нибудь простенькое, но со вкусом.
     Он  включил  правый  поворот, у светофора свернул и тут  же остановился
Волга встала неподалеку.
     -  Выйдем,  я хочу эскимо, - сказал Гуров, выключил мотор, вышел, запер
машину.
     - Лев Иванович, ты же сам предупреждал, - возмущенно сказал Сергачев. -
Я каждое слово обдумываю, а ты шпаришь...
     Гуров  озорно  подмигнул  и  оглянулся, но  на  "Волгу"  не  посмотрел,
спросил: - Из машины кто-нибудь вышел?
     - Парень и девушка.
     - Водитель?
     - Нет, пассажиры.
     - Хуже.  -  Гуров досадливо поморщился. - А может, и лучше. Ты сходи за
газетами и возвращайся к машине.
     Гуров подошел к стоявшему на углу инспектору ГАИ, сказал несколько слов
и  направился к  "Волге". Неподалеку от машины он  увидел  парня и девушку -
"пассажиры",  которые старательно  изображали, что заняты лишь друг другом и
на весь белый свет им плевать. Парень обнимал  девушку,  пытался поцеловать,
она отворачивалась, отпихивала его могучую накачанную грудь.
     - Ну  и  здоров  ты,  парень! - сказал восхищенно Гуров,  взяв  его  за
бицепс. - Где качаешься?
     Герой напряг  мышцы, легко отбросил руку Гурова, хотел  что-то сказать,
не сумел, так и застыл с открытым ртом. Гуров прекрасно знал  это состояние,
когда,  стараясь   быть  незамеченным,  сталкиваешься  взглядом  с  об®ектом
наблюдения.  Возникает  ощущение,   что  ты  совершенно  голый,  смешной   и
беспомощный.
     - Слова забыл? - Гуров говорил непринужденно, смотрел жестко.
     - Ты чего? Я вот с девушкой...
     - Ты в нетрезвом состоянии за рулем вот этой "Волги". - Гуров указал на
маши