чистенький и  явно  не самый бедный, и  на  каждом углу тут
горели фонари, я решил избрать какое-нибудь иное место ночлега.
Я ведь практически не спал всю прошлую ночь, и теперь буквально
валился  с  ног.  Если  бы  я снова  забрался  в  фонарь,  я бы
неминуемо изжарился.

     И  вот,  не  долго  думая,  я  влетел в первую  попавшуюся
форточку и протиснулся в щель между рамой и натянутой от  нас -
мух - сеткой.

     Я   огляделся.   Комната    была   обставлена   само-собой
старомодно, но  опрятно:  вся мебель какая-то витиеватая, везде
салфеточки,   подушечки,   маленькие   полочки   с   расписными
вазочками...  Из  соседней комнаты  слышалась  музыка.  Музыка,
между прочим, знакомая - "Турецкий марш"  Моцарта.  Мы  его  на
уроках эстетики  в  школе  проходили.  Сейчас  кто-то играл его
слишком медленно и довольно неумело.




     Я  порадовался,  что в комнате никого нет: можно  спокойно
подыскать местечко,  куда  спрятаться и переночевать. Но прежде
чем сделать  это, я пару раз пробежался по  стенам и потолку; я
просто балдел от этой своей способности и не  удержался, пока в
комнате пусто. А зря. Потому что музыка внезапно  смолкла, и за
дверью послышались легкие шаги.

     Я метнулся к  подоконнику  и спрятался в листьях какого-то
растения. В  комнату  вошла  совсем  молоденькая девушка, можно
даже сказать девочка, в  вечернем  платье из лилового бархата и
сразу же начала раздеваться. Я, конечно, смутился и отвернулся.
Но потом подумал:  "В  конце-концов, я  муха  или нет?!" А  раз
муха, повернул голову обратно и стал наблюдать.

     Красивая девушка. Серые глаза  и  такие же серые волосы до
плеч. А всякой одежды на ней  - ужас! Под одной юбкой - вторая,
под той - третья, а там, черт, еще  панталончики кружевные... И
так  далее...  А корсет! Его расшнуровывать замучаешься. И  она
замучилась.  Взяла   со  стола  колокольчик  и  побренчала  им.
Буквально через  несколько секунд в комнату ворвалась горничная
- толстая улыбчивая негритянка.

     - Сэнди, помоги мне, - велела ей девушка.

     - Сию минуту, миссис  Джессика,  - ответила та и принялась
проворно управляться со шнуром.

     В  конце-концов  я все-таки отвернулся. Мало ли что  муха,
совесть-то все равно иметь надо.

     Скрипнула кровать,  зашуршали  простыни, и я услышал голос
девушки:

     - А теперь, Сэнди, принеси мне, пожалуйста, чашку горячего
шоколада.

     Ой-ой-ой. Я вдруг понял, что опять проголодался.

     - Но,  мисс  Джессика,  -  возразила  горничная,  раздувая
черные ноздри, - сэр Чарлз строго-настрого запретил есть и пить
в комнатах.

     - Ну Сэнди, ну миленькая, ну  пожалуйста.  Я  хочу  книжку
перед сном почитать.  А знаешь, как приятно читать и что-нибудь
вкусное жевать...  И думать: "Ах, как  мило, что на  свете есть
Сэнди, которая  мне  это  принесла..."  А  папа не рассердится,
потому что не узнает. Ты ведь ничего ему не скажешь?

     - Святая Мария,  вы  совсем  еще  ребенок,  мисс Джессика.
Ладно,  что  с вами поделаешь, шоколад я  вам  сейчас  принесу.
Только смотрите,  сами  не  проболтайтесь  отцу,  он тогда живо
выставит меня за дверь, не посмотрит,  что  служу  вашей  семье
верой и правдой.

     - Я  скорее  умру,  Сэнди,  чем  проговорюсь!  -  заверила
девушка с такой страстью в голосе, словно речь  шла как минимум
о государственной тайне.

     Горничная,  посмеиваясь  и  покачивая  головой,  вышла,  а
Джессика беззвучно похлопав в ладоши, взяла  со столика книжку.
Я успел прочесть только имя автора: "Д-р Ватсон".

     "Как так, - подумал я, - такого писателя не было. Он сам -
персонаж Конана Дойля..." И тут же понял: в рассказах-то именно
Ватсон писал о Холмсе.

     Вернулась горничная  с  дымящейся  чашкой  на  подносе. По
комнате разнесся  сладостный  аромат.  У  меня  потекли слюнки.
Джессика,   оторвавшись   от  книги  лишь  за  тем,  чтобы   ее
поблагодарить, принялась читать дальше, прихлебывая из чашки.

     Я понял,  что если я  сейчас не поем шоколада, я свихнусь.
Тут в  союз вошли и мои  мушиные инстинкты, и  мой человеческий
вкус. Очень кстати Джессика,  перевертывая  страницу, поставила
чашку   на   столик.  Видимо,  как  раз  сейчас  сюжет   книжки
развертывался особенно  лихо, потому что читала она, напряженно
двигая губами, с широко раскрытыми  от  волнения  глазами...  а
забытая чашка стояла на столике.




     Я метнулся к ней, приземлился  лапками  на  теплую  мягкую
маслянистую поверхность,  торопливо  сунул  в  нее  хоботок  и,
кряхтя  и  причмокивая,  с  неописуемым  наслаждением  принялся
всасывать  в  себя  шоколад.  Обе  мои  сущности  -  мушинная и
человеческая -  сошлись  в  едином  блаженстве. Я сладострастно
закатил глаза.

     И опять  же зря. Внезапно  свет над моей головой померк, и
инфракрасным зрением  я  рассмотрел  фаланги пальцев прикрывшей
чашку руки.

     - Ах, гадкое  насекомое,  -  услышал  я приглушенный голос
Джессики над  своей головой. -  Ешь, ешь! Все равно после твоих
грязных прикосновений человек к этой пище уже не притронется.

     Видимо, в  свободную  руку она взяла колокольчик: раздался
звонок.

     Я замер, дрожа от страха.

     - Сэнди, я поймала муху! - заявила Джесска. - Вот, возьми.
Только осторожно, не выпусти.

     Чашка  колыхнулась,  рука  над  моей  головой  поползла  и
заменилась другой,  коричневой,  причем  проделано это было так
осторожно, что щелки для моего спасения не приоткрылось.

     - Вот и отлично,  - заявила горничная.  - Я вынесу  ее  на
задний двор, а там и прихлопну.

     Обливаясь  слезами  жалости  к  себе, я судорожно,  с  еще
большим остервенением, продолжил пожирание шоколада. В пследние
мгновения жизни я хотел взять от нее все.

     - Что  ты,  Сэнди! - воскликнула Джессика. - Зачем  лишать
жизни божью тварь?

     - Мухи - надоедливые, некчемные и даже вредные создания, -
отрезала черствосердечная Сэнди.

     - Но от того, что убьешь одну, род их  не переведется. Так
стоит  ли  пачкать  свои  руки,  а  главное -  душу?  -  задала
риторический вопрос добродетельная девушка.

     - Ну, как  прикажете, миссис, как прикажете, - согласилась
(как  я  позже удостоверился  -  притворно)  негритянка,  и  по
колебанию  чашки  я  понял,  что  меня  понесли.  Обрадовавшись
скорому  освобождению,  я  принялся  еще  интенсивнее  пожирать
шоколад, надеясь наесться впрок.

     Вдруг между  пальцами  руки  горничной появилась маленькая
щелка, а  в нее просунулись два  пальца другой руки  и ухватили
меня за крылышко.

     - "Божья тварь..." - передразнила  хозяйку  Сэнди, поднося
меня к выпуклым черным глазам.  -  Еще ничья душа, я думаю,  не
отправилась в ад лишь за то, что ее хозяин прихлопнул муху. - С
этими  словами   она,   продолжая  держать  меня  за  крылышко,
наклонилась, стащила с ноги тапок, положила  руку  со  мной  на
подоконник,  размахнулась  тапком и,  быстро  отдернув  пальцы,
ударила.

     Тапок стремительно приближался ко мне. Но  к моему счастью
горничная, по-видимому,  была чуть подслеповата, и только самый
краешек убийственного инструмента грозил меня накрыть.

     Я сумел выскольнуть из под  него,  использовав  совсем  не
мушиный прием: я всем телом перекатился в сторону.

     Подошва ударила о подоконник, но  я  уже  вскочил на ноги,
отряхнул  крылья  и взмыл к потолку кухни  (как  оказалось,  мы
находились именно там).

     - Ах, проклятая! - вскричала горничная и принялась за мной
гоняться.

     Я припомнил как сам когда-то бил  мух  (о,  жестокий!),  а
иногда  еще  и засасывал их в  пылесос  (о, увы мне, увы!..)  и
понял: главное - не садиться на какую-нибудь поверхность. Минут
пять я  кружил по кухне, увертываясь  от ударов тапка,  пока не
заметил замочную скважину  в двери и  не ринулся к  ней,  сломя
голову. Через мгновение я уже  несся  под  потолком коридора, а
еще через мгновение протискивался в щель  между плохо прикрытых
рам окна на улицу.




     Я оказался на  заднем  дворе. Ночевать, видно, придется на
улице. Ну, хоть не голодным. Хотя, шоколад-шоколадом, а я бы не
отказался от  чего-нибудь более существенного. (Надо же, стоило
смертельной опасности отступить, как вновь мысли  переключились
на еду!)

     Тут очень кстати я почувствовал вкусный запах и направился
в  его  направлении.  Запах  шел  из  двери  кладовой,  которая
находилась в  правом  крыле  дома.  Дверь  была полуоткрыта. На
мешках, в которых, судя по запаху,  хранили  изюм,  лежал  явно
подвыпивший человек  в  белом  поварском  колпаке,  с зажатой в
зубах тлеющей сигарой. Повар похрапывал.

     Я принялся скрупулезно осматривать помещение. О радость! О
счастье! Из-под потолка кладовки свисали окорока  и колбасы. По
углам громоздились бочонки меда; того слоя, который покрывал их
наружные стенки, с лихвой  хватило  бы на сотню мушиных жизней.
Тут и там стояли ящики и корзины с укутанными в солому фруктами
и овощами. Ну что еще нужно для счастья?

     Я принялся жадно уплетать лакомства, перелетая от одного к
другому. И вдруг я почувствовал странный,  совсем не аппетитный
запах... Дым! Пахнет пожаром!

     Я сразу понял, откуда доносится этот  запах. Сигара выпала
изо  рта повара  и  лежала теперь в  ящике  с морковью.  Тонкая
березовая  соломка  уже  не  тлела,  а  горела  вовсю.  Я  живо
представил, чем  это  грозит.  Еще  минут  десять-пятнадцать  и
кладовая будет полыхать, как домна, а  вскоре огонь перекинется
и на весь дом.

     Людей жалко вообще, а особенно - людей хороших. Я вспомнил
добродушную и милую Джессику. Я должен спасти ее!

     Подлетев к повару, я  принялся  ползать по его лицу, чтобы
разбудить  его.  Но  тот  даже  не  шевельнулся.  Пьян  он был,
по-видимому, мертвецки.

     Пламя уже лизало соседние ящики. Как  мог быстро, помчался
я к  двери. Вынырнув  на улицу, стал тыкаться от  окна к окну в
поисках подходящей лазейки. Наконец, нашел то самое окно, через
которое влез в комнату Джессики в прошлый раз,  и протиснулся в
ту же щель.

     Если на улице  царил полумрак, то тут была полная темнота.
Но я-то как-никак муха, и я умею видеть в темноте.  Правда, все
предметы    при    этом   приобретают    странный   зеленоватый
фосфоресцирующий оттенок.

     Я  подлетел  к постели Джессики, приземлился ей на  кончик
носа, пробежал по переносице,  соскочил  на правое веко и стал,
вороша ресницы, ползать туда-обратно.

     Веко несколько  раз  дернулось,  и  тут  я угловым зрением
уловил, как что-то  массивное угрожающе мчится на меня сбоку. Я
перепрыгнул на подушку,  и ладонь Джессики не задела меня, лишь
ударив ее саму по щеке.

     Что-то   пробормотав,  девушка   перевернулась   на   бок.
Внутренним взором я видел полыхающую кладовую. Нельзя терять ни
минуты.  Взяв  круто  вверх,  я  вознесся  к  потолку,  а затем
спикировал на лицо девушки. Приземлившись лапками на ее верхнюю
губу,  я,  понимая сколь  рискованно  для  меня  это  действие,
решительным шагом направился ей прямо в левую ноздрю.

     Страшным  напором  воздуха меня  вынесло  обратно  наружу.
Джессика  чихнула!  А чихнув, села на постели.  В  восторге  я,
жужжа что было мочи, принялся метаться вокруг нее.

     - Гадкое,  гадкое   насекомое,  -  пробормотала   девушка,
потирая нос ладонью. Затем  потянулась  к столику, взяла с него
колокольчик и позвонила.

     Из смежной  комнаты  появилась  Сэнди  в  длиннющей ночной
рубашке, чепчике и со свечей в руках.

     - Ты была права, - к моему прискорбию заявила ей Джессика.
- Мух нужно истреблять. Эта наглая негодница совершенно не дает
мне спать!




     Горничная поднесла свечу к жерлу газового  рожка и открыла
его  на  полную  мощность.  В  комнате  стало почти светло,  и,
размахивая снятым  с  вешалки  полотенцем, негритянка принялась
охотиться  за   мной.   Убедившись   в  тщетности  ее  попыток,
присоединилась к ней и Джессика.

     Я несколько  раз  присаживался  на  дверь  комнаты, как бы
давая  им  понять,  что  из  комнаты  нужно выйти, но  никакого
результата, кроме риска быть прихлопнутым, не добился.

     - Мисс Джессика,  -  запыхавшись  и  сев  на край постели,
заявила горничная, -  или  мухи поумнели,  или  это - та  самая
муха, которая вечером  морочила  мне голову на кухне... Давайте
просто выгоним ее в коридор?

     Джессика  согласно  кивнула и открыла дверь. И  тут  же  в
комнату ворвался едкий запах дыма.

     - Боже милостивый, что это?! - вскричала  Сэнди и кинулась
в коридор.  И тут же оттуда раздался ее  вопль: - Пожар! Пожар!
Сэр Чарлз, горит кладовая!

     Послышался  топот  множества  ног  - это хозяева  и  слуги
принялись  за  борьбу  с  огнем. А я, обессиленный,  рухнул  на
подоконник и сразу  же уснул в  явно не свойственной  для  мухи
позе - на боку, подмяв под себя одно крыло...


     Меня  разбудили  голоса.  Надо   мной,   внимательно  меня
разглядывая, склонились  два  лица:  белоснежное  -  Джессики и
глянцево-черное - Сэнди. За окном светало. Запах дыма в комнате
почти рассеялся.

     - Как жаль, - вздохнула девушка. - Что ни говори, а именно
ей мы обязаны своим спасением. Что же с ней случилось?  Ведь мы
так и не ударили ее ни разу, правда, Сэнди?

     - Говорят, у  мух  очень  короткий  срок  жизни, - заявила
горничная,  выпучив  для убедительности глаза. - Не иначе,  сам
Господь послал нам во спасение эту бессловестную тварь.

     - И я буду молиться за нее! - воскликнула Джессика с жаром
в голосе.

     - Молиться?! За муху?! Что вы, мисс, это грех! Грех!

     - Нет не грех! - топнула  ножкой  девушка.  От этого удара
мушиный инстинкт  сработал, и я,  сам того не желая, вскочил на
ноги.

     - Сэнди, она  живая!  -  закричала обрадованная Джессика и
протянула ко мне руку. Я  не  делал  попыток улететь. Осторожно
взяв меня за крылышко, Джессика с улыбкой сказала:

     - Скольким  опасностям  подвергается  и без того  недолгая
жизнь этого бедного существа. Всякий норовит  убить его, просто
ищущего себе пропитания... Сэнди, ступай  на  кухню  и  принеси
оттуда  большую  стеклянную банку.  Я  беру  это  насекомое  на
пожизненное содержание. Оно  будет жить в такой роскоши и неге,
в какой не жила еще ни одна муха в мире!


     ...   Такой   поворот   событий   мог   иметь   для   меня
катастрофические  последствия.  Любая  другая  муха  была   бы,
наверное, на моем месте на вершине блаженства. У  меня же никак
не выходило из  головы  это жуткое слово "ПОЖИЗНЕННОЕ". Кстати,
действительно, а как долго живут мухи?

     Не скажу,  чтобы  Джессика  прониклась  ко  мне  какими-то
особыми  чувствами.  Она  не  сидела  передо   мной  часами,  с
умилением  разглядывая  мою  хитиновую  оболочку,  не  пыталась
ласково  поговорить  со  мной...  Хотя  можно   ли  было  этого
требовать от  нее? Она же не  идиотка, а просто  справедливая и
добрая девочка.

     Но для меня ее доброта  вылилась  в  настоящий кошмар. Мое
СОДЕРЖАНИЕ заключалось в том, что  раз  в  два-три дня Джессика
приоткрывала крышку банки  и  кидала туда кусочек рыбы, ветчины
или  какого-либо  фрукта.  Пару  раз  в  такие моменты я  делал
безуспешные по



     пытки бежать,  но  Джессика  была внимательна и осторожна.
Видимо, она  считала,  что  глупое  насекомое  само не понимает
своего счастья... Я думал, что свихнусь от скуки  и страха, что
вот  так,  без надежды на обратное превращение  в  человека,  и
предстоит мне прожить всю недолгую  мушиную  жизнь.  А  надежды
оставалось все меньше и меньше;  у  меня  было масса свободного
времени, и я постоянно думал об этом.

     Прошло, наверное, около месяца. Однажды в комнату Джессики
без стука вошел, точнее  -  ворвался, пожилой крупный мужчина с
густыми щеточками усов и трубкой в зубах.

     - Что  вам  угодно, папенька?  -  встревоженно  обратилась
девушка к нему.

     - Прочти это, - мрачно произнес он, подавая газету.

     Она развернула листок и прочла заглавие вслух:

     - "Языческое поклонение  мухе в доме сэра Чарлза (Порочная
страсть  к  насекомому  юной  леди  Джессики)"...  Боже,  какая
нелепость!

     - Читай, читай дальше!

     - Я не желаю читать сей бред.

     - А я не желаю быть посмешищем всего лондонского света!

     - Но  отец,  это насекомое спасло вам дом,  а  возможно  и
жизнь. А уж жизнь повару Гастону - это абсолютно точно.

     - Вот пусть  Гастон и нянчится с  этой мухой. Только  не в
моем доме!

     - Во-первых, Гастон  уволен,  а  во-вторых,  он  пьяница и
неблагодарная скотина.

     - Сударыня,  вы  выражаетесь,  как  продавщица  бакалейной
лавки!

     Щеки  Джессики  вспыхнули  и   изменившимся   голосом  она
произнесла подчеркнуто сдержанно:

     - Что  ж, пусть  я  дурно воспитана. Пусть  я  - грубая  и
непочтительная дочь. Но, отец, как вы, джентельмен, можете быть
столь  несправедливы   к   этому   несчастному,  спасшему  вас,
существу?

     Сэр Чарлз был явно смущен.

     - Пойми меня правильно, дочка. В целом я согласен с тобой.
И я не имел бы ничего против... Но эта статья... В конце-концов
муха - тварь не разумная...

     Неразумная!!! От возмущения я принялся метаться в банке по
самым нелепым траекториям. И тут в комнату заглянула Сэнди:

     - К вам посетитель, сэр.

     - Кто?

     - Некто Шерлок Холмс, сэр. Сыщик.

     Я свалился на дно банки.

     - Сыщик? Не хватало только сыщика в моем доме.

     - Но папочка! -  взмолилась  Джессика. - Это же знаменитый
Шерлок Холмс! Его проницательности рукоплещет весь просвещенный
мир!

     - Да-да, припоминаю, что-то я  читал  о нем... - сэр Чарлз
вновь повернулся к негритянке:

     - Он не сказал, что ему нужно?

     - Он заявил, что пришел за мухой.

     - Вот как? - поднял брови сэр Чарлз. - Что ж,  просите его
прямо сюда.

     Еще  через  миг в комнате появилась знакомая мне  парочка.
Сэнди с любопытством выглядывала из-за двери.

     - Шерлок Холмс.

     - Доктор Ватсон, - представились визитеры.

     - Итак?.. - произнес хозяин.

     - Сэр Чарлз, - начал Холмс, - моя просьба может показаться
вам  странной,  но,  прочтя  статью  в  газете,  я  понял,  что
находящаяся у вас муха это... это... моя муха.

     - Вот как?  -  усмехнулся  хозяин  и, затянувшись трубкой,
выпустил к потолку облако дыма. В его глазах мелькнули какие-то
сумас



     шедшие искорки. - Сказать по совести,  как  раз  сейчас  я
пытался  решить,  куда бы нам это животное  пристроить,  и  ваш
визит пришелся как нельзя  кстати.  Однако, как вы знаете, муха
эта спасла  нам жизни, и мы не  можем отдать  ее в.. хм-м...  -
замялся он.

     - В  дурные  руки?  -  продолжил за него Холмс  с  ледяной
улыбкой.

     - Не хотел  вас  оскорбить.  Но,  помнится,  писали, вы не
только сыщик, а еще и естествоиспытатель.  Возможно, муха нужна
вам  для  опытов?  А  я считаю, это насекомое  достойно  лучшей
участи.

     - Никаких опытов, - заверил Холмс. - Видите ли, эта муха -
не совсем то, что вы думаете... Вот уже месяц я разыскиваю ее.

     - Вы действительно знаменитый сыщик, - хихикнула Джессика,
но тут  же вновь придала своему  лицу серьезное выражение.  - Я
много читала о вас.

     - Благодарите моего друга, литератора, - покраснел  Холмс.
Ватсон с достоинством поклонился.  -  Я понимаю, сэр Чарлз, что
мои слова звучат  недостаточно убедительно... Могу ли я хотя бы
взглянуть на нее?

     - Прошу, -  сделал жест рукой  хозяин. Я в это время сидел
на дне банки. Холмс склонился надо мной:

     - Если ты тот, о ком я думаю, подпрыгни.

     Я подлетел на несколько сантиметров и снова уселся на дно.

     - Ты хочешь пойти со мной?

     Я подпрыгнул еще раз.

     - Факт достойный удивления, - покачал головой сэр Чарлз. И
продолжил упрямо: - Но он еще ни о чем не говорит.

     - Пожалуйста, принесите  сюда чернильницу и лист бумаги, -
попросил Холмс.