Не люблю я этих "но", - сказала Калерия, выразив и мою точку зрения.
   - Дело в том, что меня повысили по службе, - сказал дядя Миша.
   - Кому же ты мешал? - спросила догадливая Калерия.
   - Я обязан был докладывать о своих... находках. Моя  фирма  подчинялась
непосредственно президентской администрации, так что  начальников  у  меня
было немного и о моих бредовых приключениях они знать  не  желали.  У  них
были дела поважнее.
   - Удобно устроился! - похвалила дядю Мишу Калерия.
   Дядя Миша не оценил комплимента Калерии  Петровны.  Он  переживал  свои
обиды.
   - В ФСБ решили, что мне Нижний мир не по зубам, хотя они совершенно  не
представляют, что это такое и кому он по зубам.  Я  просил  оставить  меня
консультантом. Но я не из их конторы, и они наивно полагают, что обойдутся
без меня, без вас, без специалистов.
   - И где ты теперь?
   - Я первый заместитель главного советника. С правом проезда в служебном
авто без билета.
   - А что за люди пришли вместо тебя? - спросила Калерия.
   - Хорошие люди, советские люди, преданные люди. Но пока они  сообразят,
что держат в лапах раскаленный кирпич, рук уже не будет.
   - И что ты делаешь?
   - Пишу докладные президенту и близким к нему людям.
   - И они не отвечают.
   - Пока не отвечают, так как заняты реорганизацией.
   - Чем ты можешь нам помочь?
   - Старыми связями, - ответил дядя Миша и взял телефонную трубку.
   Он подождал гудков шесть. Потом кто-то подошел.
   - Иван Сергеевича можно побеспокоить? - спросил дядя Миша.  -  А  когда
будет? А кто за него? Да не беспокойся, это я, ты  мой  голос  знаешь.  Ну
ладно, ладно, утром позвоню.
   Дядя Миша положил трубку и сказал:
   - Только не падайте духом.
   Как будто кто-то, кроме него, пал духом.
   Дядя Миша позвонил еще в одно место. Там никто не подошел.
   - Ладно, - сказал он, как будто не признавая поражения, -  утро  вечера
мудренее. С утра займемся.
   Калерия не стала с ним спорить. Ничего, кроме огорчений, спор  не  смог
бы принести.
   Вместо этого она спросила:
   - А ты знаешь людей, которые занимаются нашей проблемой?
   - Руководитель - Спартак Ахмедов. Молодой, амбициозный,  не  верящий  в
чудеса и не читающий фантастики.
   - Катастрофа, - вырвалось у меня.
   Дядя Миша обернулся ко мне:
   - И уж тем более не допускающий существования инопланетных пришельцев.
   - Мне стыдно, - признался я.
   Дядя Миша погрозил мне тонким пальцем:
   - А вот насколько ты,  Гагарин,  пришелец,  еще  предстоит  разобраться
компетентным органам.
   - Он молодой?
   - Один из самых молодых полковников в органах, - сказал  дядя  Миша.  -
Отличник, умница в допустимых пределах. Его отец недавно вышел в  отставку
в  чине  генерал-лейтенанта  той  же  службы,  только  в   республиканском
масштабе.
   - Какая республика? - спросила Калерия.
   - Не важно.
   - И правда не важно. А ты ему сдавал дела?
   - Настолько, насколько это бывает между соперничающими организациями.
   - Он много знает?
   - Ему известны все основные факты. Только он полагает, что не все факты
являются таковыми.
   - У него есть план действий?
   - Не все решает именно он.
   - Ну ладно, не придирайся к словам. У них есть план действий?
   - Боюсь, что с каждым днем они все более к нему приближаются.
   Мы молчали. И Калерия, и я могли представить себе, какие  светлые  идеи
возникнут в головах двоюродных коллег дяди Миши.
   Дядя Миша поглядел на нас, подумал, потом раз®яснил:
   - Земля круглая. Существуют светлые  идеи  использовать  Нижний  мир  в
геополитических интересах.
   - Ясно, - не выдержал я. - Значит, мы копаем под Америку снизу.
   - Казалось бы, чепуха, но эта мысль укоренилась в моих коллегах.
   - Тогда можно развивать эту игру  дальше,  -  сказала  Калерия.  -  Как
замечательно расположить там, внизу, секретные заводы.
   - Но учти, - сказал дядя Миша, - кому-то надо на этих заводах  работать
и ими руководить при условии полной несовместимости тамошних жильцов и нас
с вами.
   - Значит, надо  кинуть  все  силы  биологической  науки  на  ликвидацию
разночтении между полями.
   - А для этого нужны постоянные базы и постоянная  связь.  Ни  того,  ни
другого пока нет.
   И тут мы все снова замолчали.
   Если вы не поняли почему, то я об®ясню.
   Мы получили телеграмму от Егора. Егор здесь. Это может значить, что  он
решил пожертвовать собой и сгореть за сутки, если не меньше,  причем  зная
заранее, что сгорит, хотя я бы не отнес его  к  самоубийцам.  Мы  даже  не
знаем, один ли Егор, или кто-то пришел с ним вместе. Враг это или друг?
   Если сейчас мы как настоящие патриоты бросимся сообщать  на  Лубянку  о
контакте с неким молодым человеком, мы можем спустить на него целую... как
мягче сказать... группу товарищей,  которым  надо  узнать,  где  находится
переходник в  Чистилище,  как  им  воспользоваться  и  как  в  перспективе
устроить там несколько военных баз.
   В ходе этой операции, проведенной людьми  некомпетентными,  но  глубоко
уверенными в том, что Небо подарило им право и умение решать все  проблемы
внутри своего коллектива, возможно, погибнет и  Егор,  и  еще  черт  знает
сколько народа.
   Дяде Мише хуже всех -  он  официально  причастен  к  -  государственной
машине,  которая  столь  велика,  что  с  небес  не   сможет   рассмотреть
муравьишку-человека. У нее свои интересы.
   Я вдруг вспомнил, как по телевизору выступал какой-то главный оружейный
начальник, и журналист спросил его: "Вот раньше были атомные бомбоубежища,
в которых руководство  страны  и  генералитет  могли  чувствовать  себя  в
безопасности во время войны.  Как  обстоят  дела  с  этими  бомбоубежищами
сейчас?"  И  начальник  серьезно,  без  стыда  или  юмора,  ответил:   "Не
беспокойтесь.  Все  эти  бомбоубежища  существуют.  Руководство  страны  и
командование армии будут во время войны в полной безопасности".
   Именно такие люди, радетели за безопасность государства в пределах  его
руководства, и будут решать судьбу Чистилища и бессмертных уродов, которые
его населяют.
   - Считай, что тебя здесь не было, - сказала Мише  Калерия.  -  Мы  сами
попытаемся что-нибудь придумать.
   - Лера, - возразил дядя Миша, - ну что вы можете придумать? У  вас  нет
ни сил, ни возможностей. Вы даже не сможете перехватить в Бологом Егора.
   - А ты можешь?
   - Я постараюсь еще одному человеку позвонить, - сказал дядя Миша. -  Мы
с ним рыбу ловили.
   - Это достижение, - сказала Калерия, пока дядя Миша  набирал  еще  один
номер и снова ждал, заранее зная, что никто не возьмет трубку.
   - Тогда, - сказала Лера  после  того,  как  дядя  Миша  прекратил  свои
бесплодные попытки, -  подскажи  нам,  что  делать.  Есть  задача:  козел,
капуста и волк...
   - Есть задача, - повторил дядя Миша. -  Известный  нам  человек  вернее
всего прибудет поездом  на  станцию  Бологое  в  пять  сорок.  У  нас  нет
вертолета, чтобы перекинуть туда Гарика и меня.
   - И тебя?
   - Не женщину же посылать, - невесело улыбнулся дядя Миша. - К тому же я
пользуюсь правом ношения личного оружия. Так что в качестве  ассистента  я
могу пригодиться Гарику. Кстати, у нас  с  ним  уже  есть  некоторый  опыт
совместных действий.
   - Спасибо, - сказала Калерия.
   Мне тоже было приятно, что он будет со мной. Проверенный спутник.
   - Давайте действовать, - сказал дядя Миша.  -  У  меня  есть  еще  одна
резервная идея. Может быть, сработает.
   - Поделишься?
   - Тут нет никаких тайн, - сказал дядя Миша. - На Ленинградском  вокзале
у меня все знакомые. Сейчас тоже. Если повезет и кто-нибудь из них  сейчас
на дежурстве, я постараюсь по линии железнодорожной  милиции  связаться  с
Бологим.
   - И что?
   - Ничего особенного. Они будут знать, что в Бологом  должен  выйти  наш
сотрудник, Чехонин Георгий Артурович. Ему передадут послание - что товарищ
Гагарин и сопровождающий его сотрудник прибудут в Бологое позже утром. И в
случае, если лейтенант Чехонин знает, куда проследует дальше, он в записке
или в устной форме доложит начальнику тамошнего  отделения  милиции,  куда
направляется, где встретит наших товарищей,  а  также  всю  дополнительную
информацию. Если нуждается в  средствах,  пускай  милиция  выдаст  ему  на
текущие расходы - я гарантирую компенсацию. Нормально?
   - Тогда с Богом, - сказала Калерия. - Не теряйте времени.
   - А ты? - спросил Миша.
   - Разумеется, я останусь в институте.
   - Сейчас ночь! Твои домашние с ума сойдут.
   - Не сойдут, - сказала Калерия. - Они у меня закаленные.
   - Но зачем тебе оставаться здесь? - спросил дядя Миша.
   - По простой причине. Может случиться  так,  что  Егор  позвонит  сюда.
Других телефонов он не знает. А потом и вам  может  понадобиться  связь...
конфиденциальная связь.
   - Я совершаю должностное преступление, - вдруг сказал дядя Миша.
   - Но в то же время совершаешь благородный поступок во имя гуманизма.
   - Красиво, - согласился дядя Миша.
   Мы оставили Калерию в лаборатории.
   В лаборатории есть кожаный диван небольшого размера,  на  нем  можно  в
случае надобности прикорнуть.



        15. ЕГОР ЧЕХОНИН

   Вагон был неполон.
   Егор прошел следом за агентами, но не близко к ним.  Они  устроились  в
пустом купе. А Егор - через тонкую стенку от них.
   Полка была свободна. Он уселся поближе к проходу. Пока поезд стоял, ему
было слышно, как разговаривают агенты.
   Но они ничего особенного не сказали.
   Лядов сказал, что отлично - можно растянуться на полке и поспать.
   - Вам хочется спать? - удивился Майоранский.
   - Свежий воздух, - сказал Лядов.
   - А я, должен вам сказать, всегда ездил в мягком вагоне. Это удобнее, и
чай разносят.
   - Каждому свое, как говорили римляне, - сказал Лядов.  -  Мне  и  полки
достаточно.
   Интересно, подумал Егор, как в шпионском фильме. Я - бравый  лейтенант,
преследую немецких шпионов,  которые  хотят  раздобыть  советского  завода
план.
   Сознанию так хочется все разложить по  привычным  полочкам.  А  в  этой
системе ценностей шпион более обычное явление, чем какой-то иной  мир  без
времени.
   Пришла женщина неопределенного возраста, с двумя  мрачными  молчаливыми
детьми, которые тут же уткнулись в окно и стали смотреть на темный перрон.
   - Интересно, где мои сейчас? - сказал Лядов.
   - Кого вы имеете в виду? - спросил Майоранский.
   - У меня жена была, дочка. Только жена дочку увезла. Не хотела  жить  в
номерном поселке. Прошло четыре года и три месяца.
   - Откуда такая точность?
   - А я в Ленинграде на вокзале газету купил, - сказал Лядов. -  С  датой
выхода.
   После долгой паузы, в которой было слышно, как  шуршит  газетный  лист,
Майоранский произнес:
   - Жаль, что шахмат не взяли. Сейчас бы блиц сыграли.
   - У меня живот болит, - сказал Лядов. - У вас не болит?
   - Нет... пока нет.
   - Черт знает этого еврейчика, - сказал Лядов. - У меня есть подозрение,
что вся эта вакцина  -  липа.  Чтобы  нас  успокоить.  А  нам  обратно  не
вернуться.
   - Перестань хныкать и паниковать, - оборвал Лядова  Майоранский.  -  Мы
выполняем задание командования, которое лучше нас знает, что  именно  наше
здоровье и самочувствие помогут выполнить задачу.
   - Я не командование подозреваю, - ответил Лядов. -  А  доктора.  Хотите
газету посмотреть?
   - Нет, - ответил Майоранский. - Зачем? Это все  равно  что  марсианскую
газету читать. Ни одной знакомой фамилии, ни  одного  знакомого  дела  или
места. Они и Ленинград переименовали. Какой цинизм!
   - Вот мы с вами и поставим их на свои места.
   - Тише! Вы что хотите, чтобы каждый милиционер нас услышал?
   - Только им и дело, что нас слушать?
   - Всегда найдется бдительный товарищ, -  возразил  Майоранский.  -  Так
было на Руси, так и будет. Лучше подумайте, вы уверены,  что  найдете  то,
что нам нужно?
   - Почему бы нет?
   - Надо сходить в туалет, - сказал Лядов.
   Майоранский хихикнул. Ему показалось забавным, что человек  собрался  в
туалет.
   "А мне тоже это кажется забавным? - подумал Егор. - Хотя  я  бы  сейчас
чего-нибудь с®ел. А денег нет. Вот бы сейчас  подойти  к  ним  и  сказать:
дайте сто рублей, отдам в Смольном у Берии. Ах, воскликнут они, откуда вы?
А  я  скажу  -  Лаврентий  Павлович  поставил  меня   следить   за   вами,
интеллигентами".
   Лядов прошел в туалет и тут же вернулся обратно.
   Егор только успел заглянуть за перегородку и увидеть,  что  Майоранский
развернул газету и просматривает ее.
   - Заперто, - сказал Лядов, - совсем забыл, что на стоянках туалетами не
пользуются.
   - Скоро поедем,  -  сказал  Майоранский.  -  Я  тут  газету  посмотрел,
обнаружил, что все эти  так  называемые  демократические  процессы  вполне
обратимы. Недаром оставили Ленинградскую область  -  чтобы  безболезненнее
перейти к старым ценностям.
   Поезд  слегка  дернулся  и  начал  двигаться.  Мальчики  стали  шепотом
обсуждать нечто, увиденное ими за окном. Женщина развернула большой  пакет
с курицей, помидорами и батоном хлеба. В лучших  поездных  традициях.  Два
часа ночи, но она собирается поужинать и детей покормить.
   Запах еды был  соблазнительным.  Мальчики  сразу  отклеились  от  окна,
уселись за столик, замерли, глядели, как мать режет помидоры и курицу.
   Поезд  был  медленным,  пассажирским  или  почтовым.   Он   намеревался
останавливаться на всех станциях.
   Егор незаметно для себя задремал.
   Впервые за несколько месяцев.
   Очнулся он от того, что поезд остановился - видно,  недалеко  уехал  от
города.
   И сразу стали слышны разные шумы - в вагоне далеко не все спали.
   Соседи успели всю еду уплести - на бумаге лежали куриные кости, огрызки
помидоров и об®едки хлеба.  Посреди  стола  стояла  пустая  бутыль  из-под
лимонада. Мальчики спали на верхней полке, внизу женщина. Постельное белье
они брать не стали.
   Впрочем, в этом поезде мало кто брал постельное белье, потому что ехали
не до Москвы, а до разных станций между Питером  и  Тверью.  И  народ  был
небогатый.
   Из-за загородки донесся голос Майоранского:
   - Что же происходит в организме, когда он подвергся заражению?
   Лядов не ответил прямо на вопрос, а сказал:
   - Странно, мы столько с вами прожили там, внизу, играли  тысячу  раз  в
шахматы, а никогда не приходило  в  голову  понять,  что  же  нас  с  вами
об®единяет.
   - Профессия, - сказал Майоранский.
   - Я не об этом. Я думаю, что это живой  мир  на  нас  действует  особым
образом, мы становимся людьми, а людям свойственно любопытство.
   - Вы не рассказали мне о том, что происходит в организме.
   - Я могу только очень грубо... приблизительно.
   - Я более опытный специалист, чем вы, Лядов.
   - Но отстали на поколение. А это непреодолимо.
   - Рассказывайте.
   - Вот палец, - сказал Лядов, - а вот мозг...
   Поезд дернулся,  куда  грубее,  чем  в  Петербурге,  и  поехал  дальше.
Застучали колеса. Лядов немного повысил  голос,  а  Егор  подвинулся  так,
чтобы его голова фактически выглядывала из-за перегородки. Поэтому ему был
слышен разговор.
   - Если ты захочешь пошевелить пальцем, - был слышен голос Лядова, -  то
мозг посылает нервный импульс, и при этом выделяется фермент.
   - Не учите меня грамоте, - проворчал Майоранский.
   - Вы спросили, я отвечаю. Суть нашего открытия заключается в том, что в
нервных волокнах отравляющее вещество заменяет  этот  фермент  и  поражает
центральную нервную систему... Тело перестает слушаться мозга.
   - Примерно представляю. И эти разработки ведутся только у нас?
   - Нет, это секрет полишинеля. В Штатах тоже есть такие работы.
   - Какова эффективность?
   - Что вам  сказать?  Как-то  в  лаборатории  я  отвлекся  разговором  и
дотронулся резиновой перчаткой до незащищенного места на другой руке.  Вот
здесь, у запястья... Паника началась! Мне сразу антидот вкололи...
   - Смешно, - сказал Майоранский, - но ничего принципиально нового.
   - Это как сказать, - возразил Лядов. - У  нас  возможности  гигантские,
только денег не дают. Я, например, из водки могу такой яд приготовить, что
ты никогда не поймешь, от чего умер... Скажем, заложу заданность поражения
- один год. Суммарное воздействие - четыре дозы. Вот в течение  года  если
ты примешь по сто граммов, тебе кранты. Я даже с тобой первую рюмку  выпью
и больше в течение года, пока действует кумулятивный эффект, принимать  не
буду. А тебе останется до смерти триста граммов. Из любой бутылки, понял?
   - В мое время тоже были неплохие  яды,  -  сказал  Майоранский.  -  Вы,
может, не слышали, это закрытые  дела,  что  мы  ликвидировали  нескольких
опасных врагов нашей Родины.
   - Знаю, - ответил Лядов, - знаю. Бандеру,  его  помощника,  Троцкого  -
нет, Троцкого вы топором убрали, Папу Римского...
   - Не знаете - не вмешивайтесь. - Майоранский был недоволен - то ли тем,
что  его  напарник  слишком  много  знает,  то  ли  тем,  что   знает   он
недостаточно.
   -  Знаю  -  люизит,  иприт,  фосген...  -  Лядов  не   скрывал   своего
превосходства. - Это все позавчерашний  день.  Вам  приходилось  читать  о
японской секте...
   - Я не читаю о японских сектах.
   - Ну и молодец... - Лядов хотел обидеться, но спохватился, что тогда он
лишится собеседника, а поговорить хотелось.
   - Продолжайте, коллега, - подбодрил его Майоранский.
   - В июле или августе девяносто пятого  года  в  Москве  было  совершено
убийство крупного банкира и политика Ивана Кивелиди. Ему  стало  плохо  на
службе, приехала "скорая", сначала диагностировали почечные  колики,  а  в
ночь он умер от отека мозга.
   - Характерно, - заметил Майоранский.
   -  Никто  не  мог  отыскать  причину   смерти.   Единственная   зацепка
заключалась в том, что за день до Кивелиди в том же  кабинете  умерла  его
секретарша. Вскрытия ничего не дали...
   - Я тоже ставил себе задачу -  яд  должен  выводиться  из  организма  в
первые же минуты, - сообщил Майоранский.
   - Только яд уже не тот. Хотя следов отравы в организме не нашли,  стали
искать в кабинете и увидели коричневое пятнышко на  телефонной  трубке.  К
счастью для сыщиков, за несколько суток вещество потеряло силу, но все  же
удалось установить,  что  это  -  цитирую  по  памяти  -  "аналог  боевого
фосфоро-органического   отравляющего    вещества    нервно-паралитического
действия". Но неизвестной формулы. Вы понимаете?
   - Понимаю, - сказал Майоранский, -  конкурирующая  фирма?  Ведь  вы  не
делились с коллегами информацией, и думаю, им тоже нет смысла...
   - Мы сделали десятки тысяч опытов!
   - Все в прошлом, - сказал Майоранский, - как и у меня.
   Поезд пошел быстрее, стук колес прерывал звук голосов.
   К сожалению, все сбылось. Самые худшие опасения сбылись.
   Они ехали, чтобы выпустить - пока не известно, где,  как  и  сколько  -
отравляющего вещества, современного яда. Лядов  работал  здесь,  видно,  в
каком-нибудь почтовом ящике - в Максимовке. Майоранский - старый волк  еще
из бериевских времен, если он принимал участие в убийстве Бандеры.
   Они разговаривали спокойно, словно не потрясены  заранее  ужасом  того,
что им предстоит сделать.
   Дошли ли до Москвы его послания? Выполнит ли его просьбу Верка-снайпер?
   Если в Бологом не будет никакого сигнала, придется действовать самому -
он должен остановить агентов Берии, прежде чем они доберутся до яда.
   Поезд замедлил ход.
   - Интересно, знал ли убийца Кивелиди, с каким ядом  он  имеет  дело?  -
спросил Майоранский.
   - Вернее всего он приговорил себя к смерти.
   - А может, он и не приговаривал - если инкубационный  период  несколько
минут или даже часов, он мог спокойно уйти и умереть на улице.
   Поезд останавливался.
   Женщина открыла глаза и глядела на фонарь за окном. Мальчики спали.
   - Сколько времени, не скажете? - спросил Егор.
   - В твоем  возрасте  пора  часы  заводить,  -  сказала  женщина.  Потом
поглядела на наручные часы и сказала: - Без двадцати четыре.
   Значит, скоро Бологое.
   Егор все ждал, что они будут обсуждать, как ехать дальше. Но об этом не
было