ификатор.  -  Сам-то  я,  если
понадобится, и  так отобьюсь. Но  - никакой охоты. Мы не должны
упускать  друг друга  из  виду. Тем более,  солнце  уже идет  к
закату.

     - Хорошо,  -   неохотно   согласился   Стас,   -  мы  тут,
поблизости.

     И все же охота  получилась.  И славная. И с информационной
точки зрения полезная. Стоило нам вновь  чуть-чуть углубиться в
чащу, как из кустов вышел лохматый и рогатый  зверь, похожий на
буйвола или зубра, и деловито двинулся прямо на  нас. Глаза его
были налиты кровью, и настроен он был явно недружелюбно.

     Я  закричал:  "Стреляй,  Стас,   стреляй!"   Тот  пальнул.
Раздался  грохот,   чаща   осветилась  молнией,  и  зверь,  как
подкошенный, рухнул в двух шагах от нас,

     - Млекопитающее, - разочарованно промолвил Стас. -  Костя,
динозавров не будет.

     Я не разделял его грусти:

     - Ну и ладно. Зато ужин будет.

     Мы  сбегали  за  Шидлой.  Тот  немного  поворчал  на  тему
изнеженности  человеческой  расы  и неспособности хоть  немного
потерпеть голод, но тушу  все-таки  ловко освежевал и перенес к
хроноскафу. За  сохранность  мяса  можно  было не беспокоиться:
после порции мумми оно просто не могло испортиться.

     Темнело  с  южной стремительностью, и мы со Стасом,  вновь
для  безопасности  захватив  бластер,  отправились  на   поиски
хвороста. А примерно через час мы уже сидели у шикарного костра
под густо усыпанным звездами небом. И  за  обе  щеки  уписывали
зажарившиеся на острых деревянных кольях душистые куски.

     Искры от  костра  мчались  вверх,  дразня  своей красотой,
отражаясь  в   темных   тревожащих   водах.  Шидла  был  просто
неузнаваем. Венерианская  спесь  слетела  с  него,  как шелуха.
Подобравшись к самому огню и смачно  чавкая,  он  мурлыкал  как
большой счастливый  кот  и  грубоватым добродушным говором стал
походить на какого-то американского негра-раба из "Тома Сойера"
или из "Хижины  дяди Тома". Не хватало только обращения "масса"
- "масса  Стас",  "масса  Костя"...  Похоже,  атмосфера пикника
влияла на него благотворно. Да он и сам признался:

     - Эх, котята. На Венере-то флоры с  фауной  вовсе  нет.  Я
свой мир люблю, но  хочется  порой чего-то такого... Посидеть у
живого огня  - мечта любого  сфинкса. Я-то хоть на Земле бываю.
Но  это  тоже, знаете ли... Тараколли... К  каждому  их  логову
проложена   стеклопластовая   дорожка...  Там,   в   Андах,   в
заповеднике нет ни одного по-настоящему дикого уголка. Не умеют
люди ценить своего счастья!

     Стас, хоть тоже и размяк  у  костра,  но духа противоречия
напрочь не лишился:

     - Сами  виноваты,  что у вас ничего нет.  Кто  вас  просил
останавливать преобразование Венеры?

     - Это, котенок,  политика,  -  вздохнул Шидла, - политика,
будь  она  проклята. Если бы мы сделали  Венеру  пригодной  для
жизни людей,  они бы, или так, или эдак  все равно завладели бы
ею. Не войной,  так миром. Просочились  бы. В каждую  щелку  бы
пролезли.  Люди... -  Он  вновь вздохнул. -  Если  бы не  люди,
котенок, мы давным-давно превратили бы Венеру в цветущий сад. А
если бы...

     Но что "если бы" мы  так  и не узнали, потому что  плавную
речь Шидлы прервал пронзительный вой из чащи леса. Сфинкс резво
вскочил и,  крикнув:  "Я  сейчас!",  -  кинулся на таинственный
звук.

     Вернулся он минуты через три, дрожа от возбуждения:

     - Кошка, - почти кричал он взволнованно. - Огромная черная
самка! Почти такая, как я! Она меня видела!

     - Пантера, - определил я.

     - Пантера? - переспросил он. - Что такое пантера?

     - Дикий зверь из породы кошачьих, - пояснил я,  - А бывают
еще львицы, тигрицы...

     - Это что, тоже... кошки? -  не  веря  своим ушам, уточнил
сфинкс. Глаза его пылали сумасшедшим огнем.

     - Ну, не совсем,  -  сказал я. - А  что,  в двадцать пятом
веке их нет?

     Шидла уверенно помотал он головой.

     - Мы  бы  знали.  Есть  только кошки и сфинксы...  Как  ты
сказал, они называются?

     - Пантеры,  львицы,  тигрицы,  -  вмешавшись  в  разговор,
принялся  перечислять   Стас   с   садистскими  интонациями,  -
леопардихи, гепардихи, рысихи...

     - У них ведь, наверное, те  же  хромосомы,  - не дослушав,
заговорил Шидла с блуждающей сомнамбулической улыбкой. - Мы бы,
наверное, даже  могли бы э-э-э...  - он вдруг смутился, - могли
бы...

     - Нет,  -  категорически  заявил  Стас,  -  все  равно  не
интересно.  Это  как   если   бы  человек  с  обезьяной.  Хотя,
вообще-то, может быть, это и...

     Ох и прыткий же у меня братец. Откуда что берется?

     - Стас! - осадил я его. - У зеленой  макаки, между прочим,
СПИД нашли.

     Шидла, не понимая, о чем идет  речь,  переводил  взгляд  с
него на меня. Потом вдруг хитро прищурил глаза и заявил:

     - Все. Котятам пора спать.

     И загнал нас в хроноскаф.

     Да мы и не сопротивлялись.  Усталость  брала  свое,  благо
кресла, наподобие самолетных, имели откидные спинки.



     ...Когда на рассвете мы, потягиваясь, выползли из капсулы,
Шидла остервенело копошился  в ее внутренностях. Вид у него был
несвежий. На щеке  красовалась  обширная царапина. Не видя нас,
он разговаривал сам с собой:

     - Все  не  так  просто,  брат  сфинкс,  не  так  просто, -
бормотал  он  печально,  -  они большие, они красивые...  но  -
тупые...

     - Бывает, - сказал Стас.

     Шидла вздрогнул и затравленно оглянулся на нас.

     - Пошли на охоту, - торопливо сменил я тему.

     - На кой? - удивился мой бестактный брат, - у нас  же мяса
еще на неделю.

     - Ну, пойдем  фруктов  насобираем,  -  настаивал  я, - там
финики есть, инжир...

     - Ну айда, - согласился Стас.

     Шидла  не   возражал.   Точнее,   отвернувшись  и  излучая
безмолвное смущение, он  вел себя так, словно нас не существует
вовсе. И мы,  прихватив  в качестве корзинки легкий пластиковый
футляр из-под его инструментов, двинули в заросли.

     Финики, инжир и виноград, которые так и лезли нам в руки с
первых шагов, мы поначалу клали не в футляр, а прямо в рот. Так
мы  углубились  в  заросли  метров  на  сто,  любуясь  цветами,
наблюдая за потешной игрой обезьян на лианах.

     - А вот и твои подружки, - ехидно сказал я Стасу.

     - А вот - твои, - мстительно ответил он, кивнув на парочку
неприятных   животных,   наверное,   гиен,   которые   опасливо
высунувшись  из  кустов,  провожали  нас  трусливыми  голодными
взглядами.  И  тут  я  вдруг  вспомнил,  что  на  этот  раз  мы
безоружны. Забыли.  Я остановился и поделился своими опасениями
с братом.

     - Да брось ты, динозавров-то нет, - возразил он.

     - А буйволы, львы?! А если люди?..

     - Какие люди?! Дикая природа! - И он дурашливо закричал: -
Люди! Люди, ау!

     Люди не заставили себя  долго  ждать и вышли из-за стволов
пальм. Мы оторопело огляделись. Мы  были  окружены.  Люди  явно
были   воинами.   Смуглолицые,   низкорослые  и  худощавые,   в
набедренных  повязках,  с  амулетами  на шеях и  с  аккуратными
прическами из  длинных,  украшенных  цветными  перьями волос. В
руках  они  сжимали  короткие  копья. "Дротики", -  вспомнил  я
название  и  картинку   в   учебнике  истории.  Только  не  мог
вспомнить, к какой главе эта картинка, к какому периоду.

     - Наконечники-то  металлические,  -  сказал Стас без  тени
страха в голосе;  похоже, он уже потерял способность пугаться и
удивляться. - Значит, не дикари. - Говоря это, он протянул руку
к дротику  воина, стоящего буквально  в двух шагах от нас. Тот,
дико вскрикнув, отскочил в сторону и залопотал испуганно:

     - Ымазан лами - дор Апоп умумун!  [Имеющий  белую  кожу  -
слуга черного Апопа (возм.  др.  егип.) Апоп - древнеегип. царь
тьмы (прим. авторов)]

     А лопотал-то он на чистейшем древнеегипетском!




        2. МЫ УБЕЖДАЕМСЯ, ЧТО НАШ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ ИМЕЕТ СКВЕРНЫЙ
        ХАРАКТЕР, ОДНАКО ПРИОБРЕТАЕМ И БОЛЕЕ ДОБРОДУШНЫХ ДРУЗЕЙ


     Вначале   нас   тщательно   обыскали.  У  Стаса   отобрали
фотографию Кубатая и шидлин  футляр  для инструментов. А у меня
предводитель  египтян  нашел  уже  использованную  ракетницу  и
нетронутую освежающую пастилку кулинара Толяро. Только ключи от
музея, лежавшие в кармашке на "молнии", не нашли.

     - Ты  пожуй,   пожуй,   -  коварно  посоветовал  Стас.  Но
предводитель только подозрительно понюхал пастилку и засунул ее
за широкий кожаный  ремень. Потом он минут пять пытался содрать
с наших рук браслеты, но  ничего  у него не вышло. Думаю,  будь
браслеты золотыми, он бы не удержался и отрезал бы нам  руки. А
так лишь вздохнул, на всякий  случай  дал  Стасу подзатыльник и
приказал:

     - Шомба авилли жави! [Быстренько  свяжите  дикарей! (возм.
др. егип.)]

     Это ж надо - угодить как раз в древний Египет! Подфартило!

     Стас не выдержал:

     - Угар тен  Сетга,  Паз авилла, Зап удаунак! [Оскверненный
об®ятиями Сета, ты - дикарь,  я  настоящий  человек! (возм. др.
егип.)]

     Египтяне от ужаса разинули рты, а  двое  даже  уронили  со
страху дротики.  Первым  оправился  предводитель. Он спросил (я
сразу буду переводить на русский):

     - Вы умеете говорить на языке настоящих людей, дикари?

     - Ты  -  дикарь, -  гордо  повторил  Стас.  -  Мы  - слуги
Осириса. И если вы  нас  немедленно не отпустите, Осирис примет
самое жуткое из своих воплощений и покарает вас.

     Двое слабонервных стражников принялись бормотать хвалебный
гимн Осирису, но их начальник прикрикнул на них, и те замолкли.

     - Откуда  нам  знать,  вдруг  вы   слуги   Сета,   а   нас
обманываете? - подозрительно спросил  он.  - Я - Доршан, верный
слуга фараона, тот, кто подпирает его левую туфлю, когда фараон
сходит с колесницы на болотистую землю  низовий  Нила.  Как  ты
докажешь мне, прославленному Доршану,  что  вы те, за кого себя
выдаете?

     Мы  растерялись.  Почему-то  мне  казалось,  что   древние
египтяне были очень  суеверными, и обмануть их не стоило труда.
А   Доршан,    удовлетворенный   нашим   молчанием,    приказал
слабонервным стражникам:

     - Вяжите  их  крепко. Мы отвезем бледнолицых к фараону,  и
тот решит, слуги они Осириса, или прислужники Сета.

     Нам  быстренько  связали руки за спиной и поволокли  через
джунгли. Стас грустно сказал мне по-русски:

     - Ничего, Шидла нас спасет. Это в его интересах.

     Я грустно  кивнул.  Нам  оставалось  только  надеяться  на
помощь Шидлы... ну, или попробовать обмануть фараона.

     - Как  зовут-то  вашего фараона? - сдуру ляпнул я.  Доршан
сатанински захохотал:

     - Что, слуги Осириса не знают, как звать его наместника на
Земле? Ха-ха! Вы попались, прислужники тьмы!

     Теперь нас  тащили  вперед  гораздо быстрее и периодически
подпихивали   тупыми  концами   дротиков.   Стас   презрительно
посмотрел на меня, но ничего не сказал.

     Примерно через час  мы  вышли  к реке. То ли  к  той,  где
приводнился хроноскаф, то  ли к другой  - не знаю.  Но  сфинкса
поблизости  не  было,   зато   вблизи  берега  стояла  ладья  с
несколькими  охранниками.  Охранники,  распевая  легкомысленную
песенку  о  боге  Анубисе  и  его  скверных  привычках,  пихали
длинными копьями резвящихся в воде крокодилов.  Увидев нас, они
обалдели, и быстро подогнали  ладью  к берегу. Нас погрузили, и
ладья двинулась вверх по течению.

     Нас  со  Стасом  оставили  на  корме,   под  охраной  двух
трусоватых  стражников.  Те  явно  были рады не грести,  но  со
страхом поглядывали  на  нас.  Стас  поерзал,  поерзал, и решил
завязать разговор:

     - Мужики, клянусь, мы слуги светлого Осириса, а не темного
Сета! Меня  зовут Стас, а  моего брата - Костя. Освободите нас,
вам же лучше будет!

     Тот из стражников, что был помоложе и потолще, откашлялся,
и важно сказал:

     - Я  старший  держатель  подставки   для   копья  младшего
копейщика. Меня зовут Быстроногим  в  беге, Задумчивым в бою, а
близкие друзья называют Ергеем. Я бы рад помочь слугам Осириса,
да  взлетит  он  так  высоко,  что  не сможет разглядеть,  куда
спускаться! Но,  как  верно  сказал  прославленный Доршан, надо
убедиться, что вы те, за кого вы себя выдаете.

     Стас вздохнул,  и  посмотрел  на  второго  стражника.  Тот
погладил залысину, и произнес:

     - Я младший  держатель  ножен  меча старшего мечника. Меня
зовут Сладкоголосым на пиру, Скромным  в  сражении,  а  близкие
друзья  называют  просто Уликом. Я тоже рад  бы  помочь  слугам
Осириса, да позеленеет он от радости ярче молодого папируса! Но
подлинно ли вы слуги его?

     - Нифига нам не поможет, Стас, - сказал я по-русски.

     - Ничего,  обхитрим,  - крепился Стас. - Только не  забудь
меня оживить, если что.

     - Взаимно, - сказал я.

     С низовий реки дул свежий ветерок,  наполненный комарами и
запахом гнилых  крокодилов.  Солнышко  ласково жгло нам головы.
Ергей с  Уликом  принялись  обмахиваться маленькими деревянными
щитами.  Потом,  видимо решив  подстраховаться,  стали  изредка
обмахивать и нас. Солдаты, сидящие на веслах, завистливо на них
поглядывали,  но  молчали.  Доршан   задумчиво   глядел  вдаль.
Возможно, он мечтал,  что после нашей поимки его сделают опорой
правой туфли фараона при его схождении на сухую почву?

     От скуки я задремал, хотя связанные руки и  болели. А Стас
продолжал  болтать  со  стражниками.  Сквозь сон я  услышал  их
разговор, и узнал, что Ергей с Уликом были не просто воинами, а
еще и придворыми  шутами. Фараон разгневался на них за какую-то
слишком удачную остроту, и повелел быть  стражниками до особого
знака богов. Теперь они тихонько надеялись,  что наше появление
и есть то знамение, которое  вернет  им  фараонову милость. Тем
более, что у  фараона намечалась свадьба  с новой женой,  и  он
должен  быть  в  хорошем  настроении.  Услышав  это,  я  совсем
загрустил.  Слишком  много надежд питали все в  связи  с  нашим
появлением, чтобы так просто взять и отпустить.

     Ближе к вечеру нас напоили  забортной  водой  и  покормили
толчеными стеблями  папируса.  Выглядели  они  аппетитно, но по
вкусу  напоминали  жеванный картон. Зато вода была именно  тем,
чем она  и выглядела -  грязной речной водой. Глядя на Доршана,
который  задумчиво  грыз  вяленый  крокодилий  хвост,  я  начал
злиться. Ох, и  задаст же этим  балбесам Шидла... если  он  нас
найдет, конечно.

     Потом мы  проплыли мимо пирамид... так, ничего особенного.
Пирамиды были маленькие и жалкие, даром, что облицованные белым
известняком.  Мы,   наверное,   попали   в   очень   древний  и
слаборазвитый Египет.

     Но  даже   самые  нудные  поездки  однажды  кончаются.  Мы
подплыли  к  городу - там было очень  много  маленьких,  крытых
папирусом  хижин,  и десятка два больших, каменных зданий.  Нас
выгрузили и повели в самое большое и каменное. Идущие по улицам
кривоногие крестьяне и криворукие ремесленники низко  кланялись
стражникам и  разевали рты, глядя на  нас. Десятка два  голых и
грязных детей увязались  следом, пока Ергей метко не запустил в
них камнем.

     - Египет времен упадка, - грустно сказал Стас.

     - Наоборот, времен становления, - возразил я. - Они еще не
успели ничего толком настроить. Лет через тыщу - настроят!

     - И  надорвутся,   -   предсказал  Стас.  Он  был  сегодня
агрессивен.

     Во дворце по крайней мере было тихо. Возле  входа стояло с
десяток колесниц,  которые  тер  грязным пучком травы однорукий
солдат.  Наверное,  ветеран какого-то  похода.  Колесницы  были
довольно  скромными   и   изрядно   потрепанными.  Только  одна
выглядела добротно  и была украшена разноцветными перьями. Стас
предположил, что это -  колесница  фараона. Он спросил у Ергея,
но  оказалось,  что  шикарная колесница принадлежит  верховному
богу Ра, и  кроме  него  никто, даже фараон, в  ней  ездить  не
смеет. Впрочем, и Ра своим правом как-то не злоупотребляет.

     Во дворце нас притащили в огромный зал, где сидели десяток
хорошо одетых (в  разноцветных  юбках) вельмож и стояло человек
двадцать охраны. Тут  нас и оставили ждать фараона, пока Доршан
бегал докладывать об удивительных пленниках.

     Пока  мы  стояли и  ждали,  из  открытой  двери  осторожно
проскользнула  в   зал  кошка.  Противная  до  жути,  настоящая
древнеегипетская. Стас обрадовался, и стал ее звать:

     - Кис, кис...

     Наверное, решил, что если священное животное  к нам хорошо
отнесется, то  это  произведет  благотворное впечатление. Кошка
навострила уши, подумала, и робко пошла к нам.  Но Улик схватил
дротик и без  лишних  разговоров поддал  им  кошке под зад.  Та
мяукнула, обиженная в лучших чувствах, и убежала.

     "Бедный", - подумал я об Улике. "Умом тронулся от радости.
Сейчас его сварят в кипящем масле."

     Но придворные  одобрительно захохотали. И я сообразил: эти
египтяне такие древние, что кошки у них еще не стали священными
животными.

     И  тут   раздался   барабанный  бой.  Какой-то  мужичок  с
окладистой бородкой выскочил на середину зала и сказал:

     - Приветствуем дружными аплодисментами и падением на  пол,
появление земного  воплощения Хора, владыки Нижнего, Верхнего и
прочего Египта,  четырехкратного  победителя в гонках на боевых
колесницах, автора "Малой молитвы владыке Земли"  и трактата об
укушении крокодилом  и последующем исцелении - великого фараона
Неменхотепа IV!

     Все попадали на пол, и я понял, почему во дворце  было так
чисто. Нас со Стасом тоже заставили улечься.

     Прошла  пара  минут,  и  по  звуку  шагов  мы  поняли, что
появился фараон. Лежащие придворные начали громко аплодировать.
Мы со  Стасом, не сговариваясь, присоединились к аплодисментам.
В нашем положении особенно важничать не стоило...

     Но вот овации отгремели, и  нам  позволили  подняться.  Мы
глянули на пустой ранее трон... и обомлели. Важно рассевшись на
нем, закинув ногу за ногу, нацепив на голову  сразу две короны,
на нас смотрел старый знакомый - фараон из музея! Только сейчас
он был живым, и наверное, поэтому не казался таким злым.

     С перепугу меня посетило вдохновение:  я  понял,  что  наш
рейтинг слуг Осириса поднимет длинное и  складное заклинание на
неизвестном фараону языке.

     - Пой! - сказал я Стасу.

     - Что? - не понял он.

     - Что угодно, но по-русски!

     Стас очумело глянул на меня,  но  послушно  набрал  полную
грудь воздуха и запел шлягер сезона, песню "Осень" Шевчука:

     - Что такое осень? Это небо,

     Плачущее небо под ногами...

     Писклявый голосок Стаса, тянущий  непривычный  для египтян
мотив, произвел действительно сильное впечатление. Фараон вдруг
закашлялся, прижимая ко рту рукав, Ергей с Уликом закрыли глаза
и  стали  легонько  помахивать  в  воздухе  копьями,  а  Доршан
выхватил  короткий  бронзовый меч  и  угрожающе  поднял  его  в
воздух. Не давая египтянам опомниться, я  запел  на  их  родном
языке самый умиротворяющий кусок из "Воскресенья Осириса":


     - Удовлетворен Атум, отец богов,

     Удовлетворен Шу с Тефнут,

     Удовлетворен Геб с Нут...

     Удовлетворены все боги, находящиеся на небе,

     Удовлетворены все боги, находящиеся в земле,

     находящиеся в землях,

     Удовлетворены все боги южные и северные,

     Удовлетворены все боги западные и восточные,

     Удовлетворены все боги номов,

     Удовлетворены все боги городов...


     - Хватит, - прервал меня фараон,  -  все  довольны.  Верю.
Пусть твой брат прекратит пищать.  Лучше  расскажите  мне  свою
историю.

     Да,  с  суевериями у египтян тяжко... Зато фараон  казался
миролюбивым. Пока Стас прекращал  петь,  он это сразу делать не
умеет, а  затихает,  как  проигрыватель, выдернутый из розетки,
фараон еще раз закашлялся. И  когда  он отнял рукав ото рта,  я
увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я, чахотка.

     Немного успокоившись  я  рассказал  фараону  всю правду. О