акую культуру, о которой и на Гаяне и
на  Земле даже не мечтают...  А может быть... мои  предки  не погибли и  уже
достигли отдаленных миров?.. Почему бы и нам...
     Проект Юль  захватил  Глебова. Если он  примет  его--это  уже не  будет
бегством с поля боя:  они сообщат о  своем  решении на Землю, передадут все,
что им удастся накопить  к этому времени: все данные попадут и на Гаяну. Две
планеты  будут  осмысливать  и  исследовать  космические  струйные  течения,
установив  быстрое  сообщение  между  собой,  а  они  полетят  искать третий
обетованный мир.
     --  Я  решил,  Юль,  --  сказал  он.  --  Твой  вариант  будем  считать
резервным... вторым. А  пока я предлагаю подождать еще месяц и, если лучшего
не придумаем, полетим дальше...
     -- Пусть так Звездолюб, -- согласилась Юль.

        4
     В  свободные  часы после  этого  разговора Евгений Николаевич больше  и
дольше  прежнего  рассказывал Юль  о Земле, о  своей  красавице  Москве, уже
втайне   желая,   чтобы  второй   вариант   их  последующего   полета   стал
единственным--так  хотелось  услышать  голоса родной  планеты,  поговорить с
землянами, узнать... какой у них год, какие изменения в их жизни.
     К глубоко скрытому (даже от Юль) разочарованию Глебова,  первый вариант
все же существовал...
     Приемная  аппаратура звездолета  уловила чьи-то позывные радиосигналы и
доложила  Глебовым.  Евгений  Николаевич   услышал  нечто  знакомое,  слегка
поворошил в памяти и почти крикнул:
     --  Позывные  ксаны  номер  восемнадцать,  Юль!  Юль мгновенно  оценила
значение принятых сигналов.
     --  Между  нашим  звездолетом  и  этой  ксаной расположено  космическое
струйное течение,  направленное к Гаяне: мы  летели, подгоняемые именно  им!
Если мы развернемся и войдем в него, то скоро будем на Гаяне...
     -- А ты так привык к другой мысли, мой Звездолюб,--тихо сказала Юль.
     -- Твой проект, Юль,  давал  мне возможность  только услышать Родину, а
сейчас...  я верю,  что хотя и позже, но  увижу  ее!  Надо гасить скорость и
возвращаться.
     Они  изменили  курс и осторожно  стали удаляться от оси течения.  Часов
семьдесят спустя приборы  сигнализировали о нарастании  энергетического поля
впереди.
     -- Дыхание стены, -- сказал Евгений Николаевич,-- но рановато...
     Еще  через сорок  часов  приборы  обнаружили  по  курсу  наличие  массы
вещества. Глебов обменялся с Юль тревожным взглядом, включил кибернетическую
копию рабочего журнала "Юрия Гагарина", и они внимательно изучили места, где
были зафиксированы данные полета с Земли на Гаяну, вблизи этого района.
     Никакого  намека  на  присутствие  здесь вещества  не было.  Между  тем
аппараты звездолета начали принимать слабые излучения на волне 21 сантиметр.
     -- Водород...--прошептал Глебов.
     -- Нейтральный водород, -- подтвердила Юль.
     Вскоре  в  телескопе   можно  было  заметить  впереди  и  слева  слабое
зеленоватое  свечение ядрышка туманности. Температура его  не достигала и 50
тысяч градусов.  Спектрограф показал линии водорода, гелия и ионизированного
кислорода.  Сфотографировали и  пришли  к выводу, что  крошечная  туманность
лежит...  в  месте, где оба встречных космических  струйных течения,  слегка
изогнутые друг к другу, соприкасаются.
     Евгений  Николаевич стал  подумывать об  изменении режима полета  -- он
опасался тряски звездолета. Однако  Юль, закончившая очередной навигационный
сеанс, доложила о падении скорости дрейфа и непроизвольного отклонения курса
от оси течения. Вибрации не было, и Глебов решил выждать
     Звездолет, все сильнее увлекаемый  в  сторону,  постепенно вписывался в
кривую вокруг  туманности.  Теперь Евгений Николаевич и Юль  получили больше
возможности  оценить   ее  конфигурацию.   То,   что  им  вначале   казалось
шарообразной  туманностью,  на  самом  деле  было  расширяющимся   раструбом
космического  смерча!..  Это  сравнение,  найденное  Евгением  Николаевичем,
наиболее удачно передает внешний вид странною явления.
     Неделю спустя  скорость звездолета упала до  ста  километров в секунду,
перегрузки возросли до 1,2.
     --  Юль!  --  горячо  сказал  Евгений  Николаевич, рассматривая  свежие
фотографии  туманности.--Это похоже...  Нет, в самом деле...  Я  думаю,  что
Материя Величайших Пространств,  из которой, наверное, состоят оба  течения,
соприкасаясь, рождает... вещество. Возможно, это и есть прототело, о котором
писал наш Амбарцумян?.. Перед нами редчайший Тайник Вселенной, Юль!
     Наклон  смерча  был направлен  в  ту  часть  Галактики,  где находилась
туманность Ориона, точно питая ее новыми порциями вещества.
     Полет протекал по-прежнему спокойно, приборы не поднимали тревоги (хотя
показания их все еще вызывали сомнения), однако постоянная, непрекращающаяся
нагрузка утомляла космонавтов. Решили возвращаться на Гаяну.
     И  тут  они  почувстовали  грозное  приближение  опасности:  круговорот
материи цепко держал  их в плену и не желал отпускать. Звездолет уже  шел по
орбитальной  траектории  и  по  существу  начинал  свой  первый  круг...  Он
становился маленькой  планеткой  зеленоватой туманности. Приборы  не  смогли
вовремя предупредить, потому  что слабо реагировали  на среду... Кибернетика
вынесла  свой  приговор:  звездолет слишком  близко  подошел к  туманности и
запаса  энергии  не хватит,  чтобы изменить  курс  в этих  условиях--  вихрь
Материи Величайших Пространств сильнее!
     Не хотелось  верить, что беда  неотвратима, но  счетно-решающие  машины
холодно  и бездушно  сказали: если даже  и хватило  бы  энергии,  перегрузки
достигнут  разрушающей  величины  и  из  Тайника Вселенной  "посыпятся  одни
осколки".
     Это и был конец экспедиции...

        5
     -- На этот раз, Юль, мы влипли,--так говорят шутники у нас на Земле, --
мрачно резюмировал Евгений Николаевич. --  Безрассудно тратить время, хотя у
нас его хватит на десятки поколений.
     -- Я не поняла, Звездолюб.
     -- У нас же нет реальной возможности вырваться из плена?
     -- Так, Звездолюб.
     -- Стоит ли тогда попусту предаваться отчаянию?
     -- Разве я...
     -- Нет, моя Юль, я не думаю, что во Вселенной есть женщина, сумевшая бы
на твоем месте проявить большее мужество.
     -- Так что же?
     -- Вот и я считаю: нет смысла ломать голову там, где ее можно сохранить
целой.
     -- Да, Звездолюб.
     -- Мы вызвали с тобой на поединок Его Величество
     Время, Юль, хотели одержать верх. Не удалось, Я не жалею...
     --  Я  тоже!--гордо вскинула голову Юль --Мы  с тобой  открыли еще одну
важную проблему. Правда, к этому мы не подготовлены, потому что не знали, не
все могли ожидать...  Сюда прилетят гаянцы и  земляне, подготовленные лучше,
на более совершенных звездолетах. Наш труд не пропадет, если мы и погибнем.
     -- Ты права. Но можно и... не погибнуть, Юль.
     -- Я слушаю, Звездолюб.
     -- Нам  не удалось победить Время...  Так сделаем его  своим союзником,
может быть, спасителем... Юль прижалась к нему, задумалась.
     -- Мы отправим почтовую  ракету  на Гаяну  с итогами наших  наблюдений,
дневником, Юль. Ее масса меньше, и она рассчитана на перегрузки, недоступные
нам. А потом ляжем в  биотроны  и включим аппаратуру анабиоза без задания на
пробуждение.  -- И,  видя, что Юль  оценила  назревавшее  в нем  решение, он
заговорил  мягко,  ласково,  будто  уговаривая:  --  В анабиозе  наша  жизнь
замедлится в тысячу раз... Значит, мы сможем подождать полмиллиона лет...
     -- Это я смогу  ожидать столько, -- прервала Юль, и лицо ее побледнело.
--  Я и раньше мучилась тем,  что земляне живут так  мало, Я  не хочу терять
тебя, находясь  сама в расцвете сил! Я  надеялась,  что наша  наука позволит
продлить  жизнь и тебе, мой Звездолюб.  А в анабиозе у меня не будет надежды
на "равноправие". Ты состаришься через пятьдесят-шестьдесят тысяч лет.
     --  И этого срока достаточно, -- убеждал Евгений  Николаевич,--для того
чтобы наука созрела для нашего спасения.
     --  Я  могу  согласиться,  Звездолюб,  --  твердо сказала Юль,  --  при
условии, что  кибернетика  разбудит  нас,  когда  тебе,  твоей жизни  станет
угрожать старость: тогда подумаем и поговорим о следующем решении.
     --  Пусть  будет  по-твоему, Юль,  --  произнес Евгений  Николаевич. --
Можешь считать мои слова решением командира.
     Они  тщательно подготовили почтовую  ракету  к  вылету,  рассчитали  ее
траекторию,  определили   точку  старта  и  запрограммировали  навигационную
кибернетику посланца.
     Окончив  работу, они выпустили  его в пространство  и, когда убедились,
что  ракета прошла сквозь  пограничный слой обоих течений и легла  на  курс,
разнося по Галактике: "Ри узй--рон",-- погрузились в анабиоз.

     А "Ри" продолжал свой безостановочный бег по круговой орбите...
     Я не знаю последних слов, произнесенных Юль и Евгением Николаевичем  на
прощание:  то ли они шутили и  смеялись до конца--по гаянскому обычаю, то ли
по-земному  оплакивали  свою  неудачу.  Не  знаю,  что  было  произнесено  у
биотронов  "Ри" в ту минуту. Но верю:  они закончили экспедицию как жили--не
теряя разума, человеческого достоинства.
     Вот о чем подумал  я, когда во Дворце Человека, перед членами Народного
Совета  демонстрировались кадры из дневника замечательных  звездоходов, и  я
всматривался  в  дорогие мне  лица  незабвенных Юль  и  Евгения  Николаевича
Глебовых...
     Изучение присланных ими материалов многое прибавило к тому, что имелось
в энциклопедии о Материи
     Величайших  Пространств,  но  проблема  оставалась  "запломбированной".
Выручить  Глебовых  по  крайней   мере   в   ближайшие  годы  представлялось
сомнительным: вначале  предстояло  разгадать само "пекло",  а потом-- идти в
него.
     Совет принял три решения, в равной степени взволновавших меня, Хоутона,
Шелеста и наших гостеприимных хозяев...
     1. Построить  звездолет для  возвращения  землян  на родину,  тем самым
отметить отличное выполнение ими полетного задания.
     2. Увековечить память  супругов  Глебовых, их выдающуюся деятельность в
истории планеты.
     3. Считать проблему  Материи Величайших Пространств главнейшей; создать
специальный  институт,  передать  в  распоряжение  Совета  института  группу
космонавтов и спроектировать три звездолета повышенной прочности и мощности,
превосходящих "Ри". Конечная практическая цель -- спасение Глебовых.
     О том, что  делалось во исполнение первого  распоряжения, я  расскажу в
следующей  главе.  Исполнение  третьего пункта уходит  в отдаленное будущее.
Второй...
     ...  С центрального космодрома Уэл поднялась в  космос ракета-носитель,
выводя  на орбиту необычный мемориальный спутник. Имея наклон к оси планеты,
он двигался так, чтобы его видели жители обоих материков Гаяны.
     Покинув  носитель, спутник  вспыхнул ярким  темно-вишневым пульсирующим
светом.
     Колесо истории, как говорили  у  нас  еще в античные времена,  катилось
вперед, но нам слышался в его движении сухой скрип и раздражающий скрежет.
     Потеряв Звездолюба и  Юль, мы  особенно почувствовали, как  они  дороги
нам. Думая же о них--вспоминали Ло. Странно сложились наши судьбы: Ло ушел в
Прошлое, Юль и Глебов -- в Будущее, мы оказались между ними, в Настоящем...


        Глава двенадцатая. САМАЯ НЕТЕРПЕЛИВАЯ...

        1
     Мы прожили на Гаяне меньше года, но успели полюбить чистые яркие краски
ее природы, по-своему наивный, веселый и трудолюбивый народ.
     Наша миссия окончена. Строительство  космолета "Роот" подходит к концу.
Мы реже  бываем в конструкторском бюро,  ибо уже знаем свой корабль назубок.
Пройдена и программа тренировок. Последние дни на Гаяне...
     Странное  чувство  охватывало  меня:  будто я  превратился в  книгу,  в
которой   по   ошибке  сброшюрованы   последние   главы  одного   романа   и
начальные--другого.
     Однажды  вечером   над   телепатоном  торшера   появилось   изображение
светловолосою  подростка. Его грустное лицо показалось мне  знакомым. "Может
быть, из-за глаз, таких же голубых и умных, как у Глебова?"--подумал я.
     -- Здравствуйте, ани,--сказал мальчик.--Вы помните меня?
     -- Кто ты?--спросил я.
     -- Меня зовут Оу, ани. Когда вы  первый раз были у долгожителя  Гана, я
включился в его Телепатон... Вы обещали прилететь к нам...
     --  Вспомнил,--кивнул Шелест.--Спасибо за приглашение.  Это  я  заверил
тебя, и мне неловко...
     -- Я понимаю, ани,--быстро заговорил Оу.--У вас столько дела. Но сейчас
у меня есть кое-что,  возможно, интересное для  вас.  Учитель говорит: мысль
новая.  Генеральный  Проблематор подтвердил  его слова.  Я хотел  бы кое-что
показать и поделиться предположениями.
     -- Как быть?  -- обратился ко мне Шелест по-русски. -- Я и Хоутон будем
заняты два дня, ты же знаешь...
     -- Не возражаю,--ответил я.--Слетаю...
     -- Хорошо, Оу,--повернулся к  Телепатону Шелест и кивнул в мою сторону.
-- Вот он прилетит к тебе.
     -- Спасибо. Я жду тебя, долгожитель! Доставить меня на  юг Урела взялся
все тот же Рат, почти ежедневно бывавший у нас в гостях и узнавший о просьбе
Оу.
     --  Я  помогу тебе,  ани,--предложил  он.--Я тебя высажу в  интернате и
отправлюсь по  своим делам.  А на  обратном  пути--прихвачу... Заодно покажу
тебе новинку! Пока о ней знают лишь авиаторы.
     -- Какую, Рат?
     --  Самолет,  ани,  --  скромно   ответил  конструктор.  --  Небольшой,
двухместный.
     -- Этим не удивишь!
     -- Потом скажешь...  Утром я жду  тебя на  аэродроме Тиунэлы,  в ангаре
экспериментальных машин.

        2
     Утром, как условились, я был на  месте. В узком отсеке  ангара стоял...
круглый фюзеляж, длиной метров  десять,  с классическим самолетным хвостом и
крепкими, утолщенными стойками ног шасси, без колес. Не было и крыльев.
     -- Впервые вижу такой самолет,--смущенно улыбнулся  я. -- Или он еще не
собран?
     -- Нет, ани, он готов к полету хоть вокруг Гаяны.
     -- И именно на нем мы сейчас отправимся?
     -- Да, ани.
     -- Со скоростью ракеты?
     -- Нет, ани: это же самолет. Садись...
     Лезу в пилотскую кабину и располагаюсь правее Рата. Подлокотники кресла
изогнулись  под прямым углом внутрь  и как бы законтрили  меня без привязных
ремней.
     Рат включил двигатель. В моторном отсеке послышалось приятное жужжание.
Самолет   (все-таки   этот  недомерок  впоследствии   оказался  превосходным
самолетом!) чуть приподнялся.
     Открываю  форточку  и  выглядываю:  у  ног  шасси  выросли   прозрачные
голубовато-зеленые поплавки! Рат слегка увеличил мощность, и фюзеляж вырулил
из ангара--поплавки переползли порожек так, будто его и не было.
     -- Об®ясни, Рат, не томи...
     -- Хорошо?--осклабился  инженер.--Это  Z-поле, сформованное специальной
антенной. Смотрите дальше, ани! Есть уже и крылья...
     Из фюзеляжа выползли телескопические лонжероны с ажурным набором тонких
нервьюр:  теперь я сам догадался, что это  тоже  антенны  Z-поля,  наподобие
огромного зонта у "Юрия Гагарина", на котором мы прилетели с Земли.
     Мгновение  --  и  стали  видны  прозрачные  фиолетово-зеленые крылья  с
обычным аэродинамическим профилем. Рат вырулил на старт и  пошел на взлет. В
момент отрыва от земли у меня  екнуло сердце:  фюзеляж зрительно держался на
тонких трубах и чуть ли не на проволочном каркасе--антенне крыльев.
     Но все  было  нормально,  и  самолет ринулся  в набор. Слегка прижало к
сиденью,  и  мне  вспомнилась  далекая   не  только  во  времени,  но  и   в
пространстве... моя земная юность.
     Как ты сейчас  поживаешь, мой  родной Аэрофлот? На каких крыльях летают
твои пассажиры? Какие космические  рейсы прибавились в расписании? Скоро  мы
начнем долгий путь к тебе. Кого увижу? Нет  уже, наверное, знакомых бетонных
полос: на их  месте  пластмассовые аэродромы; новые  пассажиры  теснятся  на
перронах, незнакомые летчики в кабинах ростовских самолетов Сколько  же тебе
лет сейчас, Аэрофлот? На какой, по счету, твой день рождения я попаду?..
     Выйдя  за  облака, Рат перевел  машину в  горизонтальный  полет  и стал
разгонять  скорость.  Крылья-антенны отогнулись назад, профиль стал тоньше и
изменил форму на более выгодную при сверхзвуковой скорости.
     Взяв курс на юг, Рат включил автопилот и повернулся ко мне:
     -- Ну как, ани?
     -- Отлично!
     -- И  представь себе, ани, -- сказал Рат, -- что  это лишь первая часть
новой программы нашего конструкторского бюро.
     -- Что же тогда будет... в последней?!..

     --  Надо научиться  формировать  из  Z-поля  не  только  крылья,  но  и
многоцелевые  роботы... Не из вещества,  понимаешь, а из  поля! Такие роботы
проникнут в самую глубь  планеты  без  буровых  скважин, будут ремонтировать
шахты,   подводные   туннели--что   угодно,  без   демонтажа...   Сразу   не
предусмотришь, где они найдут применение. Пусть пять, десять лет--задача под
силу нашей науке.

        3
     Меня встретил  Гар--руководитель  интерната,  невысокий  (не  в  пример
большинству Гаянцев!), моложавый.
     В центре площади было несколько нарядных  учебных  корпусов, похожих на
оранжереи, вокруг--одноэтажные домики ярких расцветок:  жилье преподавателей
и учеников.
     -- У нас каникулы, ани,--сказал  Гар,--тебе не удастся  побеседовать со
всеми:  я отвезу  тебя прямо  к  Оу. Он никуда не  уехал, во всяком  случае,
пока...
     Познакомив меня с Оу, Гар покинул нас, а мы прошли к озеру.
     За высоким  сетчатым забором, на крутом берегу-- вольер. В клетках  без
дверок, в домиках, в норах живут сотни зверьков, птиц, змей, даже насекомых.
В  прозрачной  воде "на  участке Оу"  скользят  рыбы  с  щупальцами,  лениво
посапывают  у  поверхности крупные морские животные, напоминающие дельфинов,
ползают по камням прозрачные, как медузы, крабы. И вся эта живность узнавала
Оу, несомненно, слушалась его, по-своему выражала радость при его появлении.
     Мы присели на  гладкий,  точно  отполированный,  черный  ствол  старого
дерева, и я по-настоящему узнал маленького гаянского Дурова.
     -- Ты дрессировщик, Оу?
     -- Не совсем, долгожитель, -- ответил мальчик, хотя и понимавший, что с
точки зрения  Гаянцев я молод, но из-за моей предательской седины настойчиво
обращавшийся  ко  мне так уважительно.  --  Как  и  все остальные  юннаты, я
использую аппаратуру... Ее лучи могут  вызывать у животных ярость или испуг,
возбуждать либо угнетать,  могут  усиливать  инстинкты.  Очень важно точно и
вовремя  дозировать  облучение  и   знать  повадки  своих  животных.  Каждое
по-разному реагирует  на облучение. Я разыскиваю подходящих чуть  не на всей
Гаяне.
     -- Устраиваешь экспедиции?
     --  Да,  долгожитель. Иногда--всей нашей  командой,  а  когда  и сам...
Как-то на Уэле, возле космодрома, я отобрал несколько ваалов... Показать?
     -- Пожалуй...
     Оу расстегнул курточку, и я  увидел на  нем  широкий пояс,  толщиной  в
палец,  с  миниатюрным пультом  управления. Он нажал  одну из кнопок и  стал
подкручивать верньер.
     Я вдруг похолодел от испуга: на прочной паутиновой нити  на уровне моих
глаз   повис   мохнатый  паук  с  черными  рачьими  глазами  навыкате,  ярко
раскрашенной спиной.  Шустро  перебирая  длинными  многосуставчатыми лапами,
ваал (я уже понял, кто это!), опускался с дерева к ногам мальчика.
     --  Не  бойся,  долгожитель,  --  поспешно  успокоил  меня  Оу.  -- Они
добрые...
     Они?!. Я  быстро  огляделся и  увидел, что меня окружили эти  существа.
Впрочем,  буду  справедливым: стоило  немного  привыкнуть,  и  я  уже  начал
находить  в них даже что-то симпатичное (да-да!), мне  показалось, что я уже
могу  отличить  один  экземпляр от  другого, и  отважился  подставить ладони
самому крупному, пестрому, как павлиний хвост, ваалу...
     Оу  начал  бегать  пальцами  по  пульту,  и  паучок  послушно  замирал,
переворачивался на спину или вальсировал, будто желал  показать себя со всех
сторон.
     -- Жду продол