альгия".
Оказывается, ностальгия может быть не только по месту,  но и по
времени.

     А мой порывистый братец рухнул на колени и забормотал:

     - Земля! Земля, матушка. Наша, СЕГОДНЯШНЯЯ...

     Говоря это, он  собирал пыльную землю в ладони, поднимал к
глазам и сыпал  между пальцев, как в мультфильмах жадные богачи
пересыпают золотые монеты.

     - Блин! - вдруг воскликнул он и замахал ладонью.

     - Ты чего? - удивился я.

     - Укололся, - об®яснил  он. - Гвоздей тут накидали... - Но
сразу вновь умилился: - Гвоздик! НАШ гвоздик! - С этими словами
он, продолжая  стоять  на  коленях,  торжественно,  как великую
драгоценность, опустил ржавую железку в нагрудный карман.

     Все это  время Шидла тактично молчал, только подозрительно
принюхивался,  расширив  ноздри,  с неописуемым отвращением  на
лице.

     - Ну что, - спросил я его, - будем прощаться?

     - Будем, - кивнул он. - Хотя... Давайте-ка в последний раз
прикинем, все ли мы учли.

     Я задумался. И сразу обнаружил в  наших построениях тонкое
место.

     - Слушай, - сказал  я, - сейчас-то мы знаем, как запустить
хроноскаф. А тогда... Чисто случайно. Мы ведь даже  и не хотели
его запускать, мы хотели только выйти. Вдруг в этот раз  мы его
не включим?

     - В  какой  "этот  раз",  -  передразнил  оправившийся  от
патриотического экстаза Стас. - Это все уже произошло.

     - Если мы прибыли раньше, а по-моему, это так, тогда вроде
потемнее было, то это еще  не  произошло,  только произойдет. -
возразил я. - А вдруг не произойдет?

     - Если  один  раз  произошло,  то и сейчас  повторится,  -
уверенно заявил Стас, но я-то  видел,  что он, как и я,  слегка
запутался.

     - Фатализм сфинксов, - установил я диагноз. - Но даже они,
между прочим, на судьбу не полагаются, а все обеспечивают сами.

     - Старший прав, - поддержал меня Шидла. Но тут же добавил:
- Хотя в этом случае мы, по-моему, ничего сделать не можем.

     - Можем!  -  заявил  Стас.  На  лице  его  мелькнула  тень
вдохновения. Не сказав больше ни слова, он кинулся к хроноскафу
и  забрался  в него. Любопытство заставило меня последовать  за
ним.

     Стас, высунув от напряжения кончик языка,  что-то творил с
приборным  щитком.  Я заглянул  ему  через  плечо.  Только  что
найденным  гвоздем  он вкривь и вкось выцарапывал над  пусковой
кнопкой слово "выход".

     Меня словно током ударило. Я и забыл про эту надпись.

     Закончив свой труд, Стас обернулся ко мне и пояснил:

     - Нехорошо, конечно, обманывать.  Но я же для дела. К тому
же мы ведь себя обманываем, а не кого-то другого.

     - Стас,  -  шепотом сказал я. От волнения  у  меня  пропал
голос. - Стас, я уже видел тут эту надпись.

     - Когда? - удивился он.

     - Тогда, в музее. Из-за нее-то я и на кнопку нажал...

     - Круг замкнулся, - нарушив  благоговейную  тишину, весомо
произнес Шидла за нашими спинами. - И в прошлое я отправляюсь с
легким сердцем. Прощайте, - закончил он  и, чуть поколебавшись,
добавил, - братья.

     Возможно, он сказал  так, имея в  виду, что братья  мы  со
Стасом.  Но  это  вряд   ли.   По-моему,  он  назвал  нас  так,
подразумевая,  что мы  -  его братья. Он  назвал  нас так,  как
сфинксы называли друг друга.

     - Передай  привет  жрецу, -  усмехнувшись,  прервал  паузу
Стас, - мы,  если помнишь, очень  с ним подружились.  А  вообще
спасибо тебе за все. Ты настоящий... сфинкс.

     А я просто  зарылся лицом в его жесткую серебристую гриву.
Сфинкс, конечно. Но все-таки...




        7. МЫ СНАЧАЛА ЧУТЬ НЕ НАДАВАЛИ СЕБЕ ПО ШЕЕ,
        А ПОТОМ ПОТИХОНЬКУ СХОДИМ С УМА


     Хроноскаф с Шидлой  на борту превратился в еле заметную на
вечернем небосклоне звездочку. Утих и гул  его двигателей. Лишь
далекий собачий лай да сверчковая  азбука  Морзе  слышались  на
нашем пустыре, но они только подчеркивали незыблемость тишины.

     - Все,  -  сказал Стас и испуганно посмотрел  на  меня.  Я
понял, чего он  испугался.  Не темноты,  не  тишины, и даже  не
одиночества.   Нет,   просто,  как  и  я,  он  испугался,   что
закончились   наши   приключения.   Конечно,   много   было   и
неприятностей, и опасностей... Но зато какая насыщенная жизнь!

     - Ладно,  ты,  -  подбодрил  я его, - потом  будешь  сопли
распускать.  Сейчас  нужно домой спешить. А то правда  придется
экспромты сочинять.

     - И сочиню, - буркнул Стас. Но успокоился. И  мы двинули в
сторону  дома.  Часов  у  нас  не   было,  поэтому  определить,
насколько раньше, а может быть все-таки позже срока мы прибыли,
я не мог. Нужно быть осторожнее.

     Вот и наш  дом!  Окна не светятся, значит,  или  мы еще не
вылезали на улицу, или  уже вылезли, а папа с мамой нас  еще не
хватились. Вот это было бы лучше всего. Но нет, только  я успел
об этом подумать, как в  окне  нашей  комнаты показалась чья-то
встрепанная башка. Да моя это башка, моя!

     Я-тогдашний  спрыгнул  вниз,  обернулся,  поднял  руку   и
что-взял у  тогдашнего Стаса. "Фонарик", - вспомнил я-нынешний.
Затем я-тогдашний помог спуститься Стасу, и  оба кинулись через
дорогу в сторону музея.

     - Дураки же мы! - буркнул умудренный опытом Стас-нынешний.
- Сейчас бы догнать и надавать по шее как следует.

     Меня  даже  передернуло  от  какого-то  странного,  сродни
брезгливости, чувства, когда  я  представил себе эту картину. Я
не стал напоминать Стасу, кто вообще всю эту  историю затеял, а
сказал главное:

     - Все было предначертано, Стас. Мы  не  могли  себя  вести
по-другому.

     - Типичный фатализм  сфинксов,  -  передразнил  он меня. -
Ладно, поперли.

     Мы-прежние уже исчезли  из  нашего поля зрения. Нужно было
спешить. Мы подбежали  к окну, я  подсадил Стаса, а  потом  он,
забравшись, подал сверху руку и помог залезть мне.

     Первым же шагом в темной комнате я угодил ногой в мягкое и
теплое.  "Кошка!"  -  понял  я. Но было поздно.  Ночную  тишину
вдребезги разбил  дикий  вопль:  "Мя-а-ау!!!"  Кошка орала, как
рассержанный сфинкс.  И ее острые коготки безжалостно вонзились
мне в ногу.

     В панике я отскочил в сторону, наткнулся на стул, и  мы (я
и стул) с  грохотом  полетели на  пол.  Похоже, и Стас  потерял
навыки существования  в  мире,  изобилующем  кошками;  только я
упал,  как   из   другого   угла   комнаты  раздался  очередной
возмущенно-истерический кошачий  крик  - явно крик существа, на
которое наступили.

     Вновь воцарилась тишина, и я, на  четвереньках подползая к
кровати, услышал,  как сначала заворочались, а потом заговорили
в спальне за стеной.

     - Стас! - зашипел я,  -  быстрее ложимся, сейчас сюда папа
придет. Чтобы разобраться.

     - У меня пульт выпал, - прошипел он в ответ.

     - Какой пульт?!

     - Какой, какой! От оживителя!

     Я  уже  раздевался,  сидя  на постели, а этот  балбес  все
ползал по полу.

     - На фига он тебе нужен?  -  возмутился  я. - Браслетов-то
нет!

     - На память, - отрезал он.

     За  стенкой   заскрипела   кровать.   Это  папа  или  мама
поднимаются, чтобы выяснить, что у нас за шум.

     - Стас!  -  заорал я  уже  почти в  голос,  - идут!  Потом
найдешь! Ложись!

     Здравый смысл победил, и мой  чокнутый  братец  в один миг
взгромоздился на верхний  ярус.  Еще через мгновение его одежда
полетела вниз. А спустя еще миг, дверь отворилась,  и в светлом
проеме возникли контуры папиной фигуры.

     Ох, и  соскучился же я по  нему! А приходится  делать вид,
что сплю. Обидно.

     - Что тут у вас происходит? - спросил он сонно.

     Мы спали. Но через щелки в  прищуренных глазах внимательно
за ним наблюдали.

     Он подошел к письменному столу и включил настольную лампу.
Узел  из  скомканной  одежды  Стаса  угодил  как  раз  на стол.
Наверное,  папа  хотел  сложить  одежду как следует,  но,  взяв
рубашку, оторопело на нее уставился. Да.  Она  прошла  огонь  и
воду, побывала в  лапах сфинксов, в темнице фараона, варилась в
масле... Лохмотья.  А ведь папа-то ее  на Стасе только  что, за
ужином, видел - новенькую и чистенькую.

     Брезгливо, двумя  пальцами,  папа поднял над столом шорты.
Оглядел и положил обратно.  Затем  осмотрелся и поднял что-то с
пола. Я узнал это "что-то":  пульт  оживителя.  Папа  задумчиво
пощелкал выключателем  туда-сюда  и  сунул  приборчик  в карман
стасовых шортов. Потом  шагнул к кровати, взял с перекладины на
спинке мою одежду  и  также морщась,  оглядел  и ее. Боюсь,  ее
состояние его  не  успокоило.  Он  внимательно  посмотрел мне в
лицо. И я, не выдержав, широко открыл глаза.

     - Так, - сказал папа. - Выкладывайте. Только честно. Чтобы
стыдно не было.

     - Папа, - сказал я,  - там, в музее, в глыбе -  не корабль
пришельцев, а машина времени.

     - Интересная   гипотеза,   -  согласился   он,   даже   не
удивившись, тому, откуда я вообще знаю про глыбу. - Но  к тому,
что вы  сотворили со своей  одеждой, это отношения не имеет. Не
темни.

     Ну сами подумайте,  как я мог  рассказать ему все,  что  с
нами произошло,  да так, чтобы он  поверил. Мы ведь  только что
все вместе сидели за столом...

     Вмешался Стас:

     - Просто мы  с  Костей  поспорили,  у  кого быстрее одежда
износится. Я выиграл.

     Придумать что-нибудь глупее, по-моему,  было  трудно. Папа
это тоже заметил.

     - Версия не проходит ввиду несостоятельности, - сказал он.
- Следующий?

     - Мы в футбол играли, - неуверенно сказал я. - На пустыре.
Сразу после ужина  вылезли в окно  и играли. А  сейчас  обратно
залезли.

     - И на кошку наступили, - поддержал меня Стас.

     - Уже лучше, - сказал папа. - Только темно очень. Вы что -
на ощупь играли?

     - По запаху, - сказал Стас, и глаза его  округлились. - Мы
мяч чесноком намазали.

     Я испуганно глянул на него. Крыша у него явно с®езжала. От
переживаний. Но  папа, похоже, вошел  в азарт и решил, что Стас
удачно пошутил. Просмеявшись, он сказал:

     - Ладно, принимается, как запасной вариант. Теперь давайте
что-нибудь поправдоподобнее. Чтобы я поверил.

     Мы беспомощно переглянулись.

     - Может  быть,   тебе   все  это  снится?  -  нерешительно
предложил Стас.

     - Точно! -  обрадовался папа. -  Вот это - хорошо. Но если
все  это  мне снится, да так  реалистично,  то на это можно  не
обращать внимания.  Как будто все на самом деле.  А раз так, вы
все равно должны  мне  правдоподобно об®яснить, что случилось с
вашей одеждой. Правильно?

     Мне положительно надоел этот урок шизофрении. Пожалуй, наш
правдивый рассказ  будет выглядеть сейчас не более сумасшедшим,
чем весь этот разговор.

     - Все, -  сказал я, - хватит. Дело, значит,  было так. - И
начал торопливо рассказывать:  -  Сначала мы со Стасом случайно
услышали, как  ты об®яснял маме про  глыбу. Потом мы  вылезли в
окно. проникли  в музей и забрались  в капсулу, которая  была в
этой  глыбе. Там  еще  был серебряный сфинкс,  но  он выпал.  А
капсула  называется  "хроноскаф".  И  на ней мы  отправились  в
будущее. Но  там  ее уничтожила хронопатрульная служба. Поэтому
обратно нас  вернули сфинксы -  на своей капсуле. На самом деле
это одна и та же капсула...

     - Стоп,  стоп,  стоп, - сказал папа и озабоченно  потрогал
мне лоб ладонью.

     - Папа, он не перегрелся, - заступился за меня  Стас, - но
он еще не рассказал про  Египет.  Меня там сварили в котле,  но
Костя меня оживил, и мы со сфинксом полетели в Ташкент...

     Вид у папы стал совсем несчастным.

     - Я всегда знал, что этот  древнеегипетский  до  добра  не
доведет,  печально   сказал  он,  а  затем  продолжил  нарочито
спокойным голосом: - Лежите смирно, а  я  пока  вызову  скорую.
Только не вставайте! Чтобы хуже не стало.

     - Влипли, - сказал Стас мрачно,  когда  папа  выскочил  из
комнаты.  -  В Департаменте нас в плену  держали,  сфинксы  нас
похищали, египтяне нас казнить хотели, теперь только в психушку
лечь, и тогда уже будет полный букет.

     - Лично я в психушку не собираюсь.

     - Я тоже. Но что делать? - Он растерянно глянул на меня.

     - Давай станем нормальными, - предложил я.

     - Не, не выйдет. Потому что тебе уже и пытаться без толку,
а я и так нормальный.

     - Кончай острить,  каракуц  бесхвостый,  - разозлился я. -
Нашел время. Давай будем делать  вид,  что ничего не было -  ни
Венеры, ни Египта. Тогда никто не подумает, что мы сумасшедшие.

     В  этот   момент  в  коридоре  раздался  звонок  телефона.
Странно: это папа должен был звонить, а не наоборот. К  тому же
время позднее.

     Но мои мысли перебил Стас.

     - А как мы папе с мамой про одежду об®ясним?

     - А никак. Будем говорить, что мы ее еще  днем испачкали и
порвали, а  за ужином они этого  не заметили. В  такое поверить
все-таки легче.

     - И что, никому никогда ничего не рассказывать?

     - Думаю, да.

     - Потому что нам никто не поверит?

     - Никто.

     - Никто и никогда?

     - Соседи по палате в психушке поверят! - разозлился я.

     Стас замолчал. Но не надолго.

     - Да, ты прав, - кивнул он обреченно.

     И тут в  комнату ворвался папа.  Сев на стул  он  обалдело
посмотрел на нас.

     - Звонили из музея, - сказал он. - Сторож.  Он услышал шум
в запаснике.  Спустился туда, а глыбы нет. А  на ее месте лежит
серебряный сфинкс. Выходит,  все что вы  тут несли -  не  бред?
Выходит,  ваша   одежда  СОСТАРИЛАСЬ?  Точно?  -  Он  переводил
испытующий взгляд с меня на Стаса. Все-таки здорово,  что у нас
папа такой прогрессивный.

     - Ну, чего молчите?

     - Костя,  -  посмотрел на  меня  Стас,  крыша  у  которого
продолжала активно  ехать.  -  Костя,  ау  нипа, ламабай ля-ля?
[Костя, а  если он уже  заранее поверил, все равно врать будем?
(возм. всеземной-венерианский)]

     - Молчи, если хочешь, - огрызнулся я по-русски. И принялся
заново все рассказывать папе. Только подробнее и понятнее.




        8. ПАПА БРОСАЕТ БУМЕРАНГИ, А НЕВЕСТА СВОДИТ СЧЕТЫ С ЖЕНИХОМ


     Когда  я  закончил,  папа  долго  сидел,  обхватив  голову
руками. Потом сказал:

     - Хорошо,  что  о  вас  заботились, чтобы беды  не  вышло.
Хорошо.

     Стас осторожно спросил:

     - Так ты нам веришь, пап?

     - Верю, - торжественно сказал  папа.  - Но больше никто не
поверит.  Даже  мама.  Доказательств-то  нет,  машина   времени
улетела...

     - А Шидла?

     - Что?

     - Ну, сфинкс наш. Он ведь живой... ну, не совсем живой, но
и не совсем мертвый. Он в музее лежит.

     Папа подскочил  и  испустил  сдавленный вопль. Потом ловко
метнул в Стаса его одежду, а в меня - мою.

     - Бежим в  музей,  чтобы  быстрее  сфинкса  увидеть, чтобы
первооткрывателями стать. В окно лезем, чтобы мама не услышала,
чтобы  об®яснять  не  пришлось...  - папа набрал  полную  грудь
воздуха и торжественно закончил: - чтобы не задерживаться!

     В таком состоянии папа  для  споров не приспособлен. Мы со
Стасом быстро  одели свои обноски и  вслед за ним  выпрыгнули в
окно. Папа стоял  на  тротуаре, приплясывая от нетерпения. Одет
он был лишь в штаны от трико, пузырящиеся на коленях, и тапочки
на босу ногу. Но это его не смущало.

     - Бежим, - велел  папа, и мы побежали. Нами овладел азарт:
здорово  все-таки  будет   вновь   увидеть  Шидлу,  пусть  и  в
засушенном состоянии.

     - А ключ от музея у нас, - похвастался Стас. -  Вот. Можно
сторожа не беспокоить, через служебный ход пройти.

     - Знаю, что  у вас, - на бегу  ответил папа.  - Как бы  вы
иначе в музей попали. Думаете, папа у вас совсем дурак?

     Папа по детски подпрыгнул на бегу и торжествующе закончил:

     - Нетушки! Не совсем!

     Дальше мы бежали молча. Войдя в музей, папа сразу защелкал
выключателем, но свет не горел.

     - Наверное,  из-за  старта  машины   времени   все  пробки
перегорели, - предположил Стас.

     - Возможно, возможно, - рассеянно сказал папа. Он двинулся
в темноту, а  мы пошли следом,  ориентируясь по его  шагам.  Но
папа пошел  не в египетский зал,  а в зал  девятнадцатого века.
Там  он  снял  с  экспозиции керосиновую лампу,  быстрым  шагом
направился в  свой  зал  доисторического  периода  и вытащил из
шкафа графин с  маслянистой жидкостью. Мы знали, что на графине
написано: "Нефть".

     - Нефть, нефть... - раздраженно сказал  папа.  -  Где я им
нефть найду? У нас не Баку  и не Уренгой. Керосин тут... Но это
даже хорошо.

     Быстро  заправив  лампу, папа  с  поразительной  ловкостью
высек искру кремнем и куском железного колчедана, лежавшими под
табличкой: "Огонь - друг первобытного человека."

     Когда стало  светло, мы с облегчением вздохнули. Все-таки,
в темноте как-то неуютно. Тем более, что у  меня вдруг возникло
гнетущее предчувствие. Что-то мы забыли. Что?

     - Костя, а чего мы забыли? - вдруг спросил Стас. Я даже не
удивился и просто пожал плечами.

     Вслед  за  папой  мы  спустились  в  запасник. И сразу  же
увидели среди  каменных  обломков  бедного сфинкса, валявшегося
лапами кверху.

     Поставив керосиновую  лампу  на  пол,  папа  присел  возле
Шидлы. Бережно перевернул его в нормальное  положение, на лапы,
отряхнул пыль и каменное крошево.

     - Видели бы сфинксы, как бережно люди к ним относятся! - с
гордостью сказал мне Стас. Я кивнул.

     - Наконец-то,  -  прошептал папа.  -  Так  вот  ты  какой,
инопланетянин!

     - Это  не  ино...   -   пискнул  было  Стас.  И  замолчал.
Действительно, Шидла ведь был не только пришельцем из будущего,
но и инопланетянином! Сбылась папина мечта!

     Минуту мы стояли в тишине, пока папа ощупывал, обнюхивал и
осматривал Шидлу. Потом он повернулся к нам и виновато спросил:

     - Исследовать вы его не дадите, да?

     - Не дадим! - хором ответили мы. Потом я пояснил:

     - Он ведь живой! Он в будущем оживет!

     А Стас укоризненно добавил:

     - Шидла нам жизнь спас, папа! И домой помог вернуться!

     Тяжело вздохнув,  папа  поднялся,  окинул взглядом зал. От
керосинки по стенам бегали причудливые тени.

     - Полиглоты, зачем  оружие-то со стен сняли? - Укоризненно
спросил папа. - Только не говорите, что это не вы - не поверю!

     Действительно, на  стене  больше  не было древнеегипетских
дротиков. И  бронзовый  меч,  лежавший  в застекленной витрине,
исчез...

     - Папа, ты конечно не верь, но это не мы, - сказал Стас.

     - Да?

     - Да.

     Мы со Стасом посмотрели друг на друга. И вдруг, мгновенно,
поняли.

     Фараон!

     На  его  руках  были  браслеты-оживители!  А  папа  щелкал
дистанционным пультом. Значит...

     Мы повернулись к саркофагу. Неменхотепа там не было.

     - Выходит, нам  тогда  не  показалось!  -  непонятно  чему
обрадовался я.

     - Папа, только  не  пугайся,  -  деревянным голосом сказал
Стас. - По музею бродит ожившая мумия.

     - Что? - папа неуверенно улыбнулся. - Шутите, колумбы?

     - Она всего одна,  - неуверенно сказал Стас, словно даже в
этом  вопросе   испытывал   сомнения.   -  Бедный,  напуганный,
маленький фараончик.

     Из темноты,  словно  укоряя  Стаса  за  неискренность,  со
свистом вылетел дротик.  Брошенный  меткой рукой и с недюжинной
силой, он проделал в волосах Стаса аккуратный пробор, и глубоко
вонзился  в   кирпичную  стену.  Стас  ошалело  заморгал,  явно
удивленный тем, что еще жив.

     - Кто  кидается  в моего сына дротиками? - строго  спросил
папа. Потом  принял  позу  танцующего  павлина из индонезийской
народной борьбы башкахана, и добавил: - Чтобы убить.

     - Это фараон-н-н! - плаксиво сказал Стас  и  сел  на  пол.
Маленький  он  все-таки, не выдержали нервы, подумал я,  садясь
рядом.  А  из темноты гордо вышел Владыка  Верхнего  и  Нижнего
Египта,  четырехкратный  победитель  в  гонках  на  колесницах,
фараон Неменхотеп IV.

     Он  похорошел.  Браслет  не  только оживил его,