олжны были обходить гиблое
место, к тому же жара стояла нестерпимая, нечем было дышать, и тучи мос-
китов окружали каждого из нас. Часто отмечалось, насколько лучше родови-
тые джентльмены выносят усталость, чем выходцы из черни. Известно,  нап-
ример, что офицеры, принужденные месить грязь наравне со своими солдата-
ми, посрамляют их своей выдержкой. Так было и в  этом  случае:  с  одной
стороны были Баллантрэ и я - джентльмены родовитейших семей, а с  другой
- простой моряк Грэди, человек богатырского телосложения. О Даттоне  го-
ворить не приходится этот, нужно признать, держался не  хуже  нас  [22].
Что касается Грэди, то он вскоре принялся оплакивать свою судьбу, плелся
все время в хвосте, отказался в свой черед  нести  добавочный  тюк,  все
время клянчил рома (которого у нас оставалось слишком мало) и,  наконец,
даже стал грозить пистолетом, требуя, чтобы мы дали ему  отдохнуть.  Ко-
нечно, Баллантрэ справился бы с ним, но я убедил его дать  поблажку;  мы
сделали привал и подкрепились едой. Но и это  не  помогло.  Опять  Грэди
сразу же оказался в хвосте, стеная и оплакивая свой  жребий...  Наконец,
по собственной небрежности, он, должно быть,  уклонился  от  проложенных
нами следов и попал в окно, затянутое травою. Прежде чем мы успели прий-
ти к нему на помощь, он со страшным воплем погрузился в хлябь, и тут  же
она засосала его со всей его добычей. Его судьба  и  прежде  всего  этот
вопль потрясли нас до глубины души, но, вообще говоря, это было к лучше-
му и способствовало нашему спасению, потому что Даттон после этого решил
взобраться на дерево, чтобы осмотреть местность. Его  радостный  возглас
заставил и меня подняться к нему, и он показал мне возвышенность, по ко-
торой, как он знал, проходила тропа. Теперь Даттон шел, отбросив  всякую
осторожность, и вскоре мы увидели, как у него увязла одна нога; он выта-
щил ее и снова увяз, уже обеими. Он повернул к нам побледневшее лицо.
   - Дайте руку, - закричал он, - я попал в трясину!
   - С чего это вы взяли, - сказал Баллантрэ, не двигаясь с места.
   Даттон разразился страшными проклятиями. Погрузившись  уже  почти  до
пояса и выхватив пистолет, он крикнул:
   - Помогите мне! Или умрите, как собаки!
   - Ну, что вы, - сказал Баллантрэ, - я просто пошутил. Иду. Иду!  -  И
он скинул свои тюк и тюк Даттона, который нес в свой черед. - Не  подхо-
дите, если мы не позовем вас, - сказал он мне и пошел один к увязнувшему
Даттону. Тот стоял, не двигаясь и все еще сжимая пистолет. Страшно  было
смотреть на его искаженное ужасом лицо.
   - Ради бога! - взмолился он. - Будьте осторожны!
   Баллантрэ подошел к нему вплотную.
   - Не двигайтесь, - сказал он и потом, подумав: - Протяните обе руки.
   Даттон отложил пистолет; вокруг него было  так  топко,  что  пистолет
сейчас же погрузился и исчез. С проклятиями  Даттон  потянулся  к  нему,
чтобы подхватить, и, воспользовавшись тем, что  он  нагнулся,  Баллантрэ
вонзил ему кинжал между лопаток. Даттон взмахнул руками, то ли от  боли,
то ли защищаясь, и через мгновение, согнувшись, ткнулся лицом в тину.
   Баллантрэ тоже увяз уже почти по колено, но ему удалось выбраться,  и
он вернулся ко мне. Видя, как я дрожу, он сказал:
   - Однако, черт вас подери, Фрэнсис, вы, как я вижу, попросту малодуш-
ны. Ведь это лишь законное воздаяние пирату. Вот мы и стряхнули  послед-
ние отрепья "Сары". Кто теперь может обличить нас в соучастии?
   Я уверял его, что он неправильно судит обо мне, но мое чувство гуман-
ности было настолько потрясено бесчеловечностью его поступка, что у меня
дух перехватывало и я едва мог говорить.
   - Право, надо быть решительнее, - сказал он. -  Даттон  показал,  где
проходит тропа, на что он нам больше нужен? Вы должны признать, что неп-
ростительно было бы упустить такой случай.
   Я не мог отрицать, что в принципе он прав,  однако  не  мог  удержать
слез, которых, по-моему, не должен стыдиться и  самый  храбрый  человек.
Только подкрепившись ромом, я смог двинуться дальше. Повторяю, что я  не
стыжусь этого благородного волнения: милосердие украшает воина. Все же я
не могу безоговорочно порицать Баллантрэ: ведь он действительно спас нас
обоих. Мы без дальнейших превратностей вышли на тропу и в тот  же  вечер
еще до заката добрались до конца болота.
   Мы были чересчур измучены, чтобы долго искать места для  ночлега:  на
опушке соснового леса мы свалились на сухой песок, еще нагретый солнцем,
и тотчас же уснули.
   Наутро мы проснулись очень рано и в таком дурном  расположении  духа,
что от разговоров чуть было не перешли к драке. Мы были теперь  затеряны
на побережье южных провинций, в тысячах миль от  французских  поселений,
нам предстояло трудное путешествие и неисчислимые опасности, и как раз в
такое время человек особенно нуждается в друге. А  Баллантрэ  как  будто
вовсе утерял даже вежливость обхождения. Правда, изумляться тут  нечему,
принимая во внимание долгий срок, проведенный нами среди морских разбой-
ников. Но как бы то ни было, говорил он со мной очень резко, и  ни  один
джентльмен не стерпел бы подобного обращения. Я высказал ему свое  недо-
вольство, но он молча отошел в сторону, а когда  я  последовал  за  ним,
продолжая усовещивать его, он остановил меня движением руки.
   - Фрэнсис, - сказал он, - вы помните, в чем мы поклялись друг  другу,
но никакие клятвы в мире не заставили бы меня выслушивать подобные речи,
если бы не искреннее мое расположение к вам. Вы не должны в  нем  сомне-
ваться. В самом деле, Даттона я должен был взять с собой, потому что  он
знал, как найти тропу, а Грэди - потому, что Даттон не  желал  идти  без
него. Но что мне за смысл было брать с собой вас? Уже один ваш проклятый
ирландский говор для меня постоянная опасность. В сущности, вам следова-
ло бы сидеть в кандалах, а вы еще вздумали ссориться со мной, как  малое
дитя из-за игрушки.
   Мне никогда еще не приходилось слышать такой напраслины;  все  это  у
меня и до сих пор как-то не вяжется с джентльменским обликом моего  дру-
га. Я поставил ему на вид его собственный шотландский акцент,  не  такой
резкий, как приходится иногда слышать, но все же в достаточной мере вар-
варский и неприятный для слуха, как я ему напрямик и  сказал.  Не  знаю,
чем кончилось бы дело, если бы не внезапная угроза,  которая  всполошила
нас.
   Разговаривая, мы несколько отошли в сторону от леса, и  место  нашего
ночлега с распакованными тюками и раскиданными монетами  осталось  между
нами и опушкой, откуда и появился нежданный гость. По крайней мере  сей-
час он стоял там - рослый парень с топором на плече - и, широко  разинув
рот, глазел то на наши сокровища у своих ног, то на нас, в разгаре спора
схватившихся за оружие. Но как только мы заметили его, он сейчас же пус-
тился бежать и скрылся между сосен.
   Все это не могло не обеспокоить нас: весть о встрече с  двумя  воору-
женными моряками, ссорящимися над грудой денег неподалеку от того места,
где был захвачен пиратский корабль, - такая весть могла  поднять  против
нас всю округу. Ссора наша не то что прекратилась - мы  попросту  о  ней
забыли. В мгновение ока мы собрали свои тюки и пустились бежать, сколько
хватало духу. Но беда была в том, что мы не знали, куда нам спасаться, и
каждый раз возвращались к тем же местам. Правда, Баллантрэ выведал,  что
мог, у Даттона, но трудно находить путь с чужих слов, и куда  бы  мы  ни
поворачивали, в конце концов перед нами, пускай под новым углом, рассти-
лалась все та же гладь широкого устья.
   Мы выбились из сил и совсем было отчаялись, когда с вершины очередной
дюны увидели, что снова отрезаны от суши еще одним ответвлением  залива.
Но на этот раз перед нами открылась бухточка, не похожая на прочие;  она
глубоко вдавалась в скалы, и берега ее были  так  круты,  что  маленькое
судно пришлось накрепко пришвартовать к скале,  а  сходни  перекинуть  с
борта прямо на берег. Тут команда развела костер  и  сидела  у  огня  за
едой. Корабль по виду напоминал торговые суда, которые  строят  на  Бер-
мудских островах.
   Страсть к золоту и всеобщая ненависть к пиратам были, конечно, доста-
точным поводом для того, чтобы вся округа бросилась за  нами  в  погоню.
Кроме того, становилось очевидно, что мы находимся на каком-то  полуост-
рове со многими пальцеобразными выступами; а перемычка  возле  запястья,
по которой нам сразу же следовало перебраться на материк, теперь, навер-
ное, уже была под охраной. Все это побудило нас действовать  смелее.  Мы
отлежались среди кустов на вершине дюны, беспрестанно озираясь, не  поя-
вилась ли уже погоня, а немного отдышавшись и приведя в порядок  платье,
спустились вниз к костру, стараясь держаться как можно непринужденнее.
   Оказалось,  что  здесь  расположился  купец  из  Олбени  в  провинции
Нью-Йорк, - имени его я теперь не могу припомнить. Со своей командой  из
негров он вел корабль с ценным грузом домой из Вест-Индии. Мы были очень
изумлены, узнав, что он укрылся здесь из страха перед "Сарой". Мы  никак
не ожидали, что так широко разнеслась молва о наших подвигах. Как только
купец услышал, что "Сара" наша захвачена, он сейчас же вскочил,  угостил
нас ромом за хорошую весть и послал своих негров  поднимать  паруса.  Со
своей стороны, мы воспользовались удобным случаем, чтобы завести дружес-
кую беседу, и в конце концов спросили, не возьмет ли он нас  на  корабль
пассажирами. Он искоса поглядел на нашу запачканную  дегтем  одежду,  на
пистолеты и ответил все же довольно вежливо, что он и сам с командой ед-
ва размещается на корабле; ни просьбы наши, ни денежные посулы, на кото-
рые мы не скупились, не могли поколебать его упорства.
   - Я вижу, вы о нас дурного мнения, - сказал Баллантрэ, - но я докажу,
насколько мы вам доверяем, раскрыв всю правду. Оба мы изгнанники, якоби-
ты [23], и за нашу голову объявлена награда.
   Это сообщение явно заинтересовало купца. Он стал расспрашивать нас  о
войне, и Баллантрэ терпеливо отвечал на все его вопросы. В конце  концов
купец подмигнул нам и заметил с грубоватой шутливостью:
   - Да, видно, вы с вашим принцем Чарли получили свою порцию, да еще  с
добавкой.
   - Вот именно, - сказал я. - Заплачено сполна и авансом. Точно так же,
как и мы с вами хотели расплатиться.
   Сказал я это ломаным ирландским говором, который почему-то  всех  так
забавляет и трогает. Удивительное дело, как  безошибочно  действует  это
повсюду на любого доброго парня, - верное свидетельство в  пользу  того,
какой повсеместной любовью пользуется наш народ. Сколько я знаю случаев,
когда провинившийся солдат избегал плетей или  нищий  выпрашивал  щедрое
подаяние какой-нибудь ирландской шуточкой. И в самом  деле,  как  только
купец рассмеялся, услышав мои слова, я мигом успокоился. Но  все  же  он
выставил свои условия, и, прежде чем пустить нас на борт, отобрал у  нас
пистолеты. Это было сигналом к отплытию, и спустя  несколько  минут  мы,
пользуясь попутным бризом, уже скользили по водам бухты, прославляя бога
за свое спасение.
   У выхода из устья реки мы миновали фрегат, а немного дальше виднелась
бедная "Сара", на которой хозяйничала призовая команда. При виде их  нас
бросило в дрожь. Это напоминание о судьбе наших спутников заставляло еще
больше ценить наше надежное убежище и благословлять удавшийся нам смелый
маневр. А между тем мы только попали из огня да в полымя, сменили  петлю
на плаху, избежали открытого нападения военного корабля,  чтобы  сдаться
на милость хитрому купцу и довериться его сомнительной порядочности.
   И все же оказалось, что положение наше безопаснее, чем мы даже  могли
рассчитывать. Город Олбени в то время вел оживленную торговлю контрабан-
дой с индейцами и французами. Занятие этим противозаконным делом  объяс-
няло сговорчивость обитателей Олбени, а постоянное общение с  учтивейшим
народом мира склоняло их к терпимости. Короче говоря, как и все  контра-
бандисты, они были шпионы и агенты, готовые служить любой  стороне.  Наш
купец был к тому же человек почтенный, но очень жадный и,  к  довершению
удачи, находил большое удовольствие в нашем обществе.  Еще  до  прибытия
нашего в Нью-Йорк мы пришли с ним к соглашению, что он  довезет  нас  до
Олбени на своем корабле, а оттуда устроит нам переход французской грани-
цы. За все это ему следовало высокое вознаграждение; но нищим не  прихо-
дится выбирать, а изгнанникам - торговаться.
   Итак, мы поднялись по Гудзону, который мне показался  прекрасной  ре-
кой, и остановились в Олбени в гостинице "Королевский герб".  Город  был
битком набит собравшимися сюда отрядами народной милиции, жаждавшей кро-
ви французов. Губернатор Клинтон, человек страшно занятой и, насколько я
мог судить, весьма  озабоченный  разногласиями  среди  членов  законода-
тельного собрания, был тут же. Индейцы с обеих сторон вышли  на  военную
тропу; мы видели, как они пригоняли в город пленных и  (что  было  много
хуже) приносили скальпы как мужчин, так и женщин,  за  которые  получали
установленную правительством плату. Уверяю вас, зрелище это было не  ус-
покоительное.
   Вообще говоря, попали мы сюда совсем в неподходящее время: наше  пре-
бывание в главной гостинице привлекло внимание, наш купец тянул,  приду-
мывая всякие отговорки, и, казалось, готов был отказаться от своих  обя-
зательств, - Бедным изгнанникам со всех сторон грозила гибель, и мы  не-
которое время разгоняли заботы весьма беспорядочным образом жизни.
   Но это оказалось к лучшему; и вообще вся история нашего бегства  изо-
билует примерами того, как провидение вело нас к  предназначенной  цели.
Моя философия, необычайные способности Баллантрэ, наша храбрость, в  ко-
торой я признаю нас равными, - все это было бы напрасно без божественно-
го провидения, управляющего нами, и как справедливо  учит  нас  церковь,
что в конце концов истины нашей религии вполне приложимы и к  повседнев-
ным делам! Так вот, в самый разгар нашего кутежа мы познакомились с  од-
ним разбитным молодым человеком по имени Чью.
   Это был самый отважный из всех купцов, торговавших  с  индейцами;  он
прекрасно знал все потайные тропы через леса, был большой гуляка, всегда
нуждался в деньгах и, к довершению удачи, заслужил немилость своих роди-
телей. Его-то мы и убедили прийти к нам на помощь;  он  тайно  заготовил
все нужное для нашего побега, и в один прекрасный  день,  не  сказав  ни
слова нашему бывшему другу, мы выбрались из Олбени и немного выше по те-
чению погрузились в челнок.
   Чтобы должным образом описать все трудности  и  напасти  этого  пути,
потребовалось бы перо искуснее моего. Читатель  должен  сам  представить
себе ужасную глушь, через которую нам пришлось пробираться; непроходимые
чащи, болота, крутые скалы, бурные реки и удивительные  водопады.  Среди
всех этих диковинок нам весь день не было покоя: то мы гребли, то  пере-
таскивали челнок на плечах, а ночь проводили у костра, слушая вой волков
и прочего лесного зверья.
   Мы намеревались подняться к верховьям Гудзона, где неподалеку от Кра-
ун-Пойнта у французов был лесной блокгауз на озере Шамплэн. Но идти нап-
рямик было слишком опасно, и поэтому  мы  пробирались  таким  лабиринтом
всяких рек, озер и волоков, что у меня голова идет кругом при одной  по-
пытке припомнить их названия. В обычное время места эти были  совершенно
безлюдны, но теперь вся страна поднялась на ноги, племена вышли на тропу
войны, леса кишели индейскими разведчиками. Мы снова и снова  натыкались
на их отряды там, где меньше всего этого ожидали. Особенно мне запомнил-
ся один день, когда на рассвете нас окружили пять тли шесть этих  разма-
леванных дьяволов, издававших весьма мрачные вопли и потрясавших  своими
топориками.
   Дело обошлось благополучно, как, впрочем, и все подобные встречи, по-
тому что Чью был известен и весьма ценим всеми племенами. В самом  деле,
он был отважный и надежный человек, но даже и в его обществе встречи эти
были далеко не безопасны. Чтобы доказать туземцам нашу дружбу, нам  при-
ходилось прибегать к запасам рома, потому что, чем бы это  ни  прикрыва-
лось, истинная торговля с индейцами - это походный кабак в лесу.  А  как
только эти герои получали свою бутылку "скаура" (так они  называли  этот
горлодер),  нам  надлежало  грести  во  всю  мочь  ради  спасения  своих
скальпов. Чуть охмелев, они теряли всякое представление о порядочности и
думали только об одном: как бы  добыть  еще  "скаура".  Им  легко  могло
взбрести на ум поохотиться за нами, и, настигни они нас, эти строки  ни-
когда не были бы написаны.
   Мы достигли самого опасного участка пути, где нам угрожала  опасность
как от французов, так и от англичан, - и тут с нами приключилась ужасная
беда. Чью внезапно заболел - у него появились признаки отравления,  -  и
спустя несколько часов он лежал мертвый на дне челнока.  Мы  лишились  в
нем одновременно проводника, переводчика, лодочника и поручителя  -  все
эти качества он объединял в своем лице - и внезапно оказались в  отчаян-
ном и непоправимом положении. Правда, Чью, который гордился своими  поз-
наниями, часто читал нам настоящие лекции по географии, и Баллантрэ, как
мне казалось, слушал очень внимательно. Я же всегда считал подобные све-
дения невыносимо скучными. Мне достаточно было знать, что  мы  находимся
на земле адирондакских индейцев и недалеко от цели  нашего  путешествия,
если только нам удастся найти к ней путь, - до остального  мне  не  было
дела. Правильность моего отношения  вскоре  подтвердилась:  стало  ясно,
что, несмотря на все свои старания, Баллантрэ знает немногим больше  ме-
ня. Он знал, что нам надо подняться вверх по одной реке, затем после во-
лока спуститься по другой и снова подняться по  третьей.  Но  вспомните,
сколько потоков и рек течет со всех сторон в гористой местности. Ну  как
было джентльмену, никогда не бывавшему в этих местах, отличить одну реку
от другой! И это было не единственное затруднение  мы  не  умели  управ-
ляться с челноком, перетаскивать его волоком было сверх наших  сил,  так
что, случалось, мы сидели в полном отчаянии по получасу, не произнося ни
слова. Появление хотя бы одного индейца теперь, когда мы не могли объяс-
ниться с ним, привело бы, по всей вероятности, к нашей гибели. Таким об-
разом, у Баллантрэ были оправдания для его мрачного  настроения.  Однако
его привычка винить во всем других была менее извинительна, язык  его  и
вовсе невыносим. В самом деле, на борту пиратского судна он усвоил мане-
ру обращения, нетерпимую среди джентльменов, а теперь это еще  усугубля-
лось постоянной раздражительностью, доходившей до исступления.
   На третий день наших скитаний, перетаскивая челнок по скалам  очеред-
ного волока, мы уронили его и проломили днище. Мы находились на перемыч-
ке меж двух больших озер, тропа с обеих сторон упиралась в водные  прег-
рады, а по бокам был сплошной лес, обойти же озера по берегу мешали  бо-
лота. Таким образом, мы вынуждены были не только обходиться без  челнока
и бросить большую часть провианта, но и пуститься наугад в  непроходимые
дебри, покинув единственную нашу путеводную нить - русло реки.
   Мы засунули за пояс пистолеты, вскинули на плечи по топору,  взвалили
на спину наши сокровища и сколько можно провизии и,  бросив  все  прочее
наше имущество и снаряжение, вплоть до шпаг, которые только мешали бы  в
лесу, пустились в дальнейший путь. Перед тем, что мы перенесли, бледнеют
подвиги Геракла, так прекрасно описанные Гомером. Местами мы пробирались
сплошной чащей, прогрызая себе дорогу, как мыши в сыре - местами мы увя-
зали в топях, заваленных гниющими стволами. Прыгнув на большой  повален-
ный ствол, я провалился в труху; выбираясь, я оперся на крепкий  с  виду
пень, но и он рассыпался при  одном  прикосновении.  Спотыкаясь,  падая,
увязая по колено в тине, прорубая себе путь, с трудом уберегая глаза  от
сучьев и колючек, которые раздирали в клочья последние  остатки  одежды,
мы брели весь день и прошли едва две мили. И, что хуже всего,  почти