задача...
     И тут сие неестественное  равновесие  благородств нарушило
появление на  поле  необычного  существа. Вообще-то, трехглавый
змей на Руси - не диковина.  Ребятишки  их  дразнят,  богатыри,
прибавляя себе славы, бьются, а особо  удачливые крестьяне даже
ухитряются,  запрягши,  пахать и  боронить  на  них  землю.  Но
существо, появившееся  на  Куликовом поле сейчас, было необычно
как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая
на явно  лишнюю  голову,  три  остальные  тоскливо  взревывали.
Богатыри уставились на змея.
     - Не  порядок,  -  прервал  всеобщее  замешательство  Илья
Муромец, - нас трое, а голов - четыре.  Кому-то две достанется,
а это - нечестно...
     - Позвольте  с  вами  не  согласиться!  -  вскричал  Иван,
радуясь  возможности  перед  смертью  совершить  хотя  бы  один
подвиг, - нас не трое, нас четверо! - И выкрикнул  первую часть
легендарного богатырского лозунга: - Один за всех!..
     - И  все  за одного! - рефлекторно отозвались богатыри  и,
выхватив мечи из ножен, ринулись на змея.
     Бедное  животное  и  не  думало  сопротивляться.   Пытаясь
уклониться  от  острых  лезвий,  три  его  головы  беспорядочно
мотались из стороны в сторону, переплетались  шеями и натыкаясь
на  лишнюю,  ошалело  хлопали  глазами.  Последняя  же,  словно
выпавший из гнезда птенец, с любопытством озиралась окрест себя
до тех  пор, пока булава  Ивана не прекратила ее ознакомление с
этим миром. Удар раскроил зеленый череп,  а  еще  через  минуту
каждый из богатырей отсек по "своей" голове.
     Ноги змея расползлись,  он осел на землю и вдруг, вспыхнув
ярким голубым пламенем, исчез.
     Иван пораженно смотрел  на то место, где только что стояло
чудище, привычные же  к  этому явлению богатыри спокойно отерли
мечи о траву и вложили их в ножны.
     - Я  к  вашим  услугам!  - воскликнул Иван,  очнувшись,  -
продолжим  поединок!  - И тут заметил, что  богатыри  о  чем-то
таинственно перешептываются. Совещание их быстро закончилось, и
слово взял Алеша Попович:
     - Вот что,  добрый  молодец.  Негоже  нам  драться с тобою
после  того,  как  вместе  мы  чудище  одолели,  землю  русскую
защитили.
     - Что, струсили?! - истерично закричал  Иван  и  даже  сам
обалдел от своей дурости.
     Богатыри довольно заржали.
     - Кончай, земеля,  -  ласково  сказал  Илья,  - об®ясни-ка
лучше,  чего  это ты  про  лиходея  рассказывал,  именем  твоим
воеводе назвавшемся?
     Иван понял,  что боя не будет,  но радости своей  сумел не
выказать.
     - Да  не  лиходей  Емеля,  -  махнул  он рукой и  принялся
подробно рассказывать о  своей с последним встрече, о его любви
к Несмеяне и о собственном решении ему не мешать.
     Выслушав его рассказ, богатыри растрогались.
     - Да,  Вань,  - сказал Добрыня, когда дурак закончил  свое
повествование,  -   благородный   ты  юноша.  Может  быть  даже
благородней меня. А я очень благородный. И скромный.
     - Благородство-благородством, а  выручать надо парубка,  -
заявил Алеша. - Поехали к князю, все как  есть расскажем, пусть
он Микуле  прикажет в богатыри тебя принять, а  уж что с Емелей
делать - пусть сам решает.
     - Да не  могу я... - начал было Иван,  но его перебил Илья
Муромец:
     - А тебя никто и не спрашивает. И князю, и Микуле  мы твою
историю так  и так расскажем, а  то благородством своим  ты сам
себя в могилу сведешь. Так что поехали вместе.
     Делать нечего.  Пришпорил  Иван своего Гнедка и, понурясь,
двинулся вослед богатырям.
     Но  вскорости  настроение его изменилось. От того, что  на
полдороги  к  палатам  Владимира   повстречался   им  княжеский
стражник.
     - Не ты ль Иваном-дураком будешь?! - обратился он к нашему
герою.
     - Он, он, - подтвердили богатыри, - а чего?
     - Микула к себе требует, в дружину принимать.
     - А  Емеля  как же?.. - вырвалось  у  Ивана, но он тут  же
испуганно прикрыл рот ладонью.
     - Самозванец-то?  -   расплылся   в   улыбке  стражник,  -
самозванец утек.
     И  вот  что,  сопровождая  богатырей  и  Ивана,  рассказал
стражник дальше.
     Заступив в караул, Емеля выбрал удачный момент и прокрался
в   опочивальню   Несмеяны.   Несмеяна  рыдала  над   книжицей.
Напрягшись, Емеля прочел название на обложке: "Му-му".
     Емеля, умилившись, замер в дверях.  В  этот  миг  Несмеяна
приостановила  рыдания,  смачно  высморкалась  на  пол,  выжала
мокрую  от  слез  простыню,  затем открыла книжицу с  начала  и
разрыдалась с новой силой.
     - Не плачь, красна девица, - хриплым от любовного волнения
голосом сказал Емеля.
     Несмеяна   взвизгнула  и,   подскочив,   как   ошпаренная,
принялась  судорожно  оправлять  ночную рубашку. Однако  мокрая
рубашка   липла   к   телу,   подчеркивая   перед    охальником
соблазнительные округлости  тела.  Ноги  Емели от этого зрелища
подкосилися и, чтобы не упасть, он покрепче ухватился за косяк.
     - Ты кто?  -  с  искренним любопытством спросила Несмеяна,
прокричавшись.
     - Емеля я,  суженный  твой,  -  ответил тот приготовленной
заранее фразой.
     - Суженный?   -   переспросила    Несмеяна   и   кокетливо
всхлипнула. - А ежели я папеньку позову, тебе голову отрубят.
     - Не отрубят, - уверенно заявил Емеля, - потому как я тебя
сейчас  рассмешу.  А  тому,  кто  это  сделает,  батюшка  твой,
государь, обещался в жены тебя отдать.  Да полцарства впридачу.
Так что он мне уже почти что тесть.
     - Уже  рассмешил,  - хлюпнув  носом,  недоверчиво  сказала
Несмеяна.
     - Не веришь, - кивнул головой  Емеля.  - Ну гляди. - И  он
торжественно произнес: - По щучьему велению,  по моему хотению,
засмейся, царевна!
     Царевна изо всех сил попыталась скривить губы в улыбке, но
ничего у нее не вышло, и она снова тихонько заплакала.
     - По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна!
- повторил Емеля дрожащим голосом.
     - Да  щука-то  тут при чем?! - возмутилась царевна,  вновь
взахлеб разрыдавшись, - бестолочь!  -  И, с ненавистью глядя на
Емелю, закричала: - Папенька!
     - Ау, доченька,  -  раздался  из  соседней  комнаты  голос
князя.
     - Зови палача, папенька, клиент пришел!
     Пораженный  очередным предательством  щуки,  Емеля  понял:
пора делать ноги. И сделал их.
     ...Вызванный на место преступления Микула Селянинович  без
труда  определил,  кто был  наделавшим  переполоху  неудачливым
претендентом на руку  и сердце царевны. Об®явив на Емелю розыск
по всей Руси, послал он и за Иваном дураком, чтобы восстановить
сына своего старого товарища в утерянных правах.

     - ...Вот  что,  Ваня, - сказал воевода дураку, когда  наша
четверка появилась  в его кабинете. -  Теперь все у  тебя путем
пойдет. Но  в богатыри я  тебя сразу принять не могу. Поскольку
ты, выходит,  вроде как помог прохиндею этому -  Емеле - в наше
доверие втереться...
     Иван хотел  было  возразить,  но Микула Селянинович осадил
его взмахом руки:
     - Знаю, знаю, что не  по  умыслу злому, однако ж... Походи
пока в "добрых  молодцах",  конюшни княжеские почисти. Конюха -
Авгием зовут. И там,  между  прочим, подвиги совершать можно. А
потом  и видно  будет. Однако  ж,  чую я,  а опыт  у меня,  сам
понимаешь, велик, ждут тебя большие дела!

     ...Выйдя от воеводы, обрадованные  богатыри  принялись что
есть силы дубасить  Ивана по спине и плечам, приговаривая: "Ну,
поздравляем, дружище!", "С назначеньицем!"...
     - Это дело надо спрыснуть! - уже  во  дворе  заявил  Алеша
Попович. Давайте-ка, друзья, соберемся вчетвером в кабаке часов
эдак в десять. В том, что на Муромской дороге, а?!
     - Дело говоришь! - согласился Илья Муромец.
     - Дело! - подтвердил Добрыня.
     И богатыри вскочили на коней. А с ними и Иван - на Гнедка.
     - Я бы рад, - взял он слово, - да только  остановиться мне
где-то надо, крышу над головой найти.
     - А  чего  ее  искать-то?!  -  заявил  Алеша,  -  к дядьке
Черномору тебя определим.  Один черт, у него на постое тридцать
три богатыря. Тридцать четвертым будешь! Тем паче, с хозяйкой я
знаком коротко, - добавил он потише, слегка зардевшись.
     После  слов  этих богатыри пришпорили коней и двинулись  в
известном им направлении. Иван поспешил вслед.

     ...Выйдя из черноморовской хаты, Алеша об®явил:
     - С хозяйкой все улажено, заходи, располагайся. Она сейчас
одна дома, - он многозначительно подмигнул. - А мы пока пойдем,
подвигов поищем.
     - Не забудь: в десять - в кабаке! - напомнил Добрыня.
     - Не забуду! - заверил Иван и шагнул в сени.
     Там и встретила его хозяюшка... Марья-искусница.
     Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла,
держа во белых руках хлеб да соль.
     - Вот и свиделись,  добрый молодец. И на сеновал ходить не
надобно, - сказала  она  игриво. - Ну как,  не  лишней голова у
змея оказалась?
     - Ужель твоя  работа,  красавица?!  -  воскликнул Иван вне
себя от счастья.
     - Моя, не моя,  - скромно потупила  глаза Марья, -  а  все
таки не зря я "искусницей" в народе прозвана...
     Тут Иван опечалился:
     - Ты, значит, дядьки Черномора жена?
     Опечалилась и Марья:
     - Так это,  Ваня. Да только давно  уж я при  живом-то муже
вдовствую. Сутки напролет Черномор с тридцатью тремя богатырями
бражничает. А  придет домой, сразу  в ванну лезет: без воды он,
понимаешь, не может.
     - А на тебя и внимания не обращает?
     - Не обращает...
     - Да как же он может? На такую бабу!..
     Марья  Искусница,   забыв   на   миг  горести,  засмеялась
обольстительно:
     - А  ты,  Иван, хоть и дурак, а  хитер,  хитер!  Садись-ка
лучше столоваться.
     С этими словами Марья накинула на стол скатерть-самобранку
и принялась дружка своего нового поить да потчевать.
     За  вкусным  обедом, да  игривой  беседою,  преисполненный
самых  соблазнительных  надежд, Иван и не заметил, как  настало
ему время мчаться на условленную встречу с богатырями.


        3. ИВАН ЗНАКОМИТСЯ С НЕВЕСЕЛОЙ ИСТОРИЕЙ СВОЕГО НОВОГО ДРУГА

     Как на крыльях прилетел Иван в кабак.
     - Друзья! -  вскричал он, усаживаясь за уставленный снедью
дубовый стол. - Поистине сегодня счастливейший  день! Сегодня я
приобрел не только  трех  прекрасных друзей, но и возлюбленную!
Знали бы вы как она хороша! Как... как...
     - Эх Ваня, - остановил его  Илья  Муромец,  кладя  тяжелую
ладонь ему на плечо. -  Счастье  твое просто смешно. - С  этими
словами свободной рукой  он  поднял с пола трехведерную зеленую
бутыль и водрузил ее на  стол.  -  Хотел  бы я знать, что бы ты
сказал, если бы я рассказал тебе одну любовную историю.
     - Случившуюся с тобой?
     - Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
     Алеша и Добрыня многозначительно переглянулись.
     - Расскажи, Илья Муромец, расскажи, - запросил Иван.
     - Выпьем, это будет лучше, - попытался сменить тему Илья.
     - А ты пей и рассказывай.
     - Это  действительно  вполне  совместимо, - заметил  Илья,
наполняя кружки богатырям и Ивану.
     Как  из   под   земли  перед  столом  вырос  благообразный
седоватый старец с гуслями на ремне.
     - Ой  вы,  гой еси,  добры  молодцы!  -  приветствовал  он
сидящих  и  протянул откуда ни возьмись взявшуюся  в  его  руке
пустую кружку,  раза в три  большую об®емом, чем у богатырей, -
не споможите ль народному сказителю в  созидании вдохновения? -
спросил он явно риторически.
     - Да ты присаживайся к нам, Боян,  чего  уж,  -  предложил
Добрыня приветливо.
     Боян погладил  ладонью свою белую окладистую бороду, якобы
размышляя,   принять   ли   приглашение,   затем   ответил    с
достоинством:
     - Что ж,  не грех с героями  былинными чарку распить.  - И
опустился на скамью рядом с Алешей.
     Тот вскочил и церемонно обратился к Ивану:
     - Знакомься, Ваня, это Боян. Поэт.
     Затем повернулся к старцу:
     - Боян, это Иван. Дурак.
     - Знаю, знаю, - закивал старец, - дуракам на Руси завсегда
почет. Много я  о  тебе преданий слышал, Ваня.  А  вот ликом ты
каков, еще не видывал.
     "Интересно, чего это он  обо  мне слышать мог?" - удивился
Иван, но промолчал, решив однако порасспросить еще.
     А Боян продолжил:
     - Что ж, друзья мои,  за  удаль молодецкую! - Он опрокинул
кружку, затем смачно крякнул и занюхал  выпитое грязным рукавом
кафтана.
     Богатыри последовали  его примеру. Иван осушил свою кружку
залпом, и почувствовал, что его глаза  вылезли  на  лоб.  Алеша
галантно подал ему крынку с огуречным рассолом:
     - Запей, Ванюша.  Царская  водка - напиток богатырский, не
сразу по нутру бывает. Не печалься, привыкнешь вскорости.
     Иван  осушил  крынку  и  лишь после этого сумел  с  хрипом
выдохнуть.
     Боян, черпая  большой  расписной  деревянной ложкой черную
икру и намазывая ее на печеные  плоды  хлебного  дерева,  вновь
обратился к Илье:
     - Мне показалось,  своим  появлением  я, богатырь, перебил
тебя.
     - Да, да, Илья, - обрадовался  Иван,  к  которому дар речи
уже вернулся, - ты начал любовную историю...
     - Вы непременно  этого хотите? - обвел Илья присутствующих
тяжелым взглядом. Те закивали, набивая рты яствами.
     - Хорошо, пусть  будет  по-вашему...  Один из моих друзей,
некий  богатырь,  родом,  как  и  я,  из  села  Карачарова, что
недалече от славного города Мурома...
     - Брось жеманиться, Илюша, - перебил его Баян, - в селе-то
Карачарове только один богатырь и был.
     Илья Муромец густо покраснел.
     - Что ж, ладно, будь по  вашему,  -  сказал он замогильным
голосом. - Резанем правду-матку... Так  вот.  Родился  я в селе
Карачарове,  что   под   Муромом,   отец   мой,   батюшка,  был
крестьянином. И сидел я сиднем целых тридцать лет...
     - А чего? - удивился Иван.
     - Детский паралич, - шепотом пояснил Алеша.
     Тем временем  Боян,  не дожидаясь приглашения, хряпнул еще
кружку, утер губы ладонью и вмешался:
     - Ну,  эту-то  историю любой дурак знает. Разве что  кроме
этого, -  он покосился на Ивана. - И  как тебя калики перехожие
вылечили, и как ты Святогора-богатыря в гроб загнал. И как жену
твою  Калин-царь  извел.  А  вот  про  любовную интрижку, -  он
скабрезно хихикнул, -  про  это мы  еще  не слыхивали. Ближе  к
телу, Илюша!
     Илья ударил кулаком по  столу  так, что огурцы и апельсины
запрыгали по нему, как мячики.
     - Слушай, дед, еще раз вякнешь,  седин  твоих  не  пожалею
я...
     - Молчу, молчу, - испуганно затряс головой Боян.
     - Не, Илюха, ты кончай, - вмешался Алеша Попович, - старик
дело глаголет. Обещал про бабу, а сам опять про калик своих...
     Услышав эту фразу,  Добрыня  поднялся, держа свою кружку в
вытянутой руке:
     - За пр-р-релестных дам!
     Выпили.
     - Ну  ладно,  -  сказал  Илья, - дело, значит,  было  так.
Перебив  всю  нечисть вокруг Мурома, собрался я  на  службу  ко
Владимиру. Отстоял  заутреннюю,  седлал  своего  добра  коня  и
попер. Еду  я еду, вдруг  - на  дороге камень, а  на камне  том
надпись...
     Боян,  желая  вставить словечко, открыл было рот, но  Илья
показал ему свой волосатый богатырский кулачище, и тот, клацнув
зубами, рот захлопнул. А Илья продолжил:
     - "Налево пойдешь,  в  избу  читальню  попадешь,  - на том
камне писано, - направо пойдешь, славу  себе  сыщешь,  а  прямо
пойдешь, голову свою сложишь".  Ну,  думаю, налево мне не надо,
грамоте-то  я  не  шибко  обучен.  За  славой мне тоже  недосуг
бегать,  пусть  она за  мной  бегает. И  двинул  я коня  прямой
дороженькой. На Киев. И любой богатырь бы так поступил, верно я
говорю?
     Алеша и Добрыня  согласно  закивали. И вновь опрокинули на
радостях свои  чарки  в  глотки.  Вокруг раздался одобрительный
гул.  Впервые,   доселе   увлеченный   беседой,  Иван  украдкой
огляделся. В кабаке  за столами дубовыми сидело по меньшей мере
три десятка бравых молодцев. И  все  устремили  свое внимание к
столу его новых товарищей.
     - Ну вот, - продолжал Илья, - не прошел мой конь и десятка
верст, как услышал я  посвист  змеиный, да окрик звериный. Конь
мой  встал,  как вкопанный,  а  я, хоть  и  не робкого  десятку
уродился, сомневаться стал: туда ли еду. Кровь от того свиста в
жилах, прямо скажу, стынет.
     Глянул я по  сторонам, никого нетути. Глянул вверх и вижу:
на трех дубах корявых гнездо  огромадное  свито.  Тут слетает с
него и встает передо мной птица-не птица, человек-не человек...
     - Соловей разбойник,  - не выдержав, вставил словечко Боян
и испуганно прикрыл рот ладонью.
     - Точно, -  сказал  Илья  с расстановкой, тяжелым взглядом
смерив старца, - соловей.
     - Молчу,  молчу,  -  затравленно  втянул  голову  в  плечи
сказитель.
     - Правильно, - одобрил Илья, - и вот говорит мне соловьище
этот поганый:  "Доброго пути тебе, Илья  Муромец. А давай  мы с
тобой, богатырь,  побратаемся.  Будь  ты  мне братом названным.
Станем  мы  по  Руси  гуляти  рука  об  руку,  подвиги  вершить
богатырские".  Ничего  я ему  не  ответил,  только  вынул  свой
булатный меч, да и срубил чудищу буйну голову...
     - За что?! - поразился Иван.
     - А так,  - об®яснил Илья,  - что  б не лез  с любовью  со
своей.
     - Темный ты, - сказал тихонько Боян Ивану на  ухо, - былин
не  знаешь.  У них, у богатырей,  заведено  так. Вот и Алеша  с
Тугариным тоже, и Добрыня...
     А Муромец рассказывал дальше:
     - Положил  я  соловьеву голову в чемодан и дальше  двинул.
Чуть-чуть проехал, глядь: терем расписной. Постучал  я в дверь,
та из петель-то и выскочила. А в сенях - девица  красная стоит,
в руках кочерга: от врага обороняться. Как ударила  она мне той
кочергой промеж глаз, так и полюбил я ее сразу.
     - Ну наконец-то, до дела добрался, - радостно потер ладони
Алеша, а Добрыня спросил, поблескивая глазами:
     - А какая она, девка-то? Опиши, да поподробнее. Ноги, там,
у ней какие, остальное все...
     - Какая? - переспросил Илья и тут же ответил: - А  мне как
раз под стать. Кочерга-то у ней была в девяносто пуд.
     - А ноги-то, ноги? - настаивал Добрыня.
     - Ноги?..  -  Илья задумался, потом пожал плечами, -  ноги
как ноги, шестьдесят восьмой размер.
     Добрыня мечтательно  закатил  глаза  к  потолку и зачмокал
губами. А Иван  вспомнил свою изящную миниатюрную Марью и вновь
утвердился в мысли, что о вкусах не спорят.
     - "Красна девица, - спрашиваю я ее,  -  как  звать  тебя?"
"Алена", -  отвечает. "А будь  ты, Алена, женой мне", - говорю.
Улыбнулась она в ответ,  словно  солнышко взошло ясное, и вижу:
полюбился я ей. Взял я ее  на руки, отнес во поле чистое, и тут
же мы с ней и повенчались - под ракитовым кустом.
     - Вот это по нашему! - хлопнул себя по коленке Алеша  и от
избытка чувств опорожнил очередную чарку. Иван  же, разомлев от
алкоголя и грез о Марье мечтательно произнес:
     - И жили они долго и счастливо...
     - Если бы! - горестно осадил  его  Илья, - эх, если бы.  И
умерли бы  мы в один  день... Уж кто-нибудь позаботился бы. Так
нет, вернулись мы к ее терему  рука об руку, тут и попутал меня
нечистый похвастаться. Поставил  я в горнице ее на стол чемодан
свой  да и  говорю:  "Глянь, Алена, от  какого  чудища я  землю
русскую избавил!" И крышку-то отворил. Как на голову соловьиную
Алена глянула, закручинилась.  "Что  ж ты, богатырь, наделал, -
говорит, - это  ж  батюшка мой, отец родный.  Люб  ты мне стал,
Илюша, да отец - дороже. Поеду я теперича в Киев-град  на тебя,
богатыря,  управу  искать  у  князя,  у   Владимира,  у  Красно
Солнышка".  Сказала  так, вскочила в седло моего  коня  и  была
такова, только пыль вдалеке заклубилася. Так-то вот.
     Не сдержался тут Иван и заплакал во весь голос.
     - А дальше, дальше, что было? - спросил он, всхлипывая.
     - А дальше вот что было, - ответил Илья, ликом чернее тучи
став,  -  пошел  я во Киев,  во  стольный  град  пешим ходом. С
чемоданчиком. Три дня  и три ночи  шел, да раздумывал:  "Не  по
смерть ли я иду да по скорую? Не сносить мне головы, коль Алену
Владим