-  ответил  Людерс.  -  Вероятнее  всего,
сильнейшая буря отнесла это судно далеко на юг. И несчастные мореплаватели
должны были перенести общую  участь  всех  затерянных  на  океане:  голод,
жажда,  кровавая  борьба  из-за  последнего  глотка  пресной  воды.  Живые
питались трупами умерших товарищей, пока солнце не заставило выбросить  за
борт  разложившиеся  останки...  Переживал  других  сильнейший.  Он  один,
томимый жаждою, носился еще несколько дней по беспредельной глади  океана,
окруженный акулами в воде и стаей хищных птиц над  головою,  до  последней
минуты не теряя надежды увидеть землю. Умер и этот последний,  и  одинокий
корабль стал игрушкой ветров, блуждая по морю, пока  течение  не  принесло
судно к нашему Острову Но этот печальный  Остров  увидели  только  слепые,
деревянные глаза химеры.
     ...Недалеко отсюда стоят две ганзейских "когти".  Всего  каких-нибудь
три-четыре столетия отделяют постройку  этих  кораблей  от  того  времени,
когда впервые  вышло  в  море  вот  это  суденышко  Но  посмотрите,  какой
прогресс!
     Сопровождаемая Людерсом  экскурсия,  переходя  с  палубы  на  палубу,
направилась к ганзейским кораблям XIV столетия.
     - Эти почтенные купеческие суда были сооружены не только для торговых
целей, но и для борьбы с разбойничьими судами норманнов, одно  из  которых
вы видели. Обратите внимание: подобно скандинавским судам,  "когти"  имеют
возвышения на носовой и кормовой части. Здесь помещались катапульты и даже
огнестрельные орудия. Поверхность парусов увеличилась. Управление  судами,
ввиду сильного давления на паруса, производилось уже не веслом,  а  рулем,
прочно укрепленным на ахтерштевне. Эти суда свободно бороздили поверхность
Средиземного моря... Вы не устали? - спросил Людерс Вивиану, заметив,  что
она слушает его рассеянно.
     - Нет, - ответила Вивиана, - я просто задумалась.
     - О чем?
     - О жертвах моря, о всех этих драмах...
     - Эти жертвы и драмы, мистрисс Гатлинг, все уменьшались с  прогрессом
судостроения. Поглядите на эту португальскую каравеллу. На таком вот судне
Колумб отправился в свое путешествие в неведомые страны. Эти каравеллы,  в
сущности,   заканчивают   собой   "героический"    период    мореплавания.
Девятнадцатый век принес с  собой  применение  пара  как  нового  могучего
двигателя. Морские путешествия сделались безопаснее и... скучнее. Если  вы
не устали, пройдем к западному берегу нашего  острова.  По  странной  игре
случая туда  приносило  течением  почти  исключительно  паровые  суда.  Вы
увидите там дедушку пароходов - небольшой  колесный  пароходик  "Саванна",
выстроенный в тридцатых годах девятнадцатого века. Он имеет всего тридцать
метров длины. А в сороковых  годах  прошлого  столетия  был  выстроен  уже
первый винтовой пароход из железа. В нем  были  заложены  уже  все  начала
современного кораблестроения.
     Вивиане не хотелось обижать Людерса, но хождение по зыбким мосткам  и
косым палубам Острова утомило ее, хотя она и не желала в  этом  сознаться.
Притом история пароходостроения не слишком интересовала ее. Ее муж сам был
корабельным инженером. У него было много книг по кораблестроению  и  много
моделей.
     - А не отложить ли нам прогулку  на  кладбище  пароходов?  -  спросил
Симпкинс, которому хотелось скорее  вернуться  к  себе  и  обдумать  план,
созревший в его голове.
     - Пожалуй, - согласился Гатлинг. - Времени у  нас  еще  много,  и  мы
успеем не спеша осмотреть все достопримечательности Острова.
     - Ну что ж, - несколько разочарованно сказал Людерс - Отложим.
     Он проводил гостей и, распростившись на полпути с  ними,  вернулся  к
себе.
     - Этот Остров Погибших Кораблей, - сказала Вивиана мужу,  возвращаясь
от Людерса, - может быть назван Островом Ужасов Едва  ли  есть  на  земном
шаре  другое  место,  где  на  таком  небольшом   пространстве   было   бы
сосредоточено столько человеческого страдания...
     А Симпкинс, отстав от Гатлингов, медленно направился к  югу  и  долго
смотрел на "Сивиллу" - полуразрушенный корабль. В этот день, отговариваясь
головной болью, Симпкинс даже  не  явился  к  обеду  Золото  лесного  бога
занимало все его мысли Он достанет это золото во что бы то ни стало!
     Симпкинс  не  мог  дождаться  ночи  и,  как  только  стемнело,   стал
собираться в путь. Он взял  вместительный  дорожный  мешок,  электрический
фонарь, большой нож и веревку-с револьвером сыщик никогда не расставался -
и вышел из каюты.
     Яркие  звезды  усеяли   небо.   Пахло   сыростью,   гнилым   деревом,
водорослями, немного дегтем, - обычный запах Острова, становившийся к ночи
сильнее. Было тихо.  Все  уже  спали,  кроме  двух  часовых  у  резиденции
губернатора Симпкинс шел уверенно - он уже хорошо изучил Остров - и  скоро
был у цели. "Сивилла"  стояла  всего  в  двух  метрах  от  сплошной  массы
кораблей, составлявших Остров. Симпкинс отодрал  большую  доску  с  палубы
баркаса и перебросил на "Сивиллу". Осторожно  ступая,  он  перешел  на  ее
борт. При первом прикосновении перила обломились.
     "Ого, здесь надо быть осторожным!" - подумал Симпкинс.  Доски  палубы
полусгнили.  Нога  мягко  ступала  по  этому  гнилью.  Симпкинс  дошел  до
сломанной мачты, привязал к ней край веревки, конец  которой  находился  у
пояса, зажег фонарь и стал медленно  спускаться  вниз  по  почти  отвесной
лестнице. Чтобы ступени не обломались, он не ступал на них, а с®езжал всем
телом. Здесь пол был как будто прочнее. Но надо было опуститься еще ниже -
в трюм.
     Симпкинс вновь поднялся наверх, отвязал веревку, спустился в  среднюю
часть корабля,  прикрепил  веревку  к  столбу  и  не  без  волнения  начал
спускаться по второй лестнице, ведущей в трюм. Воздух тут  был  необычайно
удушливый.  Пол  и  стены  покрыты  слизью  и  мхом.  В  конце  трюма,  на
спускавшемся вниз полу, фонарь осветил воду. Очевидно,  часть  трюма  была
затоплена. Среди всякого корабельного скарба виднелись скелеты.
     С верхних палуб они были убраны  островитянами,  но  сюда,  очевидно,
никто не проникал.
     "Тем лучше, - подумал Симпкинс -  Ну-ка,  посмотрим!"  -  И  он  стал
осматривать бочки. Почти все они были пусты. На дне одной из них он  нашел
человеческие кости, почти во всех копошились пролезшие  сюда  сквозь  щели
крабы, черви, слизняки. Симпкинс чувствовал органическое отвращение к этим
существам, но он перемогал себя и  продолжал  поиски,  все  приближаясь  к
залитому водой пространству. И здесь, уже ступая по  воде,  он  нашел  эти
заповедные бочки с золотом. Правда, их было не  три,  а  две,  и  в  одной
золота было только наполовину, но и того, что осталось,  было  достаточно,
чтобы обеспечить его на всю жизнь. Золото было покрыто сверху таким  слоем
плесени, что оно могло остаться незамеченным, если бы  Симпкинс  не  знал,
что  искал.  Он  брезгливо  стер  плесень,  и   огромные   куски   золота,
отшлифованного индейцами, засверкали.
     Симпкинс от волнения тяжело дышал Он наполнил  золотом  мешок,  набил
карманы,  наконец  стал  класть  за  пазуху.  Осклизлые,  холодные   куски
неприятно прикасались к коже, но это было золото, золото! Еще один кусок.
     Но Симпкинсу не удалось взять еще один кусок. Гнилой  пол  провалился
под тяжестью нагруженного золотом человека. И Симпкинс  почувствовал,  как
погружается в воду.
     Он едва успел ухватиться руками за край пола. Послышался новый треск,
- это провалились в воду бочки с золотом.
     Трудно было  держаться  за  прогнившие  насквозь,  рассыпающиеся  под
руками доски. Золотой груз неудержимо тянул его вниз. Симпкинс чувствовал,
что  гибнет.  Если  освободить  себя  от  части  золота...  Нет,  нет!  Он
выберется, выберется во что  бы  то  ни  стало!  Надо  тянуть  за  веревку
Симпкинс  ухватился  обеими  руками  Фонарик,   прикрепленный   к   груди,
зацепившись за доски  пола,  оторвался  и  упал  в  воду.  Тьма.  Симпкинс
выбранился и  потянул  веревку.  Где-то  послышался  треск.  Очевидно,  не
выдержал и гнилой столб,  к  которому  была  привязана  веревка.  Симпкинс
сорвался и погрузился в воду и тут заметил, что фонарик,  упавший  на  дно
корабля, продолжает  светить.  И  в  этом  слабом  свете  Симпкинс  увидел
водоросли, длинных змееобразных рыб, а невдалеке  -  волнующиеся  щупальца
осьминога.
     Ноги Симпкинса коснулись дна корабля, и стоячая вода  сомкнулась  над
его головой. Симпкинс стал лихорадочно снимать с себя мешок  с  золотом  и
выбрасывать золото из карманов. За тридцать секунд он  опорожнил  груз  на
две  трети  и  страшным  усилием  поднялся  на  поверхность.  Ему  удалось
возобновить дыхание, но груз был еще слишком тяжел, и он вновь  погрузился
в воду. Спрут  приближался,  протягивая  колеблющиеся  щупальца.  Симпкинс
поспешно стал выбрасывать золото-все  до  последнего  куска.  Свет  фонаря
привлекал морских обитателей, рыб и осьминогов, и  они  начали  собираться
отовсюду. Выбросив последний кусок золота, облегченный  Симпкинс  вынырнул
вновь. На этот раз ему удалось зацепиться за обломки  и  вскарабкаться  на
пол. И тут, в животном страхе, он неистово закричал.
     Где-то далеко, на другом конце корабля,  послышался  голос.  Симпкинс
уже хотел повторить крик, но нервная спазма сдавила горло. Он узнал  голос
капитана Слейтона, хотя и не мог разобрать слов. Слейтону  что-то  отвечал
китаец. Если Слейтон найдет его здесь, Симпкинс погиб. Симпкинс  неслышно,
как уж, прополз по полу и спрятался между бочек. Голоса замолкли.  Так  он
пролежал до утра.
     Когда слабый луч света проник сверху,  Симпкинс  тихо  пополз  вверх,
никем не замеченный вылез наружу  и  весь  мокрый,  подавленный,  разбитый
пробрался к себе.



        X. ТАЙНА КАПИТАНА СЛЕЙТОНА


     На палубе "Елизаветы" в плетеных креслах сидели Мэгги и  Вивиана.  На
коленях  Вивиана  держала  корзину  с  апельсинами,  а  вокруг  ее  кресла
суетились четверорукие обитатели острова - обезьяны. Одна из них сидела на
спинке кресла и с упоением  грызла  большой  апельсин.  Другая,  подсев  к
Вивиане, копалась в корзине, выбирая  самый  сочный  и  зрелый  плод.  Три
других,  уморительно  гримасничая,  вертелись  вокруг  молодой  женщины  в
ожидании новой подачки.
     - Уйди отсюда, Джилли, - сказала Мэгги обезьяне, сидевшей  на  спинке
кресла, и, обращаясь  к  Вивиане,  добавила:  -  Он  обрызгает  вас  соком
апельсина. Иди ко мне, малыш! - И Мэгги сняла обезьяну и усадила к себе на
колени.
     - Что же было дальше, Мэгги? - спросила Вивиана.
     Мэгги продолжала рассказ о  своей  жизни  на  Острове  после  от®езда
Гатлингов. Вивиана внимательно слушала, продолжая кормить обезьян.
     Вдруг, прервав Мэгги, Вивиана испуганно спросила:
     - Кто это?
     Мэгги  посмотрела  в  направлении  взгляда  Вивианы.  К   "Елизавете"
приближался человек в парусиновом костюме, с длинными волосами до  плеч  и
большой бородой.
     - Это новый? Я не видала этого человека.
     -  Это  "дикий  человек",  -  ответила  Мэгги.  -  Так  прозвали  его
островитяне. Я хотела и о нем рассказать вам, но он сам напомнил  о  себе.
Мы нашли его на Новом Острове. С диким человеком  было  много  хлопот.  Он
всех боялся, забивался в угол и сидел там,  как  волчонок.  Он  ел  только
сырую рыбу, глотая, как зверь, целыми кусками. Он был грязен, зол,  угрюм,
недоверчив. За все время, пока он на Острове, от  него  никто  не  услыхал
слова. Он немой. Почему-то только к старику Бокко он относился  доверчиво.
Бокко уговорил его помыться и надеть этот костюм. Но остричь ему волосы  и
ногти так и не удалось.
     - Он не опасен? - спросила Вивиана, следя  за  приближающимся  к  ним
незнакомцем.
     - Нет, он очень тихий. Удивительно, что он идет сюда.  Вероятно,  ваш
костюм, необычный на острове, привлек его внимание.
     Дикий человек взошел на палубу, приблизился к сидящим женщинам и стал
внимательно, в упор смотреть в глаза Вивианы. Она не могла выдержать этого
пристального взгляда. Ей стало жутко.
     - Идем в каюту, - сказала она Мэгги. И, оставив обезьянам  корзину  с
апельсинами, на которую те набросились шумной, крикливой гурьбой,  Вивиана
спустилась в каюту. Мэгги последовала за ней.
     - Какое странное впечатление оставляет этот туземец!.. Да нет, у него
белый цвет кожи и черты лица  европейца.  Это  скорее  одичавший  человек.
Почему он так странно посмотрел на меня?
     Вивиана взволнованно ходила по большой кают-компании.
     - Он похож на один из этих погибших кораблей"  -  продолжала  она.  -
Может  быть,  и  он"  как  эти  обветшалые  развалины,  блистал   когда-то
молодостью, жил полной жизнью...
     - Стоит ли так волноваться! Успокойтесь. Сыграйте мне  что-нибудь.  Я
так соскучилась по музыке! - предложила Мэгги, желая отвлечь Вивиану.
     - Да, это хорошо, я буду играть, - согласилась Вивиана.
     Она быстро подошла к роялю, склонив голову, немного подумала и начала
играть патетическую сонату Бетховена.
     Вдруг кто-то вошел, и  Вивиана,  прервав  игру,  откинулась  назад  и
увидала перед собой лицо незнакомца. Это лицо  с  всклокоченными  волосами
было страшно. Глаза незнакомца широко раскрылись, он тяжело дышал,  нижняя
челюсть судорожно тряслась.
     Как вошел он сюда? Мэгги сидела спиной  к  двери  и  не  слыхала  его
шагов, заглушенных музыкой.
     Вивиана быстро поднялась, оперлась на  рояль  и,  еле  владея  собой,
смотрела на незнакомца. А он,  не  спуская  с  нее  напряженного  взгляда,
пытался что-то сказать.
     - Бе-бее-ее... ххо..! - Его хриплая речь была похожа на блеяние.
     И вдруг, словно забыв о Вивиане, незнакомец, весь согнувшись, раскрыв
длинные скрюченные пальцы, стал жадно осматривать  клавиши  рояля,  -  как
коршун, готовый впустить когти в добычу. Дальше произошло нечто еще  более
странное и неожиданное. Незнакомец сел за рояль и стал играть.
     Это была жуткая музыка, такая же  нечленораздельная,  как  его  речь.
Длинные ногти мешали ему играть. Незнакомец нетерпеливо рычал, прерывал на
мгновение игру, отгрызал мешавший ноготь зубами и опять продолжал играть.
     И как ни была чудовищна его игра, все же  в  ней  можно  было  узнать
патетическую сонату Бетховена. Не могло быть  сомнения  в  том,  что  этот
человек когда-то изучал музыку.
     Ошеломленная Вивиана отошла в сторону, опустилась в  кресло  и  стала
слушать. И - удивительное дело - музыка скоро увлекла  ее.  На  ее  глазах
совершалось  просветление  человеческого  сознания.   Чем   больше   играл
неизвестный,  тем  правильнее  становилась  его  игра,  тем  более   четко
выделялись музыкальные фразы. Правда, огрубевшие  пальцы  и  теперь  плохо
слушались его, но он все больше овладевал инструментом. И наряду с грубыми
ошибками неповинующихся рук вырывались места необычайной выразительности.
     Был обеденный час.  Гатлинг,  услышав  звуки  рояля,  зашел  в  каюту
позвать Вивиану и, как вкопанный, остановился  у  двери.  Вивиана  сделала
мужу знак, чтобы он не нарушал игры.
     Не дождавшись к обеду  Гатлингов,  в  каюту  пришли  один  за  другим
Томсон, его ассистенты, Флорес, Людерс и,  наконец,  Симпкинс.  Сыщик  был
грустен, почти подавлен. Но тем не менее и он с большим интересом, даже  с
большим, чем другие, наблюдал за игрой незнакомца. Все  молчали  и  затаив
дыхание слушали.
     А незнакомец продолжал играть. Кончив одну сонату, он начинал другую,
третью, четвертую. Лицо его просветлело, глаза  загорелись  мыслью,  а  на
устах появилась скорбная улыбка. Прошел час, другой, незнакомец все играл.
И вдруг, оборвав музыкальную фразу на половине такта, он откинулся назад и
упал замертво.
     Неизвестный пролежал в обмороке полчаса. Когда стали уже беспокоиться
о том, что его не удастся привесит в чувство, он  открыл  глаза.  Он  был,
по-видимому, еще во власти звуков. Потом он сел на диван, осмотрел всех и,
увидав женщин, стал застегивать ворот рубахи.
     Музыка произвела удивительное действие.  Незнакомец  начал  говорить,
хотя своего имени и прошлого он еще не мог вспомнить. Он стал общительнее,
но вместе с тем как-то застенчивее. Охотно позволил остричь себе волосы  и
ногти, сбрить бороду и усы.
     Когда он, одетый  в  один  из  костюмов  Слейтона,  гладко  выбритый,
причесанный, умытый, явился в кают-компанию, это был новый человек.
     "На кого он похож? - думала Вивиана,  глядя  на  лицо  незнакомца.  -
Где-то я видела такой нос, подбородок. Или нет, не совсем такой.  У  этого
более правильные черты лица". - И  вдруг  вспомнила.  И,  чтобы  проверить
догадку, обратилась к Симпкинсу:
     - Не правда ли, он похож на капитана Слейтона?
     Эти слова почему-то сильно подействовали на Симпкинса.
     - Эге, - оживленно ответил он. - Я недаром-таки приехал на Остров!
     Когда незнакомец вышел, Симпкинс, обратившись к Гатлингам, сказал:
     - Теперь мне кажется, можно открыть  всем  тайну  капитана  Слейтона,
которая и привела меня на Остров.  Здесь  я  нашел  больше  того,  на  что
рассчитывал. Не могу сказать, что и сейчас  для  меня  уже  все  ясно,  но
главные нити преступления  Слейтона  в  моих  руках.  А  вот  и  Флорес...
Садитесь и слушайте. Вам, Флорес, тоже будет интересно узнать  про  вашего
соперника.
     И, усевшись удобнее в кресло, Симпкинс начал.
     - Когда я был на  Острове  в  первый  раз,  в  качестве  потерпевшего
крушение, то по своей  профессиональной  привычке  заинтересовался  личным
архивом губернатора  Слейтона.  Уверенный  в  полной  своей  безопасности,
губернатор был не очень осторожен и  хранил  бумаги  в  ящике  письменного
стола.
     - Симпкинс, неужели вы?..
     - Лазаю  по  чужим  столам?  -  ответил  Симпкинс  Гатлингу.  -  Цель
оправдывает средства, дорогой мой! Да, я делал это в отсутствие  Слейтона.
Подобрать  ключ-дело  пустое.  Я  просмотрел   его   переписку   и   узнал
любопытнейшие вещи. Остальные сведения я  получил  уже  на  континенте.  В
результате моих розысков получилось "дело о гражданине Гортване, именующем
себя  Слейтоном".  Если  изложить   обстоятельства   этого   дела   стилем
обвинительного акта, получится приблизительно вот что.
     В   Канаде,   провинции   Квебек,   в   городе   Монреаль    проживал
пароходовладелец  Роберт  Гортван,  занимавшийся   перевозкой   грузов   и
пассажиров по реке святого Лаврентия. У Гортвана было два  сына.  Старшего
звали Авраам, младшего - Эдуард. Два человека, родившиеся на  двух  концах
земли, меньше могут походить друг на друга, чем эти два брата.  Младший  -
Эдуард - был хорошим сыном,  добрым  человеком  и  необычайно  талантливым
музыкантом.
     Старший - Авраам - вел так называемый "рассеянный образ жизни". А так
как отец был порядочный  скопидом,  то  Авраам  однажды  запустил  руку  в
отцовский письменный стол. Этого мало. Когда кража была обнаружена, Авраам
свалил вину на брата. Отец, однако, не поверил Аврааму, да он скоро и  сам
проболтался где-то под пьяную руку. Отец  лишил  его  наследства,  завещав
весь свой капитал младшему сыну, Эдуарду. Старик скоро умер  от  огорчения
и, кажется, ожирения сердца. Эдуард стал богатым наследником. В  то  время
он кончил консерваторию и готовился концертировать  по  Европе.  По  своей
доброте, Эдуард выделил значительную часть полученного  наследства  брату.
Но тот прокутил все и стал снова нуждаться. Тогда  Авраам  придумал  план,
как воспользоваться всем богатством брата.
     Получив  при  помощи  шантажа  несколько  тысяч  долларов  от  одного
монреальского банкира, Авраам пустил деньги "в оборот":  подкупил  врачей,
кое-кого из судебных чиновников и добился того,  что  Эдуард  был  признан
душевнобольным,  а  он,  Авраам,  назначен  опекуном.  Бедного   музыканта
засадили в сумасшедший дом, а Авраам, взяв в свои  руки  имущество  брата,
повел опять разгульный образ жизни. Но скоро ему не повезло. Он  не  сумел
отчитаться в опекунском  совете.  А  не  сумел  потому,  что,  в  связи  с
парламентскими выборами, в совете оказались новые