аз видела.-- И она больно ущипнула Непорочность повыше локтя.
     -- Ой! -- вскрикнула та.-- Ой, не надо... свинья. Тут они все принялись
ее щипать, но места выбирали с точным расчетом,  чтобы  не смять ее крылья и
нимб, поскольку это не было оргией. (В своих спальнях они иногда давали себе
волю, но не здесь же, не в классной у леди Метроленд, да еще перед серьезной
премьерой!)
     --  Ой,-- стонала  Непорочность.-- Ой, ой, ой, не надо... свиньи, гады,
сволочи... ну хорошо, я скажу, я думала, что она мужчина.
     -- Что она -- мужчина? Чушь какую-то мелешь.
     -- Она и  с виду похожа на мужчину и... и ведет себя так. Она сидела за
столиком  в кафе.  Без  шляпы,  а юбки  не было  видно...  ой...  не могу  я
рассказывать, когда  вы щиплетесь... и она мне улыбнулась... ну, а я подошла
и попила с  ней чаю, а она говорит, не хочу ли я с ней покататься на машине,
ну, я согласилась... Ой... лучше бы не соглашалась.
     -- А что она говорила в машине?
     -- Не помню... ничего особенного.
     -- А  все-таки?  Нет, ты скажи. Если скажешь, никогда  больше  не будем
тебя щипать. Скажи мне на ушко, Непорочность, ты извини, если я тебе сделала
больно. Сейчас же скажи, а то хуже будет.
     -- Да не могу я. Говорю вам, не помню.
     -- Ну-ка, девочки, подбавьте ей.
     -- Ой,  ой, перестаньте.  Сейчас  скажу. Они сдвинули головы и были так
увлечены ее рассказом, что не заметили, как вошла миссис Оранг.
     -- Опять грызня,-- прогремел грозный голос.-- Девочки, мне за вас очень
стыдно.
     Миссис Оранг  была великолепна  в  вечернем платье  из толстой  золотой
парчи с вышитыми по нему библейскими текстами.
     - Мне за  вас очень  стыдно,--  повторила  миссис  Оранг.-- И опять  вы
довели  Непорочность  до  слез,  перед  самым  представлением.  Если уж  вам
обязательно надо к кому-то цепляться, так зачем именно к ней? Пора бы уж вам
знать, что, когда она плачет, у нее краснеет  нос. Как,  по-вашему, хорошо я
буду  выглядеть,  когда  займу свое место перед  толпой  ангелов с  красными
носами? Но куда там, вы только  и думаете, что о  собственных удовольствиях.
Шлюхи.--  Последнее  слово она произнесла  с такой  экспрессией, что  ангелы
задрожали.--  Не  будет  вам  сегодня шампанского, ясно?  И  если  хоть  раз
собьетесь, всем закачу хорошую порку, ясно? Ну, пошли, и ради всего святого,
Непорочность, приведи в  порядок свой  нос. А  то посмотрят на тебя и решат,
чего доброго, что у нас собрание по борьбе с пьянством.
     На  первом  этаже,  куда  безутешные  ангелы спустились  двумя минутами
позже, все было блеск  и великолепие. У подножия  лестницы Марго Метроленд с
каждой из них здоровалась за руку, тут же оценивая ее опытным глазом.
     -- Вам что-то  невесело, дорогая,--  успела  она  шепнуть Непорочности,
пока вела их через весь бальный зал к отгороженной орхидеями эстраде.-- Если
у вас есть желание переменить обстановку, скажите мне в конце вечера, я могу
предложить вам работу в Южной Америке. Я не шучу.
     -- Ой, большое спасибо,-- сказала Непорочность.-- Но как же я могу уйти
от миссис Оранг?
     --  Ну, вы  это обдумайте,  крошка. Такой  хорошенькой девушке, как вы,
грех  тратить  жизнь  на пение  гимнов. И  вон той  девушке, рыженькой, тоже
передайте, что я, вероятно, смогу найти ей место.
     -- Кому? Кротости? Вы от нее держитесь подальше. Она черт в юбке.
     -- Что ж, некоторым мужчинам такое по вкусу, но чтобы баламутить других
девушек -- это мне не нужно.
     --  А она  уж  так  баламутит, что будьте  покойны. Вот,  видите, какой
синяк?
     -- Бедняжка!
     Марго  Метроленд   и  миссис  Оранг  поднялись  вместе  с  ангелами  по
ступенькам между орхидеями и расставили  девушек в глубине эстрады,  лицом к
залу. Непорочность оказалась рядом со Святой Тревогой.
     -- Пожалуйста,  Непорочность, прости,  если  мы  сделали тебе больно,--
сказала Святая Тревога.-- Я-то ведь совсем не сильно щипалась, правда?
     -- Кой черт не сильно,-- сказала  Непорочность.--  Отстань.  К  ее руке
потянулись немного липкие пальцы, но она сжала кулак. Уеду  в Южную Америку,
буду  работать  у  леди  Метроленд...  А  Кротости  и  не  подумаю  про  это
рассказывать...  Он  устремила  взгляд  прямо  перед  собой, увидела  миссис
Пэнраст и опустила глаза.
     В бальном зале были тесными рядами расставлены легкие золоченые стулья,
на всех стульях сидели люди. Лорд Вэнбру, удобно пристроившись  возле двери,
через которую можно было улизнуть к телефону, обозревал гостей. Все это были
люди, в том или  ином смысле  примечательные. Марго Метроленд вышла вторично
замуж1  по нескольким,  одинаково суетным, соображениям, главным  из которых
было  ее  желание восстановить в глазах  света свою несколько  пошатнувшуюся
репутацию, и  сегодняшнее сборище доказывало, что это ей удалось, ибо многие
могут принять у себя премьер-министра, герцогиню Сэйлскую и леди Периметр, и
кто  угодно  может  принять  и  принимает  (часто   скрепя   сердце)  Майлза
Злопрактиса и Агату  Рансибл, но только вполне уверенная в себе хозяйка дома
решится пригласить  одновременно эти две категории гостей, столь несхожие по
своим правилам жизни  и  нормам поведения.  Рядом  с  Вэнбру, у самой двери,
стоял  человек,  словно  олицетворявший  те   перемены,  что   произошли   в
Пастмастер-хаус, когда миссис Бест-Чедвинд превратилась в леди  Метроленд,--
корректный мужчина пониже среднего  роста, чья черная борода, ниспадавшая на
грудь тугими  блестящими  завитками,  почти совсем скрывала надетые  на  шее
ордена св.  Михаила и св. Георгия. На левом мизинце поверх белой перчатки --
большой перстень с печатью, в петлице -- орхидея.  Глаза, молодые, но  очень
серьезные,  оглядывали собравшихся; время  от времени  он  отвешивал четкий,
изящный поклон. Несколько человек проявили к нему интерес.
     -- Гляди, какой бородач с медалью,-- сказала Кротость Вере.
     1 См. "Упадок и разрушение" -- Прим. автора.
     В  первом  романе  Ивлина  Во,  "Упадок  и  разрушение"  (1928),  Марго
Бест-Чедвинд  -- очень богатая  вдова (как  говорят  злые  языки, отравившая
своего мужа). Она решает выйти замуж за молодого  учителя  своего сына,  но,
когда она перед самой свадьбой посылает жениха в Марсель по делам, связанным
с "Южноамериканским акционерным  обществом Развлечений", выясняется, что она
--  владелица  целой сети  публичных  домов  в Южной  Америке. Молодой герой
попадает  в тюрьму, сама  же Марго  выходит сухой из  воды и через некоторое
время  становится  женой министра внутренних  дел  Малтраверса,  получившего
титул лорд Метроленд,  а  ее сын  Питер наследует  фамильный  титул семьи ее
первого мужа -- граф Пастмастер.-- Прим. перев

     --  Кто этот  чрезвычайно  самодовольный молодой  человек?  -- спросила
миссис Блекуотер у леди Троббинг.
     -- Не знаю, милочка, он же тебе поклонился.
     -- Нет, милочка, это он тебе поклонился.
     --  Как  любезно  с  его  стороны, я  не была  уверена...  Он  немножко
напоминает мне нашего милого князя Анрепа.
     --   Так   приятно   по   нынешним   временам  увидеть   кого-то,   кто
действительно... ты не находишь, дорогая?
     -- Ты это про бороду?
     -- Между прочим, и про бороду, милочка.
     Отец  Ротшильд  плел  нити  заговора  с  мистером  Фрабником  и  лордом
Метролендом. Он оборвал себя на полуслове.
     -- Простите,-- сказал он,-- но шпионы проникают всюду. Вот тот  человек
с бородой, вы его знаете?
     Лорд Метроленд  ответил,  что  он как  будто имеет какое-то отношение к
министерству иностранных дел; мистеру Фрабнику  помнилось,  что где-то он  с
ним встречался.
     --  Вот  именно,-- сказал отец  Ротшильд.-- Я считаю,  что  нам следует
продолжить наш  разговор при закрытых  дверях. Я  за ним давно наблюдаю.  Он
кланяется через весь зал в пустоту и людям, которые сидят к нему спиной.
     Великие  мужи удалились  в  кабинет  лорда  Метроленда.  Отец  Ротшильд
бесшумно притворил дверь и заглянул за портьеры.
     -- Дверь запереть? -- спросил лорд Метроленд.
     -- Нет,--  отвечал иезуит.-- Замок не помешает шпиону слушать,-- но нам
он помешает поймать шпиона.
     --  Никогда  бы  до  этого  не додумался,--  восхищенно произнес мистер
Фрабник.
     -- Какая хорошенькая эта Нина Блаунт,-- сказала леди Троббинг, прилежно
лорнируя  зал из  первого  ряда.--  Но тебе не  кажется,  что  она  немножко
изменилась? Можно подумать...
     -- Ты решительно все замечаешь, милочка.
     --  А  что же нам, в  наши годы, еще и  остается, дорогая! Но  у меня в
самом деле впечатление, будто она что-то пережила такое... она сидит рядом с
Майлзом. Ты знаешь, я сегодня получила весточку  от Эдварда. Он возвращается
в Англию.  Для Майлза это будет страшный  удар, ведь он  все это время жил в
доме Эдварда. А я, скажу тебе по  секрету, даже отчасти рада, потому что Энн
Опалторп,   она   живет   через  улицу,   говорила  мне,   что   там   такое
творится...сейчас  у него  живет  один  приятель.  Очень  странный  человек,
автомобильный  гонщик.  Но  этого ведь  все равно  не  скроешь,  лучше  и не
пытаться...  А  вон  миссис Пэнраст...  да  нет же, милочка,  ты  ее отлично
знаешь,  она  бывшая  Элинор Балкэрн... не  понимаю, почему Марго приглашает
таких женщин, а ты?..  Правда, Марго и сама не такая уж святая невинность...
а кстати, вон  и лорд Мономарк...  да-да, владелец  этих  забавных  газет...
говорят, он и Марго... разумеется, еще до  ее брака (я имею в виду ее второй
брак)... но иногда такие вещи  затягиваются, правда?.. Интересно, где сейчас
Питер  Пастмастер?.. За  обедом  он,  конечно,  был,  и сколько же он  пьет,
милочка... а ему  ведь всего  двадцать лет,  ну от силы двадцать один... ах,
так  вон она  какая,  эта миссис  Оранг.  Ужасно грубое лицо... да  нет  же,
милочка,  ничего она не услышит.  Внешность у  нее как у procureuse1...  по,
пожалуй, здесь этого не стоит говорить, как по-твоему?
     Адам подошел и сел рядом с Ниной.
     -- Привет,-- сказали они друг другу.
     -- Милый,-- сказала Нина,-- посмотри на нового поклонника Мэри Маус.
     Адам посмотрел и увидел, что Мэри сидит с магараджей Поккапорским.
     -- Прелестная парочка,-- сказал он.
     -- Мне так скучно,-- сказала Нина.
     Мистер Бенфлит, тоже бывший в числе  приглашенных, разговаривал с двумя
поэтами. Они говорили: --  ...  и я написал Уильяму,  что я этой рецензии не
писал, но что Тони прочел ее мне по телефону,  прежде  чем отправить, только
мне  в это  время  ужасно хотелось  спать. Я  решил, что лучше  сказать  ему
правду,  потому что он все равно узнал бы  от Тони. Я только  сказал, что не
советую  ее  печатать,  так же как  Уильяму  с  самого  начала не  советовал
печатать книгу.  Ну а Тони позвонил Майклу н сказал  ему,  что я сказал, что
Уильям думает,  что рецензию написал  Майкл в отместку за ту рецензию, что я
дал на книгу Майкла год назад, хотя на самом-то деле Тони сами написал ее,.,
     -- Сочувствую,-- сказал мистер Бенфлит.
     ' Сводня (франц ).

     --  ...но  даже  если  бы  ее  написал  я, разве это  давало бы  Майклу
основание говорить, что я украл у Уильяма пять фунтов?
     -- Разумеется, нет,-- сказал мистер Бенфлит.-- Сочувствую.
     --  Они просто  не джентльмены, ни  тот,  ни другой. В этом  все  дело,
только  теперь  как-то не принято на это ссылаться.  Мистер  Бенфлит покачал
головой печально и понимающе.
     Тут миссис Оранг встала и приготовилась говорить. Зал притих -- тишина,
начавшись в задних рядах, волной прокатилась вперед  по золоченым стульям, и
несколько  секунд был  слышен  только  голос  миссис Блекуотер, очень внятно
излагающий какие-то подробности из  прошлого леди Метроленд. Потом  она тоже
умолкла, и миссис Оранг начала свою знаменитую речь о надежде.
     -- Братья и сестры! -- произнесла она хриплым, волнующим голосом. Потом
сделала паузу  и  обвела  ряды золоченых стульев глазами, чью  магнетическую
силу  испытали  на себе  три  континента.  (Это  было  одной из  ее  любимых
прелюдий.)
     -- Вы только оглянитесь  на  себя! -- сказала  она. Слушателей, как  по
волшебству,  охватило  покаянное  беспокойство.  Миссис Пэнраст  заерзала на
стуле: неужели эта глупышка проболталась?
     -- Деточка,-- прошептала мисс Рансибл,-- у меня нос не перепудрен?
     Нина вспомнила, что  некогда,  всего двадцать четыре часа  назад,  была
влюблена.  Мистер Бенфлит  подумал, что следовало  поставить  в  договоре не
пять, а три процента,  начиная с десяти тысяч. У "незваных" мелькнула мысль,
что  лучше  было  бы, пожалуй, остаться дома. (Однажды в  Канзас-Сити миссис
Оранг вообще  не  пошла дальше  этих вступительных слов:  они  вызвали такой
взрыв эмоций, что  все стулья  в  зале были изломаны в щепки. Как раз  там в
число  ангелов  вступила  Кротость.) Леди  Троббинг много чего вспомнила  из
собственной жизни... В каждом сердце нашлось, о чем поскорбеть.
     -- Опять она их  заарканила,-- шепнула Снятая Тревога.--  Прямо двойной
петлей.
     Лорд Вэнбру юркнул к  телефону  передать  в  редакцию  парочку хлестких
абзацев на тему о фешенебельном благочестии.
     Мисс  Маус  уронила  две  слезинки  и  потянулась к  темной,  унизанной
Кольцами руке магараджи.
     Но  внезапно в этой насыщенной самобичеванием тишине прозвучал органный
глас   самой  Англии,  охотничий  покрик   Старого  режима.  Леди   Периметр
проговорила громко и неодобрительно:
     -- Бывают же такие нахалки!
     Адам,  Нина  и  мисс  Рансибл чуть не поперхнулись  от  смеха,  а Марго
Метроленд впервые  за все свои вечера порадовалась,  что ее  почетную гостью
ждет провал. В общем, минута получилась неловкая.
     В  кабинете  отец  Ротшильд и  мистер  Фрабник  с  упоением  плели нити
заговора. Лорд Метроленд  курил сигару и  спрашивал себя,  удобно  ли  будет
сейчас  уйти. Ему хотелось послушать миссис Оранг и  еще разок взглянуть  на
этих ангелов.  Там  была одна  рыженькая...  К тому  же  все  эти интриги  и
международная  политика  никогда  его не интересовали. В свое время,  будучи
членом  палаты  общин,  он любил хорошие перепалки  и  до сих  пор с  легкой
грустью вспоминал те  неистовые состязания  в  притворстве,  что помогли ему
подняться до нынешнего высокого положения. И теперь еще, когда на обсуждении
стоял какой-нибудь простой,  всем понятный вопрос, вроде народного искусства
или заработной платы беднякам, он не прочь был произнести возвышенную речь в
палате лордов. Ну а к таким вот вещам у него душа не лежала.
     Неожиданно отец Ротшильд выключил свет.
     -- Кто-то  идет  по  коридору,--  сказал  он.--  Прячьтесь за портьеры,
быстро.
     -- Право же, Ротшильд...-- начал мистер Фрабник.
     -- Послушайте...-- сказал лорд Метроленд.
     -- Быстро,-- повторил отец Ротшильд.
     Государственные мужи попрятались. Лорд Метроленд, не переставая курить,
откинул голову, и сигара встала торчком.  Они услышали, как дверь открылась.
Щелкнул выключатель. Чиркнула спичка.  Потом  еле слышно звякнул  телефон --
кто-то поднял трубку.
     -- Центральная десять тысяч, -- сказал приглушенный голос.
     -- Пора,-- сказал отец Ротшильд и выступил из-за портьеры. С телефонной
трубкой в руке и зажженной сигарой из запасов лорда Метроленда у стола стоял
бородатый незнакомец, возбудивший его подозрения.
     -- А-а, здравствуйте,--  заговорил он,-- я не знал, что вы здесь. Хотел
сказать  два слова по телефону. Прошу  прощения. Не  буду вам  мешать. Очень
веселый вечер, не правда ли? Всего хорошего.
     -- Ни с места,-- сказал отец Ротшильд.-- И сейчас же снимите бороду.
     -- Вот еще,-- сердито возразил незнакомец.--  Нечего  мной командовать,
точно я какой-нибудь ваш служка... старый вы сводник.
     -- Снимите бороду,-- сказал отец Ротшильд.
     -- Снимите бороду,--  сказали лорд Метроленд и мистер Фрабник, внезапно
появляясь из-за портьер.
     Столь дружного натиска Церкви и Государства, притом после целого вечера
сплошных неудобств, Саймон не выдержал.
     -- Ну  хорошо,  хорошо,-- сказал  он,-- если вам  так уж  приспичило...
только это очень больно, ее бы нужно отмочить горячей водой... уф!
     Он подергал черные завитки, и понемногу они поддались.
     --  Вот, пожалуйста,-- сказал  он.--  А теперь  советую, заставьте леди
Троббинг снять парик... Работать так работать, чего уж там.
     --  Я,  видимо,  переоценил   серьезность  обстановки,--  сказал   отец
Ротшильд.
     -- Да кто это, в  конце концов?--вопросил мистер Фрабник.-- Куда делись
мои детективы? Что это все значит?
     -- Это,-- с горечью произнес отец Ротшильд,-- это мистер Таратор.
     -- Никогда о  таком  не слышал... По-моему,  такого  и  нет  в природе.
Мистер  Таратор,  скажи  на  милость...  вы  заставляете  нас  прятаться  за
портьерой, потом уверяете  нас, что какого-то молодого человека  с накладной
бородой зовут Таратор... Право же, Ротшильд...
     --  Лорд Балкэрн,--  сказал  лорд  Метроленд,-- будьте добры немедленно
покинуть мой дом.
     -- Так как же зовут этого молодого человека, Таратор или нет?.. Честное
слово, вы все с ума посходили.
     -- Да, я уйду,-- сказал Саймон.-- Не воображали же вы,  что я вернусь в
зал в  таком  виде?--И  правда, лицо его с приставшими к  подбородку и щекам
кустиками черных волос выглядело по меньшей мере странно.
     --   Лорд  Мономарк  сегодня  здесь,  я  не  премину  поставить  его  в
известность о вашем поведении...
     --   Он  пишет  в  газетах,--   попробовал   отец  Ротшильд   об®яснить
премьер-министру.
     -- Я тоже, черт возьми, пишу в газетах, но я не ношу фальшивую бороду и
не  называю себя Таратором... Я просто не  понимаю, что произошло... где мои
детективы?..  Кто  мне  наконец об®яснит?  Вы  обращаетесь  со  мной, как  с
ребенком,-- сказал он. Вот так же бывало на  заседаниях кабинета,  когда все
они толковали о чем-то, чего он не понимал, а на него не обращали внимания.
     Отец Ротшильд увел  его и с чуть ли не унизительным  терпением и тактом
попытался открыть ему глаза на некоторые сложности, с коими сопряжена в наши
дни работа газетчика.
     --  Не верю  ни  единому  слову,--  твердил премьер-министр.-- Все  это
несерьезно. Вы чего-то недоговариваете. Таратор, скажи на милость!
     Саймону Балкэрну вручили  его шляпу и пальто и проводили его до порога.
Толпа  у  под®езда  рассеялась.  Дождь все шел. Саймон зашагал домой, в свою
квартирку на  Бурдон-стрит. Дождь  затекал ему за воротник, смыл  с его лица
еще несколько черных прядок.
     Перед дверью  его  дома  мыли  машину;  он пробрался  между  машиной  и
помойкой, открыл дверь своим ключом и поднялся к себе. Квартира его была как
ресторан  "Chez  Espinosa"--   сплошь  клеенка  и  лаликовское  стекло;  еще
несколько  довольно  смелых  фотографий  работы Дэвида  Леннокса,  граммофон
(купленный в рассрочку)  и  великое  множество пригласительных  карточек  на
камине.  Купальное  полотенце  лежало на  кровати,  где он его бросил  перед
уходом.
     Саймон прошел в  кухню, отколол  кусочек  льда  из холодильника.  Потом
приготовил себе коктейль. Потом подсел к телефону.
     -- Центральная десять  тысяч,-- сказал он.--Миссис Брэйс, пожалуйста...
Алло, говорит Балкэрн.
     -- Ну, добыли материал?
     -- О  да,  материал  я добыл,  только  он не в хронику,  это  последние
новости,  на  первую   полосу.  А  в  колонку  Таратора  придется  вам  дать
"Эспинозу".
     -- О черт!
     -- Прочтете -- еще не  то  скажете...  Алло! Дайте последние новости...
говорит  Балкэрн.  Ну-ка,  посадите  кого-нибудь  там  записывать... готовы?
Начали.
     Сидя у стола,  покрытого  стеклом, потягивая  коктейль,  Саймон Балкэрн
стал диктовать последнюю в своей жизни корреспонденцию.
     Сцену массового  религиозного экстаза запятая напоминающую негритянские
радения  у костра в южных  штатах Америки запятая можно было наблюдать вчера
вечером в самом сердце  Мэйфэра,  на приеме, устроенном  в  честь знаменитой
американской  проповедницы миссис