ть. Не имела чести на вас ездить, не по карману.
   - А я бы на тебе с®ездил, - ответил рикша. - Я еще  этого  удовольствия
не забыл.
   - Оставим это, - строго сказала Чумазилла. - Я  не  выношу  сексуальных
домогательств даже в скрытой форме.
   Непонятно, за что ее назвали  Чумазиллой.  Может,  потому,  что  у  нее
пышные густые черные брови и усики над полной верхней губой.
   Но она не кажется грязной.
   - Роман откладываем, - вздохнул рикша.
   - Что вас привело, Леонид Моисеевич? -  спросила  Чумазилла,  будто  не
видя его спутника.
   - Мне надо поговорить с вами конфиденциально, -  сказал  доктор.  -  Мы
можем отойти?
   Чумазилла удивилась.
   - Вы не хотите при  рикше  разговаривать?  Так  чего  же  вы  его  сюда
притащили?
   - Вот именно, - подтвердил рикша. -  А  то  получается,  что  притащил,
защити, говорит, спаси, говорит, от разбойников, а теперь отказывается  от
признания.
   - Так случилось, - сказал доктор. - Этот товарищ и  в  самом  деле  мне
помог, а мне еще надо вернуться в Смольный.
   - Тогда зайдем ко мне.
   Доктор пошел к дому Чумазиллы, открыл дверь в под®езд и чуть склонился,
приглашая Чумазиллу войти.
   - А я как же? - крикнул вслед рикша.
   Дверь в под®езд захлопнулась.
   Чумазилла остановилась.
   - Теперь вы можете рассказать?
   - Мне нужен адрес Людмилы Тихоновой, - сказал Леонид Моисеевич.
   - Зачем?
   Чумазилла поджала губы и сощурила большие глаза. Видно,  полагала,  что
так она выглядит страшнее.
   - Можете ее не защищать, - сказал доктор. - Но я боюсь, что им с Егором
может угрожать опасность. Клянусь вам.
   - Постараюсь поверить, - сказала Чумазилла. - Давайте я вас провожу.
   - Далеко отсюда?
   - Не очень.
   - Как бы мне отвязаться от рикши?
   - Прикажите ему ждать здесь.
   Когда они вышли снова на набережную, рикша стоял возле двери в под®езд.
   - Значит, так, - обратился к нему Леонид Моисеевич.  -  Вы  ждете  меня
здесь. Отсюда ни шагу.
   - Это приказ? - спросил рикша.
   - Считайте, что приказ, - сказал доктор.
   - Слушаюсь! - Рикша усмехнулся и уселся на край тротуара.
   Чумазилла повела доктора по Большой Под®яческой.
   До дома с надписью "Salve" было шагов сто от угла. Рикше было  несложно
за ними наблюдать.
   Но его не было видно.
   Они вошли в под®езд.
   - Я не могу гарантировать, -  сказала  Чумазилла,  -  что  ваши  друзья
сейчас сидят дома. У нас был такой  сложный  и  радостный  день!  Концерт,
беседы... А по дороге сюда все очарование было погублено. Возле  Биржи  мы
натолкнулись на обезглавленные  трупы.  Кто-то  хотел,  чтобы  его  жертвы
погибли безвозвратно.
   В под®езде было сумрачно, масляная краска полотнищами  отваливалась  от
стен, и казалось, что пахло скисшим супом, хотя  запахов  в  Чистилище  не
бывает. Струйка рыжих муравьев бежала по стене, как струйка крови.
   - И кто они - не опознали?
   - Кто? - Чумазилла забыла о том, что сказала минуту назад.
   - Вы говорили о трупах.
   Леонид Моисеевич начал взбираться по лестнице, и Чумазилла  последовала
за ним.
   - Они были обезглавлены. Но Клюкин их узнал. Он подозревал неладное. Он
примчался со своей охраной и понял - это Чаянов и Лариса Рейснер.
   - Этого быть не может! - Леонид Моисеевич остановился. -  Кто  поднимет
руку на Верховного вождя?
   - Вы убеждены, что его избрали Верховным?
   - Почти так же, как в своем имени, - ответил Леонид Моисеевич.
   - Нам ничего не сообщают.
   - На каком этаже они живут? - спросил доктор.
   - На третьем. Еще один пролет.
   - Вам нет смысла оставаться внизу.
   - Разумеется, - согласилась Чумазилла, - только дайте перевести дух.
   Они постояли на площадке, потом Чумазилла закричала:
   - Егор, открывай, принимай гостей!
   - Егор! - Леонид Моисеевич поднимался по последнему пролету.
   Дверь отворилась.
   - Какие гости! - обрадовался Егор.
   За время, пока Леонид Моисеевич его не видел, молодой человек  исхудал,
лицо осунулось.
   Жизнь здесь не красит, подумал доктор,  но  вслух  ничего  говорить  не
стал.
   Люся встретила их в коридоре.
   Они прошли в комнату, где стоял широкий диван, покрытый одеялами, стол,
на котором лежали листы бумаги  и  несколько  карандашей.  У  стены  стоял
книжный шкаф, старый, столетней  древности,  из  красного  дерева.  Книги,
которые в нем не поместились, лежали стопками вдоль стены.
   - Такой дом был бы приятен и у нас,  -  сказала  Чумазилла,  и  все  ее
поняли.
   - Садитесь, - сказал Люся.
   Леонид Моисеевич любовался ею, и не только потому, что она не  потеряла
стройной красоты, балетной прямоты спины и изысканной  сухости  щиколоток.
Лицо  ее,  как  и  прежде,  было  простым,  может  быть,  простоватым,  но
гармоничным и тонко очерченным, словно оно  было  мраморной  копией  живой
Люси. Румянец ушел, пропал, но Люся припудрила щеки, а может,  даже  клала
тон, чтобы казаться живее.
   Она обрадовалась доктору даже больше, чем  Егор,  потому  что  для  нее
доктор был первым и одно время единственным другом в  этом  мертвом  мире,
куда она впервые попала девочкой и смогла вместе с Егором отсюда убежать -
первая и единственная беглянка.
   Доктор защищал ее, как  мог,  когда  было  совсем  худо.  А  потом  они
потеряли друг друга. И Люся даже не подозревала,  что  доктор  оказался  в
Петербурге.
   - Садитесь - сказала Люся, расцеловав доктора,  для  чего  ей  пришлось
немного наклониться. - Мне жаль, что нельзя  вас  чаем  напоить.  Не  могу
привыкнуть. Ко многому привыкла, а к жизни без чая - не могу.
   - Я тебя понимаю, - сказала Чумазилла.
   - Да вы садитесь,  садитесь.  -  Егор  уговаривал  гостей  посидеть  на
диване. - Тут не жестко.
   - Почему вы нас искали? - спросила Люся.
   - Вот именно! - Тут и Чумазилла сообразила, что этот вопрос  надо  было
задать давно.
   - Я услышал имя Люси  от  Берии,  -  сказал  Леонид  Моисеевич.  -  Вот
испугался и побежал.
   - Почему испугались? - спросил Егор. Но и сам он напрягся.
   - Мне не понравился контекст, в котором прозвучало имя Людмилы.
   - А что за контекст?
   - Лаврентий Павлович разыскивает Люсю, - об®яснил  доктор.  -  Он  даже
узнал, что Люся живет на Под®яческой,  только  не  выяснил,  на  какой  из
Подьяческих. Вот я и кинулся сюда, мне еще повезло, я рикшу поймал.
   - Который по Невскому людей возит? - спросил Егор. - Я  как-то  на  нем
ездил.
   - Погоди ты, Егорка, - перебила его Люся. Хоть она и  младше  Егора  на
шесть лет, она всегда чувствовала себя старшей, потому  что  была  бедной,
битой, несчастной и страшно живучей помоечной кошкой  -  так  ее  называла
мать. И все, чего она добилась, она добилась упрямством и  трудом.  Егорка
мягкий. Егорка жил в нормальной семье, его лелеяли и любили, у  него  были
друзья, а родители  не  пили.  -  Погоди,  Егорка,  -  повторила  Люся.  -
Об®ясните, зачем меня ищет этот палач?
   - Я знаю только, что он посылал своих людей искать  вас.  У  него  есть
верный агент по имени Крошка, это маленькое хрупкое создание...
   - Знаю, - сказала Люся.
   - Этого быть не может! - воскликнул Егор.
   - Я так и думала. - В голосе  Чумазиллы  звучало  торжество  победившей
справедливости. - Я с самого начала  почуяла  неладное  -  как  она  могла
случайно встретить генерала и втереться к нему в доверие?  Гадина,  задушу
ее собственными руками.
   - Эта Крошка - агент Берии? Но зачем?
   - Я могу воспроизвести ход его мыслей,  -  сказал  Егор.  -  Мы  хотели
послушать, о чем они будут говорить на сенате, на выборах Верховного.
   - Зачем вам это слушать? - спросил доктор.
   - Я чую, -  вмешалась  Люся,  -  что  грядут  перемены.  Это  не  очень
торжественно звучит. Но в самом деле что-то плохое, я убеждена. Могут же у
нас быть предчувствия?
   - Конечно, вам не все равно, -  согласился  Леонид  Моисеевич,  который
знал,  что  молодые  люди  оказались  здесь  не  потому,  что  убегали  от
действительности.
   - И мы не зря туда пошли, - сказал Егор. -  Я  услышал  страшные  вещи.
Настолько страшные, что смог рассказать о них только генералу.
   - А он теперь все разболтает своей фаворитке, -  сказала  Чумазилла.  -
Если уже не разболтал.
   - Берия выследил меня и  поймал,  -  сказала  Людмила.  -  Но  Егорушка
вытащил меня из Смольного, а потом  мы...  забыли,  что  Берия  будет  нас
искать.
   - Это следствие жизни в нашем мире,  -  мрачно  сказал  Егор.  -  Такие
глупости надо наказывать.
   - Я виновата, Егорушка, - сказала Люся.
   Будучи  девушкой  сдержанной  и  даже   сухой,   всю   свою   нежность,
благодарность и преклонение она обращала лишь к Егорушке, единственной  ее
ценности.
   - И чего же Берия хочет? - спросил Егор у доктора.
   - Как я понимаю, ему очень хочется отыскать Люсю. Он не знает, чем  она
ему угрожает,  с  кем  она  связана.  Может,  он  даже  преувеличивает  ее
опасность... - Доктор замолчал, посмотрел на Егора,  на  Люсю,  ничего  не
прочел  на  их  лицах  и  продолжал:  -  Он  замыслил   какой-то   большой
эксперимент. И для этого ему нужен я и еще другие люди. Но он, конечно же,
никому здесь не доверяет, он боится и своих союзников, консулов.
   - Боюсь, что слишком боится, - сказала Чумазилла. - Если  это  он  убил
Чаянова и Ларису, значит, будет война. Клюкин ему этого не простит.
   - Я бы на его месте больше боялся владыку Никифора, - сказал Егор. - Мы
с  Люсей  шли  через  леса  из  Москвы,  мы  бывали  в  скитах.  Берия  не
подозревает, что и кто там скрывается.
   - Вы и мне ничего не рассказывали, - обиженно заметила Чумазилла.
   - Ты не спрашивала, - сказала Люся.
   - Что еще знает Берия и что еще замышляет? - спросил Егор у доктора.
   - О вас он больше ничего не знает. Он снова послал Крошку  к  генералу,
чтобы она выведала у него, кто вы и кто за вами стоит. А я как услышал, то
улучил момент и убежал из лаборатории.
   - Из какой лаборатории? - спросила Люся.
   - Из моей лаборатории. Каким бы дурным ни был ваш Берия...
   - Он не наш.
   - Каким бы дурным он ни был, но он дал мне  возможность  работать.  Без
этого я бы снова погиб.
   - Бог с ней, с лабораторией, - сказала Чумазилла, - но нам надо  отсюда
уходить. Если Крошка узнала, где вы живете, то с минуты  на  минуту  могут
нагрянуть велосипедисты.
   - У Крошки нет крыльев,  -  сказал  доктор.  -  Даже  если  ее  повезли
велосипедисты... я думаю, что у нас есть время.
   - Скажи тогда, дядя Леня, - Люся вдруг  погрузилась  в  прошлое,  когда
была девочкой, попавшей сюда по случайности и могущей  надеяться  лишь  на
доктора, - скажи, что у тебя за лаборатория? Чем можно здесь заниматься?
   - Кровью, - сказал доктор, - ты  же  знаешь,  что  по  происхождению  я
гематолог.  Мне  было  интересно  узнать,  какие  изменения   претерпевает
человеческая кровь в этом безвременном мире. Мне  нужно  было  понять,  не
обратимы ли эти процессы.
   - Свежо предание, - заметила Чумазилла.
   - Я понимаю,  насколько  малы  мои  возможности  -  ведь  это  проблема
глобальная. Но ведь кто-то должен начать? Даже если там, наверху, знают  о
нас и наших бедах, у них нет возможности изучать  нашу  кровь.  А  у  меня
есть.
   - При чем здесь Берия? - спросил Егор.
   - А при том, что он помогает мне. Ему тоже хочется это узнать.
   - Еще бы, - сказала Чумазилла, - он хочет расправиться с нами здесь,  а
потом вернуться туда.
   - Вряд ли, - сказал доктор. - Но он планирует какую-то вылазку.
   - Зачем? - быстро спросил Егор.
   - Не знаю, он мне не говорит. Будут добровольцы, какие-то  добровольцы,
они пойдут туда, на день или на два...
   - Значит, вы что-то смогли? - спросила Чумазилла.
   - Не знаю. Но  у  меня  есть  какая-никакая  лаборатория,  помощники  и
оборудование, и мне кажется, что я нащупал некие пути...
   - Вы можете возвращать жизнь крови? - спросила Чумазилла.
   - Я бы не говорил так решительно, - замялся доктор, - но  мне  кажется,
что  я  могу  защитить  человека,  уходящего  туда,  наверх,  от   гибели.
Ненадолго, конечно, но защитить.
   - Я боюсь, - сказала Люся, - что Берия  использует  твою  работу,  дядя
Леня, для каких-то страшных целей. Он плохой человек.
   - Я не хуже тебя знаю, что он плохой человек. Ведь я прибежал  сюда  не
только потому, что соскучился по тебе. Но и потому, что испугался.
   - А что эти люди будут там делать? Сидеть у выхода и курить?  Нет,  так
быть не может, - произнесла Людмила.
   - Я тоже думаю, что не может, - согласился доктор. - Но  больше  ничего
пока не знаю.
   - Нарисуйте мне план, - сказал Егор.
   - Какой план?
   - План вашей лаборатории и план Смольного. Так, чтобы,  если  нужно,  я
мог бы вас найти.
   - У тебя есть карандаш?
   Доктор принялся рисовать,  Егор  склонился  к  нему,  запоминая  детали
плана, Чумазилла с Люсей  отошли  к  окну,  которое  выходило  на  Большую
Подьяческую.
   - Ты думаешь, что их убил Берия? - спросила Люся.
   - Да. Я почти уверена.
   - Мы их тоже видели, когда шли сюда, но мне и в голову не  пришло,  что
там лежит наш Верховный вождь.
   - А что узнал Егор, когда  он  подслушивал  их  заседания?  -  спросила
Чумазилла.
   - Я не хочу тебе говорить, - ответила Люся. - И не  обижайся.  Пока  ты
ничего не знаешь, из  тебя  не  вытащат  признание.  У  тебя  будут  шансы
остаться в живых.
   Чумазилла хотела было возразить, но потом вдруг согласилась с Люсей.
   - Правильно, - сказала она. - По мне будет видно, что я ничего не знаю.
   - Теперь понятно? - спросил Леонид Моисеевич, закончив рисовать схему.
   - Да, я думаю, что смогу вас найти.
   Доктор вздохнул и дотронулся пальцами до рукава Егора.
   - Честно говоря, я давно  не  испытывал  такого  приятного  чувства,  -
произнес он. - Как будто снова встретил живых людей.
   Чумазилла ответила быстрее, чем Егор.
   - А вы приходите к нам почаще, доктор - сказала она,  -  у  нас  бывают
концерты, а не очень давно мы ездили на Взморье,  искали  живые  сосны,  и
знаете - нашли.
   - Разумеется, - согласился доктор,  -  разумеется.  Я  с  удовольствием
приду на ваш концерт.
   - Как будто, - сказала Люся, - как будто встретили живых людей.
   - Не грусти, - вдруг улыбнулся Егор. - Как говорилось на Земле, еще  не
вечер.
   Но Люся не ответила. Она думала о другом.
   - Доктор, - сказала она, - а что, если Берия готовит какую-то  страшную
вещь, для этого ему нужна ваша вакцина.
   - Что же он может готовить? Разве хуже бывает?
   - А если это смерть? Смерть тем, кто остался наверху.
   - Сразу всем? - усмехнулся доктор.
   - Сразу всем. Пяти миллиардам.
   - Не говори глупостей, Людмила, - сказал доктор.
   - Но ему этого хочется.
   Доктор пожал плечами, он был не  согласен  с  Люсей,  но  понимал,  что
замыслы Берии,  как  и  других  сумасшедших  диктаторов  Чистилища,  могли
привести к трагедии.
   - А теперь, - сказала Чумазилла, - как вы понимаете,  нам  надо  отсюда
уходить.
   - Почему? - удивился Егор.
   - Если здесь замешан Берия, то рикшу могли нарочно подсунуть доктору.
   - Чтобы выследить, где мы скрываемся? - догадалась Люся.
   - Вот именно, если ты  знаешь  какой-нибудь  безопасный  дом,  мы  туда
перейдем, - сказал Егор.
   - Пошли, - сказала Чумазилла.
   Егор хотел забрать какие-то книги, но Люся разрешила  ему  захватить  с
собой только сумку через плечо, в которую он положил бумаги.
   Они быстро спустились по лестнице. Муравьиная дорожка  исчезла,  словно
она им приснилась.
   Улица была пуста.
   Только в конце ее, где Под®яческая упирается  в  канал  Грибоедова,  на
мостике, опершись спиной о перила, стоял рикша.
   - Это он? - спросила Люся.
   - Тот самый, - сказал доктор. - Он ждет меня, чтобы отвезти в Смольный.
   - Идите, - сказала Люся доктору. - И уезжайте  в  свой  Смольный.  Если
нужно, Егорушка сам к вам придет. А вам лучше не знать, куда  нас  поведет
Чумазилла.
   - Ну уж это излишняя осторожность!
   - Не знаю, - сказала Люся, - но лучше, если этот рикша уйдет.
   - Излишней осторожность не бывает, - поддержала Люсю Чумазилла.
   Они стояли и смотрели вслед доктору, который, не оборачиваясь,  подошел
к рикше. Они видели, как рикша сделал несколько  шагов  навстречу  и  стал
смотреть на Люсю с Егором. Что-то спросил доктора. Тот ответил.
   Потом доктор пошел направо, к проспекту Майорова, - и рикша  последовал
за ним. Они скрылись из глаз.
   - Давай показывай нам резервный дом, - сказал Егор.


   Обратный путь прошел в молчании. Доктору не хотелось подозревать рикшу.
Рикша остановил коляску у ворот Смольного. Доктор попросил его к  под®езду
не приближаться. Он боялся, что кто-то из охраны, а  то  и  сам  Лаврентий
Павлович увидит, что он возвращается издалека.
   - Мне бы как-нибудь в Смольный попасть, - сказал рикша.  -  Очень  хочу
посмотреть, где работал Ильич, как он ковал победу рабочему классу.
   - Мне вас не провести, - сказал доктор.  -  Охранники  меня  совсем  не
боятся.
   Он слез с кресла, с трудом выпрямился.
   - Старость - не радость, - сказал Леонид Моисеевич.
   Он шарил взглядом по окнам второго этажа, боясь увидеть за окном  шляпу
и очки Берии.
   Но не увидел, потому что Берия отошел за старую пыльную штору, чтобы не
попасться ему на глаза.
   Берия подождал, пока доктор доберется до под®езда  -  Леонид  Моисеевич
семенил, чуть не бежал.
   Когда доктор вошел в здание, Берия вызвал из коридора сержанта.
   - Одного человека, - сказал он, - отправь  в  подвал,  пускай  смотрит,
чтобы доктор больше никуда не выходил. А второго человека  -  к  кухонному
выходу, чтобы провел  ко  мне  человека  по  фамилии  Кондратенко.  Понял?
Исполняй.
   Берия мелко и напористо принялся ходить по кабинету.
   Он был зол, потому что упустил ситуацию из рук и  позволил  противникам
об®единиться. Возможно, об®единиться. А раз так, то он должен был  принять
меры и наказать виновных. В этом и состоит задача руководителя.
   Но, как Лаврентий Павлович понимал, принять меры было не в его силах.
   Он вспомнил старый анекдот:
   Скорпион просит лягушку:
   - Провези меня через реку.
   - Не перевезу, - отвечает лягушка. - Ты меня укусишь.
   - Зачем я буду тебя кусать, если хочу доплыть до того берега  живым,  я
ведь плавать не умею.
   Лягушка поверила.
   Поплыла.
   На середине реки скорпион укусил лягушку.
   В страшных мучениях она начала тонуть.
   - Зачем ты это сделал? - кричала она.
   - Такое вот я дерьмо, - отвечал скорпион.
   Что ни будешь делать, понимал Берия, все равно  окажешься  в  положении
скорпиона... или лягушки.
   - Всюду предатели, - бормотал Берия.
   А всему  виной  нехватка  людей.  В  старой  жизни,  если  тебя  предал
какой-нибудь Иванов, ты расстреливал его и на место  Иванова  находил  еще
десяток других Петровых, не хуже.
   А здесь у тебя нет выбора.
   Некем у тебя заменить негодяя.
   И что тогда должен делать руководитель учреждения?
   Руководитель учреждения, скажем прямо, государства, должен уметь ждать.
Ждать даже тогда, когда уже невмочь,  когда  сжимаются  кулаки  и  скрипят
зубы. Потому что придет сладкий час мщения, и предатель  будет  ползать  у
тебя в ногах, моля о пощаде.
   Сержант ввел в комнату рикшу.
   Рикша остался у двери, он нервно дергал себя за  длинные  белые  пряди,
нос покраснел. Рикша боялся Берию - еще с тех времен, когда оба были живы.
   - Чего молчишь, Кондратенко? - спросил Лаврентий Павлович  так,  словно
именно рикша был перед ним виноват.
   - Я догнал об®ект недалеко от Московского вокзала и предложил  подвезти
его.
   - Он шел быстро или медленно?
   - Обыкновенно шел, товарищ Берия.
   - Как реагировал на ваше предложение?
   - Как все реагируют. Сначала удивился, а потом обрадовался.
   - Сказал, куда едет?
   - На Под®яческую.
   Берия скрестил на груди руки, чтобы успокоить  задрожавшие  пальцы.  До
этого момента он мог утешать себя возможной ошибкой.
   Но ошибки не было.
   Худший диагноз подтвердился.
   - Продолжай, - сказал Берия.
   Рикша видел лишь поля шляпы, нижнюю часть очков и нос